ПОСЛЕСЛОВИЕ 14 страница

– В целом да, но подо мной кто‑ то есть.

Клопп поднял руку, и из‑ под него, жалобно скуля, выбрался Тацца.

Оказавшись на свободе, сумчатый волк отряхнулся, осыпав всех снежной пылью.

– Тацца, прекрати! – раздался из темноты строгий голос доктора Барлоу.

– А вы не пострадали, мэм?

– Я нет, но мистер Шарп, кажется, ранен.

Алек подобрался к ней поближе. Голова Дилана лежала на коленях леди, глаза закрыты, лоб прочертила свежая рана, из которой, заливая глаза, обильно текла кровь. Тонкие черты Дилана осунулись, лицо было бледным до прозрачности.

Алек сглотнул. Это его вина, ведь именно он сидел за рычагами.

– Мастер Клопп, дайте мне бинт.

Шкаф, где хранились наборы для оказания первой помощи, пришлось откапывать из‑ под снега. Наконец Клопп вытащил пару аптечек и передал их Алеку.

– Я им займусь, – сказала доктор Барлоу. – Не беспокойтесь, в медицине я тоже разбираюсь.

Принц кивнул, повернулся к механику, и они занялись нижним люком, который теперь оказался посреди стенки. Крышку перекосило, и пришлось немало постараться, прежде чем она открылась с пронзительным злым скрежетом. Хоффман, висящий на ремнях безопасности, крикнул, что они с Бауэром оглушены, но, кажется, не ранены.

Алек с облегчением выдохнул. Слава богу, никто не погиб.

– Ну вот, – сказал он, оборачиваясь к Клоппу. – Я все‑ таки уронил шагоход.

Старый механик хмыкнул.

– Давно я ждал этого момента. Теперь вы стали настоящим пилотом, юный господин.

– Что?!

– Думаете, я ни разу не ронял шагоход? Клопп рассмеялся.

– Это нормальная часть обучения.

Алек недоверчиво взглянул на учителя: не шутит ли он?

Что‑ то звякнуло по крыше рубки. Клопп удивленно поднял взгляд. Металлический звук повторился еще раз и еще, словно снаружи начинался град.

– Стрелы, – объяснила доктор Барлоу.

– Надеюсь, они разделаются с цеппелином, – тихо сказал Клопп. – Иначе граф Фольгер скоро очень‑ очень расстроится.

– Я выгляну наружу, – встал Алек. – Оценю ущерб. Возможно, мы не слишком пострадали и можем сражаться дальше.

– Сидите здесь, юный господин, – взмолился Клопп. – Хотя бы дождитесь окончания обстрела!

– Весьма мудрый совет, – заметила по‑ немецки доктор Барлоу.

Алек прислушался. Кажется, железный дождь понемногу затихал, а вот звук двигателей цеппелина, наоборот, становился громче!

– Пойду выясню, что там творится, – решительно сказал Алек. – В конце концов, у нас еще есть пулеметы!

Клопп пытался возражать, но Алек не стал слушать. Он быстро разгреб снег и протиснулся наружу сквозь смотровую щель.

Солнечный свет на миг ослепил его. Потом Алек разглядел прямо перед собой черную воронку от немецкой авиабомбы. Секундой позднее, и было бы прямое попадание. Огромные следы штурмовика заканчивались прямо перед ямой. Шагоход лежал на краю, похожий на огромную кучу металлолома. Алек стиснул кулаки, вспоминая свои отчаянные попытки удержать штурмовик на ногах. У него почти получилось. Но, как верно сказал Клопп, «почти» не считается. Кожух одного из двигателей треснул; черное масло быстро вытекало из пробоины, впитываясь в снег. Одна из гигантских ног была вывернута в суставе. Похоже, машина уже не поднимется.

Алек протер глаза и поднял взгляд к небу. «Кондор», который их подбил, находился в какой‑ то сотне метров. Он летел, почти касаясь снега днищем гондолы. После атаки стрелковых мышей газовый баллон сморщился – водород быстро вытекал через сотни дыр.

