Ив Соколов-Микитов 7 страница

Не только в поэтическом чувстве, возбуждаемом в сердце охотника видом пролетающей птичьей стаи, главная ценность наблюдений над законами кочевания птиц. В неохватных пространствах страны, у берегов бесчисленных рек и озер, живет, гнездует и селится великое множество птиц, общею массой своею составляющих немалую долю в запасе природных богатств нашей страны. Широкие пространства Ледовитого побережья, могучие реки Сибири, озера и реки таежного края являются родиной для неисчислимого количества птиц, ежегодно совершающих свой кочевой путь.

Пути и законы следования пролетной птицы еще недостаточно изучены. Еще не установлено точно, какие таинственные причины заставляют некоторых птиц ежегодно бросать кормные удобные места и, рискуя жизнью, тратя запасы жизненных сил, подвигаться на суровый север. Миллионы птиц гибнут в тяжелых перелетах. Миллионы остаются в живых. Какие таинственные привязанности к местам древних гнездований, " память" далеких дней неуклонно заставляют птиц совершать свой трудный путь? Уже и теперь тщательное изучение путей перелета помогает людям, занятым упорным и кропотливым трудом составления никем не записанной Летописи Земли, в разгадывании самых сложных загадок.

Государственный заповедник в заливе имени Кирова - Кизыл-Агаче представляет собою единственное во всем Союзе место больших птичьих зимовок. Многие миллионы гусей, уток, лебедей, следуя заповедными воздушными путями, находят приют на широком, поросшем высокими камышами пространстве залива, как нельзя лучше приспособленном природою для зимовок птиц. Нескончаемые заросли камышей, просторные удобные отмели позволяют птице кормиться и укрываться от бушующих над дедушкой Каспием зимних ветров.

Окружающая залив предгорная низменность с обработанными рисовыми полями, затопленными водою, представляет прекрасное место жировки, на которое спускаются тучи прилетающих с моря уток, гусей. Зимою незамерзающий залив бывает населен многими миллионами налётной птицы, часть которой отлетает дальше к берегам Ирана, а часть остается на зимовку. Весною все это множество птиц отправляется в обратную дорогу, чтобы на берегах Оби и Енисея, в тундрах и на глухих таежных озерах, на реках и болотах центральной части страны совершить свой жизненный круг и осенью, вместе с новой молодью, вернуться на гостеприимные отмели Кизыл-Агача.

Значительная часть обитающей в Кизыл-Агаче птицы остается в заливе на все лето. Удобное расположение залива, широкие камыши, обилие и доступность корма как нельзя лучше способствуют благополучию гнездящейся птицы.

Охота на зимующую птицу в районах Кизыл-Агачского залива производилась с незапамятных времен. В зимнее и осеннее время, когда в неисчислимых количествах в заливе скопляется пролетная птица и начинаются перелеты на жировку - на рисовые поля, к подножию гор, - из окрестностей приходили местные охотники для лова птиц сетями.

Множество сетей, укрепленных на высоких тонких шестах, устанавливалось в местах ночного пролета жирующей птицы. Ослепленная темнотою осенних безлунных ночей, птица с размаху падала в натянутые сети, билась и погибала. Такая охота по своей добычливости напоминала лов рыбы в весеннее время путины. Пролетевшая многие тысячи километров, спасшаяся от северной стужи птица находила смерть в сетях беспощадных охотников. Тяжелая кряковая, залитый жиром осенний гусь, бесчисленные стаи другой птицы погибали в расставленных охотниками тенетах.

Ловля птиц сетями в районе массовых зимовок теперь запрещена законом, и каждый охотник, увидев расставленные сети, обязан их уничтожить.

С целью охраны зимующей птицы объявлена полная неприкосновенность Кизыл-Агачского заповедника. Охота в пределах установленных границ закрыта строжайше и навсегда.

Благоразумие человека, хозяйственно заботящегося о сохранении неоценимых богатств природы, уже достигло своей цели. Там, где беспощадно истреблялись миллионы редкой дичи, почувствовав безопасность, непуганая птица с полным доверием относится к своему хозяину - человеку.

