ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Что совершенно точно — мне нужны будут коробки. И еще клейкая лента, много ленты, и маркер, и ножницы тоже. А потом нужен будет грузовик, чтобы вывезти в Бон-Темпс то, что я выберу. Можно попросить приехать Джейсона или арендовать машину, или спросить мистера Каталиадиса, нет ли грузовика, который я могла бы одолжить. А если барахла будет много, придется арендовать машину и трейлер. Я никогда такого не делала, но насколько это может быть трудно? Поскольку сейчас мне ехать было не на чем, то и добыть коробки не представлялось возможным. Но можно было уже начать разбирать вещи: чем скорее я со всем этим закончу, тем скорее вернусь к работе и уеду подальше от новоорлеанских вампиров. Уголком сознания я радовалась, что Билл тоже со мной приехал. Как бы ни злилась я на него иногда, его я знала. В конце концов, это был первый вампир, с которым я познакомилась, и до сих пор мне казалось почти чудом, как это случилось.

Он тогда вошел в бар, и меня заворожило, что я не слышу его мыслей. Потом в тот же вечер я его спасла от осушителей. И я вздохнула, думая, как хорошо было до тех пор, пока о нем не вспомнила его создательница Лорена, теперь тоже окончательно мертвая.

Я заставила себя встряхнуться. Не время ездить по дорогам памяти, время действий и решений, вот как.

И я решила начать с одежды.

Через пятнадцать минут я поняла, что с одеждой будет просто — почти всю выкинуть. Не только потому, что у нас с кузиной вкусы различаются радикально, но и потому, что у нее бедра и грудь меньше моих и цвета другие. Хедли любила темные, эффектные вещи, а я — девушка совсем простая. Меня заинтересовала пара тонких черных блузок и юбок, но когда я их примерила, то стала похожа на вампирскую обожательницу из тех, что шатаются у Эрикова бара, а это не тот образ, к которому я стремлюсь. В кучку «оставить» я отложила лишь пару кофточек, шортов и пижамных штанов.

Найдя большую коробку мешков для мусора, я их использовала для упаковки тех вещей, что с собой не брала. Набив мешки, я выставила их на галерею, чтобы квартиру не захламлять.

Начала я работу около полудня, а потом время потекло быстрее, когда я сообразила, как управляется си-ди плеер Хедли. Большинство записанных у нее исполнителей никогда не были в моем основном списке, что не удивительно, но послушать их было интересно. У нее куча была сидишников: «Ноу даут», «Наин инч нейлз», Эминем, Ашер.

Я приступила к комоду в спальне, когда только начало смеркаться, На миг я остановилась у галереи, любуясь на тихий вечер, глядя на город, пробуждающийся к ночи. Новый Орлеан сейчас — ночной город. В нем и раньше кипела бурная ночная жизнь, но сейчас здесь — центр нежити, что изменило весь его характер. Почти весь джаз на Бурбон-стрит исполняется руками, в последний раз видевшими солнце с полсотни лет тому назад. В воздухе слышались неуловимые отголоски нот, музыка далекого веселья. Какое-то время я посидела на галерее, прислушиваясь и надеясь, что мне удастся немножко посмотреть город, раз уж я здесь. Новый Орлеан — совершенно особый город, других таких нет во всей Америке. Так это было до наплыва вампиров, так это осталось и сейчас.

Вздохнув, я поняла, что проголодалась. Конечно, у Хедли в квартире еды не было, а пить кровь меня не тянуло. Мысль просить Амелию мне не улыбалась. Может, тот, кого пошлют за мной от королевы, не откажется отвезти меня в продуктовый магазин. А пока стоит принять душ и переодеться.

Повернувшись, чтобы войти в дом, я увидела заплесневелые полотенца, которые выставила накануне. Запах от них стал сильнее, что меня удивило — я думала, что запах должен ослабеть. А сейчас у меня дыхание перехватило от омерзения, когда я взяла корзину в руки. Их я собиралась постирать. В углу кухни стояла стирально-сушильная машина с сушилкой наверху, как бастион чистоты.

Я попыталась вытряхнуть в нее полотенца, но они ссохлись в ком. В раздражении я дернула за торчащий конец одного полотенца. Почти без сопротивления вещество, скреплявшее складки, поддалось, и у меня перед глазами развернулась синяя махровая ткань.

— Ой, черт! — громко произнесла я в тихой квартире. -

Только не это.

Высохшая жидкость, слепившая полотенца, оказалась кровью.

— Хедли, — сказала я. — Что же ты наделала?

Запах был так же ужасен, как и потрясение. Я села на маленький столик. Хлопья засохшей крови осыпались на пол, прилипли мне к рукавам. Мысли полотенец я читать, слава Богу, не умею. И мое состояние тоже не слишком способствовало здравому смыслу. Мне нужен... колдунья мне нужна. Вроде той, кого я сегодня утром выпорола и выставила за дверь. Ага, именно такая.

Но сперва надо проверить всю квартиру, нет ли в ней еще сюрпризов.

Как же. Были в ней сюрпризы, были.

Тело в чулане в коридоре.