Откуда‑ то послышались крики. Два солдата на носу гондолы заметили человека внизу и теперь разворачивали в его сторону пулемет.

Внезапно Алек понял, что представляет собой великолепную мишень, стоя напротив украшенной гербом Габсбургов лобовой брони штурмовика.

Идиот!

Не успел он шевельнуться, как раздался частый грохот выстрелов. Пули взрыли снег у ног принца, зазвенели по броне. Алек застыл, предчувствуя удар, пронзающий плоть.

Но вдруг воздух вокруг цеппелина странно задрожал, возле пулемета что‑ то ярко вспыхнуло, и струйка огня побежала вдоль бока газового баллона. Стрельба прекратилась. Пулеметчики поняли, что натворили, но было уже поздно.

Языки пламени множились, танцуя в потоках вытекающего из пробоин водорода. «Кондор» нырнул вниз, его гондола с глухим грохотом ударилась о поверхность ледника. Из новых разрывов хлынул газ, мгновенно превратившийся в сотни свирепых пылающих гейзеров.

Алек прикрыл лицо рукой. Охваченный жарким пламенем «кондор» рванулся вверх, но его последний полет длился всего несколько секунд. Оболочка горела, алюминиевый каркас плавился прямо на глазах, цеппелин медленно сложился пополам и разломился. Гигантский огненный гриб поднялся в небо, а две его половины, вращаясь, устремились к земле.

Они коснулись поверхности мягко и почти беззвучно, но снег оглушительно зашипел, словно расплавленный металл. Останки цеппелина окутал густой пар. Из клубящихся белых облаков вырывались алые языки пламени. Ужасные крики перекрывали рев пожара.

– Лучше бы вам, жестянщикам, пользоваться пневматическими пушками!

Алек обернулся.

– Дилан? Ты в порядке?

– Ну ты ж меня знаешь.

Лоб Дилана был перевязан, лицо бледно, но глаза, обращенные к пылающему аду, сверкали.

– Разок нюхнуть нашатыря, и я снова на ногах. Он улыбнулся, и тут ноги мичмана подкосились. Алек поддержал его, обняв за плечо, не отводя глаз от горящего цеппелина.

– Кошмар, – прошептал он.

– В самом деле, похоже на кошмарный сон, – кивнул Дилан. – Мне такое частенько снится. Смотри, второй удирает!

Действительно, второй цеппелин был уже далеко, направляясь куда‑ то на север. Несколько ястребов‑ перехватчиков еще преследовали его, но дирижабль быстро набирал скорость и вскоре скрылся за горами.

– Мы их побили! – с усталой улыбкой произнес Дилан.

– Может быть. Но теперь они знают, где мы.

Алек взглянул на неподвижный штурмовик. Двигатели молчали, только слышалось шипение капающего в снег горячего масла. Если Клопп не сумеет его починить, то германцев по возвращении ждут два подарка: раненый «Левиафан» и пропавший принц фон Гогенберг.

– Они скоро вернутся, – тихо сказал он. – И уже не на двух цеппелинах.

– Да ну их! – Дилан хлопнул Алека по плечу. – Не тревожься. Уж мы придумаем, чем их встретить!

– Может, дарвинисты нам помогут? – задумчиво произнес Клопп.

Алек выглянул из машинного отсека, где помогал Хоффману разбираться с двигателем. Трансмиссия не так уж пострадала. Масло вытекло до последней капли, но шестеренки уцелели. Но как поставить штурмовик на ноги? Одно из его колен было вывихнуто. Возможно, шагоход сумел бы ковылять и на такой ноге, но самостоятельно встать не мог точно.

– Не думаю, – сказал Алек, покачав головой. – У них нет настолько крупных существ, чтобы поднять наш штурмовик.

– Одно‑ то есть, – пробормотал Клопп, глядя на огромную раздутую тушу «Левиафана». – Когда этот, прости господи, летучий кит придет в себя, мы можем обмотать шагоход канатами и попытаться поставить на ноги, как марионетку на веревочках.

