Часть третья 3 страница

Стояла ещё глухая ночь, но снаружи доносились голоса, и внизу во дворе, без сомнения, горели факелы, потому что на стене напротив окна рябили полоски света. Разбудивший их монах подтащил к ним мальчика, ещё полусонного, и Аксель узнал прихрамывающую походку отца Брайана прежде, чем лицо последнего вынырнуло из темноты.

– Друзья мои, я попытаюсь вас спасти, – сказал отец Брайан по-прежнему шёпотом, – но вам следует торопиться и делать, как я скажу. Сюда пришли солдаты, человек двадцать, а то и тридцать, и они хотят вас схватить. Они уже загнали старшего из братьев-саксов в ловушку, но он оказался живучим и отвлекает их внимание на себя, давая вам возможность спастись. Спокойно, мальчик, стой! – Эдвин метнулся было к окну, но отец Брайан дотянулся до него и схватил за руку. – Я хочу отвести вас в безопасное место, но сначала нам нужно незаметно выйти из кельи. Внизу на площади солдаты, но их взгляды прикованы к башне, где держит оборону сакс. С Божьей помощью, они не заметят нас, когда мы будем спускаться по наружной лестнице, а тогда худшее уже будет позади. Но ни звука, чтобы не привлечь их внимания, и будьте осторожны, не оступитесь. Я спущусь первым и подам сигнал, когда выходить. Нет, госпожа, придётся оставить котомку здесь. Будет достаточно, если вы сами спасётесь!

Они пригнулись у двери, слушая томительно медленные шаги отца Брайана вниз по лестнице. В конце концов, Аксель осторожно выглянул в дверной проём и увидел факелы, мечущиеся в дальнем конце двора, однако прежде, чем разобрать, что происходит, он заметил отца Брайана, который стоял прямо под ним и неистово махал руками.

Лестница, спускавшаяся по диагонали вдоль стены, была почти вся в тени, кроме одного участка, почти у самой земли, залитого светом полной луны.

– Иди сразу же за мной, принцесса. На двор не смотри, смотри под ноги, чтобы видеть ступеньки, а не то убьёшься насмерть, и, кроме врагов, на помощь никто не придёт. Передай мальчику то, что я сейчас сказал, и давай спускаться.

Вопреки собственному совету, Аксель во время спуска не смог удержаться и бросил взгляд на двор. В дальнем конце вокруг круглой каменной башни, возвышавшейся над зданием, в котором накануне монахи проводили собрание, толпились солдаты. Они размахивали горящими факелами, и в их рядах явно царило смятение. Когда Аксель был уже на полпути вниз, двое солдат отделились от остальных и побежали через площадь. Он был уверен, что их заметят. Но солдаты исчезли в дверном проёме, и уже скоро Аксель с облегчением провёл Беатрису с Эдвином в сумрак крытой галереи, где ждал отец Брайан.

Спутники последовали за монахом по узким коридорам, некоторые, возможно, были те же самые, по каким они проходили до этого с молчаливым отцом Нинианом. Часто они оказывались в полной темноте, ориентируясь на ритмичное шарканье шагов провожатого, подволакивающего ногу. Наконец они зашли в келью с частично обвалившимся потолком. Внутрь проникал лунный свет, открывая взгляду штабеля деревянных коробов и поломанной мебели. Аксель почувствовал запах плесени и стоячей воды.

– Мужайтесь, друзья, – сказал отец Брайан, перестав шептать. Он зашёл в угол и теперь отодвигал стоявшие там предметы. – Вы почти в безопасности.

– Отец, – обратился к нему Аксель, – мы благодарны вам за спасение, но, пожалуйста, расскажите нам, что случилось.

Отец Брайан продолжал расчищать угол и ответил, не поднимая глаз:

– Для нас это загадка. Солдаты явились сегодня ночью без приглашения, хлынули в ворота и заполонили наш дом, точно он их собственный. Они потребовали выдать им двух молодых саксов, которые недавно сюда прибыли, и, хоть они и не упомянули ни вас, ни вашу жену, я бы не стал рассчитывать на любезное обхождение с вами. Этого мальчика они точно хотят убить, что прямо сейчас и проделывают с его братом. Вам нужно спасаться, а поразмыслить о том, что у них на уме, можно будет потом.