Запаха не было совсем, хотя труп — принадлежащий молодому мужчине — наверняка находился здесь все время после смерти моей кузины. Может быть, это был демон? Но он совсем не был похож ни на Дианту, ни на Гладиолу, ни па мистера Каталиадиса. Если полотенца начали вонять, не должен ли он тогда... а, ладно, может, мне просто повезло. На это мне все равно придется искать ответ, и я подозревала, что он находится на нижнем этаже.

Когда я постучалась к Амелии, она открыла тут же, и я, глядя ей за плечо, заметила, что ее квартира, с той же, естественно, планировкой, что у Хедли, полна ярких цветов и энергии. Она любила желтое, кремовое, коралловое, зеленое. Мебель современная, очень мягкая, а деревянные ее участки отполированы до полной невозможности. Как я и предполагала, нигде ни пятнышка.

— Да? — спросила она этаким покорным голосом.

- Вот что, — сказала я, будто протягивая оливковую ветвь. — У меня тут проблема. Подозреваю, что у вас тоже.

- Почему вы так говорите? — спросила она. Я приступила к комоду в спальне, когда только начало смеркаться, На миг я остановилась у галереи, любуясь на тихий вечер, глядя на город, пробуждающийся к ночи. Новый Орлеан сейчас — ночной город. В нем и раньше кипела бурная ночная жизнь, но сейчас здесь — центр нежити, что изменило весь его характер. Почти весь джаз на Бурбон-стрит исполняется руками, в последний раз видевшими солнце с полсотни лет тому назад. В воздухе слышались неуловимые отголоски нот, музыка далекого веселья. Какое-то время я посидела на галерее, прислушиваясь и надеясь, что мне удастся немножко посмотреть город, раз уж я здесь. Новый Орлеан — совершенно особый город, других таких нет во всей Америке. Так это было до наплыва вампиров, так это осталось и сейчас.

Вздохнув, я поняла, что проголодалась. Конечно, у Хед ли в квартире еды не было, а пить кровь меня не тянуло. Мысль просить Амелию мне не улыбалась. Может, тот, кого пошлют за мной от королевы, не откажется отвезти меня в продуктовый магазин. А пока стоит принять душ и переодеться.

Повернувшись, чтобы войти в дом, я увидела заплесне велые полотенца, которые выставила накануне. Запах от них стал сильнее, что меня удивило — я думала, что запах должен ослабеть. А сейчас у меня дыхание перехватило от омерзения, когда я взяла корзину в руки. Их я собиралась постирать. В углу кухни стояла стирально-сушильная машина с сушилкой наверху, как бастион чистоты.

Я попыталась вытряхнуть в нее полотенца, но они ссохлись в ком. В раздражении я дернула за торчащий конец од ного полотенца. Почти без сопротивления вещество, скреплявшее складки, поддалось, и у меня перед глазами развернулась синяя махровая ткань.

— Ой, черт! — громко произнесла я в тихой квартире. -

Только не это.

Высохшая жидкость, слепившая полотенца, оказалась

кровью.

— Хедли, — сказала я. — Что же ты наделала?

Но сперва надо проверить всю квартиру, нет ли в ней еще сюрпризов.

Как же. Были в ней сюрпризы, были.

Тело в чулане в коридоре.

— Да? — спросила она этаким покорным голосом.

- Вот что, — сказала я, будто протягивая оливковую ветвь. — У меня тут проблема. Подозреваю, что у вас тоже.

- Почему вы так говорите? — спросила она.

Открытое лицо замкнулось, будто это могло закрыть от меня ее мысли.

- Вы наложили на квартиру заклятие стазиса? Чтобы все оставалось, как было. И сделали это до того, как защитили ее от взломщиков?

- Да, — осторожно согласилась она. — Я вам так и сказала.

- Никого не было в квартире с той ночи, когда погибла Хедли?

- Ручаться честным словом не могу, потому что очень умелая ведьма или колдун могли бы это заклинание взломать. Но насколько мне известно, здесь не было никого.

- Так вы не знаете, что запечатали в ней труп?

Не знаю уж, какой реакции я ждала, но Амелия восприняла это на удивление спокойно.

— О'кей, — сказала она ровным голосом. Может быть, слюну сглотнула. — О'кей. А кто это?

Чуть-чуть задрожали у нее веки. Может, не так уж она и спокойна.

— Я точно не знаю, — ответила я осторожно. — Вам придется подняться и посмотреть.

По дороге я сказала:

— Его здесь убили и вытерли грязь и кровь полотенца

ми. Они валялись в корзине.

Я рассказала ей, в каком виде их нашла.

— Холли Клири рассказала мне, что вы спасли жизнь ее сыну.

Это меня застало врасплох. Ну, и несколько сконфузило.

- Его бы полиция и без меня нашла, — ответила я. — Я просто чуть ускорила события.

- Врач сказал Холли, что если бы ребенка доставили хоть на минуту позже, он бы погиб от продолжающегося кровотечения в мозгу.

— Значит, хорошо, что успели. — Мне было крайне неловко. — И как сейчас Коди?

- Поправляется, — ответила колдунья.

- Приятно слышать. Давайте теперь разберемся с нашими проблемами.

- Ладно, посмотрим, что за труп.

Амелия очень старалась, чтобы голос не дрожал. Мне эта колдунья начинала нравиться.