– Тридцатипятитонную марионетку? – хмыкнул Алек.

Доктор Барлоу могла бы точно рассчитать подъемную мощность «Левиафана». Но ученая дама вместе с Диланом отправилась инспектировать свои драгоценные яйца.

– Почему нет? – гнул свое Клопп. – Дарвинисты получили столько еды, сколько просили.

Они оглянулись туда, где на полпути к замку остались брошенные сани. Их облепило целое полчище летучих тварей. Дарвинисты не стали тащить груз к кораблю, а просто послали группу, которая открыла бочки, распечатала ящики и мешки, и голодные существа налетели туда сами. Они клевали пищу так торопливо, будто понимали – сейчас нельзя терять время.

– Юный господин, – тихо сказал Хоффман, – приготовьтесь.

Алек поднял взгляд и увидел высокую фигуру в меховой куртке, идущую в их сторону от корабля. Во рту у мальчика пересохло.

Выражение лица графа Фольгера было ледяным; правая рука лежала на эфесе сабли.

– Вы представляете себе, что сделали с нами? – спросил он.

Алек открыл рот, но не смог выдавить ни звука.

– Это я виноват… – начал Клопп.

– Помолчите! – оборвал его граф. – Да, вы должны были треснуть этого юного дуралея по голове и скрыться в стенах замка. Но сейчас я желаю выслушать его объяснения, а не ваши.

– Ну, если уж начистоту, так это меня треснули по голове, – проворчал Клопп, забираясь в машинный отсек.

Алек собрался с духом и сказал:

– Граф, я сделал правильный выбор! Только сбив оба цеппелина, можно было остаться незамеченными.

Он указал на черные покореженные останки в снегу.

– Один мы уничтожили.

– Браво, – ядовито сказал граф. – Особенно меня восхитила ваша мудрая стратегия: лобовая атака на орудийный расчет.

Алек медленно выдохнул.

– Граф, попрошу вас быть повежливее!

– Вы оставили свой пост, пренебрегли собственной безопасностью, а теперь еще и это!

Фольгер ткнул пальцем в покалеченный штурмовик. Его трясло от гнева.

– И после всего этого вы напоминаете мне о вежливости?! Разве не понятно, что немцы скоро вернутся, а вы даже не оставили нам пути к отступлению!

– Я пошел на этот риск вполне осознанно!

– Вы рисковали не только собой, Алек! Почему вы не подумали о своих людях? Как считаете, что с ними сделают немцы, когда захватят в плен?

Алек невольно оглянулся на Клоппа, чья спина виднелась в люке машинного отделения. Остальные находились внутри.

– Клопп сказал, что штурмовик можно починить.

– Может, я и кавалерийский офицер, но прекрасно вижу – машина сама на ноги не встанет.

– Да, но нас могут поднять дарвинисты, когда накачают водородом свой корабль!

– Забудьте о своих новых друзьях, – с горечью ответил граф. – Последняя атака привела их корабль в безнадежное состояние.

– Но цеппелины даже не стреляли в кита!

– Только потому, что собирались захватить его живым. Они сосредоточились на механике. Я слышал, что двигатели «Левиафана» разнесло буквально на куски. И починить их невозможно.

Алек, прищурившись, окинул взглядом огромную черную тушу на снегу. Над китом вились тысячи птиц.

– Но все же дарвинисты хотят поднять корабль в воздух. Значит, они что‑ то задумали.

– За этим я сюда и пришел, – проворчал граф. – Они собираются подняться в воздух и дальше лететь по ветру, как на обычном воздушном шаре. Восточный ветер отнесет их прямиком во Францию. Это может сработать, конечно, если попутный ветер подует раньше, чем сюда явятся германцы.

Алек в отчаянии взглянул на штурмовик. Может, дарвинисты все‑ таки попробуют поставить его на ноги? Хотя, если они не в состоянии даже управлять своим летающим китом…

Фольгер подошел ближе. Теперь он выглядел опустошенным.

