Часть пятая 6 страница

Он шагал так быстро, что оказался уже на порядочном расстоянии.

– Найалл? – крикнула я ему вдогонку, но он не подал виду, что слышит, и уходил все дальше.

Я снова бросилась за ним – но он уже пропал. Он существовал на самой границе моего восприятия, все время проваливался в невидимость. Продолжая идти вперед, я попыталась зрительно представить себе, где он сейчас находится, но это не помогло – больше я его не видела. Совершенно неожиданно он появился на другой стороне улицы, далеко впереди, но двигался теперь в противоположном направлении – навстречу мне, словно чудесным образом переместился в пространстве, а потом пошел обратно, чтобы показаться еще раз. Как ему удалось такое проделать?

Я позвала его по имени, но он снова сделал вид, что не слышит. Он был буквально в двух шагах: нас разделяла узкая улица, почти свободная от транспорта. Я ринулась через дорогу, лавируя между машинами, и догнала его.

– Найалл, что ты здесь делаешь?

Он проигнорировал меня, точно пустое место, и продолжил свой путь. Озадаченная его поведением, но теперь отказываясь верить в происходящее, в то, что вижу его, я продолжала идти за ним. Найалл вел себя так, будто знать не знал о моем присутствии, будто я стала для него невидимой!

Это было совершенно невероятно. Полная противоположность всему, что я до сих пор знала о гламуре, о Найалле, а значит, и о себе.

Подозревая, что он вот-вот снова исчезнет, я стрелой помчалась вперед и схватила его за руку, настойчиво повторяя его имя. Я ощущала живую плоть его тела, мягкую шершавую ткань его вельветовой куртки, но он как будто не замечал меня и брел, угрюмо уставившись в землю. Через мгновение он снова исчез.

Люди глазели на меня. Три пожилые пары на другой стороне улицы остановились и пялились с изумлением и любопытством, две женщины начали смеяться. Я понимала, каким странным выглядело мое поведение в этом маленьком курортном местечке, полном обычных людей, с их обычной жизнью. Я поспешила отойти подальше и бросилась по тротуару, не оглядываясь по сторонам. Перед маленькой церквушкой я затормозила. Я заметила небольшую площадку с крохотной лужайкой в центре и, свернув туда, села на единственную деревянную скамейку. Мне всегда была ненавистна манера Найалла внезапно исчезать и оставлять меня одну, но сейчас, когда он сам, казалось, не мог меня видеть, я чувствовала себя еще хуже.

Я была окончательно выбита из колеи и теперь уже ни в чем не уверена. Я с ужасом вспоминала вторжения Найалла, не просто наводившие на меня жуть, но способные довести до нервного срыва, но я, хуже всего, что теперь я стала сомневаться в собственных ощущениях. Я уже не знала наверняка, случилось все на самом деле или только почудилось. Он являлся внезапно, подобно видению: голос, невидимый кулак, ударивший из пустоты. Действительно ли это был он или только угрызения совести, напоминающей о прошлом? Прежде, до знакомства с тобой, Найалл никогда не использовал свои гламурные способности против меня. Почему?

А если он невидим, кто знает, здесь ли он на самом деле?

А если он не здесь, то не может возникнуть ниоткуда. Чем же в таком случае были мои видения?

От таких мыслей недалеко и до сумасшествия. Неопределенность была просто физически невыносима: меня трясло как в лихорадке, надо было избавиться от сомнений немедленно и любой ценой. И я кинулась назад в отель – за поддержкой и утешением. Только рядом с тобой надеялась я очистить сознание и успокоить тело. Я хотела увидеть тебя и не думала о последствиях, готовая к любому исходу. Больше, чем когда-либо, я уповала на твое здравомыслие, житейскую мудрость и укорененность в этом мире.

Ты вернулся в номер раньше меня и теперь сидел на кровати, читая утреннюю газету. Ты сделал вид, будто меня не замечаешь.

Я сказала:

– Ричард, кое-что случилось!

– Не иначе, снова объявился Найалл, – сказал ты, подняв взгляд на долю секунды, и снова углубился в газету.

