ЕГИПЕТСКИЙ ОТЕЛЬ. 3 страница

- Ты же меня знаешь, Джон. Мы дружим уже двадцать лет, и ты знаешь, как я поступлю в любой ситуации. Я говорю то, что думаю. И я хочу сказать тебе, что считаю это дело слишком личным.

- Значит, мне придется держать свои чувства в узде.

- А ты сможешь?

Пеппер молча вскинул брови.

Хоббс усмехнулся. Ну, конечно, маршал сможет. Хоббс ещё не встречал человека, который сдерживал бы свои эмоции лучше, чем Джон Пеппер. Он всегда вёл себя одинаково. Никогда не злился и не радовался, не был ни счастливым, ни печальным. Его лицо было лицом вырезанного из дерева манекена - всегда неподвижное и бесстрастное.
Но Хоббс беспокоился. Беспокоился потому, что этот человек повидал многое, но редко говорил о пережитом. И к этому добавлялся ещё и тот факт, что Пеппер был уже не молод. Пятьдесят четыре года - это, конечно, ещё не старость, но уже и не молодость.

- Я просто хочу сказать, Джон, что Партридж был женат на твоей племяннице...

- Моя племянница мертва. Мы оба это знаем, - oн затянулся сигаретой. - Я не виню Партриджа в ее смерти. Он был в тюрьме. Пожар произошел случайно. Я собираюсь поймать его, потому что это моя работа. Вот и всё.

Хоббс прищурился.

- Насколько я помню, ты был против этого брака.

- Конечно, я был против. А ты бы не был?

- Определённо, был бы.

- Я не виню Партриджа за то, кем он стал. В его жилах течет кровь Черного Джейка. Я не испытываю неприязнь лично к этому человеку, но я не одобряю таких, как он. Как и ты.
С этим было не поспорить.

Из генов " Чёрного Джейка" Партриджа ничего хорошего получиться не могло.

Черный Джейк был вором, игроком, убийцей и разбойником с большой дороги. За годы грабежей и мародёрства он приобрел некую " фирменную черту": например, когда он останавливал дилижанс, то убивал всех, кто в нём находился. Он был из тех, кто свято чтит правило: лучший свидетель - это мёртвый свидетель.

Ещё задолго до войны между Штатами у Черного Джейка за плечами была кровавая история.

Когда территория Аризоны была провозглашена, а затем отделена от Союза, Джейк присоединился к партизанским силам Конфедерации и поехал с печально известным " Кровавым Биллом" Андерсоном[4] в Миссури, а затем вместе с Андерсоном присоединился к рейдерам Квантрилла в зверствах в Лоуренсе, штат Канзас. Позже, опять же вместе с бандой головорезов Андерсона, Черный Джейк участвовал в резне в Сентрейлии вместе с братьями Джеймс. Однако после войны партизан и убийц не амнистировали, и " Чёрный Джейк" Партридж провел остаток своей жизни в розыске.

В Аризоне он собрал банду ветеранов Конфедерации и, подобно банде Джеймса, с которой связался раньше, начал совершать набеги, грабить и убивать.

В 1874 году его банда была расстреляна федеральными войсками во время неудачного ограбления поезда в Нью-Мексико. Сам Чёрный Джейк выжил, но через год был арестован агентами Пинкертона. Он был повешен в Уикенберге, штат Аризона в 1876 году.

Хоббс тоже был там. Это был один из самых лучших дней на его памяти.

Война закончилась, и чем скорее страну смогут очистить от бандитов-убийц, тем лучше. А никто не был так эффективен в охоте на преступников, как Джон Пеппер.
Хотя сам был ветераном Конфедерации, но верно служил Союзу, как и до войны. Он не давал пощады партизанским отрядам, которые на самом деле были обычными разбойниками - как во время войны, так и после нее. А многочисленные сочувствующие им вызывали у Пеппера тошноту. Многие благодаря ему оказались на суде, а многие - в могиле.
Но такова была его работа.

