Анальная аналогия

В наши дни можно заметить склонность людей замещать слово «питомец» и «хозяин» юридическими терминами вроде «животное-компаньон» и «опекун». Идея усовершенствованного отношения к животным заключается в том, чтобы научить сознание человека расценивать братьев меньших не как нашу собственность, а как самоценных индивидуальностей.

Не уверен, что имею что-то против слова «питомец». «Проект питомника» – хорошее дело, а сам «питомец» – это своего рода старомодный способ выражения привязанности и ласки наподобие «дорогуши» и «рыбки» (или «рыбка» для веганов – это тоже оскорбительное обращение? ). Я не очень вижу здесь негатив; я всего лишь считаю, что у этого термина плохая репутация, потому что он идет в связке с «хозяином». Кроме того, я не убежден, что «животное-компаньон» – это хорошая идея. Назвав их компаньонами, не сведем ли мы их роль к служению нам, ведь в этом случае они уже не просто животные, они – наши компаньоны? Здесь сразу вспоминается история с «Радужным мостом»[53], от которой мне, признаться, не очень комфортно. Потому что, если все «пупсики» попадают в рай, то куда деваются те, кому не посчастливилось встретить любящих хозяев? Горят в аду для животных, вместе с – по версии Гомера Симпсона – собакой Гитлера, псом Никсона и Лесси?

При этом наше движение изо всех сил старается извести слово «хозяин», что я поддерживаю на все сто и считаю проблематичным отыскать более подходящий термин, чем «опекун». Опекун – это взрослый, который заботится о ребенке, пакует ему бутерброды в школу, орет на него, когда тот плохо себя ведет, покупает ему одежду, вызывает врача, любит его, поучает, позорит перед сверстниками. «Родитель» в этом смысле был куда менее свободен в выборе судьбы, чем «опекун», потому что родитель – это тот, кто произвел ребенка на свет и имеет, таким образом, перед ним определенные обязательства, тогда как опекун – это взрослый, который заботится о ребенке, не имея с ним семейных связей. Причем единственное, чем по факту отличается опекун от родителя – это способ, которым его с ребенком свела судьба.

Подразумевая тот факт, что потные акты человеческой любви имеют мало отношения к появлению котиков и песиков на свет (если есть исключения, я был бы рад о них узнать), называть нас родителями было бы не совсем верно. Использование слова «опекун», между тем, позволило бы нам проявлять родительскую заботу, не связывая себя биологическими законами и не оглупляя наше положение.

Дабы обзавестись родительским отношением к нашим кошкам и собакам, мы должны признать, что связаны с ними теми же обязательствами, какими связаны с нашими детьми. Например, родитель не может привязать иждивенца во дворе и оставить его там или избавиться от проблемного ребенка, заменив его другим. Вместе с тем, хороший родитель не станет холопски потакать всем капризам отпрыска, не задумываясь о последствиях. Хороший родитель/опекун, как это принято понимать – это тот, кто использует свои превосходящие опыт и знания для того, чтобы принимать решения, играющие существенную роль в жизни детей, которые сами дети принять не в состоянии. Например, будучи ребенком, мы могли и не знать про гравитацию, но наши родители/опекуны были в курсе, что произойдет с нашими бренными телами при падении на асфальт с ускорением 9, 8 метров в секунду за секунду, когда запрещали играть на крыше.

Быть хорошим родителем или опекуном подразумевает заботиться о всеобъемлющем благосостоянии ребенка. Разумеется, это не значит, что ты должен игнорировать общую картину мира и приносить в жертву собственные основополагающие ценности ради его кратковременного счастья.

У меня нет детей, но я год проработал учителем в дневной медицинской помощи. Однажды я допустил ошибку, сказав паре двухлетних малышей: «Идите в туалет и возвращайтесь, когда все сделаете». Спустя минуту-другую я пошел проверить, как они там, и к своему ужасу обнаружил их истерически смеющимися и жадно лакающими содержимое писсуаров, которые располагались как раз на уровне их лиц. Они были совершенно не в состоянии понять, каким антисанитарным и, более того, отвратительным делом они занимались, и были счастливы в своем невежестве. Тем не менее, я не имел права позволить им продолжать. Как педагог, ответственный за маленьких детей, я ощущал себя обязанным воспользоваться моими знаниями и быть очень строгим в отношении запрета на питье из унитазов, пусть со стороны это и выглядело так, будто я не даю детям веселиться.