В ЗАЛИВЕ

Охотники знают: в ветер и дождь, когда с моря шумит злая моряна, утка и гусь забиваются в камыши - наступает лучшее время охоты. В ясные и тихие дни птица высыпает на открытую воду, и мелководный залив покрывается неисчислимым множеством птичьих стай, редко напускающих охотника на выстрел.

В такой ясный день мы выехали на легком куласе*, чтобы полюбоваться на великое птичье раздолье. Мы плыли, как в коридоре, по узкой, вливавшейся в залив, заросшей высокими камышами реке. Черные кашкалдаки-лысухи, срывавшиеся перед носом нашей маленькой лодки, с необыкновенной юркостью скрывались в зарослях камыша. На пушистых камышовых метелках качались лазурные зимородки - наши райские птицы. Водяные курочки шныряли среди гниющих камышовых кореньев.

_______________

* К у л а с - легкая плоскодонная лодка, удобная для охоты в камышах и на мелких местах. Управляется длинным легким кормовым веслом - чапом, выточенным из упругого дерева.

Мы плыли, как куперовские следопыты, в легкой пироге. Бесчисленное разнообразие птичьего мира окружало нас. Над камышовыми зарослями, распластав широко крылья, бесшумно парили болотные луни. Иногда они останавливались в воздухе, трепеща крыльями на одном месте, и внезапно падали в камыш. Мы слышали возню, стон пойманной добычи, треск ломаемого крыльями камыша. Маленькие птички-камышовки, как пух, перелетали по высоким, звеневшим на ветру, высохшим стеблям. В летние месяцы здесь комариное царство, очаг тропической лихорадки. В стоялой воде, насквозь прогреваемой летним солнцем, кишат биллионы личинок малярийного комара носителя заразы.

Подгоняемые тихим течением, колыхавшим высокие стебли перезимовавшего камыша, мы плыли в нашей узенькой и легкой пироге. Если бы не наши почтенные годы, мы и впрямь чувствовали бы себя вождями индейского племени, направлявшимися на опасную и трудную охоту...

Увы, романтические времена молодости отошли далеко, в наших бородах основательно порошится серебряная седина! Мы знаем, что залив, в котором мы плывем, давным-давно исследован человеком, что вылетающая перед носом нашей пироги птица не раз слышала ружейную пальбу, что позади таинственных зарослей камыша человек давно и упорно налаживает новую жизнь.

А все же немножко чувствуем мы себя героями приключенческого романа. Мы, как куперовские следопыты, пробираемся камышами, и, как следопытам, нам открывается широкий, блещущий, наполненный птицею залив...

Упираясь длинным легким веслом, мы плыли серединой мелкого зеркального спокойного залива. Февральское весеннее солнце ослепительно отражалось в окружавшей нас золотившейся глади.

Мы плыли, со всех сторон окруженные птицами. Утки не напускали на выстрел и удалялись незаметно.

Так, медленно продвигаясь, мы постоянно оставались в центре широкого круга птиц, замыкавшегося позади нашей лодки.

В бинокль были видны отдельные табуны кормившейся и нырявшей на воде птицы. Стаи уток, вытянув шеи, высоко взлетали и, покружившись, опять опускались. В местах кормежки, на отмелях, вода мутилась от птичьего помета.

Хорошо было любоваться на великое птичье раздолье! Ружья нетронуто лежали на дне лодки. Широкое зыбкое марево высилось над горизонтом. И, покрываемый маревом, безбрежным, бескрайним казался наполненный птицею залив.

РАССКАЗЫ ЗВЕРОЛОВА

Умение хорошо править куласом дается только немногим охотникам, и хороших куласников-толкачей было мало. В Ленкорани нам рекомендовали рыбака и охотника Васю.