Джон Пеппер был заместителем маршала США по Юго-Западному округу Аризоны. Он был профессиональным судебным исполнителем. Родился на ранчо Лонгхорн в Техасе. Скотоводство было его жизнью до тех пор, пока не началась война на пастбищах и соперничающие владельцы ранчо не пригнали вооруженных людей.

Его родители были убиты, а ранчо сожжено дотла. Местный шериф, который прочно обосновался в карманах богатых владельцев ранчо, отказался выслеживать виновных. Поэтому шестнадцатилетнему Пепперу пришлось сделать это самому.

На это у него ушло четыре года, но он привел к ответу бандитов - троих живых и двоих мертвых. За это время у него сложилась определенная репутация среди представителей закона. После этого у охотника за людьми сменилось много работ: железнодорожный детектив, солдат, борец с индейцами.

В 1875 году он был одним из двухсот заместителей Маршала США, нанятых судьей Исааком Чарльзом Паркером для розыска преступников в западном Арканзасе и на Индейских территориях. Это был необузданный край, край беззакония - идеальное убежище для преступников и бандитов, скрывающихся от правосудия.

На этой территории было очень мало городов и ни одного настоящего законника - только огромное количество индейцев, в чью юрисдикцию входили только их соплеменники.
Она стала для Джона Пеппера первой ступенькой учёбы. Большая школа, занимавшая около 75 000 квадратных миль труднодоступной местности. И он, наконец, смог стать экспертом в том, в чём прежде был просто " хорош". Как и другие помощники шерифа, Пеппер выехал из Форт-Смит в Арканзасе в Форты Рино, Силл и Анадарко, проделав путь в восемьсот миль... хотя кто это считал?

Иногда он ездил один, а иногда - с одним-двумя напарниками и поваром. Он выслеживал банды убийц, контрабандистов виски, конокрадов и грабителей.

Индейская территория была рассадником порока. В те годы Пеппер общался с такими легендарными законниками, как Билл Тилман, Хек Томас, Басс Ривз. Людьми, которые были мастерами своего дела.

После Индейских территорий он несколько лет ездил с техасскими рейнджерами, выслеживая Команчерос, отступников-команчи, и даже преследуя разыскиваемых людей в глубь Мексики.

Вскоре после этого, после недолгого пребывания в Уэллс-Фарго, он был назначен заместителем Маршала США по Юго-Западному округу. Его предшественник был убит охотниками за скальпами с юга от границы, которые выискивали скальпы индейцев-марикопа.

В общем, практически единственное, чем занимался Джон Пеппер, была охота за людьми.

И у него хорошо получалось.

Эффективно.

На работе, где большинство мужчин умирали задолго до того, как им исполнялось сорок лет, Пеппер неумолимо двигался вперёд. В него трижды стреляли, дважды кололи ножом; его сбрасывало с лошади, когда динамитная шашка превратила коня в кусок кровавого мяса, его пытали индейцы-кайова... но он не останавливался.

Как однажды сказал ему один из рейдеров чирикауа, он обладал " сильным духом". И, возможно, это было правдой. А может быть, ему просто чертовски везло. Как бы то ни было, он был легендарной фигурой как среди представителей закона, так и среди преступников.
Но, несмотря на все это, он был просто человеком. Может быть, более удачливым; может быть, более жестким, чем большинство, но все же... человеком.

И после тридцати с лишним лет конфликтов с худшими отбросами Запада его годы лишь прибавлялись. И это больше всего беспокоило Хоббса. Пеппер не мог жить вечно.

- Может, ты хотя бы подождешь до утра? - с надеждой спросил Хоббс.

- Нет. Ночь - лучшее время для начала пути, - oн раздавил сигарету в пепельнице. - Если честно, мне лучше поторопиться.

- Хотел бы я отправиться вместе с тобой.

Пеппер пожал плечами.

- Ни к чему. Скоро я вернусь с Партриджем. Так или иначе.