– Ещё сегодня утром мастер Вистан был для нас чужим, – сказала Беатриса, – но нам неловко бежать, когда ему грозит такая ужасная участь.

– Солдаты ещё могут нас догнать, госпожа, потому что мы не заперли за собой ни одну дверь. И если тот парень окажется настолько храбр, что купит вам спасение, пусть даже ценой собственной жизни, вы должны с благодарностью его принять. Под этим люком – тоннель, вырытый в стародавние времена. Он ведёт в лес, и когда вы из него выйдете, то окажетесь далеко от преследователей. Помогите же мне его поднять, сэр, потому что для меня одного он слишком тяжёл.

Даже вдвоём им пришлось потрудиться, чтобы поднять крышку люка, пока она не откинулась под прямым углом, открыв взгляду квадрат цветом чернее ночи.

– Пусть мальчик идёт первым, – сказал монах, – потому что уже много лет этим ходом никто не пользовался, и кто знает, не обвалились ли ступени. А он ловок, и если упадёт, то не расшибётся.

Но Эдвин что-то говорил Беатрисе, и она перевела его слова:

– Мастер Эдвин пойдёт на помощь мастеру Вистану.

– Скажи ему, принцесса, что мы ещё сможем помочь Вистану, если выберемся через этот тоннель. Говори мальчику что угодно, но убеди его поторопиться.

Пока Беатриса говорила, в мальчике словно произошла какая-то перемена. Он безотрывно смотрел на дыру в полу, и его глаза, отражавшие свет луны, вдруг показались Акселю какими-то странными, словно он постепенно попадал под действие чар. Беатриса всё ещё говорила, когда Эдвин подошёл к люку и, не оглядываясь, шагнул в темноту – и исчез.

Прислушавшись к его затихшим шагам, Аксель взял Беатрису за руку:

– Пойдём, принцесса. Держись поближе ко мне.

Ведущие вниз ступени из плоских, утопленных в землю камней были низкими и достаточно твёрдыми на ощупь. В свете из люка над головой им был виден небольшой отрезок пути, но как только Аксель обернулся, чтобы заговорить с отцом Брайаном, как люк захлопнулся с оглушительным, как им показалось, грохотом.

Все трое остановились и какое-то время стояли неподвижно. Вопреки ожиданию Акселя, воздух был не таким уж спёртым, ему даже показалось, что он чувствует слабое дуновение ветра. Стоявший где-то перед ними Эдвин заговорил, и Беатриса шёпотом ему ответила. Потом тихо сказала:

– Мальчик спрашивает, почему отец Брайан закрыл за нами люк. Я ответила, что он, скорее всего, очень торопился спрятать тоннель от солдат, которые могут вот-вот войти в келью. Но всё равно, Аксель, мне это тоже показалось немного странным. И разве не он сейчас загораживает дверь мебелью? Если мы обнаружим, что путь перекрыт землёй или водой, ведь святой отец сам сказал, что уже много лет здесь никто не ходил, то как же мы вернёмся и откроем её, ведь она такая тяжёлая, а теперь на ней ещё и навалено всего?

– Странно, согласен. Но нет оснований сомневаться, что в монастырь пришли солдаты, разве мы сами только что не видели их своими глазами? У нас теперь нет выбора, кроме как идти дальше и молиться, чтобы тоннель благополучно вывел нас в лес. Скажи мальчику, пусть идёт вперёд, но медленно, и держится рукой за эту замшелую стену, потому что, боюсь, дальше будет только темнее.

Однако, продвигаясь вперёд, спутники обнаружили, что в тоннель откуда-то попадал слабый свет, и иногда им даже удавалось рассмотреть силуэты друг друга. Их ноги время от времени удивлялись внезапным лужам, и не единожды за эту часть пути Акселю казалось, что он слышит над головой какой-то шум, но, поскольку ни Эдвин, ни Беатриса не подавали виду, что тоже его слышат, он отнёс его на счёт своего разыгравшегося воображения. Но тут Эдвин вдруг остановился, и Аксель, шедший следом, чуть было не налетел на него. Он почувствовал, как Беатриса сжала ему руку, и они на миг замерли в темноте. Потом Беатриса придвинулась к нему ещё ближе и тишайшим шёпотом проговорила, дыханием согрев ему шею:

– Аксель, ты это слышишь?