– Именно. Как ты догадался?

– У тебя на лице написано. То ты говорила, что он в Мальверне, теперь – что он здесь. Какого черта он тут делает? Преследует нас?

– Сейчас он здесь, и это главное. Остальное не важно.

– Лично я считаю иначе. С меня довольно. Я сыт по горло. Завтра мы возвращаемся в Лондон, и давай поставим на этом точку. Если не хочешь расставаться со своим приятелем, можешь остаться здесь.

– Я люблю тебя, Ричард.

– Позволь в этом усомниться.

Я растерялась. Все и так было слишком сложно, слишком замешано на эмоциях, и взаимное непонимание могло нанести новые раны. Я только пыталась упростить положение, пыталась снова донести до тебя свою главную правду: ты – единственный, с кем мне хочется быть. Но когда ты бросил мне в лицо свое «усомниться», я разозлилась не меньше твоего. Наш спор продолжался, потеряв в конце концов всякий смысл, – только тогда мы остановились.

Мы были голодны и отправились в ресторан. Ужин прошел едва ли не в полном молчании. Я не услышала от тебя ничего, кроме сарказма или нападок. Когда мы вернулись в отель, ты все еще кипел. Ты возбужденно мерил шагами комнату и явно желал продолжения разговора.

– Сью, – сказал ты, – что за чертовщина с тобой творится? Половину времени, что мы вместе, ты думаешь о другом. А потом несешь этот вздор про невидимость!

Вздрогнув, я возразила:

– Для меня это не вздор.

– Именно вздор.

– Я невидима от природы, Ричард. И ты тоже.

– Вздор. Ни ты, ни я. Все это – бред сивой кобылы.

– Это – самое важное в моей жизни.

– Отлично! Тогда сделай это прямо сейчас. Стань невидимой.

– Зачем?

– Потому что я тебе не верю.

Ты уставился на меня с холодной неприязнью.

– Я уже однажды так делала.

– Ты уже однажды так говорила.

– Я сейчас расстроена. Это трудно.

– Тогда зачем, скажи на милость, ты начала весь этот бредовый разговор?

– Это не бред, – возразила я.

Я сконцентрировалась и попыталась сгустить облако. Через несколько секунд мне показалось, что я погружаюсь в невидимость.

– Я это сделала, – сказала я.

Но ты продолжал пристально смотреть прямо на меня.

– Тогда почему я все еще тебя вижу?

– Не знаю. Значит, ты меня видишь?

– Ясно, как божий день.

– Ну, это потому… Потому что ты знаешь, как смотреть. Потому что ты знаешь, где я нахожусь. И еще потому, что ты такой же, как и я. Невидимые могут видеть друг друга.

Ты недоверчиво покачал головой.

Я еще больше сконцентрировала облако и отошла в сторону. Комната была маленькая, но я отошла как можно дальше от кровати и прижалась к полированной дверце платяного шкафа. Ты снова смотрел прямо на меня.

– Я по-прежнему прекрасно тебя вижу, – сказал ты.

– Ричард, это потому, что ты знаешь, как смотреть! Неужели непонятно?

– Ты так же невидима, как и я.

– Я боюсь погружаться глубже. У тебя такой рассерженный вид.

– Не понимаю, что происходит, – сказал ты. – Это шутка? Хочешь выставить меня дураком?

Глядя на тебя из глубины облака, видя, как ты раздражен и зол, я решилась попытаться еще раз. Я стала вспоминать уроки миссис Куайль. Я знала, как сгущать облако, но никогда не делала этого прежде, боясь уходить слишком глубоко в мир теней. Наоборот, в течение многих лет я училась рассеивать облако, меня охватывал ужас при мысли, что однажды я погружусь в гламур так глубоко, что застряну там навсегда, подобно Найаллу. Но сейчас я решилась, у меня просто не было другого способа тебя убедить.

На мгновение ты нахмурился и посмотрел в сторону, словно искал меня глазами. Я задержала дыхание, чувствуя, что ты потерял меня из виду. Но ты снова посмотрел на меня в упор.