- Удачи, - крикнул Хоббс в спину удаляющемуся Пепперу, но тот уже не слышал.

* * *

Ночью в пустыне прохладно.

Прохладно, темно и спокойно, как на дне мрачного моря. Некоторые мужчины боялись путешествовать по ней после захода солнца, но Пеппер не был одним из них. В своей карьере охотника за головами он обнаружил, что как только неумолимое солнце скрывалось за горизонтом, путешествие по пустыне становилось в разы быстрее.

Некоторые мужчины, как он полагал, просто суеверны. Они боялись ночи и всего, что в ней таилось, но на самом деле для этого не было никакой причины. Ибо в ночи не было ничего такого, чего не было бы в светлое время суток. И если индейцы-апачи или головорезы-разбойники решили убить и ограбить человека, то им всё равно, делать это днём или ночью.

Небо напоминало по цвету каминный пепел; время от времени тучи расступались, чтобы позволить глазу луны ослепительно засиять и омыть все вокруг жутким, нереальным сиянием.

Пеппер ехал по плотно утрамбованной тропе, его жеребец двигался медленно и осторожно. Он брел по ровным пустошам и, наконец, очутился среди диких ландшафтов гигантской страны кактусов, окрашенной бледным лунным светом. Он был каким-то призрачным, несущим угрозу. Полный таящихся теней и тянущихся из тьмы пальцев, созданных этими странными на вид суккулентами. Хорошие места для бандитов и перебежчиков. Легко в темноте пустить пулю в одинокого всадника. Но это были не те мысли, которые стоило разводить по ночам, и Пеппер удивился, как ему вообще такое в голову пришло.

Это просто еще один след, по которому он шел. Еще одна тропа, еще одна ночь. И, по правде говоря, за все эти годы мало что изменилось.

Это всё, что я умею, - подумал мужчина. - Это всё, что я знаю.

Тропы, ночёвки в палатках. Постоянная охота то на одного человека, то на другого. А между заданиями - почти полная пустота. У него никогда не было времени, чтобы жениться и завести семью.

У Пеппера где-то был сын... сын, которого он зачал вне брака с фермерской девушкой в Алабаме во время войны. Он никогда не видел этого ребенка. Бесчисленное количество раз он думал о том, чтобы найти его, и каждый раз отступал. А ведь сейчас парню уже должно быть двадцать два...

Что это было? Трусость? Может быть. Но кто он такой, чтобы внезапно вмешиваться в жизнь мальчика? Он не был отцом, когда мальчик нуждался в нем. А теперь было уже слишком поздно. Или, по крайней мере, так Пеппер твердил себе все эти годы.

В последнее время Пепперу казалось, когда он бродил один по тропам, как сегодня ночью, его ум начинал жить собственной жизнью и внимательно изучать прошедшие годы. Пепперу это не нравилось. Ему это не нужно. Человеку нужна ясность, когда он охотится за беглецами и преступниками; ему не нужны эмоции, воспоминания и чувство вины, размывающие тонкие грани решений и поступков.

В работе Пеппера все должно было быть черно-белым. Он был добрым человеком. И заботливым, когда это позволяли обстоятельства.

Проблема заключалась в том, что в своей профессии мужчина должен был слишком часто закрывать глаза на страдания и игнорировать такие вещи, как сочувствие и милосердие, если он хотел выполнить свою работу.

И все это в последнее время беспокоило Пеппера больше, чем когда-либо.

Может быть, дело было в незаметно подкрадывающейся старости. Может быть, он просто размяк. Как бы то ни было, он продолжал видеть свою распростёртую перед взором жизнь, бесчисленные упущенные возможности и никогда не сделанный выбор.

А если он вспоминал тех людей, которых убил или арестовал... он уже не мог ясно представить себе их лица. Все они выглядели одинаково.