Я провела ее к чулану — дверь я оставила открытой. Амелия вошла внутрь, не издав ни звука, вышла со слегка позеленевшим под загаром лицом и прислонилась к стене.

— Это вервольф, — сказала она через минуту. Заклятие, наложенное ею на квартиру, сохраняло все свежим — в рамках своего действия. Кровь начала слегка пахнуть еще до заклятия, а когда я вошла в квартиру, действие заклятия прекратилось, и сейчас полотенца воняли разложением.

Тело еще не имело запаха, и это меня несколько удивило, но я сообразила, что оно с минуты на минуту начнет вонять.

Разложение наверняка пойдет быстро, освободившись от магии Амелии, и она явно старалась не подчеркивать, как хорошо сработало заклятие.

- Вы его знаете?

- Да, я его знаю. Даже здесь, в Новом Орлеане, не так уж много супернатуралов. Это Джейк Перифой. Обеспечивал охрану на свадьбе королевы.

Я почувствовала, что мне надо сесть, вышла из чулана и сползла по стенке на пол, лицом к Амелии. А она сидела у противоположной стены. Я даже не знала, с чего начать задавать вопросы.

- Это когда она выходила за короля Арканзаса?

Я вспомнила слова Фелисии и свадебные фотографии в альбоме Ала Камберленда. Это королева была с такой затейливой прической? Когда Квинн говорил про организацию свадьбы в Новом Орлеане, он не эту свадьбу имел в виду?

- Королева, если верить Хедли, бисексуалка, — сообщила мне Амелия. — Так что — да, она за мужика вышла. А сейчас у них альянс.

— У них не может быть детей, — сказала я. Знаю, это очевидно, но как-то не доходило до меня, зачем им альянс.

— Нет, но если никто не прикончит их колом, они будут жить вечно, так что наследники им не больно нужны, — ответила Амелия. — Месяцы, если не годы, уходят, чтобы выработать условия такого брака. Контракт может занять столько же времени — они оба должны его подписать. Торжественная церемония устраивается прямо перед свадьбой. Знаете, на самом деле они не должны дальше жить вместе, но посещать друг друга пару раз в год обязаны. Так называемые матримониальные визиты.

Все это было очень занимательно, но несколько несвоевременно,

— Значит, этот мужчина в чулане — из охраны.

Он работал на Квинна? Кажется, Квинн говорил, что в Новом Орлеане пропал его сотрудник?

- Ага. Я, разумеется, не была приглашена на свадьбу, но помогала Хедли влезть в платье. Он за ней приехал.

- Джейк Перифой приехал отвезти ее на свадьбу?

- Ага. Он был шикарно одет в ту ночь.

- И это была ночь свадьбы.

- Да, и ночь перед гибелью Хедли.

- Вы видели, как они уехали?

— Нет, я только... нет. Но я слышала, как подъехала машина, выглянула — Джейк входил в дом. Я его к тому времени случайно знала — у меня подруга одно время с ним встречалась. Так что я вернулась к своим делам — телевизор, кажется, смотрела, — а потом услышала, что машина уезжает.

— Так что он мог и вообще не уехать.

Она посмотрела на меня большими глазами:

- Может быть, — сказала она наконец так, будто у нее в горле пересохло.

- Хедли была одна, когда он за ней приехал?

- Когда я от нее уходила, я ее оставила одну.

— Я приехала всего лишь вывезти вещи моей кузины, — сказала я, обращаясь в основном к собственным босым ногам. - Я при жизни не очень ее любила. А теперь я застряла с мертвым телом. В последний раз, когда я избавлялась от мертвого тела, — сообщила я колдунье, — у меня был сильный и здоровый помощник. Мы завернули труп в душевую занавеску.

- Правда? — спросила Амелия слабым голосом. Эти сведения не очень ее обрадовали.

- Правда. — Я кивнула. — Мы его не убивали. Нам надо было только избавиться от тела: мы думали, что нас обвинят в убийстве, и я уверена, что обвинили бы. — Еще какое-то время я рассматривала лак на ногтях ног. Отлично они были покрашены, в ярко-розовый цвет, но сейчас надо было либо освежить лак, либо снять. Так, не будем думать о постороннем, надо сосредоточиться на теле.

Труп лежал в чулане, на спине на полу, запихнутый под нижнюю полку. Джейк Перифой был когда-то красивым, подумалось мне. Темно-каштановые волосы, крепкое телосложение. Много волос на теле. Хотя был он одет на официальную свадьбу, и Амелия сказала, что он шикарно выглядел, сейчас он был гол. Маленький вопросик: где же его одежда?

- Можно просто известить королеву, — предложила Амелия. — В конце концов, тело найдено здесь, и либо Хедли

его убила, либо спрятала труп. Никак он не мог погибнуть в ту ночь, когда она поехала на кладбище с Уолдо.

- А почему? — Вдруг у меня возникла ужасная мысль. - Есть у вас сотовый? Позвоните во дворец королевы, скажите им, чтобы кого-нибудь прислали. Сейчас же.

- А в чем дело? — спросила она недоуменно, но пальцы уже набирали номер.

Присмотревшись пристальней, я увидела, что у трупа дергаются пальцы.

