© 2005 by Cynthia Lennon 20 страница

Джулиан с нетерпением ждал встречи с отцом и очень нервничал. В свои одиннадцать лет он отличался умом и обаянием, но был очень застенчив, и я надеялась, что Джон будет им гордиться. После трех лет разлуки им предстояло заново узнавать друг друга, и мне оставалось лишь молить бога, чтобы они поладили и ничто этому не помешало.

Рэй Купер и его жена были к нам очень добры. Они внимательно слушали меня, когда я делилась своими сомнениями и опасениями по поводу предстоящей встречи с Джоном. На прощание Рэй сказал: " Если понадобится помощь, звоните в любое время". Это предложение пришлось очень кстати после смерти Джона, когда Джулиан отчаянно нуждался в помощи и поддержке.

Когда наш корабль причалил к пристани, Джон и Мэй уже ждали нас внизу. Видеть его вновь было чудесно и вместе с тем мучительно. Он выглядел ужасно бледным и худым и заметно нервничал. Неловко чмокнув меня в щеку, он сгреб Джулиана в объятия. Затем представил нас Мэй, милой, но немного растерянной двадцатитрехлетней девушке.

Нас проводили к лимузину, где Джулиана посадили между Джоном и Мэй, а я села на сиденье за ними. Джон говорил только с Джулианом, я же всю дорогу смущенно молчала. Я была рада, что остановлюсь у Дженни и смогу оставить их наедине. Меня высадили у входа в отель " Пьер", в центре Нью-Йорка, где Джон заранее забронировал мне номер на сутки.

Когда я поднялась к себе в номер, меня все еще немного покачивало из стороны в сторону после морского путешествия. Я заказала себе что-то перекусить и позвонила Дженни. После того как сработал ее автоответчик, я положила трубку и перезвонила в Лондон Патти. " Я уверена, что она на месте, — сказала она. — Я предупредила ее, что ты приедешь".

Я позвонила еще несколько раз, но ответа так и не последовало. Тогда я набрала номер Джона, опасаясь, что меня сейчас холодно поставят на место. Но, к счастью, Джон посочувствовал моему затруднительному положению и сказал, что они с Мэй и Джулианом летят завтра утром в Лос-Анджелес, — я могу полететь вместе с ними и остановиться у его друзей, барабанщика Джима Келтнера и его жены, моей тезки.

На следующий день мы встретились в аэропорту и сели в самолет. Мое место находилось в одном из последних рядов салона первого класса, а они втроем сидели впереди. Мне было обидно, но я понимала, что Джону проще держать меня на расстоянии. Ему были неприятны любые напоминания о болезненных эпизодах из прежней жизни, и я с грустью признавала про себя, что являюсь для него теперь не более чем осколком прошлого. Он предпочитал сжигать за собой мосты и начинать жизнь с чистого листа, но из-за Джулиана не мог так поступить со мной. Я видела, как ему тяжело. Мне тоже приходилось несладко, но я была благодарна Джону, что он не оставил меня одну в Нью-Йорке.

В Лос-Анджелесе нас отвезли в отель " Беверли-Хиллс", где Джон и Мэй оставили нас, пообещав, что завтра приедут и заберут Джулиана с собой на целый день. Мы хорошо провели вечер перед телевизором, без конца переключаясь с одного канала на другой, однако, когда Джон появился на следующий день, Джулиан расплакался и все время повторял: " Я хочу, чтобы мама тоже поехала". Я, как могла, старалась уговорить его, зная, что в моем присутствии все будут чувствовать себя неловко, но он спрятался за софу, рыдая и наотрез отказываясь ехать без меня.

В конце концов мы вместе поехали в Диснейленд. Для меня день проходил мучительно. Джон с Джулианом шли впереди, а я плелась следом, на некотором расстоянии, чувствуя себя лишней. Положение спасла Мэй: она непринужденно болтала со мной и была очень добра и чутка с Джулианом, благодаря ей он заметно расслабился.