Уже на восходе солнца мы были на заливе. Окруженные птицами, мы опять скользили по розово-золотистой глади, призрачно туманившейся по горизонту. Мерно отпихиваясь веслом, поблескивая молодыми зубами, Вася нам рассказывал, как ловил редких птиц для зоопарка.

Чем ближе мы подходили к границе запрета, смелее и обильнее делалась птица.

Стаи кормившихся на отмелях гусей и краснозобых казарок напускали на выстрел. На камнях, точно изваяния, сидели огромные орлы-белохвосты.

В черте заповедника открылся большой розовый остров. Нам хотелось увидеть сборище редких птиц, и мы попросили Васю направить поближе. Розовый остров оказался собранием кормившихся на большой отмели фламинго.

В бинокль мы отчетливо видели высоких, с искривленными клювами птиц, стоявших неподвижно и топтавшихся на одном месте. Солнце косыми лучами освещало птичий розовый остров.

Птицы стали подниматься на воздух, когда мы подъехали на выстрел. Широко расправляя красные крылья, вытянув длинные шеи, извивающейся вереницей они потянули на север.

Мы плыли дальше, и, сидя в куласе, я записал несколько рассказов зверолова и охотника Васи.

БАКЛАНЫ И БАБУРЫ

На Каспийском море живет большая птица бабура. У этой птицы есть под клювом большой кожаный мешок, в который она прячет рыбу. Весною бабуры-пеликаны охотятся на рыбу так. Соберутся на отмели большой артелью, окружат цепью косяк рыбы и давай хлопать по воде крыльями. Шум поднимут такой, что издали можно подумать: курьерский поезд мчится. Пригонят рыбешку к берегу на отмель - и пошла потеха! Наглотаются рыбы до отвала, а чего сразу не могут съесть - прячут в свои подклювные мешки. Мешки эти у них растягиваются, как резиновые.

Много раз приходилось стрелять в пролетающих с рыбного промысла бабур. Выстрелишь, бывало, а бабура после выстрела первым делом рыбу выбросит из мешка, нередко еще живую. Точно откупиться хочет.

Замечательные эти птицы живут в большой дружбе с другими морскими птицами - с бакланами. Среди всех морских птиц баклан считается лучшим ныряльщиком. Подолгу могут оставаться бакланы под водою на самых глубоких местах. Много дорогой рыбы уничтожают бакланы, поэтому рыбаки бакланов очень не любят.

Где на глубоком месте кормятся в море, ныряют, достают с морского дна рыбу прожорливые бакланы, там обязательно плавают бабуры. Издали посмотришь - не сразу догадаешься. Поныряет, поныряет баклан, крылья обмокнут - пора бы и посушиться. А до берега лететь далеко. Вот поймает баклан рыбешку, подплывет к бабуре, и такой будто происходит разговор:

" Разреши мне, дружок, на твоей спине обсушиться".

" Если рыбку дашь, разрешу".

" Пожалуйста, вот тебе рыбка!.. "

Отдаст баклан рыбку приятелю, а бабура за это ему свою широкую спину подставит: пожалуйста, мол, влезай!.. Каспийские рыбаки часто видят, как посреди открытого моря, далеко от берегов, на спинах больших белых птиц стоят черные птицы, раскинувши мокрые крылья, точно черные паруса. Так на спинах бабур сушатся и отдыхают в открытом море прожорливые бакланы и, хорошо обсушившись, начинают снова нырять. А ленивые бабуры преспокойно плавают наверху, опустивши над водою длинные носы, - ждут новой подачки.

ХИТРЫЕ ШАКАЛЫ

У нас, охотников, самым хитрым зверем считается шакал, попросту чекалка. Много вреда и неприятностей делают охотникам хитрые шакалы.

Выйдет охотник на охоту, а за ним по камышам десятка два шакалов пробираются незаметно, следя за каждым шагом. Выстрелит охотник - упадет раненая птица в камыши, а шакалы тут как тут. Не успеет охотник подбежать, а добычи уже нет: утащили птицу прожорливые чекалки.