- Он встает, — сказала я тихо.

До нее дошло почти сразу.

— Говорит Амелия Бродвей с Хлоя-стрит! Немедленно пришлите сюда старшего вампира, немедленно! — заорала она в телефон. — Поднимается новый вампир!

Она уже была на ногах, и мы мчались к двери.

Но не добежали. Нас преследовал Джейк Перифой, и он был голоден.

Поскольку Амелия бежала позади (я была ближе к двери), он бросился вниз и схватил ее за лодыжку. Она упала с визгом, я обернулась ей помочь, не успев подумать — если бы успела, бежала бы дальше. Пальцы свежего вампира тисками охватили голую ногу Амелии, и он тянул ее к себе по гладкому ламинату пола. Она цеплялась руками, пытаясь за что-нибудь ухватиться, задержаться на пути к его раскрытой пасти с оскаленными на всю длину клыками — Господи Боже мой!

Я схватила ее за руки и потянула на себя. Не зная Джейка Перифоя при жизни, я не могла сказать, каков он был, но сейчас ничего человеческого не было в его лице, ничего, к чему можно было бы обратиться.

— Джейк! — орала я. — Джейк Перифой, очнись!

Конечно, толку в этом было ноль. Джейк превратился даже не в кошмар, а во что-то совершенно из другого мира, и оттуда его было не вынуть: он сам был этим миром. Испуская голодное рычание, он впился зубами в ногу Амелии, и она заорала.

Как будто акула ухватила ее. Если бы я ее еще дернула, его зубы вырвали бы из нее кусок мяса. Он присосался к ране, и я била его пяткой по голове, проклиная себя, что не надела туфли. Я вкладывала в удары всю свою силу, а новоиспеченному вампиру было на это плевать: он мычал протестующе, но продолжал сосать, а колдунья продолжала вопить от боли и шока.

На столе стоял канделябр — высокий стеклянный канделябр, здоровый и тяжелый. Я вытащила из него свечу, ухватила его обеими руками и обрушила изо всей силы на голову Джейка Перифоя. Из раны на его голове потекла кровь, медленно поползла: так происходит кровотечение у вампиров. Канделябр разлетелся вдребезги, и я осталась с пустыми руками перед разъяренным вампиром. Он задрал ко мне окровавленную физиономию — я надеюсь, никогда больше в жизни не увижу такого взгляда. Безумная ярость бешеного пса была в нем.

Зато он отпустил ногу Амелии, и она поползла прочь. Явно было, что она сильно ранена, и ползла медленно, но попытка была. У нее по лицу текли слезы, дыхание со свистом вырывалось из груди, резкое в ночной тишине. Слышны были сирены — все ближе и ближе, я надеялась, что к нам. Но уже поздно будет. Вампир взметнулся с пола, сбил меня с ног, и у меня не было времени даже подумать ни о чем.

Он впился клыками мне в руку — мне показалось, что вот-вот они вонзятся в кость. Если бы я не успела вскинуть руку, они попали бы в шею, и это было бы смертельно. Уж лучше в руку, но все равно от боли я чуть не отключилась, а этого делать не стоило. Тело Джейка Перифоя навалилось на меня всей тяжестью, ноги его прижали мои ноги к полу. В свежем вампире проснулся иной голод, и я ощутила, как свидетельство этого голода упирается мне в бедро. Освободив руку, вампир рванул на мне штаны.

О нет! Очень дело плохо. Мне предстоит в ближайшие минуты умереть здесь, в Новом Орлеане, в квартире моей кузины, далеко от друзей и родных.

У вампира лицо и руки были полностью в крови.

Амелия неуклюже подползла к нам по полу, оставляя кровавый след от раненой ноги. Ей бы бежать отсюда, меня она спасти не может. Канделябров больше нет. Но у нее было иное оружие, и она протянула к вампиру дрожащую

Руку.

- Utinam hic sanguis in ignem commutet! — выкрикнула она.

Вампир отшатнулся, вопя и вцепляясь ногтями в лицо — вдруг оно покрылось язычками синего пламени.

А в дверь ворвались полицейские. Тоже вампиры.

И случился интересный момент: они решили, что это мы напали на Джейка Перифоя. Нас с Амелией, окровавленных и вопящих, прижали к стене. Но тем временем кончилось действие заклинания, которым Амелия швырнула в нового вампира, и он прыгнул на ближайшего полицейского — это оказалась черная женщина с гордо выпрямленной спиной и хорошо выраженной переносицей. Тетка выхватила дубинку и беспощадно прошлась по зубам новичка. Ее напарник, коротышка цвета ириски, схватился за бутылку «Истинной крови», висевшую у него на поясе как оружие. Сорвав с нее пробку зубами, он сунул резиновый наконечник в жаждущую пасть Джейка Перифоя. И воцарилось молчание — новорожденный вампир присосался к бутылке. А мы стояли, тяжело дыша и истекая кровью.

—Теперь он будет тихий, — сказала женщина, и глубина ее голоса давала понять, что она куда больше афро-, чем американка. — Кажется, мы его усмирили.

Мы с Амелией сползли на пол, когда коп-мужчина нам кивнул, что к нам претензий нет.