После ланча с гамбургерами, прошедшего в напряженной обстановке, и долгого хождения по аттракционам под палящим полуденным солнцем я была рада, что все наконец закончилось. Я бы предпочла подождать их в отеле, и резкие манеры Джона отнюдь не улучшали моего настроения. Он все еще был мне дорог, и я до сих пор надеялась, что мы сможем стать друзьями и нормально общаться. Чего он боится, недоумевала я: неужели того, что я припомню ему старые обиды? Или захочу вернуть его? Может быть, того, что Йоко узнает, что я здесь, с ними? Вероятно, всего понемногу. Впрочем, Йоко так или иначе была в курсе, она ежедневно названивала Джону, следя за каждым его шагом. А я не собиралась ни заманивать его обратно, ни упрекать за былое.

Да, я все еще любила его, но быть с ним уже не хотела, да и пробуждать в нем угрызения совести считала бесполезным. Я рассчитывала только на дружеские отношения и на то, что он впредь не покинет Джулиана.

После того первого дня Джулиан уже спокойно ходил гулять с Джоном и Мэй, а я проводила время с Келтнерами, которые оказались очень милыми людьми. Их ужасно забавляли мои английские манеры, и они прозвали меня Мэри Поппинс. Когда Джону нужно было работать, Джулиан играл с их детьми. Джим и Син признались мне, что состояние Джона их беспокоит. Они считали, что Йоко управляет им. Она постоянно звонила, и он всегда боялся огорчить ее. Джон в шутку называл ее " мамочкой", и его любовь к ней граничила с ненавистью; он не мог оторваться от Йоко и в то же время злился и обижался на нее. Похоже, Йоко лично устроила его отношения с Мэй и отправила их прочь из нью-йоркского дома Дакота, где они жили. Что бы ни послужило причиной расставания — раздражение, скука или потребность в личном пространстве, — это решение приняла Йоко. Но вместо того чтобы просто отпустить Джона, она подыскала ему женщину по своему выбору.

Я была поражена. Если это правда, то, выходит, Джон предоставил Йоко полную власть над собой, играя в капризного ребенка под надзором строгого родителя. Куда же делся тот свободолюбивый, независимый Джон, которого я знала раньше? Почему ему так необходимо жить под каблуком женщины, которая, насколько мне известно, не очень-то и настроена демонстрировать ему свою любовь и преданность?

Очевидная параллель напрашивалась сразу — тетушка Мими. Джон вырос в тени авторитарной женщины. Это было то, к чему он привык и что было ему лучше всего знакомо. В то время как я после смерти матери дарила ему безоговорочную преданность и, любя, принимала его таким, какой он есть, Йоко обеспечивала ему безопасность и покой, исходящий от матери, которая всегда знает, что для него лучше. Прочитав несколько лет спустя интервью Йоко, где она сравнивала себя с Мими, я улыбнулась ее бесспорной проницательности.

А вот Джон и Мэй, хотя свела их Йоко, кажется, по-настоящему любили друг друга. От меня не укрылась взаимная теплота между ними, их ласковые жесты. Да и Келтнеры тоже замечали, что Мэй ему подходит и что он с ней счастлив.

В первые несколько месяцев их отношений Джон не раз попадал в скандальные газетные хроники за пьяные выходки в ночных клубах. Так, однажды он весь вечер просидел с гигиенической прокладкой, прилепленной ко лбу, и издевался над выступавшими на сцене музыкантами. Джим и Син сравнивали его с мальчишкой, сбежавшим с уроков. После бесконечных ограничений, которыми его окружила Йоко, он пустился во все тяжкие. С Йоко Джон был настолько отрезан от бытовых проблем, что не знал, как снять наличные в банке, как купить еды в супермаркете. Но постепенно его буйство прошло, он успокоился и получал удовольствие от обычной повседневной жизни с женщиной, которая просто любила его.