– Ты так же невидима, как и я, – повторил ты, глядя мне прямо в глаза.

Облако рассеялось, и я тяжело опустилась на кровать. Меня душили рыдания. Наступила пауза. А потом ты сидел рядом, обнимая меня за плечи. Ты крепко прижимал меня к себе, и мы оба молчали. Я почувствовала, как напряжение уходит, и заплакала у тебя на груди.

Вскоре мы отправились в постель, но в ту ночь любовью не занимались, просто лежали рядом в темноте. Я испытывала смертельную усталость, но уснуть не могла. Я знала, что ты тоже не спишь, и думала, много ли могу рассказать тебе о Найалле. Если ты не поверил мне даже тогда, когда я пыталась исчезнуть на твоих глазах и вновь появиться в реальном мире, то как отнесешься к рассказу о человеке, невидимом для всех и всегда?

Мы оба знали, что дальше так продолжаться не может, и я понимала, что теряю тебя, несмотря на все усилия. Итак, Найалл будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь.

Из темноты ты сказал:

– Сегодня, возвращаясь к машине, я видел тебя на Хай-стрит. Ты там что делала?

– А ты что подумал? На что это было похоже?

– Ты вела себя как ненормальная. Металась туда-сюда, разговаривала сама с собой.

– Я тебя не заметила.

– Это связано с Найаллом?

– Конечно.

– И где он сейчас?

– Бог его знает. Я больше ни в чем не уверена.

– До сих пор не понимаю, как он умудряется преследовать нас, – сказал ты.

– Если он чего-то хочет, то всегда добивается своего.

– Похоже, он имеет над тобой власть. Господь свидетель, как я хотел бы понять, что тебя с ним связывает.

Я лежала молча, не зная, что ответить. Только мои чувства имели значение, только моя правда имела смысл, но ты не желал верить.

– Сью?

– Думаю, ты уже догадался и сам, – сказала я. – Найалл тоже гламурен. Он невидим.

Весь следующий день мы провели в дороге, возвращаясь в Лондон.

Ты отгородился от меня стеной обиды и непонимания, и я совершенно не представляла, как поправить положение, что еще сделать или сказать. Ты был уязвлен и разозлен, не желал слушать моих оправданий, не отвечал на мою нежность. Я по-прежнему желала только тебя, но я тебя теряла.

Найалл, невидимый, ехал вместе с нами на заднем сиденье.

Мы прибыли в Лондон вечером, в час пик, и потом долго и утомительно тащились через весь город до Хорнси. Ты довез меня до самого дома и остановил машину возле подъезда. Вид у тебя был усталый.

– Не хочешь зайти? – спросила я.

– Да, пожалуй, но только на минутку.

Мы выгрузили мои вещи из багажника. Я внимательно оглядывалась по сторонам, стараясь проследить за Найаллом, но если он и выбрался из машины следом за нами, то сделал это незаметно. Мы вошли в дом, и я быстро захлопнула наружную дверь, просто на всякий случай. Бессмысленная предосторожность: у него давным-давно был собственный ключ. Я захватила почту – небольшую кучку писем и проспектов, ожидавших меня на столике в холле, – затем открыла дверь в комнату. Как только мы оба вошли, я быстро прикрыла дверь и заперла на задвижку. Это был единственный надежный способ не впустить Найалла, если, конечно, он еще не внутри. Ты заметил мою поспешность, но ничего не сказал. Я открыла фрамугу и снова наполовину задернула занавески. Ты присел в ногах моей кровати.

– Сью, – сказал ты, – хорошо бы внести ясность. Мы будем встречаться дальше?

– А ты этого хочешь?

– Да, но только без Найалла, висящего на хвосте.

– С ним покончено. Обещаю.

– Это я уже слышал. Как я могу быть уверен, что он не возьмется опять за старое?

– Он обещал мне, что если я расскажу тебе правду, если ты поймешь, что он теряет вместе со мной, то он отступится.

Ты на мгновение задумался, потом сказал:

– Хорошо. И в чем же его великая жертва?