И это его сильно беспокоило, потому что когда-то у него была фотографическая память и личная воображаемая галерея достижений из пойманных преступников. А теперь вся эта галерея пожелтела и выцвела, как старые фотографии, приколотые к стене. И он думал, что дело в возрасте... или чём-то похуже.

От некоторых фактов нельзя просто отмахнуться. Головные боли, которые мучили его в течение последнего года, становились все более частыми. Приступы дрожи, которые когда-то были редкостью, теперь стали обычным явлением и случались по нескольку раз в день. А когда они начинались, перед глазами темнело и тускнело, будто выключали свет. Все становилось расплывчатым и теряло всякую ясность.

Возможно, когда всё закончится, он обратится к врачу.

Возможно.

На вершине скалистого утеса Пеппер остановилась. Прищурившись в темноте, он осмотрел пройденную местность. Да, они были там, сзади. Он чувствовал их за своей спиной с тех пор, как покинул Юму.

Повозка с небольшой группой, - подумал он, - а впереди еще один всадник.

Они держались позади, стараясь двигаться незаметно, но мало кто мог выследить Джона Пеппера без его ведома.

Он знал, что было бы достаточно легко свернуть с тропы и сбить их с толку, увести в неправильном направлении и ускакать, оставив их гоняться за собственным хвостом. Но он не собирался этого делать.

* * *

Не прошло и трех часов после отъезда из Юмы, как Пеппер привязал свою лошадь на краю высохшего русла ручья и отправился собирать хворост.

Разведённым им костёр был небольшим, но полезным. Достаточным для того, чтобы заварить целый кофейник. Пока кофе варился, мужчина ждал, когда подъедут всадники. Потому что знал, что они приедут.

Спустя двадцать минут так и случилось.

Костер уже вовсю горел, а кофе был горячим, когда одинокий всадник поднялся на соседний гребень и, оставшись верхом, посмотрел вниз на Джона Пеппера и его маленький лагерь. Пеппер был готов к встрече с ним. Если возникнет необходимость, его “кольты” будут ждать.

Через несколько минут подъехала повозка и остановилась позади всадника.

Пеппер слышал, как там, наверху, фыркают лошади. Судя по виду, это был старый фургон индейцев. Но в темноте трудно было сказать наверняка.

Пепперу все это было безразлично, но если они хотят быть мирными и законопослушными, то он будет рад их видеть. А если они захотят подраться... что ж, в любом случае он их не разочарует.

- Да подходите уже, - крикнул им Пеппер.

Мгновение спустя всадник привязал свою лошадь к повозке. Вместе с возницей фургона он спустился вниз. Пеппер знал, что это охотники за головами, даже не разглядывая их слишком внимательно.

Они следили за ним с самой Юмы. Для этих охотников не было ничего необычного в том, чтобы следовать за законниками на почтительном расстоянии, надеясь, что их приведут к богатой добыче.

Пеппер решил, что эти двое знают, кто он такой и за кем охотится. Вероятно, они ждали на другой стороне улицы, пока он ходил к Хоббсу.

И снова ничего удивительного.

- Можно ли присесть у твоего костра, друг? - спросил первый.

Он был маленьким и юрким, носил потрепанную шляпу-котелок и изношенное, как старые коврики, суконное пальто.

Пальто было распахнуто; под ним виднелись засаленные оленьи шкуры и приклад старого армейского " ремингтона" калибра. 44, торчащий из самодельной кобуры. Лицо мужчины было небритым, а зубы - желтыми, как собачья моча.

- Меня зовут Фаррен. Кой Фаррен. А это мой брат, Джон Лайл. И мы, конечно же, ценим ваше гостеприимство, маршал, - произнёс он с вирджинским акцентом, густым, как французский шоколад.

Сказав это, он посмотрел на звезду, приколотую к куртке Пеппера, хотя законник не сомневался, что тот знал, кто такой Пеппер, ещё когда они покидали Юму.

- Боюсь, у меня нет лишних чашек, - сказала им Пеппер. - Путешествую налегке.