— Вы уж простите, что мы перепутали, кто тут хороший, кто плохой, — сказал он голосом теплым, как растопленное масло. — Как вы, дамы?

Приятно, что голос был такой благожелательный, потому что клыки у него были наружу. Наверное, возбуждение от крови и драки вызвало такую реакцию, но как-то смущало видеть ее у слуги закона.

— Не очень, — ответила я. — У Амелии сильное кровотечение, да и у меня, кажется, тоже.

Укус болел не так сильно, как будет потом. В слюне вампира есть следы анестетиков и еще — заживляющее вещество. Но оно предназначено для заживления уколов от клыков, а не рваной раны от зубов в человеческом теле.

— Нам нужен врач.

Я знала одного вампира в Миссисипи, умевшего заживлять большие раны, но эта способность редко встречается.

— Вы обе люди? — спросил он.

Женщина что-то ворковала над новым вампиром на незнакомом языке. Не знаю, воспринимал ли его бывший вервольф Джейк Перифой, но он чувствовал уют и безопасность. Ожоги у него на лице заживали прямо на глазах.

— Да, — ответила я.

В ожидании санитаров мы с Амелией сидели, прислонясь друг к дружке, и молчали. Это уже второй труп я нахожу в чулане или третий? Может, мне лучше вообще больше никогда чуланов не открывать?

— Должны были понять, — устало произнесла Амелия, — Когда от него запах не пошел, надо было понять.

— Я вообще-то поняла. Но толку мало, потому что поняла всего за полминуты до того, как он проснулся.

У меня голос звучал так же слабо, как у нее.

Дальше я помню все смутно. Все думала, что сейчас самое время упасть в обморок, если я собираюсь это сделать, потому что не тот это был процесс, в котором мне хотелось участвовать, но у меня просто не получалось потерять сознание. Санитарами оказались двое милых молодых людей, которые решили, что мы развлекались с вампирами и малость увлеклись. Вряд ли кто-нибудь из них в ближайшее время готов был пригласить в кино меня или Амелию.

— Не стоит связываться с вампирами, cherie, — сказал тот, что работал со мной. На табличке у него на груди была фамилия: ДЕЛАГАРДИ. — Считается, что они неотразимы для женщин, но знали бы вы, сколько несчастных девушек нам приходится потом латать. И это еще те, кому повезло, — добавил он мрачно. — Как вас зовут, юная леди?

— Сьюки, — ответила я. — Сьюки Стакхаус.

— Очень приятно, мисс Сьюки. Вы с вашей подругой, похоже, хорошие девушки. И держитесь людей получше — живых людей. Сейчас город наводнен мертвецами. Правду вам сказать, куда лучше было, когда все жители дышали.

Сейчас давайте поедем в больницу, вас там зашьют. Я бы пожал вам руку, не будь она вся в крови, — сказал он и вдруг улыбнулся, белозубо и очаровательно. — И я вам дал только что хороший совет. Бесплатно, красавица.

Я улыбнулась, но это был последний раз перед долгим перерывом — начала ощущаться боль. И очень скоро я была занята только ею.

Амелия оказалась настоящим воином. Она стиснула зубы, сдерживаясь изо всех сил, и продержалась до самой больницы. Мне показалось, что в приемном отделении битком. Из-за кровотечения и эскорта полиции (да и дружелюбный Делагарди с напарником замолвили за нас словечко), нас с Амелией сразу же положили по занавешенным кабинкам, соседним, Мы лежали рядом, ожидая очереди к врачу. Я была за это благодарна — знала, что для отделения скорой помощи в городской больнице это еще быстро.

Слушая вокруг себя шуршание, я старалась не выругаться из-за боли в руке. Иногда, когда она чуть спадала, я думала, что же сталось с Джейком Перифоем. Копы-вампиры отвезли его в вампирскую камеру тюрьмы, или ему все простили, поскольку он был новообращенным вампиром без наставника? Насчет этого был принят какой-то закон, но я не могла вспомнить, о чем там говорится. Не беспокоиться об этом я не могла. Я знала, что молодой человек стал жертвой своего нового состояния, что вампир, который его обратил, должен был присутствовать при пробуждении, чтобы помочь ему справиться с голодом. Но упомянутый вампир — почти наверняка моя кузина Хедли, вряд ли ожидавшая, что ее убьют. И только стазис, наложенный Амелией на квартиру, не дал Джейку подняться еще раньше. Странная ситуация, вряд ли имеющая прецеденты даже в вампирских анналах. И вообще, чтобы вервольф стал вампиром! Неслыханно. А может ли он по-прежнему перекидываться?

Мне пришлось думать какое-то время об этом и еще о чем-нибудь, потому что Амелия лежала слишком далеко — не поговоришь, даже если бы она была в настроении. Через двадцать минут, в течение которых меня побеспокоила толь сестра, записавшая кое-какую информацию, я с удивлением увидела высунувшегося из-за занавески Эрика.

— Можно войти? — пробормотал он. Глаза у него были вытаращены, и слова он слишком долго подбирал. До меня дошло, что запах крови в приемном отделении действует на вампира возбуждающе, заводит его. Я поймала взглядом блеск клыков.