Меня всегда изумляло, насколько многих людей беспокоит «жестокость» по отношению к кошкам и собакам при отлучении их от мяса. При этом они спокойно относятся к поистине адским страданиям животных, которые идут на корма для питомцев. Даже если предположить, что для кошек и собак отсутствие мяса становится потерей, разве можно сравнивать ее с невероятными живодерствами промышленного скотоводства?

- А их задницы не болят от большого количества волокна? – спросил меня как-то один скептик по части кормления кошек веганской едой, после чего привел прецедент: - Потому что когда я ем слишком много волокна, у меня начинаются анальные боли.

- Кроме того, - продолжил он, - я не уверен, что смерть двадцати кур, которые умирают сравнительно быстро и безболезненно, действительно хуже болей в заднице у одного кота.

Когда его слова еще только слетали с губ, я уже видел их на бумаге. Я бы вряд ли подобрал более подходящий пример, который живописал бы всю нелепость аргументов против веганского питания для кошек и собак, чем эта анальная аналогия. Каким-то образом я совладал с собой и попробовал ответить почти интеллигентно:

- Не вижу причин полагать, что употребление овощей в пищу влечет за собой боли в анусах кошек. Мои кошки – веганы уже много лет, и я никогда не наблюдал ни у одной из них чего-либо, хоть отдаленно напоминающего ректальный дискомфорт. Но даже если бы это соответствовало действительности, представьте себе двадцать кошек, которым предстоит умереть – и не просто умереть, а провести всю свою жизнь в тесных, грязных клетках в компании сородичей, в постоянном состоянии боли и ужаса, не имея возможности за всю свою жизнь удовлетворить ни один из своих основных инстинктов, – чтобы избавить одну курицу, играющую с солнечными зайчиками и мурлычущую на коленях у хозяина, от легкого зуда в заду? Примем ли мы мучения и смерть многих кошек как меньшее из зол в стремлении устранить небольшое неудобство, с которым столкнулась курица?

В статье «Кошки и собаки – вегетарианцы: чем мы кормим наших друзей» Ингрид Ньюкирк[54] описывает увиденных ею кур в клетках у ворот скотобойни по окончании рабочего дня:

«Большинство умерли от теплового удара, но некоторые выжили. Они были втиснуты в пластмассовую решетчатую тару, слишком невысокую, чтобы распрямить конечности. Едва живые куры задыхались, их клювы были раскрыты и сухи, в ноздрях спеклась слизь. Они пытались пить тающий лед из моих рук, но их головы были чересчур тяжелыми, чтоб они могли их поддерживать.

Эти животные – одни из миллионов, выставленных за пределы боен. Они обречены жить в страданиях и умирать, не получая обезболивания, ветеринарного ухода или даже глотка воды, порой до нескольких дней, когда в непереносимую жару, а когда – в минусовую температуру, зачастую без какого-либо укрытия от плохой погоды, до тех пор, пока не явится инспектор из Министерства сельского хозяйства, чтобы маркировать их как «негодных для употребления человеком».

Тех, что умрут, в ожидании этого дяди, перемелют для садовых удобрений. Тех, кто выживет, отправят на еду для домашних животных. Старые коровы превратятся в «Новый Фрискис», сломанные и гангренные кости раздробят и покидают в гладкие баночки с надписью «СуперУжин».

Всякий раз, когда мы идем в магазин, мы голосуем за эту систему своими купюрами. Кто-то голосует против мясника. Но многие из нас по-прежнему держат животных-беженцев дома, которые до сих пор живут за счет страданий зверей, страдающих больше, чем кто бы то ни было».

Я встречал многих людей, которые отстаивали свое решение кормить мясом кошек и собак, утверждая, что «заставлять их отказаться» от него было бы неправильно и аморально. Но разве не аморально причинять боль и навлекать гибель на стольких животных ради удовлетворения интересов своих питомцев?

Много лет назад, когда я работал в ветеринарной больнице, одна шизанутая дама приносила туда своего несчастного котенка каждые пару недель, хотя с ним все было в порядке.

- Каковы симптомы, миссис Шизоид? – спрашивали мы (фамилию, конечно, произносили иную).