Раз как-то пошел я на охоту, настрелял много кряковых селезней, стало мне тяжело нести сумку. Нашел я в камыше старое кабанье гнездо - кабаны в камышах большие гнезда делают, - спрятал сумку под намятый кабанами камыш. Думаю: " Пойду скоро назад, возьму свою добычу".

Через час возвращаюсь к гнезду - нет моих селезней!

" Ну, - думаю, - разнюхали проклятые чекалки! "

Стал по сторонам смотреть. Уж далеко в стороне нашел свою сумку. Вся в клочья изодрана, а кругом селезневые перышки лежат. Всех до единого съели шакалы моих селезней.

Однажды довелось мне самому видеть, как охотятся шакалы за дикими гусями.

Я тогда в камышах силки ставил, ловил живых птиц.

Сижу, поглядываю из камышей на берег, трубочку покуриваю. А на отмели гуси сидят. Большое стадо.

Вижу: по отмели два шакала тихонько пробираются.

Остановились на минуту - точно совещаются. Вот подбежал один шакал прямо к гусям, а другой остался возле камышей. Увидели гуси зверя, загоготали, поднялись и полетели к дальнему берегу.

У шакалов ушки на макушке: где-то сядут гуси?

Покружились, покружились гуси - сели на новое место.

И вижу я: вошел шакал в воду. Глубже и глубже - присел в воде, только из воды ушки торчат.

А другой шакал помчался к тому месту, где сели на отмель спугнутые гуси.

Стало мне очень любопытно. " Ну, - думаю, - задумали что-то хитрые чекалки. Надо посмотреть хорошенько, что у них выйдет".

Раздвинул я пошире камыши, смотрю.

Добежал шакал до гусей. Опять поднялись гуси и, вижу, прямехонько тянутся на прежнее место. Не видно им, что спрятался в воде их лютый враг.

Покружились, покружились над водой гуси, стали садиться. Сел один гусь, сел другой, а шакал в воде не двигается. Вот еще один гусь совсем рядышком опустился.

Выскочил из воды шакал - цап-царап! - схватил гуся. Загоготали, высоко поднялись гуси. А один гусь бьется в острых зубах у шакала, брызги летят.

Другой шакал тут как тут. Вместе вытащили они гуся на берег, стали добычу делить.

Не вытерпел я. Хоть и далеконько было - прицелился хорошенько, выстрелил в разбойников дробью.

Бросились в разные стороны шакалы.

Выбежал я из камышей, подбежал к берегу. А гусь на берегу лежит, бьется, еще живехонек, только одно крыло переломано. Взял я гуся, принес домой.

Долго жил у меня этот отбитый у разбойников раненый гусь.

ФЛАМИНГО

С особенным удовольствием переночевав в гостеприимном домике на берегу залива, ранним утром мы опять трогаемся в места птичьих зимовок. Постукивая мотором, маленький катер рассекает усеянную птицами зеркальную гладь залива. Здесь, вне границ запрета, напуганная местными охотниками птица держится осторожно. Завидев надвигающееся судно, далеко - вне выстрелов - снимаются с воды нахлестанные охотниками гуси и утки.

Дорогою нам удалось застрелить только несколько кашкалдаков-лысух, плававших в заливе. Откормившиеся птицы так разжирели (у местных охотников лысухи справедливо считаются самой вкусной птицей), что при приближении лодки им было трудно подняться с воды. Шлепая по воде крыльями, смешно вытянув шеи, неловко старались они взлететь. Раненная выстрелом птица на глазах наших мгновенно скрылась под водою. Мы долго кружили на месте, но так и не довелось нам больше ее увидеть. Охотники хорошо знают об удивительной способности некоторых диких уток укрываться от выстрелов под водою. По раненому нырку неопытный охотник иногда может выпустить несколько десятков зарядов. Раненая птица, нырнув, прячется в густых зарослях водорослей и, выставив над поверхностью воды клюв, остается охотнику невидимой. Исчезновение раненой лысухи на зеркальной глади широкого залива осталось для нас нерешенной загадкой. Трудно поверить фантастическому объяснению сопровождавшего нас местного охотника, уверявшего, что смертельно раненная лысуха, нырнув на морское дно, крепко держится клювом за землю и так умирает, предпочитая задохнуться, чем достаться в руки ранившему ее охотнику...