— Да, — ответила я, озадаченная присутствием Эрика в Новом Орлеане.

Вообще-то общаться с Эриком у меня не было настроения, но не говорить же бывшему викингу, что ему нельзя войти в занавешенную ячейку. Здание общественное, и мои слова его бы не связали. И вообще он мог бы остаться снаружи и просто так разговаривать, пока не выяснит то, зачем пришел. Эрика не переупрямишь.

- Какого ангела ты тут в городе делаешь, Эрик?

- Приехал договариваться с королевой о твоей службе во время саммита. Кроме того, мы с ее величеством должны согласовать, сколько своих людей я могу привезти с собой.

Он мне улыбнулся, и это мне не очень понравилось — учитывая клыки и так далее.

— Мы почти уже договорились. Мне разрешено привезти троих, но я хочу выторговать четвертого.

- Ради бога, Эрик! — скривилась я. — Никогда не слышала столь жалкого повода. А современное изобретение, известное под названием «телефон»?

Я заерзала на узкой койке, тщась найти удобное положение. Все мои нервы плясали джигу — последствия страха от встречи с Джейком Перифоем, новым порождением ночи. И я надеялась, что когда врач наконец придет, то даст мне хорошего обезболивающего.

— Слушай, оставь меня в покое. У тебя нет надо мной власти. И ответственности за меня нет.

- Но ведь есть же! — У него еще хватило наглости сделать удивленный вид. — Мы с тобой связаны. Я брал твою кровь, когда тебе нужна была сила, чтобы освободить Билла в Джексоне. И, если верить тебе, мы часто после этого были близки.

— Ты меня заставил тебе это сказать, — возмутилась я.

А если это прозвучало несколько хнычуще, так черт побери, самое время мне малость похныкать. Эрик согласился спасти моего друга, если я выложу ему правду. Шантаж это или нет? Я думаю, да.

Но уж что сказано, обратно не вернешь. Я вздохнула:

— А вообще, как ты сюда попал?

— Королева очень пристально следит за всем, что происходит с вампирами в ее городе. Я думал, что могу оказать моральную поддержку. И, конечно, если я нужен тебе, чтобы очистить тебя от крови... — его глаза блеснули, когда он пригляделся к моей руке, — я буду рад это сделать.

Я чуть не улыбнулась, очень неохотно. И упрямый же он.

— Здравствуй, Эрик, — произнес спокойный голос. Билл вышел из-за занавеса и встал рядом с Эриком возле моей койки.

— И почему я не удивлен, что ты здесь? — спросил Эрик голосом, не оставлявшим сомнений в неприязненных чувствах.

А злость Эрика — это не такая вещь, на которую Билл мог бы не обратить внимания. По рангу Эрик стоял выше Билла, и смотрел на молодого вампира сверху вниз. Биллу где-то около ста тридцати пяти лет, а Эрику, вероятно, больше тысячи. (Я его как-то спросила, но он ответил, что не помнит. По-моему, честно ответил. ) У Эрика — натура лидера, Биллу вполне хватает себя самого. Единственное, что у них общего — оба они когда-то были со мной близки. А еще — прямо сейчас они мне оба нужны как дырка в голову.

— Я услышал радио на полицейской волне, в доме у королевы. Услышал, что вампирская полиция поехала по вызову усмирять свежего вампира, а адрес я узнал, — объяснил Билл. — Естественно, я выяснил, куда отвезли Сьюки, и поехал сюда как можно быстрее.

Я закрыла глаза.

— Эрик, ты ее утомляешь, — сказал Билл голосом еще холоднее обычного. — Ты ее должен оставить в покое.

Наступило долгое молчание, заряженное какими-то мощными эмоциями. Я открыла глаза, посмотрела на Эрика, на Билла. И впервые пожалела, что не могу читать мысли вампиров.

Насколько можно было понять по выражению лица, Билл глубоко сожалел о сказанном, но почему? Эрик же смотрел на Билла со сложным выражением, состоящим из решимости и чего-то менее определяемого. Сожаления, быть может?

— Я отлично понимаю, почему ты хочешь держать Сьюки в изоляции, пока она здесь, в Новом Орлеане, — сказал Эрик. У него стало слышно раскатистое «р», как всегда, когда он сердился.

Билл отвел глаза.

Несмотря на пульсирующую в руке боль, несмотря на раздражение на них обоих что-то во мне встрепенулось и отметило про себя: в голосе Эрика прозвучало нечто существенное. А что Билл не ответил, это было любопытно... и зловеще.

— Что это все значит? — спросила я, переводя взгляд с одного на другого и обратно. Я попыталась приподняться на локтях, и на один смогла опереться, но другая рука, укушенная, выдала всплеск боли. Я нажала кнопку, поднимающую изголовье.

— Что это за многозначительные намеки, Эрик? Билл?

— Эрику не следовало бы тебя волновать, когда тебе и так много с чем надо разобраться, — сказал наконец Билл.

Даже при его обычной непроницаемости его лицо сейчас

стало таким, какое моя бабуля назвала бы «натянутым как барабан».

Эрик сложил руки на груди и уставился на них.

— Эрик? — спросила я.

— Спроси его, Сьюки, зачем он вернулся в Бон-Темпс, — очень тихо ответил Эрик.