– Что, принцесса?

Рука Эдвина предупреждающе дотронулась до Акселя, и они снова замолчали. Наконец Беатриса сказала ему на ухо:

– Рядом с нами кто-то есть, Аксель.

– Наверное, летучая мышь, принцесса. Или крыса.

– Нет, Аксель. Я его слышу. Это дышит человек.

Аксель снова прислушался. И тут совсем рядом с тем местом, где они стояли, раздался резкий звук, похожий на звонкий удар, – три раза, потом четыре. Посыпались яркие вспышки, за которыми последовало крошечное пламя, которое тут же выросло, осветив силуэт сидящего человека, а потом всё снова погрузилось во мрак.

– Не бойтесь, друзья мои, – сказал голос. – Это всего лишь Гавейн, рыцарь Артура. И как только трут загорится, нам станет видно друг друга получше.

Снова послышались удары кремня, наконец свеча вспыхнула и загорелась ровным пламенем.

Сэр Гавейн сидел на чёрной кочке. Было понятно, что сиденье из неё неудобное, потому что он согнулся под странным углом, словно готовая упасть гигантская кукла. Свеча у него в руке отбрасывала на его лицо и верхнюю часть туловища дрожащие тени, и он тяжело дышал. Как и прежде, на нём были доспехи и туника, меч, вынутый из ножен, был под углом воткнут в землю у основания кочки. Рыцарь окинул их суровым взглядом, переводя свечу с одного лица на другое.

– Значит, вы все здесь, – наконец произнёс он. – Теперь я спокоен.

– Вы удивили нас, сэр Гавейн, – сказал Аксель. – Чего ради вы здесь прячетесь?

– Я здесь уже давно, пришёл раньше вас, друзья мои. Но с мечом и в доспехах да при моём великом росте, который вынуждает меня спотыкаться и пригибать голову, я не могу идти быстро, и вот вы меня и догнали.

– Это вряд ли можно назвать объяснением, сэр. Зачем вы шли впереди нас?

– Чтобы вас защитить! Горькая правда в том, что монахи вас обманули. Здесь, внизу, обитает чудовище, и они решили избавиться от вас с его помощью. К счастью, не все монахи думают одинаково. Ниниан, молчун, незаметно привёл меня сюда, и теперь я должен вывести вас в безопасное место.

– Новости просто ошеломительные, сэр Гавейн. Но сначала скажите, что это за зверь. Что он собой представляет и не угрожает ли он нам прямо сейчас, пока мы здесь стоим?

– Считайте, что угрожает, сэр. Монахи не отправили бы вас сюда, если бы не были уверены, что вы с ним повстречаетесь. Они всегда так делают. Людям Христа негоже использовать ни меч, ни даже яд. Поэтому тех, кому они желают смерти, они отправляют сюда и уже через пару дней забывают, что вообще это сделали. О да, таковы их методы, особенно у аббата. К воскресенью он может даже убедить себя, что спас вас от солдат. А деяния того, кто рыщет по тоннелю, если они вообще придут ему на ум, он предаст порицанию, или наоборот, назовёт волей Господней. Что ж, давайте посмотрим, какова будет Господня воля сегодня ночью, когда рядом с вами идёт рыцарь Артура!

– Так вы говорите, сэр Гавейн, – спросила Беатриса, – что монахи желают нам смерти?

