Изнанка мести 9 страница

– Ты знаешь, есть один вариант, – Андрей сохранял видимое спокойствие, – тебе потребуется получить подпись Вики не на доверенности. Тебе придется умаслить её хорошенько, чтобы она подарила тебе квартиру твоего отца.

«Подарила квартиру отца! » Вместе с издевательским замечанием в мозг проникла желчь. Как ему надоело бороться за то, что он должен был получить совершенно свободно! Он помолчал немного, ровно столько, чтобы вызвать в памяти лицо деда, который работал день и ночь, чтобы получить квартиру и оставить её сыну. Вспомнил отца, который боролся десять лет, чтобы вернуть её! И отец, и он сам шли по этой дороге слишком долго.

Эта погоня, которую он вёл, требовала от него напряжения всех сил. Ему приходилось идти и днем, сопротивляясь ветру собственного неверия, и ночью, просыпаясь от пронзительного взгляда отца, и при сильном морозе, когда злоба обжигала, словно раскаленный метал, и доводила до удушья. И при ласковом солнце, когда мачеха, пронизывая всё кругом своей природной добротой, убеждала бросить незаконченное отцом дело. «Оно ведет тебя на погибель, – умоляюще сложив руки, говорила она, – если ты не повернешь или не сбавишь шага, тебе несдобровать». Она убеждала простить и оставить, но он видел перед собой крупную фигуру молодого ещё отца, неутомимо шагающего вперед, и забывал о сомнениях. Во время изнурительной гонки, которую он вел сначала с болезнью отца, потом строя планы на Белова, за все это время он почти не думал об усталости. Его волновало только, с какой быстротой он шёл. Яростное желание настичь обидчиков очень помогало, выводило на нужный темп.

Как и та, которую он преследовал, образ отца не покидал его. Он воодушевлял его в погоне, зажигал сердце, словно согревая в зимнем воздухе, или охлаждая в сухой пустыне. Мысли, что кружились в его голове, настолько поглощали его, что он не замечал пропастей, разверзающихся рядом с дорогой.

Гнев погрузил его в самые старые и жгучие источники прошлого, где его семья была предана, низвергнута и побеждена. Вина лежала на нем неимоверной тяжестью, которая давила на его сердце и побуждала к действию.

– Договор дарения? – уточнил Ярослав: взгляд лег на белые костяшки пальцев.

– Да.

Вот незадача. Рискнуть, провернуть все быстро через куплю-продажу? Или дожать её окончательно? Как сказал Андрей? Умилостивить на дарение? Что же лучше? Ярослав, раздумывая, старался сохранить хладнокровие. Сел. Схватил карандаш, постучал по столу. Доверенность манила легкостью и близостью. Ещё год лебезить? Коробило. Он вспомнил, как накануне, когда Вика беспечно рассказывала что-то за ужином, ему безумно захотелось выругаться, схватить ключи и, хлопнув дверью, уйти. Он хотел истерзать её, раздавить своим презрением, растоптать. Карандаш хрустнул надвое. Ярослав оставил попытки сохранить невозмутимость и равнодушие, отшвырнул его.

Колесо судьбы крутится. Для него настало время отомстить. Теперь он может ответить на оскорбление, защитить слабых, вернуть полученные удары. Он выпрямился и невозмутимо посмотрел на Андрея.

– Хорошо. Я готов терпеть этот брак еще год. Где должна быть эта подпись?

– Договор готов, сейчас распечатаю. Ты уверен? – медленные движения Андрея выдавали обеспокоенность.

– Я придумаю, как заполучить ее автограф. На все остальное мне наплевать.

Ярослав поднялся и принялся мерить комнату:

– После того, как побываете у нотариуса, не медли с куплей-продажей. Начинай сразу оформлять. Три квартиры. В Ховрино, в Петровском и на Соколе. Найди меня, где угодно, чтобы я подписал договоры. Заплати налоги от её имени. Начинай госрегистрацию. Моя квартира пока будет у неё. Ничего, постараюсь, чтобы это не заняло много времени.