Пока Джулиан и Джон общались, я проводила время с Мэлом Эвансом, бывшим гастрольным менеджером " Битлз". Джон попросил его составить мне компанию и показать город. Мне было приятно увидеться с ним снова. Устрашающе грузный на вид, он отличался на редкость добрым сердцем. Я знала его жену Лил и их двоих детей — они когда-то гостили у нас в Кенвуде — и огорчилась, выяснив, что он ушел от них и живет в Лос-Анджелесе со своей новой подругой.

Мэл позаботился о том, чтобы я не скучала. Он сводил меня в отличный мексиканский ресторан, поил коктейлями из текилы, возил по городу. Его тоже расстраивали перемены в Джоне, и при упоминании о Йоко он всякий раз неодобрительно качал головой. В последний вечер нашего двухнедельного пребывания он зазвал нас всех к себе домой. Я поделилась с Малом своими трудностями в общении с Джоном, и он, наша безотказная палочка-выручалочка, тут же захотел помочь. Поразительно, но ему это удалось: пока Мэл наливал всем выпивку, Джон и Мэй подсели ко мне, и у нас завязался разговор. Наконец-то мелькнул проблеск надежды на оттепель в наших отношениях. Впервые после нашего развода Джон забыл про стыд и чувство вины и расслабился. " Как Роберто? " — спросил он. Я сказала, что мы развелись, и он выразил сожаление. " А ты как, в порядке? " Я ответила, что да, в порядке, и рассказала о нашей с Джулианом жизни в Меолсе. Джон ударился в воспоминания о Ливерпуле, старых друзьях и попросил меня передать всем большой привет.

В разгар вечера позвонила Йоко. Мое сердце ёкнуло. Неужели Джон опять надуется, как маленький, и подожмет хвост? К моему удивлению, этого не произошло. Он вернулся к нам все с той же улыбкой. " Джулиан замечательный малый, — сказал он. — Даже не верится, Син, он так вырос! Он уже не ребенок, с ним можно спокойно говорить о серьезных вещах".

К концу вечера я исполнилась оптимизма. Лед был сломан. Джулиан с отцом провели столько времени вместе, мы с Джоном разговаривали друг с другом, и рядом с ним была женщина, которая поддерживала и одобряла его отношения с сыном.

" Скоро мы постараемся опять пригласить Джулиана", — сказала мне Мэй, когда я высказала надежду, что Джон не станет ждать еще три года, чтобы снова повидаться с сыном. Мне она понравилась, и я очень надеялась, что они с Джоном будут еще долго счастливы вместе.

Мы с Джулианом улетели назад в Англию. Он был счастлив и полон впечатлений и рассказов о Джоне, который записал его игру на барабанах в студии и потом включил запись в один из треков альбома Walls and Bridges. Когда несколько месяцев спустя диск увидел свет, на обложке, среди прочих, стояло и имя Джулиана, чем он очень гордился.

После этой поездки Джулиан разговаривал с отцом по телефону каждые две-три недели. Обычно звонил Джон, однако Джулиан иногда набирался смелости и звонил сам. Он все еще стеснялся и испытывал некоторый трепет перед отцом, что неудивительно, учитывая эмоциональную скупость Джона и его статус всемирно известной рок-звезды. Но я надеялась, что со временем их общение станет более легким и естественным.

Ближе к Рождеству Джон пригласил Джулиана провести праздники в Штатах. Сын пришел в восторг, впрочем, как и я. Теперь мне не было нужды сопровождать его, я могла просто посадить его на рейс и передать на попечение бортпроводнику. А там, на другом конце, Джон его встретит. Все прошло по плану, и Джулиан улетел, немного напуганный, но в радостном возбуждении.

К тому времени Джон с Мэй переехали в Нью-Йорк, в квартиру, выходящую окнами на Гудзон. Джулиан описывал ее как небольшую по площади и очень светлую квартирку с двухмя спальнями. Там был балкон, на котором они часто сидели, и Джулиан сказал мне, что Джон однажды увидел оттуда НЛО.