– Они точно желают смерти этому мальчику, госпожа. Я пытался убедить их, что в этом нет необходимости, даже поклялся увезти его подальше от этих краёв, но нет, они меня не послушали! Они не хотят рисковать тем, что мальчишка сбежит, даже если мастер Вистан будет схвачен или убит, ведь кто поручится, что в один прекрасный день за ним не явится кто-нибудь другой. Я уверял, что увезу его подальше, но они боятся того, что может случиться, и желают его смерти. Вас с вашим добрым супругом они могли бы пощадить, но вы неизбежно стали бы свидетелями их деяний. Предвидь я всё это, поехал бы в этот монастырь? Кто знает? Тогда мне казалось, что это мой долг, а разве нет? Но я не мог позволить, чтобы осуществились их замыслы насчёт мальчишки и невинных супругов-христиан! К счастью, не все монахи думают одинаково, знаете ли, и Ниниан, молчун, незаметно привёл меня сюда. Я намеревался пройти вперёд вас намного дальше, но в доспехах и при моём непомерном росте – сколько раз за все эти годы я его проклинал! Разве в таком высоком росте есть хоть одно преимущество? На каждую грушу, которую я сорвал, приходилась стрела, угрожавшая мне, ведь она миновала того, кто пониже!

– Сэр Гавейн, – спросил Аксель, – а что это за зверь, который, вы говорите, здесь обитает?

– Я никогда его не видел и знаю только тех, кого монахи отправили сюда на погибель от него.

– А он из тех, кого можно убить обычным мечом в руках простого смертного?

– Что вы имеете в виду, сэр? Я – простой смертный, отрицать не стану, но я – рыцарь, хорошо обученный, которого всю долгую молодость пестовал великий Артур, научивший меня встречать любого противника с радостью, даже когда страх пробирает до костей, ведь если мы смертны, то, по крайней мере, должны проявить себя в глазах Господа, пока ходим по этой земле! Как и все, кто стоял бок о бок с Артуром, я сражался с вельзевулами и чудовищами, а также с чёрными замыслами людскими и всегда следовал примеру своего короля, даже в разгар жестокой схватки. На что вы намекаете? Как вы смеете? Вы там были? Я там был, сэр, и видел всё этими самими глазами, которые смотрят на вас сейчас! Но что с того, что с того, друзья мои, это разговор для других времён. Простите меня, у нас есть другие заботы, конечно же, есть. О чём вы спросили, сэр? Ах, да, зверь, да, я понимаю, что он чудовищно свиреп, но это не демон и не дух, и, чтобы его убить, вполне хватит меча.

– Но, сэр Гавейн, – спросила Беатриса, – вы в самом деле предлагаете нам идти вперёд по тоннелю, зная то, что мы знаем?

– Какой у нас выбор, госпожа? Если не ошибаюсь, путь обратно в монастырь нам заказан, но та же самая дверь может в любой миг открыться, и в тоннель хлынут солдаты. Нам не остаётся ничего другого, кроме как идти вперёд, и, если зверь не преградит нам путь, скоро мы окажемся в лесу, вдалеке от преследователей, потому что Ниниан заверил меня, что тоннель надёжен и в хорошем состоянии. Поэтому давайте тронемся в путь, пока не догорела свеча, другой у меня нет.

– Аксель, мы можем ему доверять? – спросила Беатриса, не заботясь о том, чтобы сэр Гавейн не расслышал её слова. – У меня голова идёт кругом, и не хочется верить, что добрый отец Брайан нас предал. Однако какая-то доля правды в словах рыцаря есть.

– Давай последуем за ним, принцесса. Сэр Гавейн, мы благодарны вам за заботу. Пожалуйста, отведите нас в безопасное место, и будем надеяться, что зверь задремал или убежал рыскать в ночи.

– Боюсь, настолько нам не повезёт. Вперёд, друзья мои, и да пребудет с нами мужество. – Старый рыцарь медленно поднялся на ноги и вытянул вперёд руку, в которой горела свеча. – Мастер Аксель, пожалуйста, возьмите свечу, потому что мне нужны обе руки, чтобы держать меч наготове.

Спутники пошли по тоннелю: сэр Гавейн впереди, потом Аксель со свечой, Беатриса, державшая его за руку, и Эдвин, замыкавший шествие. Они не могли идти иначе как гуськом, потому что проход оставался узким, а потолок, с которого свешивались мох и жёсткие корни, становился всё ниже, пока даже Беатрисе не пришлось пригнуть голову. Аксель изо всех сил старался держать свечу повыше, но сквозняк в тоннеле усилился, и ему часто приходилось опускать её и прикрывать пламя рукой. Однако сэр Гавейн не жаловался, и его маячившая перед ними фигура с мечом на плече ни разу не замешкалась, выбирая дорогу. И тут Беатриса вскрикнула и потянула Акселя за руку.