Андрей кивал. Ярослав не останавливался:

– Насчет квартиры её родителей. Пусть у Вики будет возможность побороться за неё. Если в суде она докажет свое право, а у неё, думаю, это неплохо может выйти – она получит своё жилье назад.

Тем же вечером Ярослав приступил к осуществлению плана. Мрачная ярость поднялась в нем, помогая ещё сильнее возненавидеть женщину, которая жила рядом с ним, делила постель и еду. Она напустил на себя озабоченный вид. Старался не улыбаться, ни в коем случае не смеяться. Пришел домой и засел за работу. Ничего уже не могло удержать его сейчас, потому что в истоках борьбы была справедливость. И эта справедливость принадлежала ему по неотъемлемому праву, и именно он должен был защищать её неотступно и яростно.

Вика сразу заметила его плохое настроение. Спросила напрямую. Для порядка, он отнекивался, говорил, что её это не касается, пусть не берет в голову, что он не хочет напрягать её своими проблемами. Она настаивала, допытывалась. Для виду он помялся немного, но, в конце концов, «сдался» и рассказал, что ему нужна такая стоящая собственность (например, дорогая квартира в центре города), которая позволила бы брать беспроцентные займы для развития бизнеса. В противном случае, его дело начнет стагнировать и настанет день, когда оно покатится под откос. Он, якобы, не хотел её просить о таком подарке, но это действительно сильно бы помогло. Нет, квартиру в задаток он оставлять не будет, в сделках она участвовать не будет, ни в качестве залога, ни в качестве обеспечения. Рисковать собственностью жены он не намеревается. Попробует решить дело сам. Он ведь взрослый мужчина. Просто этот способ – самый простой, лежащий на поверхности. Вика не раздумывая, предложила принять квартиру в качестве свадебного подарка, но Ярослав настаивал на попытке решить свои проблемы самостоятельно.

На следующий день он намеренно задержался позже обычного, следующие три вечера – аналогично. Он чувствовал себя лисом, обходящим курятник. Адреналин наполнял каждую мышцу и пружинил походку.

Как бы там ни было, через три дня они оформили договор дарения. Ярослав не мог дышать от восторга. Настроение было просто потрясающим. Он выиграл! Он король этого мира! Через день Андрей подал документы на регистрацию собственности. Осталось подождать совсем немного. Еще немного, и весь мир будет принадлежать Ярославу Выгорскому!

Он был настолько погружен в упоение, что новости о проблемах, с которыми пришел к нему Гаврилов, воспринял не сразу.

Это была все та же, старая история с Ощепковым, коммерческим директором. Ярослав сжал кулаки и опустил их на стол. Бумаги зашелестели. Кровь прилила к лицу, и он ощутил тупую боль в висках. Всё, над чем он работал последние несколько месяцев, полетело в тартарары. Но даже и это было не самое противное. Самое отвратительное, что удар был нанесен с той стороны, с которой меньше всего ожидал. Как бы ни разворачивались события, он до последнего возлагал надежду на то, что произошла ошибка.

Утром в четверг служба безопасности получила окончательное подтверждение. Ощепков не просто работал на две стороны. Он делал дело для старого работодателя, а его, Ярослава холдинг, использовал как дешевую проститутку.

– Ярослав Викторович, Сергей вывел средства по сделке с «Юнитекс» на левые счета, – Олег занялся перечислением грехов шакала, и Ярослав увидел, как скулы на его круглом лице стали острыми.

Он взглянул на окно и, скрипнув зубами, погрузился в мысли о предательстве. В него постепенно заползала тоска и безнадежность. Как Серёга мог? Этот гаденыш, который прозябал бы в «Газпроме» до пенсии, если бы не Ярослав! Сколько ещё ему будут попадаться люди, которые не имеют человеческих принципов? Не ценят ничего, кроме себя? Не имеют перед глазами иной цели, кроме жажды наживы? Он, Ярослав, сам виноват, что допустил скотское отношение. Точнее виновата его сучка-жена, которой он был так занят последнее время, что не мог посвятить достаточно времени контролю работы подчиненных и активов. Теперь часть из них уплывала в руки Ощепкова. Он был так зол, что был готов растерзать ублюдка.