Мэй была Джулиану как старшая сестра: она умела с ним разговаривать, и им было легко друг с другом. Джон все еще держался с ним немного напряженно и на расстоянии. Тем не менее Джулиан тогда уже начал учиться игре на гитаре у себя в школе, поэтому Джон показал ему некоторые аккорды, и они иногда с удовольствием играли вместе.

На Рождество Джон подарил Джулиану драм-машину, электронную ударную установку, на которой можно было подобрать любой ритм. Джулиану она очень понравилась, и они вдвоем пробовали играть под нее на гитарах. Джон был без ума от всяких технических штучек, и Джулиан никак не мог привыкнуть к маленькой коробочке, прилагающейся к телевизору, при помощи которой можно было переключать каналы, сидя на месте, — прообраз сегодняшних пультов дистанционного управления. С этим был связан один из самых неприятных для Джулиана моментов его каникул. Однажды утром, когда Мэй ушла, в магазин, а Джон все еще спал в гостиной, Джулиан, устав ждать, пока папа проснется, зашел тихонько в комнату, взял коробочку и начал переключать каналы. Хотя он старался делать это тихо, Джон проснулся и начал орать на него. Джулиан, испугавшись не на шутку, бросился назад, к себе в спальню и с тех пор внимательно следил за переменами в настроении Джона, чтобы, не дай бог, не спровоцировать его снова.

Я разозлилась на Джона за то, что он так бездумно, в одну секунду выстроил еще один барьер между собой и сыном, слишком резко отреагировав на невинный проступок. Порой он проявлял поразительную черствость и жестокость, не задумываясь о последствиях и заставляя Джулиана все время быть начеку. Но, несмотря ни на что, Джулиан боготворил отца и очень обрадовался, когда тот обещал снова пригласить его на летние каникулы.

Все как будто оборачивалось к лучшему, когда, вскоре после возвращения Джулиана из Америки, мы узнали, что Джон вернулся к Йоко и что она беременна. Роды ожидались в октябре. Я не высказывала своих опасений Джулиану, только говорила, как это хорошо, что у него будет братик или сестренка, и надеялась, что Джон не отменит приглашения. Но в глубине души я боялась, как бы достигнутому взаимопониманию с Джоном не пришел конец. И еще я сочувствовала Мэй, которая наверняка страдала. Йоко пренебрежительно отозвалась об этом годе и трех месяцах как о " потерянном уикенде" Джона, а сам он заявил прессе, что его попытка жить отдельно от Йоко не увенчалась успехом. Я умоляла всевышнего, чтобы это не пошло ему во вред и чтобы он не прерывал связи с Джулианом.

Поначалу все шло нормально: Джон продолжал звонить Джулиану так же регулярно. Но со временем звонки становились все более редкими, и все чаще, когда Джулиан звонил сам, отец не подходил к телефону. Йоко или кто-нибудь из прислуги говорил, что Джон спит или занят. Разочарованный, Джулиан неделями собирался с духом, чтобы повторить попытку.

Йоко родила Джону сына Шона в день его тридцатипятилетия, 9 октября 1975 года. Меня впечатлил столь безупречный временной расчет, и, несмотря на мои опасения касательно Джулиана, я была рада за Йоко, у которой до того случилось несколько выкидышей.

Джулиану не терпелось посмотреть на маленького братика, но запланированный на лето визит так и не состоялся. Шона он увидел только через два года.

Тем временем у меня появился новый мужчина. Моя старая подруга по колледжу Хелен Андерсон, работавшая модельером, познакомила меня с телевизионным инженером по имени Джон Твист. Он был на шесть лет моложе меня, и довольно скоро мы начали встречаться. Однажды он подъехал к моему дому на машине, со своей собакой на заднем сиденье, и сообщил, что потерял и дом, и работу. Я совершенно растерялась. Хотя он мне нравился, я не была готова поселить его у себя. Однако поступила именно так, поскольку никогда не умела отказывать. Лишь намного позже мне стало известно, что на момент нашей встречи он был женат. Я пришла в ужас: когда обман раскрылся, мы уже какое-то время жили вместе. Таким образом ростки недоверия между нами были посеяны в самом начале, и, несмотря на то, что Джон всегда был со мной предупредителен и заботлив, я так и не научилась полностью доверять ему.