– В чём дело, принцесса?

– Ох, Аксель, стой! Я на что-то наступила, но ты слишком быстро отвёл свечу.

– Что из того, принцесса? Нам нужно спешить.

– Аксель, мне показалось, что это ребёнок! Моя нога до него дотронулась, и я успела его увидеть, прежде чем ты отвёл свет. Ой, по-моему, это маленький ребёнок, и он уже давно умер!

– Ну, принцесса, не расстраивай себя. Где, говоришь, ты его видела?

– Друзья мои, поторопитесь, – позвал сэр Гавейн из темноты. – В этом месте много такого, чего лучше не видеть.

Беатриса пропустила слова рыцаря мимо ушей.

– Вон там, Аксель. Поднеси огонь сюда. Ниже, Аксель, посвети сюда, хотя мне и страшно снова увидеть его несчастное личико!

Вопреки собственному совету, сэр Гавейн вернулся обратно, Эдвин тоже стоял рядом с Беатрисой. Аксель нагнулся и поводил свечой туда-сюда, обнаружив влажную землю, корни травы и камни. Потом пламя осветило крупную летучую мышь, которая лежала на спине – словно мирно спала – с расправленными крыльями. Её шерсть была на вид мокрой и липкой. У мыши была лысая свинячья мордочка, а в складках распростёртых крыльев лужицами скопилась вода. Тварь сошла бы за спящую, если бы в её туловище не было чего-то странного. Аксель поднёс пламя ещё ближе, и они все увидели круглую дыру, начинавшуюся прямо под грудью и доходившую до живота, с обеих сторон захватывая рёбра. Рана была на удивление ровной, словно кто-то откусил кусок от сочного яблока.

– Кто мог это сделать? – спросил Аксель.

Наверное, он слишком резко дёрнул свечой, потому что в тот же миг пламя вздрогнуло и погасло.

– Не беспокойтесь, друзья мои, – сказал сэр Гавейн. – Я отыщу трут.

– Разве я не говорила, Аксель? – Беатриса чуть не плакала. – Я поняла, что это младенец, стоило моей ноте к нему прикоснуться.

– О чём ты говоришь, принцесса? Никакой это не младенец. О чём ты говоришь?

– Что же такого случилось с бедным ребёнком? И его родителями?

– Принцесса, это всего лишь летучая мышь, такие часто водятся в темноте.

– Ох, Аксель, это был младенец, я видела!

– Мне жаль, что свеча погасла, принцесса, или я бы снова её тебе показал. Это летучая мышь, только и всего, но мне хотелось бы ещё разок взглянуть на чём она лежит. Сэр Гавейн, вы заметили, какое у этой твари ложе?

– Не понимаю, о чём вы, сэр.

– Мне показалось, что она лежит на ложе из костей, потому что я заметил пару черепов, явно человеческих.

– На что вы намекаете, сэр? – Голос сэра Гавейна стал беспечно громким. – Какие черепа? Я не вижу никаких черепов! Только летучую мышь, которая неудачно упала.

Беатриса начала тихонько всхлипывать, и Аксель выпрямился, чтобы её обнять.

– Это был не ребёнок, принцесса. Не надо расстраиваться.

– Такая одинокая смерть. Где же были его родители, Аксель?

– На что вы намекаете? Черепа? Не видел я никаких черепов! Да если здесь и валяется пара старых костей, что из того? Чему тут удивляться? Разве мы с вами не под землёй? Но никакого ложа из костей, не понимаю, на что вы намекаете, мастер Аксель. Вы там были, сэр? Вы стояли рядом с великим Артуром? Я – да, чем горжусь, и милосердие моего командира равнялось лишь его доблести. Да, верно, это я пришёл к аббату предупредить, кто такой мастер Вистан и каковы его намерения, но был ли у меня выбор? Разве мог я догадаться, как почернели души святых отцов? Ваши намёки безосновательны! Это оскорбление всем, кто хоть раз стоял рядом с великим Артуром! Нет здесь никаких лож из костей! И разве я здесь не для того, чтобы вас спасти?