Большую часть дня Ярослав продумывал ответные действия. Каждый, вошедший в его кабинет, получал свою долю гнева. Он понимал, что ведет себя как разъяренный раненый зверь. Но ничего не мог с собой поделать, предполагая, что эти люди тоже предают его периодически. Директор по информационным технологиям – ему проще всего было сливать информацию – он имел доступ к любому гаджету, специалист по обслуживанию зданий, инженер по закупкам, которая проработала всего два года, менеджер службы качества, юристы, Анна Владимировна, которая служила еще его отцу, … Стоп! Так он невесть до чего додумается!

В конце концов, он встал и отправился домой. На душе было скверно. Не было смысла оставаться дольше в офисе. Бичевать он станет завтра. Сегодня ему нужна была высокая, сверхзвуковая скорость, чтобы отвлечься, хороший секс, чтобы расслабится, угодливая женщина, выполняющая любую прихоть.

Хотя самое важно дело последних десяти лет, было почти полностью и очень даже успешно завершено, все равно сквозь мысли о победе, об отце, о квартире, пробивались мысли тоскливые и чужие: предательство… сделка… Сергей… Обида была как тупая несильная боль. Чтобы отогнать её, Ярослав поморщился, вскинул плечи и ускорил шаги.

Зря он рассчитывал, что Вика и постельные развлечения принесут успокоение. Жена взбесила его, не успел он переступить порог.

– Здравствуй, – потянулась она к нему, и его окатило отвращение. Он ощутил, будто кто-то крепкой рукой схватил его за волосы и с размаху ткнул в ледяной наст снега. Она злила его до бешеной дрожи этим вечным длинным «здравствуй» вместо обычного «привет». Она аккумулировала всё предательство мира, с которым ему пришлось столкнуться. Сегодня, вчера, десять лет назад. Бередила незаживающие раны и напоминала о боли от потери отца. Она была ему должна, и сейчас настало самое время собрать мзду.

Он не планировал говорить этого, но ярость была такой сильной, что он не смог сдержаться. Это было слишком! Он терпел её уже… сколько? Почти месяц в своей квартире и еще два до этого! Ему надоела собственная сдержанность, претила вечная напружиненность, словно он был готовым к драке медведем, вынужденным кататься на цирковом велосипеде. Ярослав не спеша прошел на кухню, развернулся и выпалил:

– Я развожусь с тобой.

Вика подняла глаза и неловко прижала руки к груди.

– Что? – краска отлила от смуглого лица, и на секунду оно сделалось растерянным.

– Ты меня слышала! – взревел он и, удовлетворенный, увидел страх в глазах цвета ночной зимней бури.

Её губы задрожали.

Глава 10. Разговор.

Любовь проходит.

Боль проходит.

И ненависти вянут гроздья.

Лишь равнодушье –

Вот беда –

Застыло, словно глыба льда.

Ю. В. Друнина

Вика сдала последний экзамен в сессии. Четверка красовалась в зачетке, позволяя выбросить из головы основы анатомии. Преподаватель, молодой аспирант, ничуть не похожий на светило живописи, мучил ее дополнительными вопросами минут двадцать, пока Вовка Корабельников не объявил во всеуслышание, что она замужем. Вика посмотрела на болтуна строгим взглядом, но как ни странно, её экзамен быстро подошел к концу. Вика получила оценку и поспешила удалиться из аудитории под нервные смешки ребят и Вовкин шепот: «Я те говорил, не выходи за него. Сейчас бы пятерку отхватила! »