Незадолго до знакомства с Джоном Твистом я приобрела за пятнадцать тысяч фунтов симпатичный, хотя и обветшалый дом в Денбишире, на севере Уэльса, и планировала привести его в порядок. Ремонт занял около года, и мы втроем переехали туда. Пусть нам с Джоном и было хорошо вместе, но я сознавала, что он не мужчина моей мечты. Во-первых, я ему не совсем доверяла, а во-вторых, постепенно начала замечать, что он не слишком привязан к Джулиану. Однако я не из тех, кто способен порвать отношения, не испробовав все возможные способы их наладить, поэтому, отбросив сомнения, 1 мая 1976 года я вышла замуж за Джона. И только когда на свадебной вечеринке Хелен Андерсон спросила: " Син, скажи, с чего ты вдруг решила выйти за него замуж? " — я была вынуждена признаться самой себе, что совершила ошибку. Если бы она сказала мне это чуть раньше... может, я бы и передумала. Джон и Йоко прислали нам телеграмму: " Наши поздравления. Удачи, и да благословит Бог вас троих. С любовью, Джон и Йоко". Меня это немного приободрило.

Какое-то время спустя позвонил Джон и пригласил Джулиана приехать к нему на каникулы и познакомиться с Шо-ном. Джулиану тогда уже было тринадцать, он ходил в школу в Ритине, как и его друг Джастин. Джулиану там, похоже, нравилось, особенно он отличался на уроках изобразительного искусства. В школе он вступил в CCF[31], Объединенный кадетский корпус, и стал лучшим кадетом года. Приглашение отца несказанно обрадовало Джулиана, и я посадила его на самолет с подарками для Шона, заверив — не столько его, сколько себя, — что все будет хорошо.

Джулиану очень понравился Шон. которому уже был почти годик. По телефону он рассказывал мне, что его брат учится ползать и сидит у него на коленях, когда они смотрят телевизор.

В доме гостили еще две девочки, родственницы Йоко — он так и не понял, кем именно они ей приходятся. Я знала, что у Йоко по-прежнему не было никаких сведений о местонахождении дочери, и, наверное, девочек пригласили одновременно с Джулианом ей в утешение. Джон и Йоко отвезли детей на Лонг-Айленд, где все они провели какое-то время относительно спокойно и без происшествий.

Правда, вернувшись домой, Джулиан поведал мне, что в Нью-Йорке его ограбили. Во время прогулки Джулиан увидел в витрине магазина губную гармошку. Дома он сказал отцу, что хочет купить ее, и тот ответил — пожалуйста. Джулиан, робкий от природы, боялся идти один, но Джон, желая, вероятно, немного закалить характер сына и приучить его к самостоятельности, отказался проводить его или кого-то с ним послать: " Если она тебе так нужна, иди и купи сам". Джулиан в конце концов отправился в магазин, но у входа немного замешкался в нерешительности, и тут же к нему подскочили двое подростков, ударили, отобрали деньги и убежали. Хорошо, что я не знала об этом раньше, иначе высказала бы Джону все, что думаю о тех, кто посылает детей без присмотра на улицы Нью-Йорка.

Джулиан был, конечно, рад новой встрече с отцом, но в доме Джона и Йоко он все же чувствовал себя аутсайдером, а они не давали себе труда оказать ему моральную поддержку. Было много случаев, когда при желании они запросто могли бы избавить мальчика от чувства неловкости. Меня расстраивало, что Джон не проявлял большей чуткости в этом вопросе, ведь он сам не раз бывал в подобном положении, когда в том же возрасте, что и Джулиан, навещал свою мать Джулию, Бобби и девочек. К сожалению, Джон не прилагал никаких усилий, чтобы помочь Джулиану освоиться в новой семье отца.