– Вам предстоит принять трудное решение, Алек. Вы собираетесь сдаться в плен?

– В плен? – изумленно повторил принц. – Но германцы сразу же меня вздернут!

– Нет, в плен к дарвинистам. Расскажите им честно, кто вы, и я уверен – они заберут вас с собой. Вы окажетесь под стражей, зато в безопасности. Возможно, дарвинисты выиграют войну. Тогда, если будете послушным, усадят вас на трон Австро‑ Венгрии. Конечно, вы станете марионеткой в их руках, но в Европе снова воцарится мир, а вы обретете то, что положено вам по праву рождения.

Алек невольно попятился. Верно ли он понял? Фольгер не мог такое предложить! Его тайна все еще не была раскрыта. Кто вообще мог предположить, что пятнадцатилетний принц полезет сражаться в первых рядах? Но сдаться добровольно?!

Его запомнят как предателя – навсегда!

– Должен быть и другой вариант, – сказал он.

– Да, конечно. Вы остаетесь здесь и сражаетесь вместе с нами, когда придут германцы. И погибаете в бою, как и все мы.

Алек завертел головой. Рассуждать, как граф, просто бессмысленно! Всегда можно придумать какой‑ нибудь план, стратегию, чтобы подчинить обстоятельства своей воле. Сдаваться нельзя!

– У вас еще есть время подумать, – сказал граф. – Германцы явятся не раньше завтрашнего дня. Сдайтесь – и проживете долгую жизнь.

Алека передернуло.

– Но больше никаких советов вы от меня не услышите, – закончил граф, развернулся и пошел прочь.

ГЛАВА 34

Алек глубоко вздохнул и постучал в дверь. Дилан открыл ее и нахмурился.

– Выглядишь просто ужасно.

– Я пришел поговорить с доктором Барлоу, – сказал Алек.

Мичман распахнул дверь машинного отделения:

– Доктор скоро придет, но имей в виду, она в плохом настроении.

– Я уже знаю, что у вас проблемы с двигателем, – сказал Алек.

Он решил не скрывать, что граф Фольгер шпионил за ними. План спасения, который он задумал, строился на обоюдном доверии.

Дилан кивнул в сторону ящика с загадочными яйцами.

– И как будто мало проблем с двигателями, этот чертов идиот Ньюкирк не уследил прошлой ночью за температурой. Но, по мнению доктора Барлоу, виноват все равно я.

Алек заглянул в ящик – там осталось только три яйца.

– Скверно.

– Все равно миссия уже провалилась.

Дилан достал термометр из ящика и проверил температуру.

– Нам сильно повезет, если без двигателей мы доберемся хотя бы до Франции.

– Об этом‑ то я и пришел поговорить. Наш шагоход тоже вышел из строя.

– Вы уверены?

Дилан широким жестом обвел загромождающие машинное отделение ящики.

– Мы можем дать любые запчасти. Для нас они все равно уже бесполезны.

– Боюсь, запчастями не обойтись, – сказал Алек. – Мы не можем поставить шагоход на ноги.

– Вот они, ваши машины! – воскликнул Дилан. – Разве я тебе не говорил? Никогда не видел животного, которое не могло бы само перевернуться со спины на брюхо. Если не считать черепах и одного из котов моей тетушки.

Алек поднял бровь.

– Уверен, кот твоей тетушки не пережил бы прямое попадание авиабомбы.

– Не факт. Слой жира защитил бы его. Вдруг глаза Дилана вспыхнули.

– А почему бы вам не полететь с нами?

– В том‑ то и дело, – сказал Алек, – я готов, но мои люди против. Они не хотят попасть в плен к французам. Вот если мы незаметно улизнем, когда вы приземлитесь, тогда…

Может быть, тогда ему удастся уговорить свой экипаж спастись и граф Фольгер вернет принцу хотя бы частицу утраченного уважения.

Дилан кивнул.