Но это не оказалось проблемой. У братьев Фаррен были свои собственные.

Пеппер решил, что теперь они квиты - он и охотники за головами. Ибо точно так же, как они знали, кто он такой, теперь он знал, кто они такие.

Братья Фаррен.

Они были охотниками за головами с настораживающим послужным списком; они предпочитали приносить людей скорее мертвыми, чем живыми, и очень часто - только головы, которые они отрезали от тел и носили в кожаных сумках, привязанных к седлам. Они были из тех людей, которые действуют прямо на грани закона... и часто, как подозревал Пеппер, эту грань переступают.

- Да, ночь в пустыне действительно холодна, - сказал Кой. Его лицо было похоже на мордочку ласки - всегда ухмыляющееся, скуластое, с острыми зубками и глазками-бусинками. - Что привело сюда в такую ночь законника, маршал? Если мне, конечно, позволено будет спросить.

- Дела, - ответил Пеппер, делая глоток кофе. - Я выслеживаю сбежавшего преступника.

- Да ладно, - пробормотал Джон Лайл.

Он был гораздо крупнее своего брата. Выше шести футов ростом, огромный и мускулистый, сложенный, как бетонная колонна. Он был одет в грязную куртку без рукавов, из которой высовывались массивные руки в рубашке из оленьей кожи, испещренной пятнами. У него была густая лохматая борода, которой позавидовал бы и буйвол. Лицо жирное и круглое, а глаза - темные, как смоль, сверкающие из глубоких колодцев глазниц. Пеппер не видел у него никакого оружия, но он был похож на человека, который мог задушить любого голыми руками.

- Сбежавшего преступника? - Кой прищёлкнул языком. - Как интересно! Разве это не интересно, Лайл?

- Ага, конечно, - сказал Джон Лайл грубым, как наждачная бумага, голосом.

Пеппер просто наблюдал за ними сквозь дым, поднимающийся от костра. От них обоих несло застарелой кровью и прогорклым запахом немытого тела. Но ещё от них исходило что-то иное, что-то мрачное и нездоровое. Пеппер не был уверен, ощущает он это носом или головой. Как бы то ни было, он не стал заострять на этом внимание и кашлянул.

- А вы чем занимаетесь, ребята? - поинтересовался он.

Кой улыбнулся:

- О, почти всем, что попадется нам на пути. Мы с братом предприниматели. Да, это правильное слово, я так думаю. Это ведь правильное слово, Лайл?

- Ага, - кивнул Джон Лайл. - Наверно, да.

Кой достал сигару, которая уже была наполовину выкурена.

- Здесь, в этих ужасных землях, где жизнь так же дешева, как и распутные женщины, мужчина должен поддерживать определенную бдительность, я бы сказал, чтобы быть готовым, когда подвернется удобный случай. Лайл и я... ну, мы просто идем туда, куда дует ветер. С пустыми карманами, готовые к бою. Я же прав, Лайл?

Джон Лайл кивнул в знак согласия.

- Да, как ты и сказал.

Пеппер знал, что они не собираются признаваться, чем занимаются. Может быть, они не понимали, что он их уже раскусил. А может быть, уже поняли и просто наслаждались этой маленькой игрой.

Маршал сомневался, что Джон Лайл способен на какое-то стратегическое мышление или на что-то более сложное, чем есть, гадить и рыгать, но Кой... да, он был бдителен. И он был самым опасным из них двоих. Однозначно.

Пеппер знал такой тип людей, и на что они были способны. Они будут следовать за ним до тех пор, пока он не найдет Нейтана Партриджа, а затем убьют их обоих и заберут награду. И не останется ни одного живого свидетеля, способного помешать их планам. Скорее всего, большинство людей, которых они привозили - или их части тел - были просто вырваны из лап законников или других охотников за головами. Они искали удобную возможность. Как стервятники, кружащие вокруг мясной, червивой добычи. Если она была рядом и была свободна, они бросались на неё.