Вика села за руль, открыла нараспашку окна, включила радио на полную громкость и, радостная, покатила домой. Влетая в окна, ветер шумел и старался заглушить мелодию, бросал ей в лицо тяжелые пряди. Шапки деревьев, углы домов, стройные фонари неслись навстречу. Троллейбусы позвякивали усами и медленно катили, не пытаясь соперничать с ее стремительным авто. Ласточки играли в пятнашки высоко в небе. Прозрачные облака клубились у горизонта. Голубое марево обещало счастливый солнечный день. Вика глубоко вдохнула, с наслаждением набирая в легкие мягкую нежность лета. Выдохнула громкими звуками песни: «…I remember when she was mine».

Теперь она свободна! Скоро они поедут в свадебное путешествие! Ярослав готовил сюрприз, поэтому ей не разрешалось предлагать свои варианты. Может быть, из путешествия они привезут ребенка? Вике припомнился сегодняшний сон. Вернее не весь сон, а одна его деталь. Маленькая девочка: она была словно нарисованная. Они что-то вместе делали во дворе бабушкиного дома. У девочки были крупные, как крыжовник, веснушки. Она приснилась Вике перед самым пробуждением, поэтому хорошо запомнилась. Вечером она расскажет Ярославу про нее и не позволит ему больше предохраняться. Она родит ему дочку. Или сына.

Как она была счастлива! Постоянно хотелось быть рядом с мужем. Говорить, смотреть, молчать, любить, смеяться, прикасаться, целовать. Мамочка, наконец-то не было этой зияющей пустоты в сердце! Она была любима! Она любила! Просыпаясь на его плече, она едва осмеливалась дышать, наслаждаясь восхитительным ощущением полного счастья. Они вместе! Они семья! Ей легко было около него, сильного и смелого. Поднимаясь, она смотрела, как он лежит, как наполняется воздухом и опускается его грудь, как разбегаются веснушки и подрагивают ресницы. Она наслаждалась его мужским спокойствием днем и неистощимой энергией ночью.

Вика припарковалась у подъезда, вышла из внедорожника, улыбнулась и протянула руки к солнцу. Золотые нити летели через пространство и наполняли ее светом. Воздух пронизывали ароматы цветущей липы и клейких почек тополя.

Она прибежала домой, переоделась в джинсы и футболку, замесила тесто, достала из морозилки мясо на отбивные, нарезала салат. Меж делом заварила себе свежий чай и написала Ольге смску. Та сдала сессию досрочно и улетела с родителями и братом в Турцию на три недели. Теперь каждый день строчила тоскливые послания с жалобами на каждого члена семьи поочередно.

Загремел ключ в замке. Ярослав! Вику охватила дрожь, и снова она почувствовала себя в раю. Поднялась навстречу, трепеща от нетерпения. Как же она его любила! Его нежность, и молчаливость, и уверенность, и его рыжую шевелюру. Он – смысл ее жизни.

На свадьбе он смотрел на нее, будто никого в целом свете больше не существовало. Безразличный ко всему вокруг он разглядывал ее, как будто она была единственным живым существом во всем мире. И для нее он был словно вода, без которой ей не было жизни. Она замерла, ожидая, когда он покажется в двери, и не решаясь до конца поверить, что все происходящее не сон. Они вместе!

Ярослав вошел угрюмый и серьезный – губы стянуты в тонкую линию, на лбу глубокая складка. Вика отступила вглубь коридора, пропуская любимого. Кажется, он расстроен? Ей страшно захотелось коснуться его прекрасного лица, положить палец на морщинку и разгладить ее.

– Здравствуй, – сказала она и улыбнулась как можно теплее в надежде развеять тучи в его взгляде.

Он не произнес ни слова, разулся. Прошел на кухню, она – следом. Ярослав устроился у подоконника. Он казался огромным в этом крошечном помещении, необычайно широкие плечи закрывали свет. Любимая ею голубая рубашка в тонкую полоску облегала грудь. Муж повернулся к ней, жилы на его шее натянулись, словно веревки. По бокам рта залегли глубокие складки. На бледном лице проступали рыжие точки. Он застыл в напряженной позе.