– Без двигателей мы все равно приземлимся, где удастся. Сомневаюсь, что нас будет встречать почетный караул. Знаешь, полет по ветру на воздушном ките – опасное занятие. Может случиться все, что угодно.

– Каковы шансы? Дилан пожал плечами.

– Все не так плохо. Однажды я пролетел на медузе через половину Англии, причем совершенно один.

– Правда? – спросил Алек с легкой завистью.

Похоже, жизнь Дилана состояла из сплошных приключений. На миг Алеку захотелось забыть о своем происхождении и стать таким же, как мичман, – обычным солдатом без земли и титула.

– Это случилось в мой первый день в воздушном флоте, – начал Дилан. – На Лондон обрушился необычный шторм, наверное, самый сильный за последнее столетие. Ветер срывал крыши и поднимал в воздух целые дома, в том числе…

Дверь внезапно распахнулась, и в машинное отделение ворвалась доктор Барлоу, свирепо комкая в руке свернутую карту.

– Капитан – глупец! – заявила она. – Корабль полон идиотов!

Дилан отдал ей честь.

– Но яйца горячие, как тосты, мэм.

– Что ж, это радует, хотя в данных обстоятельствах совершенно бессмысленно. Он собирается возвращаться во Францию!

Доктор Барлоу рассеянно подняла взгляд.

– А, это вы, Алек. Надеюсь, что ваша шагающая машина в лучшей форме, чем этот несчастный корабль.

Алек поклонился.

– Боюсь, что нет, доктор. Мастер Клопп говорит, что мы не сможем поставить ее на ноги.

– Неужели все так плохо?

– Увы. На самом деле я пришел спросить, не возьмете ли вы нас с собой.

Алек уперся взглядом в носки своих ботинок.

– Если, конечно, ваши технические возможности позволяют взять добавочный вес пяти человек.

Доктор Барлоу начала постукивать свернутой картой по ладони.

– У нас больше нет проблемы с перевесом. Запасы пищи на исходе, в том числе и ваши – мы все скормили животным.

Она выглянула в иллюминатор и добавила:

– И наша команда сильно поредела.

Алек кивнул. Он видел тела погибших летчиков и людей, копающих могилы в твердом, как камень, снегу.

– Но ведь Франция не нейтральная территория, – сказала леди. – Вас захватят как военнопленных.

– На этот счет у меня есть просьба. Алек глубоко вздохнул.

– Дилан сказал, что вы приземлитесь в какой‑ то случайной точке. Тогда мы тихо уйдем.

– А мы ничего не заметим, – добавил Дилан.

– Это может сработать. – Доктор Барлоу задумчиво кивнула. – И мы вернем тебе долг, Алек, но боюсь, что решать буду не я.

– Вы говорите, что капитан не видит другого выхода, кроме возвращения?

– Капитан – идиот, – повторила леди с горечью. – Он отказывается завершить нашу миссию. Не хочет даже попытаться! Если мы можем лететь по ветру во Францию, то с таким же успехом можем лететь и в Османскую империю. Вопрос только в том, чтобы поймать подходящий ветер.

Она помахала свернутой картой.

– А воздушные течения в Средиземноморье прекрасно известны.

– Все не так просто, мэм, – заметил Дилан и, кашлянув, добавил: – Вообще‑ то наше место назначения – военная тайна.

Доктор Барлоу мрачно взглянула на яйца.

– Если и тайна, то совершенно бессмысленная.

Алек нахмурился. Интересно, зачем Левиафан направляется в Османскую империю? Турки были мусульманами, а потому фанатичными противниками дарвинистов. Они много столетий враждовали с Россией; султан с кайзером были старыми друзьями. Фольгер всегда говорил, что рано или поздно турки вступят в союз с Германией и Австро‑ Венгрией.

– Но ведь сейчас Османская империя – нейтральная территория? – спросил он осторожно.

Доктор Барлоу вздохнула.

– На данный момент – да. Но это может измениться в любую минуту, а значит, каждый день промедления для нас катастрофа. Годы работы впустую!