Джон не осознавал также и разницы в уровнях жизни своих детей. В то время как Джулиан жил в весьма скромном достатке, спальня Шона была завалена самыми дорогими на свете игрушками. Джон расшибался в доску, чтобы достать Шону все, что он только изволит пожелать, а Джулиану на день рождения и Рождество дарил довольно скромные подарки. Джулиан был не жаден до вещей, зато очень наблюдателен, поэтому не мог не заметить, сколько роскоши, а главное — отцовского времени и внимания достается младшему брату.

Позже я узнала от Джулии, сестры Джона, которая тогда часто общалась с ним по телефону, что он очень сожалел, что в свое время почти не занимался Джулианом, и не хотел повторять прошлых ошибок с Шоном. Интересно, а как Джулиан мог понять это, если Джон ничего ему не говорил и никак не пытался наверстать упущенное? В итоге Джулиан остро ощущал, насколько по-разному отец относится к нему и к Шону. Стоило Джону хоть немного постараться и быть с Джулианом ближе и откровеннее, я уверена, все было бы по-другому. Джулиан любил отца и тянулся к нему, но как всякий подросток, очутившийся в непривычной обстановке, вдали от дома, он стеснялся и нуждался в поощрении. Джон, несомненно, тоже любил старшего сына, но, к сожалению, не умел демонстрировать свою любовь, а ведь Джулиану этого так не хватало.

ГЛАВА 19

По решению суда после развода я могла рассчитывать на проценты с денег, положенных на депозитный счет Джулиана, и оплачивать его учебу в школе. Когда родился Шон, депозит был урезан вдвое, равно как и набегавшие по нему проценты. Кроме того, в соответствии с этим же соглашением сумму, которая причиталась Джулиану по достижении совершеннолетия, ему также предстояло разделить с Шоном. Для меня это стало серьезным ударом: состояние Джона насчитывало миллионы фунтов. Неужели он не мог оставить счет Джулиана нетронутым и открыть на имя Шона новый депозит? Кроме того, Джон и Йоко были наравне со мной доверительными собственниками этого счета, и чтобы снять с него какие-либо деньги, мне требовались их подписи. В связи с этим всякий раз происходила задержка. Я была вынуждена заказывать большую сумму, беря у банка кредит, а это в итоге сокращало получаемые мной проценты по депозиту, на которые я изначально рассчитывала.

После очередной поездки Джулиана в Штаты я решила обратиться к Джону с просьбой. Мое письмо было сдержанным, вежливым и вполне конкретным. В нем я пыталась объяснить, что, поскольку он и Йоко все время находятся за пределами Англии, мне невероятно трудно снимать деньги со счета Джулиана.

Без твоей подписи не делается ничего. Это означает, что я постоянно в долгу перед банком, и мне приходится ждать и уповать на благосклонность твоих адвокатов... Я очень беспокоюсь за Джулиана. Условия его жизни не должны меняться к худшему из-за недостаточно эффективного управления делами с твоей стороны, что стало нормой с тех пор, как был открыт счет. Сумма, которая должна была уже удвоиться благодаря размерам вклада, постоянно уменьшается из-за того, что ты не проявляешь к этому никакого интереса... Пожалуйста, давай решим вопрос по-хорошему, чтобы всем было удобно... Если так пойдет дальше, то к 25 годам счет Джулиана попросту обнулится, и он захочет узнать, почему так вышло... Одно дело сражаться за свои права, однако бороться против интересов своего собственного сына — абсурдно, но пока, по-моему, именно это и происходит.

Я предложила Джону назначить доверителей по вкладу в Англии и по возможности разделить счет на две части, чтобы было проще. Закончила я так: " Береги себя, Йоко и малыша Шона — на фотографиях он просто прелесть. Передай мою благодарность Йоко за то, что она была добра к Джулиану, когда он жил у вас летом, особенно за обратные билеты на " конкорд". Этот полет он запомнит на все жизнь. С наилучшими пожеланиями, Син".