– Я развожусь с тобой.

На мгновение слова оглушили ее. Вика оказалась в безмолвии, которое она видела в кино, когда показывали солдат, пораженных взрывной волной. В воцарившейся тишине не было слышно даже дыхания. На несколько секунд она потеряла слух, зрение, речь и понимание. Казалось, кости исчезли из тела, сделав его мягким. Вика пошатнулось, почувствовала, как уголки глаз сами собой опустились вниз.

– Что? – переспросила она, бессознательно понизив голос.

– Ты меня слышала! – взревел он, и Вика дернулась. Застыла, словно её неожиданно ударили. Никогда он не кричал на нее. Обычно, если даже она замечала искры неудовольствия в его глазах, он становился учтиво вежливым, отстраненным. Не язвил, никогда не жалил, тем более не бил словом. Она в первый раз видела его таким. Испуг и непонимание полыхнули внутри. Она посмотрела ему в глаза. В их глубине было что-то, чего она прежде не видела. Гнев? Боль? Злость? Почему Ярослав смотрел на нее так странно, будто она его враг? Что могло произойти?

Несколько секунд, открыв рот и заглатывая воздух, словно рыба, она ждала, что сейчас он все обратит в шутку. Нет. Ясные глаза смотрели холодно. Вика сглотнула, стараясь избавиться от сухого порошка в горле.

– Нет, – прошептала она, замотав головой, – нет, – услышала свои слова сквозь бешеный стук сердца, отдававшийся в ушах, и замерла в страшной растерянности. Ведь он же любит ее, какие могут быть сомнения? Какой развод? Это такой юмор? Вику вдруг бросило в дрожь. Она взглянула в его холодные глаза и почувствовала, как он бесконечно дорог ей. Она вся потянулась к нему. Он отшатнулся, будто бы не замечая охватившего ее волнения. Он смотрел бесстрастно и отчужденно, словно не узнавал ее больше.

Вика похолодела от страха. Беспорядочные мысли кружились в мозгу, а он натянуто и ядовито сверлил ее взглядом, доводя до исступления. Вся дрожа, она заискивающе посмотрела в темные зрачки. Почему он молчал?

В его нагрудном кармане затрещал телефон, Ярослав посмотрел на экран и скинул звонок.

Её внезапно пронзила мысль, что ничего уже не будет как прежде. Сердце отчаянно заколотилось.

– Почему? – прокаркала она, – что произошло?

Тут же снова зазвонил телефон, и Ярослав снова скинул звонок.

– Я скажу тебе, чтобы избавить тебя от лишних волнений сразу, – его голос стал вкрадчивым, насмешливым и презрительным одновременно, – это была комедия. Я сыграл в ней, чтобы вернуть собственность моей семьи. И ты тоже играла в ней, чтобы я мог наказать всех Беловых.

Она ничего не разобрала, только поняла, что что-то было не так. Совсем, совсем не так. Среди сумбура мыслей, вихрем проносившихся в голове, одна мысль приобрела отчетливость, неоспоримость: почему-то, по какой-то непонятной причине Ярослав больше не приложит ни единого усилия, чтобы случайно не сделать ей больно. А ей было больно. Невыносимо больно.

– Всех Беловых?

О чем он говорил? Мысли метались, глупо, бессмысленно. Вика до боли сжала пальцы, надеясь, что это поможет унять дрожь. Сейчас, глядя на него, она поняла, и у нее засосало под ложечкой от предчувствия: что-то невообразимое, далеко ему не безразличное, волновало его. И она, а может быть, её семья – причина горечи в его словах. Она – его противник! Но почему? Мозг Вики лихорадочно работал, пытаясь осмыслить происходящее. Что она натворила? Она чувствовала себя школьницей, которой не объяснили квадратное уравнение, но решения требовали. Она не совершала ничего предосудительного!