- Здесь только вы двое? - поинтересовался Пеппер. - Или там, наверху, в фургоне есть еще кто-нибудь?

- Ну, честно говоря, сэр, есть и другие, - сказал Кой почти извиняющимся тоном. - Но поверьте мне, они не представляют никакой угрозы. Это наши мать и отец, достопочтенный майор Фаррен и матушка Фаррен. Оба они стары и немощны. Как хорошие сыновья, мы обеспечиваем все их нужды.

Этому Пеппер тоже не поверил.

- В общем, - продолжил Кой, тяжело вздохнув и выпустив облачко дыма, - видите ли, после войны и всего остального нам с Лайлом не было особого смысла оставаться в Вирджинии. Янки уже начинали грабить все семейные владения. У нас почти ничего не осталось. Поэтому мы, вместе с матерью и майором, приехали сюда за обещанными зелёными пастбищами и домом. Это ведь правда, Лайл?

- Да, правда, - сказал Джон Лайл, улыбаясь; его рот был полон угловатых, бесцветных зубов, которые выглядели заострёнными в мерцающем свете костра.

- Эта война оказалась проигрышной для всех заинтересованных сторон, - искренне сказал Пеппер.

- А вы служили, сэр? - спросил кой. - Вы уж извините меня за некоторую дерзость и любопытство. Любопытство всегда было моим пороком, да. И прежде чем вы ответите - хотя мы с Лайлом рождены и воспитаны сыновьями Конфедерации и гордыми ветеранами Двадцать Второго пехотного полка Вирджинии - поймите, что мы не питаем враждебности ни к Союзу, ни к его славным силам.

Можно подумать, - мысленно хмыкнул Пеппер.

- Я служил на стороне Конфедерации, - сказал он им. - Тридцать Седьмой Алабамский. Но несмотря ни на что, это были плохие времена для нашей земли. Ужасов хватало на обоих сторонах.

- Аминь, - кивнул Кой.

- Аминь, - сказал Джон Лайл, стряхивая пепел со своих потертых сапог.

Кой медленно затянулся сигарой.

- Плохие вещи, плохие времена. Злые дела и злые люди. Кажется, кто-то сказал, что война пробуждает в людях всё самое лучшее и всё самое худшее. С этим я совершенно согласен. А ты согласен с этим, Лайл?

- Ага, - кивнул Джон Лайл; пламя костра отблескивало в его глазах. - Согласен.

- Конечно, некоторые из нас видели более ужасные вещи, чем другие. Видите ли, маршал, нам с Лайлом не повезло, и мы попали в плен к янки в округе Лундон, штат Вирджиния. Нас запихнули в вагон поезда, как техасскую корову, и отправили на север, в тюрьму Эльмира, - Кой уставился на огонь. - Да. Я бы не пожелал побывать в этом отвратительном месте даже самому мистеру Линкольну. Разве не так, Лайл?

- Да. Как ты и сказал. Адская тюрьма.

Пеппер знал о ней. Знал о голоде, болезнях и жестокостях, которым подвергались военнопленные Конфедерации в этом ужасном месте. Он ничего не мог им сказать по этому поводу. Ничего, что они бы не слышали ранее.

- Поистине отвратительно, сэр, - продолжал Кой, - что может сделать человек даже самого благородного воспитания, чтобы остаться в живых. Я совершал поступки, которые были... скажем так, неприятны и неприличны в цивилизованном обществе.

Его лицо потемнело при мысли об этом, но тут же просветлело, как будто на него упал солнечный луч, и он снова улыбнулся.

- Конечно, я вовсе не держу зла на Север за такое. Победителям достаются трофеи и все остальное. Нет, маршал, мы с братом прочно следуем новому порядку. В ваших кротких собеседниках нет ни капли злобы или враждебности. Смиренные мы есть и смиренными останемся, да благословит Господь Союз.

Господи Иисусе, - подумал Пеппер. - У этого парня изо рта вываливается больше дерьма, чем из задницы.