Слава богу, ответ Джона был положительным, и мне стало гораздо проще снимать деньги. Я была рада, что ему хватило здравого смысла понять, что не стоит усложнять и без того непростую жизнь Джулиана. Мне казалось, что наши дела немного продвинулись в лучшую сторону, но, увы, чувство удовлетворения улетучилось очень скоро.

К тому времени по настоянию Джона Твиста мы на год переехали в Ирландию, так как я задумала написать книгу о своей жизни. Мы подыскали себе домик в тихой деревушке Килмакэнок, графство Уиклоу. Одно издательство проявило интерес к книге, и я принялась за работу. Слишком углубляться в подробности я не собиралась, и воспоминания получились довольно общими и поверхностными. По-моему, Джон Твист рассчитывал, что на них мы заработаем состоя-ние, но книга только разозлила Джона и Йоко, больше ничего. Еженедельная газета News of the World опубликовала сенсационную статью о ее скором выходе в свет, поместив рядом фотографии Джона и Йоко. Боясь скандальных откровений с моей стороны, они попытались сорвать выпуск книги. Им это не удалось, поскольку ничего предосудительного в ней не было. Более того, опасаясь за благополучие Джулиана, я сознательно избегала упоминаний о чем-либо, что могло их обидеть. Однако угроза судебного разбирательства снова замаячила на моем горизонте.

На время нашего отсутствия я устроила Джулиана в интернат при его школе в Ритине. Он страшно туда не хотел и перед отъездом увешал весь дом записками, типа: " Не заставляй меня это делать". Я пообещала, что, если ему не понравится, я сразу же вернусь. Но Джулиану понравилось, и он прекрасно провел этот год.

Впрочем, к 1978 году мы вернулись, так как я не находила никакой радости в жизни вдали от Джулиана и мамы. В Ритине мы купили старенький городской дом, отделали его, и вскоре после этого мне приглянулось здание в центре, которое, по моим представлениям, вполне можно было превратить в бистро и маленькую гостиницу. Денег на такую крупную покупку у меня не хватало, но мы взяли ссуду под залог недвижимости и начали реконструкцию.

Через некоторое время мы открыли бистро Oliver's. Над ним располагалась небольшая семейная гостиница, которой согласились управлять родители Джона, а на самом верху — квартирка, где поселилась моя мама. Когда Джон и Йоко пытались запретить к выходу мою книгу, она очень переживала, у нее случился удар и вскоре обнаружились первые симптомы болезни Альцгеймера.

На работу в бистро мы позвали Энджи Маккартни, бывшую жену брата Пола, Майка. У нее были большие проблемы со здоровьем; в свое время она страдала булимией и анорек-сией, развелась на этой почве с Майком, и ему передали опекунство над их тремя дочерьми. Энджи прекрасно готовила, и кроме того, я хотела помочь ей встать на ноги. Мы выделили ей одну из комнат гостиницы, и, когда дочери приезжали к ней в гости на выходные, они тоже жили у нас.

Время для меня настало очень сложное. Нужно было следить за бистро, гостиницей, мамина болезнь прогрессировала, и она все время что-нибудь забывала, Энджи, психически неуравновешенная, часто не выходила на работу. Мне нравилось быть занятой; в кругу людей я чувствовала себя лучше, чем в одиночестве, но иногда так изматывалась, что думала: может, я слишком много на себя взвалила? Да и мое замужество, непрочное с самого начала, судя по всему, разваливалось на части.

Весной 1979 года, на пасхальные каникулы, Джон пригласил Джулиана в Америку, чтобы отпраздновать там его шестнадцатый день рождения. Они продолжали иногда общаться по телефону, Джулиан тянулся к отцу еще и потому, что сам мечтал стать музыкантом и даже сколотил свою любительскую группу. Поддержка и советы Джона были бы для него особенно ценны на этом этапе.