– Сэр Гавейн, ваш голос слишком гремит, а кто знает, где сейчас солдаты.

– Что я мог поделать, зная то, что я знал? Да, я прискакал сюда поговорить с аббатом, но откуда мне было знать, насколько черна его душа? Бедняга Джонас, благородный человек, лежит с поклёванной печенью, и дни его сочтены, а аббат живёт себе, и птицы едва его трогают…

Сэр Гавейн внезапно умолк, прерванный странными звуками, послышавшимися из глубины тоннеля. Было трудно определить, далеко или близко находится тот, кто их издаёт, но эти звуки могло издавать только животное, они напоминали волчий вой, но было в них что-то и от медвежьего рёва. Крик раздавался недолго, но Аксель успел прижать к себе Беатрису, а сэр Гавейн – выхватить меч из земли. Какое-то время они стояли молча, прислушиваясь, не прозвучит ли он снова. Но ничего не последовало, и сэр Гавейн вдруг расхохотался, тихо и сдавленно. Под его нескончаемый смех Беатриса сказала на ухо Акселю:

– Давай уйдём отсюда, муж мой. Я больше не хочу думать об этой одинокой могиле.

Сэр Гавейн перестал смеяться.

– Вот, вероятно, мы наконец и услышали зверя, но у нас нет иного выбора, кроме как идти дальше. Поэтому, друзья мои, давайте закончим нашу ссору. Скоро мы снова зажжём свечу, но давайте пройдём ещё немного без неё, а то вдруг она привлечёт к нам зверя. Смотрите, здесь и так чуть-чуть светло, достаточно, чтобы идти. Идёмте, друзья мои, со ссорой покончено. Мой меч наготове, поэтому в путь.

Тоннель стал извилистее, и они продвигались вперёд с ещё большей осторожностью, страшась того, что может открыться их глазам за новым поворотом. Но им никто не встретился, и крик больше не повторялся. Потом тоннель надолго пошёл под уклон и наконец вывел их в большой подземный зал.

Путники остановились отдышаться и осмотреться в новом месте. После долгого пути, когда они шли, задевая макушками земляной потолок, было облегчением увидеть, что потолок не только высоко над головой, но и сделан из материала потвёрже. Стоило сэру Гавейну снова зажечь свечу, как Аксель понял, что они оказались в подобии мавзолея, в окружении стен с остатками фресок и римскими литерами. Прямо перед путниками возвышалась пара массивных колонн, обрамляя проход в соседний зал, сходный размером, на пороге которого разлилось яркое озерцо лунного света. Его источник не бросался в глаза: возможно, где-то за высокой аркой, венчавшей колонны, было отверстие, в этот час, по чистой случайности, совпавшее с местоположением луны. Лунный свет щедро поливал мох и наросты плесени на колоннах, а также часть соседнего зала с полом как будто из щебня, но Аксель тут же понял, что на самом деле это наваленные толстым слоем кости. Только тогда до него дошло, что у него под ногами тоже лежат разрозненные скелеты и что этот странный пол тянется на оба помещения.

– Наверняка в древности здесь было место погребения, – громко проговорил он. – Ну и много же народу здесь, однако, похоронено.

– Место погребения, – пробормотал сэр Гавейн. – Да, место погребения. – Рыцарь медленно ходил по зале – меч в одной руке, свеча в другой. Он подошёл к арке, но замер на пороге второй залы, как будто вдруг испугавшись сияющего света луны. Сэр Гавейн воткнул меч в землю, и Аксель увидел, как силуэт рыцаря, опиравшегося на оружие, устало водил свечой сверху вниз.

– Нам ни к чему ссориться, мастер Аксель. Это человеческие черепа, отрицать не стану. Тут рука, там нога, но теперь это просто кости. Старое место погребения. Почему бы и нет. Осмелюсь заметить, сэр, что вся наша страна именно это собой и представляет. Прекрасная зелёная долина. Молодая роща, на которую так приятно смотреть по весне. Копните землю, и из-под маргариток и лютиков покажутся мертвецы. И не только те, кто удостоился христианского погребения. Наша земля пропитана останками после давнего кровопролития. Мы с Горацием устали от этого. Устали и состарились.