– Я все время пытаюсь тебе объяснить. И Найалл, и я – мы оба невидимые. Только это и удерживало меня…

– Ради бога, только не надо опять за свое! – Ты встал и отошел от меня. – Я скажу тебе, что я обо всем этом думаю. Единственный невидимый, о котором мне последнее время приходится слышать слишком часто, – это твой чертов бывший дружок, который за тобой везде таскается. Я с ним не знаком, никогда не видел его и смею подозревать, что его попросту не существует! Знаешь ли, я начинаю думать…

– Не надо, Ричард!

– Ты должна сама выкинуть его из своей жизни.

– Да, я понимаю.

– Ладно. Мы оба устали, сейчас я хочу вернуться к себе и немного поспать. Не следовало нам уезжать так надолго. Быть может, утром мы будем чувствовать себя иначе. Пообедаем завтра вместе?

– Если ты хочешь.

– Иначе не предложил бы. Я позвоню тебе утром.

Короткий поцелуй, и мы расстались. Я смотрела на отъезжающую машину с суеверным предчувствием, что никогда больше тебя не увижу. Казалось, мы пришли к естественному финалу, к окончательному разрыву, который я не в силах была предотвратить. Я оказалась беспомощной перед лицом твоих сомнений. Найалл погубил все.

Я вернулась к себе и снова закрыла дверь на задвижку.

– Найалл? – позвала я. – Ты здесь?

Последовало долгое молчание.

– Если ты здесь, давай поговорим. Пожалуйста! Если ты здесь, скажи что-нибудь!

Его отсутствие нервировало меня не меньше, чем невидимое присутствие. Я бегала по комнате, шарила руками по сторонам, резко поворачивала, внезапно выставляла руки вперед, надеясь схватить его. Кажется, он и вправду не успел войти, хотя полной уверенности у меня не было. Я поставила чайник на плиту, дождалась, пока вода закипит, и заварила чай. Поставив чашку на столик возле кресла, я отыскала свечу, которую всегда держала в доме на случай, если отключат электричество, прилепила ее к старому блюдцу и зажгла. Водрузив свечу на столик рядом с чашкой, я села в кресло. Я сидела, не шелохнувшись, держа чашку обеими руками, и наблюдала за пламенем.

Прошло минут пять, воздух в комнате был по-прежнему недвижен. Я чувствовала на ногах тепло от солнечных лучей, косо падавших из окна. Пламя свечи не колебалось. Теперь я была более или менее уверена, что Найалла здесь нет. Я задула и убрала на место свечу, потом открыла чемодан, разобрала и развесила одежду, ту, что нуждалась в стирке, сложила кучей на полу. В доме не было продуктов, но, поскольку мы сделали остановку на ленч, я не была голодна. Я переоделась, натянула джинсы и свежую рубашку, потом вспомнила про почту и, скрестив ноги, уселась на кровать просмотреть письма. Среди кучки конвертов лежала видовая открытка.

Открытка была без подписи, но я сразу узнала почерк Найалла. «Жаль, что тебя здесь нет». Внизу стояла буква «X». На лицевой стороне открытки была репродукция старинного черно-белого фото: набережная Сен-Тропеза с пакгаузом на заднем плане. Я попыталась разобрать буквы на штемпеле, но печать оказалась сильно смазанной и совершенно неразборчивой. Однако почтовая марка была французской: на зеленом фоне голова какой-то богини и надпись: «Почта Франции, 1, 60 франка».

Без всякого сомнения, открытку послал Найалл: письма он никогда не подписывал, кроме того, я прекрасно знала его почерк. Даже буква «X» имела напыщенный вид.

Я вскрыла другие послания и бегло просмотрела, едва понимая, о чем речь. Закончив, я выкинула все письма и проспекты в корзину для бумаг. На кровати осталась одна-единственная открытка.

Синяк на бедре, там, куда Найалл пнул меня, по-прежнему болел. Спина до сих пор плохо гнулась после падения на землю. Я весьма живо помнила все детали изнасилования, помнила машину с работающим двигателем, кусок мыла, упавший на меня среди ночи. Прошлым вечером на узких улочках Литл-Хейвена я видела Найалла, как он то проявлялся в реальном мире, то снова проваливался в невидимость.