Путешественники и охотники, побывавшие в местах скопления птиц, хорошо знают, как легко и быстро привыкают в больших заповедниках птицы к человеку, охраняющему их безопасность. Наполнявшие залив птицы, казалось, хорошо знали невидимую черту запрета, и, стоило нам перевалить границу заповедника и спрятать ружья, птицы перестали бояться надвигавшейся на них лодки, спокойно напускали на верный выстрел.

Окруженные шумным птичьим миром, незаметно смыкавшимся за нами в живой, двигавшийся круг, въезжали мы в заповедник - в чудесное царство птичьих зимовок. Птицами были усеяны береговые отмели, туманившаяся гладь залива. Птицы всевозможных пород плавали и ныряли, расправив крылья, стайками и поодиночке проносились в воздухе над нашими головами. На темной поверхности залива виднелись белые островки. Это плавали лебеди, издали похожие на корабли с распущенными белыми парусами.

Огибая заросшие камышом берега, мы еще долго плыли серединою наполненного птицею широкого зеркального залива. Дождливое зимнее небо низко висело над камышами. Как бы обещая на завтра хорошую погоду, на горизонте алела узкая полоска зари.

- Посмотрите, это сидят на отмели фламинго! - разглядывая полоску мнимой " зари", сказал наш спутник.

Чтобы еще раз увидеть редкостных птиц, я попросил поближе направить наш маленький катер. Чем ближе подходили - яснее был виден большой розовый остров, издали показавшийся алой зарею. Несколько таких островов виднелось в туманившейся дали залива. На расстоянии полукилометра можно рассмотреть кормившихся на отмели больших розовых птиц. В бинокль были видны их белые шеи и карминно-красные ноги. Издали весь остров казался недвижным. Большие розовые птицы, казалось, застыли. Нам, охотникам, чудилось - вот сам собою исчезнет, как дивное видение, растает явившийся нам сказочный остров.

В сильный морской бинокль я видел отдельных птиц. Птицы иногда поворачивались, окунали головы в воду. Толстые клювы их были как бы надломаны. Расправляя красные крылья, казалось, они танцевали, и весь остров переливался пламенной алой зарею. (Название " фламинго", что по-русски значит " пламенный гусь", очень удачно определяет огненную окраску этих птиц. )

- На этом острове не менее двадцати тысяч птиц, - окинув опытным глазом весь розовый остров, определил количество птиц бывалый наш спутник.

Мы были шагах в трехстах от живого розового острова, когда, обеспокоенные приближением лодки, птицы зашевелились. Расправляя крылья, птицы взлетали одна за другою, выстраивались в длинную вереницу. Отражаясь в зеркальной глади залива, затейливо извиваясь, красная вереница исчезала за горизонтом, и нам казалось, что это разгорается в небе вечерняя алая заря.

Бесконечной лентой извивалась над заливом вереница чудесных птиц. Любуясь невиданной картиной, долго следили мы, как на глазах наших, точно видение, исчезает, тает в воздухе очарованный розовый остров.

НА ОТМЕЛЯХ

На берегах обширного Кизыл-Агачского залива стояли некогда мощные рыбные промыслы-ватаги, большие морские пароходы беспрепятственно входили в самую глубь залива. В последние годы Кизыл-Агачский залив быстро мелеет. С каждым годом обнажается илистое дно - вязкий черный " батак", в котором неопытный охотник рискует погибнуть. Обмеление вызвано общим понижением уровня Каспийского моря. Причиною этого обмеления является отчасти недостаток воды, подаваемой главнейшими реками - Волгой и Уралом. Так истребление лесов Севера, снабжавших реки водою, отозвалось в противоположной части страны.