Алек слушал ее вполуха, обдумывая новый вариант развития событий. Османская империя – отличное место, чтобы спрятаться. Обширное и могущественное государство, где несколько золотых монет решат любые проблемы. Конечно, там наверняка полно немецких шпионов, но, по крайней мере, в момент приземления он не будет считаться военнопленным.

– Доктор Барлоу, не будет ли наглостью с моей стороны спросить, в чем заключается ваша миссия?

Она бросила на него насмешливый взгляд.

– Я не могу выболтать все наши военные секреты, но вам должно быть очевидно, что я не военный, а ученый.

– И дипломат?

Доктор Барлоу улыбнулась.

– Постольку поскольку.

Алек снова бросил взгляд на ящик. Какое отношение имеют яйца к дипломатии? Впрочем, важно другое: доктор Барлоу пойдет на любой риск, чтобы доставить их в Османскую империю.

И тут Алека озарила смелая идея.

– А что, если я дам вам двигатели? Доктор Барлоу подняла бровь.

– Извините?

– На шагоходе имеются два мощных двигателя. Оба в хорошем состоянии.

Несколько мгновений леди молчала, а потом повернулась к Дилану.

– Это возможно, мистер Шарп? Мальчик ответил озадаченным взглядом.

– Уверен, что они достаточно мощные, мэм. Но они чертовски тяжелые! И все эти механизмы – настоящая головоломка. Пока их разберут, соберут заново и запустят, пройдет сто лет, а у нас мало времени.

– С нашей помощью вы управитесь быстро, – возразил Алек. – Клопп – лучший механик в Австрии, мой отец выбирал его из сотен. Он и Хоффман поддерживали штурмовик в рабочем состоянии пять недель без всяких запчастей. Уверен, что они смогут установить и пару пропеллеров.

– Ну, может быть, – сказал Дилан, – но там работы чуть больше, чем на пару пропеллеров.

– Тогда нам помогут ваши инженеры.

Алек повернулся к доктору Барлоу.

– Что скажете? Вы сможете продолжать вашу миссию, а я и мои люди окажемся в дружественной стране.

– Но есть одна проблема, – сказала женщина, – мы попадаем от вас в зависимость.

Об этом Алек не подумал. Контроль над двигателями означал контроль над кораблем.

– Мы можем научить ваших инженеров. Прошу, поверьте мне. Я делаю это предложение от чистого сердца.

– Вам я верю, Алек, – сказала леди, – но вы всего лишь мальчик. Как мне удостовериться, что ваши люди рассуждают так же, как вы?

– Потому что я… Алек прикусил язык.

– Они сделают то, что я скажу, – неловко закончил он. – Вы не забыли, что они отдали за меня графа?

– Я не забыла, – подтвердила леди. – Но если мы хотим заключить сделку, Алек, я должна знать, кто вы на самом деле.

– Я… я не могу вам сказать.

– Тогда позвольте мне догадаться. Лучший мастер механики во всей Австрии служил вашему отцу?

Принц опустил голову.

– И вы говорили, что в бегах уже пять недель, – продолжала она, – значит, ваше путешествие началось примерно двадцать восьмого июня?

Алек застыл. Доктор Барлоу назвала дату той ночи, когда умерли его родители. Выходит, она догадывалась и раньше. А сегодня Алек вручил ей последний фрагмент головоломки.

Он хотел сказать, что это все неправда, но внезапно у него перехватило горло. Пока горе надо было скрывать, он держался, но сейчас снова нахлынуло отчаяние.

Доктор Барлоу, приблизившись, коснулась его руки.

– Алек, мне так жаль. Все это ужасно. Значит, слухи оказались верными? Их убили немцы?

Алек отвернулся, не в состоянии вынести ее жалость.

– Они охотятся за нами с самой первой ночи.

– Тогда мы непременно должны забрать вас отсюда. Доктор Барлоу встала и накинула пальто.

– Я пойду еще раз поговорю с капитаном.