Как же это возможно, чтобы он одновременно находился во Франции?

Французская открытка, эта насмешливая фраза, эта показная анонимность – все свидетельствовало против меня и ставило под вопрос реальность моих собственных ощущений за последнюю неделю. Действительно ли все то, что произошло в последние дни, было на самом деле?

Одно из двух: либо Найалл тенью следовал за мной во время путешествия, либо отдыхал во Франции, куда грозился уехать с самого начала.

Неужели весь этот кошмар – плод воображения? Я помнила о решении, принятом перед поездкой: Найалл должен быть во Франции, и думать по-другому – значит погрузиться в безумный мир невидимых. И я твердо стояла бы на своем, но тут он объявился в Англии. Волей-неволей пришлось изменить решение. Теперь я считала, что Найалл во Францию не поехал. И думать иначе – точно такое же безумие.

В истории с Найаллом имелась некоторая неопределенность. Прохожие на улице решили, что я размахиваю руками как ненормальная и разговариваю сама с собой. Ты тоже никогда не видел его. Он мог изнасиловать меня, когда мы с тобой занимались любовью, и ты ничего не заметил. Он входил и выходил из нашего номера, но даже я не замечала, В как он открывает дверь. Он был и не был с нами в машине, когда молча сидел позади, невидимый для нас обоих. Даже тогда, на набережной, он больше походил на привидение, на образ из кошмарного сна: двигался в полном молчании, как будто меня не видел, то появлялся, то исчезал, дразнил меня.

Но были и другие детали, необъяснимые, но вместе с тем отчетливые. Когда мы вскарабкались на холм в Мальверне, он запыхался и тяжело дышал; я отчетливо помнила это отвратительное поскрипывание, когда его жесткие лобковые волосы терлись о мои ягодицы, пока он насиловал меня; были эти странные телефонные звонки, якобы из Франции, когда его голос звучал неправдоподобно четко; был хорошо знакомый запах его сигарет в нашем номере.

Однако открытка неоспоримо все опровергала. Ее отправили из Франции, и потом, как положено, она оказалась среди других писем, пришедших по почте.

Я пыталась придумать хоть какое-нибудь внятное объяснение для открытки, пусть самое дикое. Найалл купил ее в Англии и уговорил кого-то из друзей отправить из Франции. Но где он мог отыскать такую открытку в Англии? Строка, набранная вертикально мелким шрифтом по-французски и отделявшая поле для адреса от чистого места для сообщения, гласила: «DIRA – 31, rue des Augustines, 69100 VILLE-URBANNE».

Может, он увидел ее случайно в каком-нибудь магазине и ему пришло в голову специально послать ее мне, чтобы ввести в заблуждение? Найалл был вполне способен на такое, но на сей раз шутка казалась уж слишком продуманной. Правда, он говорил, что едет в Сен-Рафаэль, и ни разу не упомянул Сен-Тропез. Какой смысл в этом несоответствии? Может быть, он действительно был во Франции, звонил мне оттуда, послал открытку, а потом сразу вернулся в Англию? Но зачем? Как-то мало правдоподобно. Уж больно хлопотно, если есть множество других способов меня достать.

В любом случае я видела его собственными глазами. Он производил впечатление преследователя, который выследил жертву и идет по следу, забыв обо всем на свете. Небритый, бледный, в грязной одежде, он выглядел вполне настоящим и даже убедительным.

И все же, не вызвало ли его к жизни мое воображение – этот призрак прошлого, живое воплощение моей вины и угрызений совести?

Если я способна делаться невидимой для окружающих, не могу ли я точно так же вызвать к жизни образ другого человека? Не явился ли Найалл из моего подсознания? Не возник ли он из ничего, как сгусток моих желаний, моих ожиданий, опасений и страхов?

Пока я сидела на постели, глядя на открытку, и волны страха накатывали на меня одна за другой, я против воли снова погрузилась в невидимость и даже не сразу заметила. Из-за охватившего меня ужаса облако сгущалось все больше. Я схватила открытку и затолкала ее подальше под покрывало, с глаз долой.