Кой бросил сигару в огонь.

- Но если мне еще раз будет позволена такая дерзость, не могли бы вы рассказать мне, дорогой сэр, все об этом вашем сбежавшем пленнике? Поскольку других развлечений в эту тёмную ночь не предвидится, можно было бы скоротать время за этой интересной и тревожной историей.

Пеппер кивнул, достал самокрутку и поджег ее горящей веточкой.

- Его зовут Нейтан Партридж. Он сбежал из тюрьмы в Юме. Отчаянный и опасный человек. Я надеюсь взять его живым, если получится. Если же нет... - он выпустил струю дыма, позволяя собеседникам домыслить окончание фразы. - Может быть, вы слышали о Банде Гила-Ривер? Грабители банков и поездов. Партридж был одним из них.

Кой прижал руки к груди.

- Ого, аж кровь в жилах стынет! Даже мурашки побежали. А у тебя, Лайл, побежали мурашки?

- Ага. Кажется, побежали.

Но, на самом деле, сложно сказать, действительно ли этот здоровяк испугался. Лицо его, как всегда, было бесстрастным, словно высеченное из гранита. Время от времени он улыбался - то есть, уголки его губ приподнимались вверх, - но улыбка никогда не касалась его холодных и хищных глаз.

Кой покачал головой и вздохнул.

- Мне очень жаль, что вам приходится охотиться за таким мерзким и презренным человеком, как мистер Партридж. Я должен признаться со всей должной честностью, маршал, что подобные типы вызывают во мне некоторое отвращение, некий врожденный ужас. А у тебя они вызывают ужас, Лайл?

- Вызывают, - кивнул Лайл. - Конечно.

Кой обхватил себя руками, словно пытаясь согреться.

- Я думаю, что сегодня мы можем поблагодарить Господа за то, что такие доблестные и честные люди, как вы, защищают нас, маршал. Это заставляет меня чувствовать себя уютно, спокойно и защищенно, как будто я нахожусь у груди моей матушки. Лайл, а ты чувствуешь себя..?

- Всё! Хватит! - отрезал Пеппер. - Я уже по горло сыт твоими рассказами, Фаррен. Довольно. Ты собираешься всю ночь кормить меня своими дерьмовыми южанскими шуточками или наконец-то перейдёшь к делу?

Джон Лайл вдруг сунул руку под свою бобровую куртку. Он постарался двигаться медленно и естественно, как слизняк, медленно ползущий по камню.

Но Пеппер плавно и легко вытащил один из своих " кольтов" с рукояткой из слоновой кости и направил на охотника грациозным, хорошо отработанным движением.

- Скажи своему брату, Кой, что если его рука сейчас же не вернется на его чертовы колени, я разнесу его мозги по песку пустыни.

Рука Джона Лайла замерла, но его немигающий взгляд не отрывался от маршала. И эти глаза были тлеющими кострами ненависти.

Кой вздохнул.

- Я так понимаю, сэр, вы не очень воспитанный человек. Ваши навыки общения просто ужасны. Я видел обезьян в зоопарке Нового Орлеана, которые жевали своё собственное дерьмо и обладали большим самообладанием, чем вы. Вы точно уверены, что вы не янки?

- Заткни ту дыру, которую ты называешь ртом, Фаррен. Ты и эта ходячая куча буйволиного дерьма, которую ты называешь братом, следили за мной с тех пор, как я покинул Юму, и только слепой идиот после солнечного удара не смог бы этого заметить.

Пеппер держал их обоих под прицелом. Малейшее неверное движение - и они станут пищей для стервятников.

- Вот, что будет дальше. Я постараюсь говорить простыми словами, чтобы даже такой мусор, как вы, смог это понять. Я иду за Партриджем. А вы будете держаться от меня подальше. Вы не станете мешать мне или пытаться сами его схватить. Если вы это сделаете, я вас убью. Не сомневайтесь. Я даже не стану с вами разговаривать, а просто пущу две пули в ваши головы и освобожу мир от еще парочки паразитов.