- Ну, - отвечала она, - я держала его на руках и показала в направлении клиники, а он мяукнул.

Сколько бы мы ни демонстрировали ей результаты анализов, где все было «отрицательно», она верила, что если в очередной раз покажет на клинику, и котик мяукнет, значит, он болен и хочет, чтобы его госпитализировали. Будучи маленьким котенком, однажды он забрался в шкаф на кухне и вышиб оттуда на пол кастрюлю. С тех самых пор она заставляла несчастного котенка использовать эту кастрюлю, как туалет, ни секунды не сомневаясь, что он уронил ее, потому что хотел всю оставшуюся жизнь делать в нее пи-пи и ка-ка.

Если это и звучит абсурдно, то исключительно потому, что большинство из нас способны чувствовать предел коммуникативных и мыслительных возможностей животных. Решения о том, когда идти к ветеринару и во что будет правильней гадить, должны принимать мы, а не они. И дело не обстоит так, будто мы их к чему-то принуждаем. Просто это часть наших взаимоотношений. Так с какой стати тема питания должна быть исключением?

Мы некорректно ставим вопрос, когда говорим, что выбираем между «навязыванием собственных ценностей» (давая им вегетарианскую еду) и «уважением их выбора» (кормя их мясом). Разве они сделали свой выбор и донесли его до нас в предельно доступной форме? И, даже если бы мы могли основательно распознавать их вкусовые предпочтения, с какой стати нам считать их нерушимой директивой? Если наши питомцы не в состоянии понять, что другие животные страдают и умирают ради того, чтобы они ели мясо, значит, возможно, они не обладают всей полнотой информации, чтобы сделать правильный выбор относительно того, чем им питаться.

Трудно представить, насколько некоторые люди могут преувеличивать свою значимость, когда ставят получение удовольствия от определенного вкуса или запаха на один уровень с вопросами жизни и смерти других существ. «Я не могу отказаться от мяса. Оно мне слишком нравится» – невообразимо эгоистичная позиция (социопатическая, в сущности). Поэтому я совершенно не понимаю, почему многие с такой легкостью переносят такой подход на своих животных. Зачем их так недооценивать? Мои четыре кошки, может, и не настолько умны, чтобы понять, что они едят тела других животных, зато из их отношений со мной и другими людьми совершенно очевидно, что их способность любить превосходит аналогичные возможности у всех, кого я когда-либо встречал. И никто не заставит меня считать, что, если бы они могли осознавать, что такое есть мясо, они бы продолжали это делать. Иными словами, на все заявления в духе «Наша киска купила бы “Вискас”» я могу ответить: «Если бы моя кошка могла говорить и сопереживать, она бы наверняка захотела стать веганом».

Окончательно отвергнуть концепцию мясного питания кошек и собак, основанную на скудных представлениях о проблеме, и подобрать для них еду, более подходящую для представлений их опекуна об этике – это ровно настолько «принуждать» их, насколько родители принуждают своих детей чистить зубы, не играть на проезжей части, не разговаривать с незнакомыми и есть больше овощей.

Наши кошки и собаки могут принимать за себя множество решений, например, чем им заниматься на протяжении всего дня, и с нашей стороны было бы неправильным ограничивать их в передвижении или выборе досуга, если это носит разумный характер. Но принимать решение о том, какую еду покупать, решение, имеющее отношение к этическим моментам, которых им попросту не понять, это одна из наших непосредственных обязанностей. Это не только не противоречит статусу хорошего опекуна, это его неотъемлемая часть!

Вообрази родителя или опекуна, который приводит своего ребенка в «Макдональдс» трижды в день, на каждую трапезу. «Я понимаю проблематику и сделала выбор в пользу вегетарианства, - говорит он, - но я не хочу навязывать мои ценности ребенку. Он не понимает, что животные страдают в процессе производства мяса, и ему нравится вкус гамбургеров. Стало быть, мне ничего не остается, как брать ему “Хеппи Мил”».

Логично ли это? Мы же не скажем, что невежество ребенка – это оправдание или, тем более, предписание для нас поступать аморально (собрать волю в кулак и тратить кровью заработанные денежки на то, что было получено с помощью насилия над животными). Так почему нам приходит в голову объяснять подобным образом политику кормления питомцев?

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