– Ты, я полагаю, ничего об этом не знаешь? Что ж я расскажу. Слишком уж все это занимательно, – голос Ярослава звучал холодно, словно из могилы. Он сложил руки на груди и засунул пальцы под мышки. Лицо его приняло отстраненное выражение – словно он надел волшебную шляпу, которая делала его неуязвимым для чувств. – Несколько лет назад отец нуждался в протекции государственных органов для развития собственного бизнеса, тогда он собирался открыть автосалон, – начал Ярослав и неспешно поведал ей о пересечении дороги её деда и своего отца, о перипетиях семьи, грехах её предков, о её причастности к семье, которой он всей душой стремился отомстить. Тихий голос его звенел от напряжения, и Вика, плохо соображая от волнения, в отчаянии пыталась зацепиться за смысл услышанного. Он говорил иногда еле слышно, словно нехотя, иногда громко, оглушая её злобой, порой резко, выплевывая горькие фразы, словно оставлять их в себе он был не в силах. Они вырывались из Ярослава, как дикие птицы, разлетались по кухне и кружились под потолком, наполняя комнату своими отчаянными, свирепыми воплями.

Что-то в его взгляде говорило ей, что он ждет её мольбы, её унижения. Он весь побледнел от ярости. Сначала Вика ничего не понимала и тупо смотрела на прекрасное лицо мужа. Он рассказал, как долгое время из-за обмана её деда они с отцом жили у дальних родственников, и Ярославу приходилось делать уроки в парке на скамейке, как несколько недель они даже не знали где ночевать, как его не раз избивали, как угрожали отцу. Рассказ был поистине ужасен. Стало невозможно дышать, и перед глазами заплясали черные точки. Вика опустилась на стул. Она в нерешительности хотела задать вопросы, но медлила. Только спрашивала себя: «Почему ей так трудно собраться с мыслями? »

Постепенно слова одно за другим стали складываться в неимоверный смысл. Да, она все понимала. Жестокие терзания мужа были ей видны, но она не могла разобрать, в чем её вина? Как ни старалась, не могла осознать, почему Ярослав, человек, нежнее которого она не встречала никого, так зол? Почему сердился из-за того, что произошло так давно? В чем он её обвинял?

– Но почему я? – задала она главный вопрос, когда Ярослав, закончив, сел, выставил челюсть вперед и посмотрел на неё, как на злейшего врага. – Что я сделала?

– А почему бы и нет? – он весь напрягся, словно электрический провод, но произнес слова с надменным и отчужденным видом. Презрение и усмешка заставили её опустить ресницы. Вика пыталась держать себя в руках, кусая губы.

– Я ведь не делала ничего плохого, – в отчаянии зашептала она, на что Ярослав отозвался таким уничижительным смехом, что она пожалела о своих словах. Неведомый дотоле страх овладел Викой. Ярослав и выглядел и говорил и вел себя сейчас, как чужой человек. Острые черты лица и точеный подбородок казались краями скал. Да, перед ней был её муж и одновременно человек, которого она прежде не видела. Никогда, даже в самые напряженные минуты, он не был таким. Всегда пытался сдерживать свой гнев, заставляя её то смеяться, то сомневаться, не безразлична ли она? И вот сегодня двуликий Янус повернулся к ней злобной стороной.

Она никогда не чувствовала себя такой беспомощной. Руки тряслись, и ей безумно хотелось, чтобы всё это закончилось. Сейчас они во всем разберутся, он заключит её в объятия и избавит от своего дурного настроения. Что с ним происходило?

Ярослав вел себя так уверенно и зло, что ей оставалось только молчать, придумывая систему обороны. Почему она так боялась? Ещё вчера Вика не поверила бы, что вид её мужа мог вызывать у неё ужас, особенно после месяца любви, прошедшего после их свадьбы.

– Пожалуйста, прошу тебя, – она встала и устремила на него умоляющий взгляд, – ты ведь не думаешь, что я виновата в поступках деда?