– Прошу вас, мэм, – попросил Алек дрожащим голосом, – никому не говорите, кто я такой. Это все сильно усложнит.

Ученая дама постояла несколько мгновений в задумчивости.

– Хорошо, пусть это пока будет тайной. Порадуем капитана вашим предложением относительно двигателей.

Она открыла дверь и обернулась на пороге. Алек мысленно взмолился, чтобы она поскорей ушла. Он едва сдерживался и не хотел заплакать при женщине.

Но леди сказала только:

– Позаботьтесь о нем, мистер Шарп. Я скоро вернусь.

ГЛАВА 35

Теперь Дэрин поняла, что в душе Алека жила глубокая скорбь.

Еще той ночью, когда он явился с ледника с аптечками на плече, его темно‑ зеленые глаза были полны горя и страха. А вчера, когда он признался, что его родители умерли, и замолчал, не в силах выговорить ни слова, стало ясно, как свежа эта рана.

Он пытался скрывать ее, как умел, но теперь боль прорвалась наружу. Слезы текли по лицу Алека, плечи содрогались от рыданий. Все попытки держать горе в себе пошли прахом.

– Бедняжка, – прошептала Дэрин, опускаясь на колени рядом с ним.

Алек закрыл лицо ладонями.

– Извини, – всхлипнул он. – Мне очень стыдно…

– Не валяй дурака.

Дэрин села на пол рядом с Алеком, опираясь спиной о ящик.

– Когда мой папа умер, я чуть не рехнулся. За целый месяц ни слова не сказал.

Алек попытался что‑ то произнести, но не сумел.

– Тсс. – Дэрин убрала прядь волос с его лица. Щеки Алека намокли от слез. – И не волнуйся, я никому ничего не скажу.

Ни о том, что он плакал, ни о том, кто он такой на самом деле. Теперь это абсолютно понятно, и дура она была, что не догадалась раньше. Стало быть, Алек – сын того несчастного герцога, из‑ за смерти которого началась война. Дэрин помнила, как в день ее прибытия на «Левиафан» услышала новость о каком‑ то аристократе, чье убийство всколыхнуло жестянщиков.

«Столько неприятностей из‑ за одного паршивого герцога! » – много раз думала она.

Конечно, для Алека все выглядело иначе. Смерть родителей – это словно мир разваливается на части. Собственно, так и случилось: началась война.

Дэрин вспомнила, как после смерти папы на нее насели мама с тетушками, пытаясь заставить вести себя, как положено приличной девушке. Все эти кринолины, чаепития и тому подобная чушь. Они вели себя так, словно хотели стереть прежнюю Дэрин. Ей пришлось сражаться изо всех сил, чтобы отстоять право быть собой.

В этом‑ то и заключается секрет: держать удар и продолжать драться, что бы ни случилось.

– Доктор Барлоу уговорит капитана, вот увидишь, – сказала девочка. – И мы отсюда улетим так быстро, что ты даже не заметишь, точно говорю!

На самом деле Дэрин не была целиком уверена, что план Алека сработает. Но все равно это было куда лучше, чем сидеть на леднике, дожидаясь попутного ветра.

– Их отравили, – сглотнув, хрипло произнес Алек. – Сначала стреляли, потом бросили бомбы. Пытались сделать вид, что покушение затеяли сербские анархисты. А когда ничего не вышло, в ход пошел яд.

– Зачем? Чтобы был повод начать войну? Алек кивнул.

– Германия решила, что война будет. Вопрос – когда, и чем быстрее, тем лучше…

Дэрин хотела сказать, что вся эта война просто чушь собачья, потом вспомнила Ньюкирка и других, охваченных боевым пылом, и решила, что всегда и везде найдутся олухи, готовые ринуться в драку.

Но в рассказе Алека ей тоже не все было понятно.

– Твоя семья правила Австрией?

– Да. Последние пятьсот лет.

– Но если немцы убили твоих родителей, почему Австрия помогает им, вместо того чтобы дать кайзеру хорошего пинка? Или твои родственники не знают, что там случилось?