Почти с каждым годом изменяет свои очертания мелководный гостеприимный морской залив. Новые открываются кормные отмели. Там, где еще в прошлом году свободно проходила моторная лодка, теперь можно плыть только в легком куласе.

Осторожно толкаясь чапом, медленно приближались мы к отмелистому берегу залива. Чем дальше пробирались в глубину заповедника - смелее, доверчивее были окружавшие нас птицы. Мы слышали непрекращавшийся шум, то переходивший в отдаленные раскаты, то затихавший. Издали этот шум был похож на приглушенный рев водопада. Садясь и взлетая, беспрерывно шумели на отмелях несметные стаи. Птицы вдруг то поднимались темною тучей, то, покружившись, шумно садились. Трудно понять, что пугало, заставляло внезапно взлетать спокойно кормившиеся стаи. Быть может, птиц пугали разбойники-шакалы, подкрадывавшиеся из камышей к своей добыче.

Множество перьев и белого пуха плавало на поверхности воды, под которою было видно мелкое дно, испещренное следами птиц. Длинный тонкий чап глубоко уходил в жидкий батак - слой легкого ила, покрывавшего вязкое дно залива. Черным потрескавшимся батаком были покрыты обнажившиеся отмели, на которых кормились и отдыхали бесчисленные птичьи стаи.

Необычайное обмеление не позволяло нам пробраться в самые глухие уголки птичьего заповедника. Сидя в куласе, только издали я мог любоваться открывавшимся перед глазами не доступным человеку пространством. Чувствуя полную безопасность, птицы плавали, кормились, летали. В бинокль можно было видеть гусей, лебедей, уток, несчетными стаями покрывавших зеркальную гладь.

Упираясь чапом в мягкое дно, с великим трудом добрались мы наконец до береговой отмели, сплошь покрытой потрескавшимся батаком. Окончательно уткнувшись в ил, наш кулас остановился в нескольких сотнях шагов от плоского берега. С большой опаской ступили мы в расплывавшийся под ногами жидкий батак. Каждый шаг здесь грозил опасностью.

Берегись, неосторожный охотник, в погоне за дичью угодивший в бездонный батак! Еще не скрепленная корнями растений болотная топь может расступиться. Напрасно будет стараться охотник выбраться. Вершок за вершком, точно пасть страшного чудовища, засосет его вязкий батак...

С величайшей осторожностью двинулись мы к желтевшей впереди стене береговых камышей. Как бы предупреждая о появлении незваных гостей, кружились и кричали над нашими головами чайки. Острыми косяками проносились стайки гусей, летевших в поля на жировку.

Сопровождаемые тревожными криками птиц, благополучно добрались мы до густой стены камышей, шелестевших на ветру. Выбравшись на сухое, с любопытством я принялся разглядывать чудесную грамоту следов, отчетливо рисовавшихся на грязи. Здесь были тоненькие крестообразные следы куликов и камышовых курочек, цепочкой тянулись четко печатавшиеся следы шакалов и диких котов. Глубокие следы кабанов скрывались в чаще камышей. Разглядывая грамоту следов, еще живее представлял я великое множество зверя и птицы, населявших край птичьих зимовок.

Звериными узкими тропами, пробитыми в камышовой чащобе, выбрались мы из болота. На высоком, покрытом степною растительностью берегу еще виднелись остатки морской пристани; заросшая тростником и бурьяном, лежала на боку старая барка. Несколько десятков лет назад здесь еще был берег моря, стояли рыбные промыслы. Заслышав шаги людей, задневавший шакал выскочил из-под старой барки; с шумом и треском поднялся из высокой травы выводок степных турачей.

СУЛТАНСКИЕ КУРОЧКИ

Скрытыми кабаньими стежками, испещренными следами зверей, я пробираюсь к глухим птичьим озеркам. На этих озерках обитают султанские курочки - нарядные птицы.