– Сэр Гавейн, – сказал Аксель, – у нас есть только один меч. Прошу, не поддавайтесь унынию и не забывайте о том, что зверь близко.

– Про зверя я помню. Я просто думаю об этих воротах. Взгляните туда, видите? – Сэр Гавейн поднял свечу повыше, осветив идущий вдоль нижнего края арки ряд направленных вниз копейных наконечников.

– Опускная решётка, – произнёс Аксель.

– Точно. Эти ворота не такие древние. Младше нас обоих, бьюсь об заклад. Кто-то поднял её для нас, чтобы мы туда вошли. Видите, вон верёвка, на которой она держится. А там – подъёмные блоки. Сюда часто кто-то наведывается, чтобы поднимать и опускать ворота, и, возможно, кормить зверя. – Сэр Гавейн сделал шаг к одной из колонн, и кости захрустели у него под ногами. – Если обрезать верёвку, решётка непременно упадёт и перекроет нам выход. Однако, если зверь сейчас за ней, то она защитит нас от него. Это мальчишка-сакс воет или сюда затесался какой-нибудь эльф?

И правда, Эдвин, вернувшись в полутьму, принялся петь, поначалу едва слышно, отчего Аксель подумал было, что мальчик просто пытается себя успокоить, но постепенно всё твёрже и твёрже. Его песня напоминала медленную колыбельную, и он тянул её, повернувшись лицом к стене и слегка раскачиваясь всем телом.

– Мальчик ведёт себя точно зачарованный, – заметил сэр Гавейн. – Не обращайте на него внимания, мастер Аксель, пора решать. Пойдём дальше? Или перережем верёвку и хоть ненадолго защитимся от того, что нас ждёт снаружи?

– Я бы перерезал. Мы наверняка сможем снова поднять ворота, если захотим. Давайте же сначала выясним, с чем нам предстоит сразиться, под их защитой.

– Мудрый совет, сэр. Так я и сделаю.

Вручив свечу Акселю, сэр Гавейн сделал ещё один шаг вперёд, поднял меч и ударил по колонне. Раздался звон металла о камень, и нижняя часть решётки дрогнула, но не опустилась. Сэр Гавейн вздохнул – слегка сконфуженно. Потом отошёл на другое место, снова занёс меч и ударил ещё раз.

На этот раз прозвучал громкий щелчок, и решётка рухнула вниз, подняв в лунном свете облако пыли. Грохот показался оглушительным – даже Эдвин резко оборвал свою песнь, – и Аксель посмотрел сквозь упавшие перед ними железные прутья, чтобы увидеть того, кого шум мог привлечь. Но зверя нигде не было видно, и через какое-то время путники дружно вздохнули с облегчением.

Несмотря на то что путники оказались в ловушке, с опущенной решёткой они почувствовали себя спокойнее, и все четверо разбрелись по мавзолею. Сэр Гавейн, вложив меч в ножны, подошёл к прутьям и осторожно их потрогал.

– Хорошее железо. От него будет прок.

Беатриса, которая давно уже молчала, подошла к Акселю и прижалась головой к его груди. Обнимая её, он почувствовал, что её щека мокра от слёз.

– Перестань, принцесса, мужайся. Мы уже скоро выйдем на воздух.

– Черепа, Аксель. Их тут столько! Неужели этот зверь и правда убил столько людей?

Она говорила тихо, но Гавейн обернулся.

– На что вы намекаете, госпожа? Что это я учинил эту бойню? – он произнёс это устало, без тени прежнего гнева, но с каким-то особенным напряжением в голосе. – Много черепов, говорите. Но разве мы не под землёй? На что это вы намекаете? Может ли один-единственный рыцарь Артура убить столько народу? – Он повернулся обратно к решётке и провёл пальцем по одному из прутьев. – Однажды, много лет назад, во сне я видел, как убиваю врагов. Это было во сне и очень давно. Врагов были сотни, возможно, как раз столько, сколько лежит здесь. Я всё бился и бился. Просто глупый сон, но я до сих пор его помню. – Он вздохнул и посмотрел на Беатрису. – Я даже не знаю, что вам ответить, госпожа. Я поступал только так, как думал, что будет угодно Господу. Откуда я мог догадаться, как почернели души у этих окаянных монахов? Мы с Горацием приехали в монастырь ещё до захода солнца, чуть позже вас, потому что я думал тогда, что мне нужно срочно поговорить с аббатом. Потом я узнал, что они замыслили против вас недоброе, и притворился, что согласен. Я распрощался с ними, и они все поверили, что я уехал, но я оставил Горация в лесу и вернулся сюда пешком под покровом ночи. Не все монахи думают одинаково, хвала Господу. Я знал, что добрый Джонас меня примет. А узнав от него про аббатовы методы, я попросил Ниниана незаметно провести меня сюда, чтобы вас дождаться. Проклятье, мальчишка снова за своё!