— А что? Старый Комптон умер, и он хотел заявить права... — я даже не могла бы описать выражение лица Билла. Сердце у меня забилось сильнее, ужас собрался комом в груди. — Билл?

Эрик от меня отвернулся, но я успела заметить мелькнувшую у него на лице жалость. Ничего на свете не могло бы испугать меня сильнее. Пусть я не умею читать мысли вампиров, но сейчас язык тела сказал мне все: Эрик отвернулся, чтобы не видеть, как в меня войдет нож.

— Сьюки, ты бы все равно узнала, увидевшись с королевой... Может, я мог бы от тебя это скрыть, поскольку ты бы не поняла... но Эрик об этом позаботился. — Билл глянул на него взглядом, который мог бы в сердце Эрика дыру просверлить. — Когда твоя кузина Хедли только стала фавориткой королевы...

И я вдруг все поняла. Я уже знала, что он скажет и, ахнув, приподнялась на больничной койке, прижимая руку к груди, поскольку сердце забилось пойманной птицей. Но Билл продолжал говорить, хотя я отчаянно мотала головой.

— Очевидно, Хедли много говорила о тебе и твоем даре — чтобы произвести на королеву впечатление и поддержать к себе интерес. А королева знала, что я родом из Бон-Темпс. Иногда я думаю, не послала ли она кого-нибудь убить последнего Комптона и ускорить события, но, быть может, он на самом деле умер от старости.

Билл глядел в пол, не замечая, что я левой рукой показываю ему, чтобы перестал говорить.

— Она велела мне вернуться на мою человеческую родину, познакомиться с тобой, соблазнить тебя, если придется...

Я не могла дышать. Как бы ни прижимала я к груди левую руку, остановить пытку я не могла, и нож входил все глубже и глубже.

— Она хотела поставить твой дар себе на службу, — сказал он и хотел еще что-то добавить. Слезы застилали мне глаза, все расплывалось, я не видела выражения его лица, да и все равно мне было, какое оно. Но плакать я не могу, пока он рядом. И не буду.

— Убирайся, — сказала я, сделав над собой страшное усилие. Что бы ни было дальше, он не увидит страдания, которое мне причинил.

Он попытался посмотреть мне в глаза, но мои были переполнены слезами. Что бы ни хотел он до меня донести, я не восприму.

— Дай мне договорить, — попросил он.

— Никогда в жизни больше не хочу тебя видеть, — прошептала я. — Никогда.

Он ничего не сказал. Губы у него шевелились, будто хотели произнести слово или фразу, но я замотала головой.

— Убирайся, — повторила я голосом, настолько сдавленным ненавистью и гневом, что он даже не был похож на мой.

Билл повернулся и вышел за занавески, прочь из приемного отделения. Эрик, слава Боту, не обернулся посмотреть мне в лицо. Но перед тем, как тоже уйти, потрепал меня по ноге.

Я хотела орать. Хотела кого-нибудь убить голыми руками.

Мне нужно было побыть одной. Никто чтобы не видел, как я страдаю. И страдание было связано с яростью столь сильной, что я никогда не испытывала подобной. От боли, от гнева меня начало тошнить. Укус Джейка Перифоя был по сравнению с этой болью пустяком.

И лежать спокойно я тоже не могла. С некоторым трудом я сползла с кровати. Все еще босиком, конечно. Отстраненно отметила, насколько у меня ноги грязные.

Я вышла из зоны первичного приема больных, заметила двери в зал ожидания и направилась к ним. Переставлять ноги — это была трудная работа.

Ко мне подскочила сестра с папкой в руке. - Мисс Стакхаус, доктор к вам подойдет буквально через минуту. Я знаю, что вам пришлось ждать, и прошу прощения, но...

Я повернулась, глянула на нее, и она сникла, шагнула назад. Я пошла дальше к двери, неверными шагами, но с весьма ясной целью. Я хотела отсюда уйти. А больше я ни о чем не думала.

Добравшись до двери, я толкнула ее, вытащилась в зал ожидания, где густо набился народ. В толпе пациентов и родственников я смотрелась очень уместно. На некоторых было больше грязи и крови, чем на мне, некоторые были постарше, а некоторые — моложе. Опираясь рукой на стену, я пошла дальше, к наружным дверям. На улицу.

И вышла.

Там было куда тише, и было тепло. Едва заметно задувал ветерок. Я стояла босиком, без гроша в кармане под пылающими лампами у входа. И понятия не имела, в какой стороне дом, и иду я к нему или в другую сторону, зато я уже была не в больнице.

Дорогу мне заступил бездомный.

— Мелочь есть, сестрица? — спросил он. — А то я совсем на мели.

— А похоже, будто у меня вообще что-то есть? — спросила я спокойно и разумно.

Он посмотрел на меня так же встревожено, как только что сестра, сказал «извините» и отступил. Я шагнула вслед за ним:

— Ничего у меня нету! — заорала я. И тут же очень спокойным голосом добавила: — Видите ли, у меня вообще никогда ничего не было.

Он что-то бормотал и дергался, но я не слушала, а начала идти. «Скорая» свернула направо, когда подъезжала, и потому я пошла налево. Вот сколько мы ехали — не помню. Я тогда разговаривала с Делагарди и была совсем другим человеком.