Большою редкостью стала теперь султанская курочка. Некогда ею кишели камышовые заросли Кизыл-Агача. В летние месяцы султанская курочка появлялась и в северной части Каспийского моря. Во время сильного шторма однажды живая птица была поймана на центральной улице шумного города Баку. Сильный ветер принес ее на балкон городской квартиры профессора-биолога. Редкостная птица как бы сама пожаловала с визитом к ученому-птицеведу. Чучело этой султанки, пойманной в городе, хранится в зоологическом музее.

В суровую зиму, причинившую много бедствий всему птичьему населению Кизыл-Агача, особенно много погибло от морозов нежной султанки. Не умея хорошо и быстро летать, султанка оказалась беспомощной среди покрывшегося льдом залива. Разбойникам-шакалам досталась богатая пожива. Шакалы переходили по льду замерзшее пространство и подбирали ослабевших от бескормицы птиц. Много миллионов птиц погибло на шакальих зубах.

Оставшаяся после суровой зимы султанская курочка гнездится в самых глухих камышовых зарослях Кизыл-Агача. Увидеть ее очень трудно. Нужно знать места, иметь охотничье терпение и осторожность, чтобы в свое удовольствие полюбоваться редкостной птицей, одетой в яркий костюм, пышность которого послужила поводом к ее наименованию.

Осторожному и наблюдательному охотнику, умеющему хорошо подслушивать и примечать открывающиеся его слуху и зрению тайны, приятно наблюдать из засады за жизнью редкостных птиц, чувствовавших себя в безопасности на глухом, скрытом озерке. Не замечая скрывшегося человека, птицы свободно расхаживают по вязкому батаку, оставляя на жидкой грязи тонкие крестики следов. Длинные пальцы султанки устроены так, что эта птица, величиною едва уступающая домашней курице, не проваливаясь и не завязая, легко бегает по самым топким местам. Странно видеть, как, точно нарядные маркизы в старинном чопорном танце, раскланиваясь и обмахиваясь веерами, друг за дружкой следуют птицы. По поверхности зеркального озерка, покрытого не заметными глазу листьями водорослей, птицы проходят как по паркету. Тонкие, длинные пальцы их опираются на листья растений, и охотнику кажется, что птицы идут по зеркальной поверхности воды.

Осторожно, как зверь, раздвигаю высокий, шелестящий над головою камыш. Не замечая человека, надо мной проносятся стройные косяки птиц. Я слышу свист крыльев, обдающих меня ветром, вижу тяжелые тела птиц, их длинные, вытянутые шеи с маленькими головами. Чтобы не выдать себя, приседаю в густых камышах, и птицы низко проносятся над моей головою.

Я иду тихо, напряженно прислушиваясь к каждому звуку. Неровен час, на счастье охотника, вывалит из батака зазевавшийся, задремавший секач-кабан или покажет гриву седой камышовый волк, свежими следами которого покрыта пробитая кабанами глухая тропинка...

Но тщетны ожидания охотника-следопыта, незвано забравшегося в звериное и птичье царство. Тысячи невидимых глаз продолжают следить за ним, тысячи ушей прислушиваются к каждому его шагу. Напрасно верит в свое одиночество схоронившийся в камышах охотник!.. Вот хрустнула и шевельнулась высокая пушистая камышина. Охотник догадывается - близко прошел сопровождающий его соглядатай-шакал. Маленькие птички хлопочут над человеком. Шустрою стайкою перелетают они по верхушкам высокого камыша, и в их осторожном чириканье охотнику слышится:

" Чужой! Чужой! "

" Чужой! Чужой! " - произносит остановившийся в воздухе взмывший над охотником лунь.

" Чужой! Чужой! " - громко кричат казарки, вдруг заметившие человека. " Чужой! " - испуганно повторяют они, столбом поднимаясь в небо.

Следя за ними, знает о приближении гостя и затаившийся в камышах волк, и старый секач-кабан, оберегающий многочисленное свое семейство. Все притихает, все настораживается, и только разбойники-шакалы, трусливо прячась, в надежде на легкую поживу невидимо и неотступно провожают человека...