В начале апреля Джулиан, полный надежд, полетел в Штаты. После того как они провели несколько дней в Нью-Йорке, Джон сообщил, что вся семья едет во Флориду. Джулиана и своего личного помощника, молодого человека по имени Фред Симен, он снарядил туда раньше остальных, и они отправились в путь на микроавтобусе. Пожелав Джулиану счастливого пути, Джон обещал присоединиться к ним чуть позже. Фред был дружелюбным и добрым малым, но Джулиана не покидала мысль, что отец просто решил избавиться от него.

Когда через пару дней Джон с семьей приехал на место, Фред обучал Джулиана водить машину. Джон пришел в ярость оттого, что они не спросили у него разрешения, и наорал на обоих. Испугавшись, Джулиан убежал к себе в комнату.

По какой-то причине — Джулиан так и не понял, почему — Джон решил отметить день рождения сына на несколько дней раньше, отправившись всей семьей в море на яхте и прихватив с собой большой праздничный торт. Все было хорошо до тех пор, пока кто-то проплывавший мимо не узнал Джона. Пикник тут же свернули, так и не разрезав торт, и вся группа вернулась на берег. Торт Джулиан попробовал уже в отеле, однако возобновлять прерванный праздник никто не стал. Правда, ему очень понравился подарок — мотоцикл, который Джон заранее, за несколько недель, прислал к нам домой в Уэльс.

Со старшим сыном Джон вел себя по-прежнему непредсказуемо: то шутил и смеялся, то вдруг впадал в ярость. Иногда он срывался и на Шона, пугая его до слез. Когда Джон выходил из себя, Фред Симен или Йоко вставали на защиту малыша. Джулиан же сидел, как на иголках, и обычно чувствовал приближение вспышек гнева, старясь заранее скрыться у себя в спальне, чтобы ему не досталось.

Один такой инцидент с отцом травмировал его на всю жизнь. Вся семья была в сборе, они пекли блины по рецепту от Микки-Мауса, дурачились и веселились. Джулиан над чем-то захихикал, и Джон внезапно набросился на него: " Ненавижу, когда ты так ржешь, черт тебя подери. Чтобы я больше не слышал этого блядского смеха! " Оскорбительная тирада не смолкала, пока Джулиан в слезах не убежал к себе. Это было чудовищно жестоко и оставило тяжелый осадок в его душе. Джулиан до сих пор очень редко смеется.

Сын вернулся домой с мрачными рассказами об эксцентричном образе жизни, который Джон и Йоко вели в Дакоте. Йоко заправляла делами из апартаментов этажом ниже (им принадлежало пять квартир в здании), так называемой Первой студии, где располагался ее офис. В семейных апартаментах Йоко практически не появлялась и часто даже ночевала в офисе. С Шоном занималась няня Хелен Фриман, тетя Фреда, а Джон большую часть суток проводил в постели. Джулиан старался не мешать отцу, но иногда набирался смелости и заглядывал к нему. Джон, как правило, сидел в кровати с гитарой, телефоном и чашкой кофе, перед постоянно включенным телевизором. Он любил смотреть новости и часто кричал в телеэкран: " Полная херня! " — если был с чем-либо не согласен. Потоптавшись, Джулиан так же тихонько уходил из отцовской спальни и шел играть с Шоном. Не похоже, чтобы Джон занимался домом или заботился о своем маленьком сыне. За Шоном смотрела Хелен, и бывали времена, когда он подолгу не виделся с обоими родителями. Джон продолжал жить в своем узком замкнутом мире, ограниченном стенами его спальни. Он передал бразды правления и право принятия решений Йоко, сказав как-то Джулиану: " Она лучше знает". Сочинять музыку или делать еще что-нибудь ему, похоже, было тоже неинтересно.

⇐ Предыдущая 18 19 20 21 22 232425 26 27 Следующая ⇒