Кой больше не улыбался. Его глаза стали холодными, как кованая сталь.

- Должен сказать, маршал, что мне очень грустно, когда двое мужчин не могут договориться цивилизованно. Ваши манеры заставляют меня печалиться. Очень сильно печалиться. А тебя они заставляют печалиться, Лайл?

Но Джону Лайлу сейчас хотелось только крови, и он просто кивнул.

- Уезжайте, пока еще можете, - предупредил их Пеппер.

- За голову Партриджа назначена награда, маршал, и мы планируем ее получить. Так или иначе…

Пеппер ответил ему ледяным взглядом.

- Вы угрожаете жизни и благополучию федерального маршала? Вы собираетесь вмешиваться в работу офицера при исполнении? Потому что если это так, то я могу повязать вас обоих прямо сейчас. Живыми или мертвыми.

Кой взглянул на брата, и тот медленно отошел от костра и вернулся к команде на гребне холма, где остался ждать; огромный, неуклюжий и опасный, как мешок с кобрами.

- Я желаю вам доброго вечера, маршал, - сказал Кой.

Он снял шляпу, поклонился с издёвкой, а затем вскарабкался на коня и крикнул:

- Но будьте уверены, вы еще нас увидите. И лучше бы вам быть настороже.

Они ускакали в ночь, и Пеппер не убирал пистолетов, пока они не скрылись из виду.

Он сидел и думал о происходящем. Партридж впереди, а эти психи из Вирджинии - за спиной. Не самая лучшая ситуация. Дело становилось всё интереснее.

ГЛАВА 4.

Услышав этот голос, Нейтан Партридж бросил лопату и одним быстрым, решительным движением выхватил револьвер. Он сжимал в руке " кольт" калибра. 38, готовый, если придётся, добавить ещё парочку клиентов на кладбище.

- Назови себя, - низко и хрипло прошипел он, - пока я не проделал дыр в твоей шкуре.

- Тише-тише, - ответил голос. - Я не вооружён.

Не сводя глаз с тёмной фигуры, Партридж взял фонарь и поднял его над головой.

Первое, что он увидел, была металлическая звезда, приколотая к кожаному жилету, а второе - лицо, которое он знал много лет назад. Может быть, чуть толще; определённо, чуть старше, - но всё то же проклятое лицо. Он помнил его с самого детства.

- Крегер? - произнёс он. - Джошуа Крегер?

Мужчина кивнул.

- Да, Нейт, это я.

Значит, Джошуа его узнал.

- Так ты теперь шериф Чимни-Флэтс?

- Именно.

- Но не носишь с собой оружие?

- Только в случае крайней необходимости.

Партридж был поражен. Если Чимни-Флэтс не претерпел библейское превращение из змеиного логова в проповедническую обитель, то только настоящий дурак-законник станет бродить по его улицам без пристегнутого к боку пистолета.

Но что было еще более удивительно - даже поразительно, - так это то, что Крегер в конце концов стал шерифом. Он просто не подходил для этой работы. Если только он тоже не подвергся какой-то невероятной трансформации. В школьные годы Крегер подвергался издевательствам со стороны других мальчишек и, заметьте, пережил это всё, даже не моргнув глазом.

- Ты пришёл, чтобы исполнить свой долг и арестовать меня?

- Чёрт, Нейт, конечно же, нет! - покачал головой Крегер. - Мы ведь в школе были друзьями. Я не стал бы этого делать. Может, я и позорю значок, но я не собираюсь сдавать старого друга.

От этих лживых слов несло дерьмом, как он навозной кучи в июле. У Партриджа в школе было мало друзей, и Джошуа Крегера среди них точно не было. Фактически, единственным его настоящим другом был Дэви Томлинсон, который упал с лошади и сломал себе шею, когда Партриджу было всего десять лет.

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 Следующая ⇒