Отразив голубизну неба, блеснуло впереди чистое зеркало воды. Здесь открывается маленькое, прикрытое камышами озерко. С особою осторожностью я раздвигаю чащу камыша, высовываю голову. За маленьким мелким озерком, отражающим блеск солнца, на потрескавшемся батаке длинной вереницей разгуливают редкостные птицы. Они одеты в синие бархатные камзолы, ярко играющие на солнце цветистой радугой красок. Отражаясь в недвижном зеркале воды, птицы чинно идут друг за дружкой. Здесь я чувствую себя как бы в сказочном театре. На богатую удобную ложу похож скрывающий меня густой куст камыша. Из ложи я наблюдаю невиданное представление, диковинный птичий балет. Актеры-птицы то скрываются в камыше, то опять появляются на освещенной солнцем зеркальной сцене. Я совсем близко вижу маленькие, изящные головки птиц, их кораллово-красные ножки, изукрашенные в радугу бархатные камзолы. Как настоящие опытные актеры, птицы прогуливаются по сцене, раскланиваясь и приседая, и мне впрямь кажется, что сижу в невиданном, дивном театре и, потешая меня, передо мной ходят, танцуют настоящие разнаряженные маркизы.

В ГОРАХ КАВКАЗА

НА КИШЕ

В управлении Кавказского заповедника нам посоветовали отправиться на реку Кишу, где в небольшом горном поселке жили зоологи-студенты, занимавшиеся научной работой.

- На Кише вы сразу познакомитесь с условиями вашей работы, - говорили нам бывалые люди. - Там, наверное, найдется для вас помещение, а для вашей работы это будет самое подходящее место...

Добрый совет нам пригодился.

Киша оказалась глухим, диким, заброшенным местом. Позднею ночью, рискуя сломать голову, добрались мы к затерянному в горах маленькому поселку, расположенному на месте старинного аула на берегу реки.

В первый же день узнали мы последние новости, волновавшие жителей глухого поселка. На склоне горы Пшекиш волки зарезали оленя. Остатки волчьей трапезы - обглоданные копыта и окровавленные клочья шерсти обнаружили наблюдатели-егеря, обходя свой участок. Волки, видимо, чувствовали себя полными хозяевами в диких этих местах и не стремились нападать на гурты лошадей, пасшихся обычно у подножия гор.

Кроме людей - зоологов и сторожей-наблюдателей, охранявших свои участки, - в поселке обитали четвероногие существа: верховые казачьи лошади и единственная дойная корова, молоко от которой люди уступали трем воспитывавшимся на Кише олененкам. Маленькие олени были недавно пойманы в заповеднике и за короткое время сделались совсем ручными. Они хорошо знали клички, по пятам ходили за ухаживавшими за ними людьми. Особенной смекалкой отличался олененок Чугуш, взятый у пастухов-имеретинов, поймавших его в горах. На молодых оленятах еще не сошли светлые пятна, делавшие их похожими на пятнистых оленей. Чугуш ежедневно приходил в нашу комнату и, стуча копытцами по полу, разыскивал приготовленное угощение. Другого маленького олененка поймал двенадцатилетний Ваня, сын егеря-наблюдателя. На берегу реки на Ваню набросилась из кустов мать олененка и, сбив его с ног, умчалась в лес. Испуганный мальчик долго не мог понять, что с ним случилось, потом, оглядевшись, увидел под поваленным деревом маленького олененка. При появлении человека олененок бросился в реку, но Ваня успел его схватить и, отогревая на своей груди, принес на Кишу.

Молодые олени отлично чувствовали себя с людьми. В них не было и следа дикости, свойственной лесным животным. Ухаживавшую за ними студентку они принимали за свою мать, ходили за нею неотлучно. Трогательно было видеть, как бредут они за нею по лесной дикой тропинке. Маленькие оленята были общими баловнями и любимцами в поселке, и люди всегда уступали им лучшее из своих запасов.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