Приданников Степан Пьеса в двух действиях.Лишний

Приданников Степан Пьеса в двух действиях. Лишний

Действие первое (черновик)

Действующие лица

Роман – 46 лет

Максим – 50 лет

Место действия

Большая хижина в тени пальм на берегу океана, в хижину входит Роман, он сияет и бережно несет самодельную шахматную доску с уже расставленными фигурами, ставит ее на пень, который служит столом в этом жилище, перед вторым персонажем.

Роман. Макс, сегодня праздник! Сегодня ровно год как я торчу на этом проклятом острове не один, а с тобой! Вот! Любуйся! Три недели к этому событию шахматы вырезал! Не благодари. Давай – в какой руке?

(Максим показывает на правую руку)

Роман. Ну твои белые, ходи. Хотя знаешь, толку от тебя чуть, не стоит и праздновать такое, молчишь, молчишь, молчишь. Давай хоть сегодня поговорим, ты помнишь свой первый день на острове?

Максим. Да, помню. И наверно должен тебе сказать, что совсем не случайно я тут объявился.

Роман. Как тут можно объявиться не случайно? Как? Ты чего несешь? А как же твой полет на воздушном шаре через океан? Крушение этого твоего шара, а дельфин, который толкал тебя до острова? Ходи давай. Неслучайно.

Максим. Неслучайно.

Роман. Ну учитывая сколько времени ты проводишь в размышлениях, наверное, в переносном смысле ты тут неслучайно. Дескать это испытание тебе дано свыше, вот ты и смиренно тянешь лямку пленника этого клочка суши. А для пущего наказания тебе тут меня за пять лет до твоего явления приземлили, да?

Максим. Я не рассчитывал тут тебя увидеть, вот вообще никак, пойми – тебя в моих планах не было.

Роман. Меня в его планах не было! Послушайте его! Нет, я так играть не могу, бесишь. Если хочешь знать, то тебя в моих планах тоже не было. В моих планах было все, что угодно – самолет, корабль, ангелы, телепортация, другими словами, все что может вернуть меня в мир людей. Конечно, я был согласен и на женщину, милую красавицу, которая нарожает мне сыновей, те вырастут, и мы с ними построим лодку и свалим всей семьей отселя. Ну и как самый хреновый случай – появится мужик, как Пятница у Робинзона, и мы с ним будем коротать деньки за простыми мужицкими разговорами. Но нет! Явился ты. Чтобы молчать.

Максим. Да я от природы не болтливый, Молчун моя кличка, а ты больше себя любишь слушать, чем других, вот болтал бы сам с собой. Мужицкие разговоры ему подавай.

Роман. Да я пять лет и развлекал сам себя болтовней, а хотелось чужой голос слушать. И я его слушал каждый вечер, но знаешь… Руку засунь под нары, нет правее, ага. Доставай.

Максим. Кукла?

Роман. Да, кукла, похоже пилот вертолета, на котором мы разбились, вез эту куклу своей дочке. Нажми на нее.

Кукла. МАМА, МАМА

Роман. Вот, вот такую речь я тут слушал каждый день, не знаю, можно ли назвать ее человеческой, вроде и не человек произносит, но звуки то в слово складываются, да в какое слово они складываются! Но по факту-то резина говорит и воздух. Каждый вечер, вот как начнет темнеть, небо всеми красками разрисовано, вокруг зелень шумит, море теплое, фрукты, дичь, мечта, а не место, а сердце щемит. Вот сжимается оно от тоски, как будто крепкая рука медленно – медленно сжимает его, в голос орать охота, достану куклу, нажму – МАМА МАМА. И плачу. МАМА МАМА и рыдаю в голос, кого мне тут стесняться. И куклу эту в темном месте храню, боюсь, что на солнце рассохнется. я думаю ты вообще не представляешь как это – пять лет смотреть в океан и слушать только МАМА МАМА по вечерам. И мечтать о людях.

Максим. А я от людей и хотел тут спрятаться, вот так и хотел смотреть в океан, а вокруг никого. Ни единого человека, ни единого. Понимаешь? Давай я ром принесу, праздновать будем встречу.

Роман. Неси давай.

12 Следующая ⇒