– Знают, – вздохнул Алек, – или подозревают. Но мой отец не слишком ладил с прочими Габсбургами.

– И чем же он не угодил?

– Тем, что женился на моей матери.

Дэрин вытаращила глаза. Нет, она слышала о семейных неурядицах, вызванных неудачной женитьбой, но в обычных семьях все же обходилось без бомбометания.

– Твои родственники что, совсем чокнутые?

– Нет, они правители империи.

Дэрин чуть не сказала, что, по ее мнению, это одно и то же, но сдержалась. Вместо этого она снова принялась расспрашивать Алека. Разговор явно помогал ему прийти в себя.

– И что не так было с твоей мамой?

– Она не принадлежала к высшей знати. Нет, ты не думай, она не простолюдинка – среди ее предков попадались даже принцы. Но чтобы выйти замуж за Габсбурга, надо обладать безупречной родословной.

– Вот оно что, – кивнула Дэрин.

Величавые манеры Алека, которые поначалу так раздражали, вдруг обрели совсем иной смысл. Значит, теперь, когда его отец мертв, он станет герцогом? Даже круче того – эрцгерцогом. Звучит шикарно!

– И когда мои родители полюбили друг друга, – вполголоса продолжал Алек, – им пришлось хранить свое чувство в тайне.

– Ух ты, чертовски романтично, – поддакнула Дэрин. Алек покосился на нее и хмыкнул.

– В смысле, тайные свидания и все такое, – объяснила она.

– Мама говорила то же самое. – На лице Алека промелькнула слабая улыбка – Она была фрейлиной у принцессы Изабеллы де Круа. Принцесса собиралась выдать за моего отца одну из своих дочерей. Он часто бывал у них, но никто не догадывался ради кого. И вот однажды он забыл на теннисном корте свои часы…

Дэрин фыркнула.

– Дома я тоже постоянно забывал часы на теннисных кортах.

Алек удивленно покосился на нее и продолжил:

– Изабелла нашла часы и открыла их. Она, должно быть, надеялась увидеть внутри портрет одной из дочерей…

– А увидела фотографию твоей мамы! Алек кивнул.

– Изабелла поступила сурово. Она заявила маме, что больше не нуждается в ее услугах.

– Вот жаба, – воскликнула Дэрин. – Прогнать девушку с работы только потому, что она понравилась какому‑ то там герцогу!

– Потеря «работы» была мелочью по сравнению с прочим. Мой дедушка, император, отказался признать брак родителей. Он не разговаривал с отцом целый год. Эта ссора взбаламутила всю империю. Кайзер, русский царь, даже Папа Римский пытались как‑ то все уладить, но напрасно…

Брови Дэрин поползли вверх. Нет, Алек точно слегка сумасшедший. Он действительно имеет в виду, что Папа Римский влезал в семейные дела его родителей?

– Но наконец нашли компромиссный вариант. Морганатический брак.

– А это что еще за петрушка? Алек отер слезы.

– Они могли вступить в законный брак, но дети ничего не наследовали. С точки зрения моего деда и прочих, меня просто не существует.

– Так ты эрцгерцог или нет? Алек качнул головой.

– Нет. Я просто принц.

– Всего лишь принц? Чтоб мне лопнуть! Лицо Алека стало суровым.

– Я и не рассчитывал, что ты поймешь, Дилан.

– Извини, – буркнула Дэрин.

Она вовсе не собиралась смеяться над ним. В конце концов, этот семейный раскол стоил Алеку родителей.

– Просто все это звучит довольно дико.

– Понимаю, – вздохнул он. – Ты ведь никому не расскажешь?

– Конечно нет. – Дэрин протянула ему руку. – Я же сказал: твои семейные дела не наша забота.

Алек с печальной улыбкой пожал ее.

– Надеюсь, что так. Но иногда мне кажется, что меня преследует весь мир.

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 141516 17 18 19 Следующая ⇒