И действительно, Эдвин снова запел, не так громко, как раньше, но зато в странной позе. Он склонился вперёд, приложил кулаки к вискам и медленно двигался в сумраке, словно, исполняя танец, подражал какому-то животному.

– Мальчик наверняка потрясён всем, что ему пришлось пережить, – сказал Аксель. – Просто чудо, что он проявил такую стойкость, и, когда мы окажемся подальше отсюда, нужно будет как следует о нём позаботиться. Но, сэр Гавейн, скажите, почему монахи хотят убить это невинное дитя?

– Сколько бы я ни противился, аббат всё равно приказал убить мальчика. Поэтому я оставил Горация в лесу и направил свои шаги…

– Пожалуйста, сэр Гавейн, объясните. Это всё из-за раны, которую нанёс ему огр? Но они же учёные христиане.

– Мальчика укусил не огр. Это укус дракона. Когда вчера солдат задрал ему рубашку, я сразу же всё понял. Кто знает, как его угораздило повстречаться с драконом, но это его укус, и теперь в крови мальчишки будет зреть желание воссоединиться с драконихой. И наоборот, любую дракониху, которая его учует, будет тянуть к нему. Вот почему мастер Вистан так привязан к своему ученику, сэр. Он уверен, что мастер Эдвин приведёт его к Квериг. И по той же причине монахи с солдатами стремятся его убить. Взгляните, мальчишка сошёл с ума!

– Что это за черепа, сэр? – вдруг спросила Беатриса у рыцаря. – Почему их так много? Неужели они все принадлежат младенцам? Некоторые настолько малы, что поместятся в вашу ладонь.

– Принцесса, не расстраивайся так. Здесь – место погребения, только и всего.

– На что это вы намекаете, госпожа? Черепа младенцев? Я сражался с мужчинами, с демонами и с драконами. Но избиение младенцев? Как вы смеете, госпожа!

Внезапно Эдвин прошёл мимо них, не прекращая своего пения, и, подойдя к решётке, прижался к прутьям.

– Назад, мальчик! – Сэр Гавейн схватил его за плечи. – Здесь опасно, и хватит уже твоих песен!

Эдвин вцепился в прутья обеими руками, и на миг они с рыцарем сцепились в схватке. И тут же её прекратили, отступив от ворот. Беатриса, прижавшись к груди Акселя, тихонько ахнула, но в тот же миг Эдвин с сэром Гавейном заслонили ему обзор. И тут зверь ступил в озеро лунного света, и Аксель смог его рассмотреть.

– Господи, спаси, – проговорила Беатриса. – Эта тварь сбежала с самой Великой Равнины, от неё тянет холодом.

– Не волнуйся, принцесса. Решётку ей не сломать.

Сэр Гавейн, уже обнаживший меч, тихонько рассмеялся.

– Всё не так плохо, как я опасался, – сказал он и опять засмеялся.

– Достаточно плохо, сэр, – возразил Аксель. – Судя по её виду, она вполне способна проглотить нас всех одного за другим.

Перед спутниками стояло крупное животное, с которого словно содрали шкуру: сухожилия и суставы покрывала туго натянутая матовая оболочка, похожая на желудок овцы. Окутанный лунной тенью, ростом и очертаниями зверь напоминал быка, но с волчьей головой и темнее, хотя создавалось впечатление, что он почернел от огня, а не благодаря естественному цвету шерсти и плоти. У зверя были массивные челюсти и глаза рептилии.

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 111213 14 15 16 Следующая ⇒