Я шла и шла. Шла под пальмами, слушая густой ритм музыки из открытых ставень домов, выходящих прямо на тротуар.

На улице, где было несколько баров, мне навстречу вышла группа молодых людей, и один схватил меня за руку. Я повернулась к нему с воплем, мышцы сами дернулись, и я со всей силы, со всей злости, с размаху впечатала его в стену. Он так и остался стоять, ошеломленно потирая затылок, пока приятели не увели его прочь.

— Психованная, —тихо сказал один из них. —Не трожь ее.

И они ушли в другую сторону.

Через некоторое время я настолько пришла в себя, что задала себе вопрос: зачем я это делаю? Только четкого ответа не было. Когда на какой-то выбоине я упала, до крови расцарапав колено, новая боль привела меня в себя еще сильнее.

- Ты это делаешь, чтобы им стыдно стало, что тебя до такого довели? — спросила я себя вслух. — Ах, Боже мой, Сьюки, бедненькая! Вот она идет из больницы одна-одинешенька, сойдя с ума от горя, и шагает в одиночку по опасным улицам Большого Кайфа, а все потому, что это Билл ее довел!

Я не хотела еще когда-нибудь услышать свое имя из уст Билла. Когда я еще чуть пришла в себя — только чуть-чуть, то меня начала удивлять глубина моей реакции. Если бы в те времена, когда мы были парой, я бы узнала то, что узнала сегодня — я бы его убила, это я понимала с полной ясностью. Но так же ясна была причина, по которой мне нужно было убраться из больницы: я просто не могла ни с кем общаться. Одна мысль грызла меня, ослепляя, заглушая все вокруг: первый мужчина в мире, который говорил мне, что меня любит, никогда меня не любил.

Страсть его была деланной.

Ухаживание — инсценированным.

Наверное, я показалась ему легкой целью. Наивная, готовая довериться первому мужчине, который уделит немного времени и сил, чтобы меня завоевать. Меня завоевать! От самой этой фразы мне стало больнее. Он никогда и не считал меня призом.

До тех пор, пока все это здание не рухнуло в один миг, я даже не понимала сама, насколько моя жизнь в последний год строилась на ложном фундаменте любви и уважения Билла.

— Я спасла ему жизнь, — говорила я изумленно. — Я поехала в Джексон, рисковала ради него жизнью, потому что он любил меня.

Где-то в глубине сознания я понимала, что это не совсем точно. Я это сделала, потому что я любила его. И в то же время я с удивлением понимала, что тяга его создательницы, Лорены, была даже сильнее, чем приказы его королевы. Но я была сейчас не в настроении разбираться в таких эмоциональных тонкостях. При мысли о Лорене возникло еще одно понимание, как сосание под ложечкой.

— Я ради него пошла на убийство, — сказала я вслух. - Боже мой, я убила ради него!

Я вся была покрыта царапинами, синяками, кровью и грязью, когда, подняв глаза, увидела табличку: «Хлоя-стрит». Улица, где жила Хедли, медленно подумала я.

Повернув направо, я пошла дальше.

Дом стоял темный сверху донизу. Наверное, Амелия еще в больнице. Сколько сейчас времени, или как долго я шла — я понятия не имела.

Квартира Хедли была заперта. Я спустилась вниз и взяла цветок в горшке, из тех, что Амелия поставила возле своей двери. Отнеся его наверх, я ударила им в стеклянную панель двери. Просунула руку в разбитое стекло, отперла дверь, вошла. Сигналы тревоги не вопили. Наверняка полицейские не знали кода его включения, когда ушли, сделав тут свое дело.

Я обошла квартиру, все еще разгромленную после драки с Джейком Перифоем. Надо будет прибраться утром... или когда там выйдет... когда жизнь пойдет дальше.

Войдя в ванную, я содрала с себя одежду, подержала ее с минуту в руках, разглядывая, в каком она виде. Потом перешла коридор, открыла стеклянную дверь и выбросила шмотки на перила галереи. Вот если бы так же легко было избавиться от всех проблем...

Тем временем моя истинная личность достаточно очнулась, чтобы включилось сознание вины: оставила беспорядок, который кому-то потом прибирать. Стакхаусы так не поступают. Но мысль не смогла заставить меня спуститься по лестнице подобрать грязную одежду. Еще не сейчас.

Когда я заклинила стулом разбитую дверь, когда включила систему тревоги тем кодом, что показала мне Амелия, только тогда я полезла в душ. Вода обожгла все ссадины и порезы, глубокий укус на руке снова стал кровоточить. Вот блин... Моя кузина — вампир — не нуждалась, естественно, в аптечке первой помощи. Наконец я нашла круглые ватные диски, которыми она, наверное, снимала макияж, и покопалась в сумке с вещами, пока не нашла нелепо жизнерадостный леопардовый шарф. Кое-как закрепив на руке вату, я неуклюже примотала ее этим шарфом.

Зато развратные простыни меня теперь совершенно не беспокоили. Морщась от боли, я влезла в ночнушку и легла на кровать, моля о забытьи.

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 141516 17 18 19 Следующая ⇒