– Не проси, – взревел он. – Во всяком случае, ни меня. И да! Я думаю, что ты виновата! Что ты и станешь отвечать за него! Сядь!

Он не сделал попытки встать, но Вика сочла благоразумным опуститься на стул. Воцарилась долгая, глубокая тишина, во время которой она старалась оценить ситуацию.

– Но не я ведь мучила тебя и твоих близких! – еле слышно сказала она, подавшись к нему. Ярослав не шелохнулся.

– Ты, я полагаю, сейчас думаешь, почему я так поступил? Быть может, я попугаю тебя, а завтра ты проснешься, как ни в чем не бывало? – он усмехнулся, и его глаза сузились, Ярослав повысил голос. – Я тоже так думал. И отец. Тоже. Мы надеялись. Надеялись, что твой дед отступится. Нет! Он как людоед продолжал рвать мясо! Крыса!

На неё смотрел совсем чужой человек – незнакомец, бросающий обидные слова, которые резали по живому. Каштановые брови, по которым она так любила проводить кончиком пальца, нависли над глазами подобно снежным тучам над зимним лесом. Вика обхватила обеими руками забытую чашку чая, словно она могла согреть её, и уставилась на тонкий ободок. Она должна собраться! Должна найти что-то, что привело бы её любимого в чувство!

– Это все было ложью? – она не подняла глаз. – Когда ты говорил про ребенка? Наша свадьба? … Твои признания? … Когда мы познакомились? Всё ложь, да? – Если бы хоть её сердце перестало так бешено колотиться, может быть, она могла взять себя в руки. Но глухие удары только участились, когда она услышала, как Ярослав бросил «да».

Как она могла в это поверить? Как? Она проживет сто лет, но и тогда не забудет его любви и нежности. Вика не верила ему, но в то же время понимала, что он говорил от чистого сердца, он не хотел быть с ней. Это не угрозы извне, не шантаж, не обстоятельства, сложившиеся против их любви. Это он сам.

– Почему такая жестокость? – еле слышно выдавила она.

– Потому что я знал еще большую жестокость, – нагнулся он к ней, – оправдывающую все мои поступки!

– Все ради восстановления справедливости? – спросила она, чувствуя горечь во рту. Про себя добавила: «якобы справедливости», однако вслух не произнесла, опасаясь новой вспышки гнева.

– Да.

Все мысли исчезли, осталось только одно: она любит его, она не перенесет, если с ними, с их браком, что-нибудь случиться.

– Незачем тебе было жениться на мне, – тихо заговорила она, думая высказать ему про свою невиновность, но осеклась. Что он ответит ей: тебе было не пятнадцать! Рыдания подступили к горлу. Изо всех сил она старалась казаться спокойной, но душевная боль была так сильна, что голос всё же прерывался и дрожал. – Почему… ты просто не поговорил со мной по-человечески…? Не объяснил, вместо того, чтобы затевать это?

– Не неси чушь! Ты бы поверила? Преподнесла бы мне на блюдечке источник своего дохода? До чего же мне было больно! Смотреть, как ты швыряешь направо и налево деньги, не понимая, что они не твои! – он даже не пытался скрыть нотки издевательства в голосе.

Она молчала, не в силах до конца осознать происходящее и поверить в него. Она не помнила, чтобы в жизни хоть раз сталкивалась со столь уничижающей яростью. Он хмыкнул:

– Хотя бы не пытаешься унизить меня ложью.

– Ярослав, … - начала было она. Как мучительно и трудно было подобрать нужные слова! – Ярослав, – повторила снова под тяжестью его безучастного взгляда, боясь глубже увязнуть в трясине непонимания, – если ты хотел отомстить, теперь ты отомстил, и мы как-нибудь справимся! Я знаю, что справимся.

Она протянула руки, но он отстранился, и взгляд его уже не был отрешенным – в нем читались борьба и клокочущая ярость.

– Заткнись! – прорычал он. В тот момент вид у него был просто свирепый. Вика растерялась, взгляд метался по комнате в поисках нужных слов. Паника и страх в любой момент грозили вырваться из-под контроля. Она очень хотела сохранить самообладание и, наверное, свою маленькую семью. Возможно ли это теперь, когда сказаны такие ужасные слова? Она должна собраться.

– Мы могли бы спокойно поговорить? – она и сама слышала, что голос её звучал растеряно. Он рассмеялся дьявольским смехом, от которого ей захотелось бежать. Вика вскочила. Ярослав схватил её руку и стиснул её так сильно, что она почувствовала удары собственного пульса. Сжатые губы и перекошенное от гнева лицо были совсем близко.

– Если ты еще хоть раз поднимешь свою задницу с этого стула, … – он швырнул её обратно. Испуганная грубым обращением, она уставилась на него и замерла, растерянная, не зная, что будет дальше.

– Если бы я была, – она запнулась, – беременна, … ты бы тоже это сделал? – она подняла измученные веки.

Ничего не изменилось в его лице.

– Ты не беременна. Мы предохранялись.

«Да, – всплыло у неё в голове, – кроме самого первого раза».

Ей было безумно больно, так больно, что хотелось завыть белугой. Хотелось закрыть лицо руками и плакать, пока внутри не останется души. Все время, пока она на крыльях любви летала, вила гнездо, старалась создать уют в этой квартире. Когда она ставила его на первое место, забыв о себе, он плел паутину. Ходил словно мерзкое насекомое, опутывая её канатами лжи и притворства. Она не хотела знать, какие у него были причины, не хотела понимать его. Нет, она не покажет свою слабость. Усилием воли она попыталась унять страх и трепет. Всё, что у неё сейчас осталось – это гордость. Она должна держаться за неё.

Вика подняла подбородок и уставилась в янтарные глаза. Он наблюдал за ней, и она вся напряглась, изо всех сил стараясь сдержать дрожь. Какое-то время лицо его оставалось застывшим. В конце концов, Ярослав усмехнулся, и она внутренне содрогнулась. Потом он рассмеялся, продолжая на неё смотреть, и при звуке его смеха её затрясло.

– Забавно смотреть, как высокомерная Виктория Белова замерла в испуге. Бедная крошка! Комедия с нашим браком сегодня закончена! Я получил полное удовлетворение!

Вика гордо раздула ноздри, собираясь крикнуть ему, чтобы он катился куда подальше, но он, словно не видя её, продолжал:

– Как ты чувствуешь себя, милая, когда человек, которому ты доверилась всем сердцем, предал тебя? – голос его звучал подчеркнуто холодно и тягуче, но она почувствовала за этими словами рвущуюся наружу ярость – ярость безжалостную, как смерть.

Она не могла больше этого вынести, медленно встала.

– Сядь, черт подери! – рявкнул он и указал рукой на стул, пренебрежительно приказывая ей. Вика не шелохнулась. Она не должна показывать ему, что боится. У неё нет причин бояться – Вика сглотнула. Когда она не двинулась, он мгновенно оказался рядом и крепко схватил её за руку, причинив боль. Он вывернул её, но, даже вскрикнув от боли, Вика не поддалась. Вот теперь ей стало страшно – так страшно, как ещё никогда в жизни. Что еще он мог сделать? Ударить её? Когда он нагнулся к ней, она увидела, что лицо у него темное, а глаза по-прежнему угрожающе сверкают. Было что-то в их глубине, чего она прежде не видела. Гнев? Он долго смотрел на неё сверху вниз, так долго, что, не в силах сохранить уверенный вид, она вынуждена была опустить глаза.

– Если не будешь дергаться, я тебя пальцем не трону, – усмешка в его голосе была злой, но он опустил её запястье.

– Я не хочу больше слушать это! – твердо и холодно сказала она, чувствуя, как внутри разливается боль. Все кончено. Ничего уже не будет как прежде. Фиаско.

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