Моя невидимость, будь то проклятье или дар, всегда была единственным надежным ориентиром в жизни. Я точно знала, кто я есть, кем могла бы стать. Возможно, это безумие, но зато мое – целиком и полностью. Я пересекла комнату, открыла дверцу платяного шкафа и уставилась в зеркало. Мое отражение смотрело на меня: волосы спутаны, зрачки расширены. Я стала покачивать дверцу туда-сюда, надеясь спугнуть этот образ, перестать себя видеть, но отражение упорно не исчезало. Я вспомнила трюк, который проделала со мной однажды миссис Куайль, когда поставила зеркало так ловко, что я, к своему удивлению, не сразу смогла себя увидеть. Только миссис Куайль верила в мой дар даже больше, чем я сама.

А вот вы оба – и Найалл, и ты, каждый на свой манер, – вы подрывали мою уверенность в себе: он – своим поведением, ты – своим недоверием. Я думала, что стоит лишь привести тебя в мир невидимых, и ты увидишь меня такой, какова я на самом деле, и тогда твое сострадание, твое понимание и симпатия помогут мне найти дорогу прочь, уйти из мира теней, покинуть его навсегда. Найалл, по другим соображениям, тащил или, по крайней мере, пытался тянуть меня назад. Вы достойно дополняли друг друга, и я разрывалась между вами.

Куда ни кинь, выходило, что я теряю рассудок.

Я вглядывалась в свое отражение, понимая, что даже здесь ничему нельзя доверять. Я казалась себе видимой, хотя твердо знала, что это не так.

Вот и ты утверждал, что видишь меня, хотя я точно знала, что ты не мог.

Только Найалл знал меня такой, какой я была на самом деле, но полагаться на него я больше не могла.

Я бросилась в холл и стала звонить тебе. Никто не отвечал. В комнате меня ждала открытка от Найалла, которая требовала объяснений. Я снова достала ее и некоторое время разглядывала, думая о последствиях, затем поставила на полку над плитой. Гораздо проще и безопаснее было спрятать ее среди других и думать, что это самая обычная открытка, присланная приятелем из отпуска.

Немного успокоившись, я заново просмотрела почту. В одном из конвертов оказался, и весьма кстати, чек, в другом – новый заказ. Закончив разбирать письма, я разделась и легла в постель.

Утром прежде всего я позвонила тебе. После нескольких гудков ты поднял трубку.

– Ричард? Это я, Сью.

– Я ждал твоего звонка вечером.

Ты говорил хриплым голосом, и я подумала, что, наверное, разбудила тебя.

– Я звонила, но никто не отвечал.

Ты промолчал, а я никак не могла вспомнить, точно ли мы договорились, что я буду звонить вечером.

– Как ты? – спросила я.

– Устал. Какие у тебя на сегодня планы?

– Собираюсь в студию. Для меня есть работа, и я не могу ее упустить.

– Значит, тебя не будет дома целый день?

– Большую часть, – сказала я.

– Давай встретимся вечером. Я хочу тебя видеть, и еще есть кое-какие новости. Надо поговорить.

– Новости? Какие?

– Мне предложили новую работу. Расскажу при встрече.

Мы договорились о свидании. Во время разговора я мысленно представляла тебя: как ты сидишь на полу возле телефона, и волосы у тебя всклокочены после сна, а глаза еще полузакрыты. Я пыталась угадать, спишь ли ты в пижаме, когда один. От этих мыслей во мне пробудилось желание, и я захотела увидеть тебя немедленно. Мне хотелось снова оказаться в твоей квартире, быть с тобой у тебя дома, а не кочевать без конца из отеля в отель, постоянно опасаясь, что Найалл следит за нами. Не имея для этого ровно никаких оснований, я почему-то думала о твоей квартире как о безопасном месте, в котором Найаллу до меня не добраться. Думая о тебе и твоей квартире, я вспомнила тот день, когда была гроза и когда мы планировали наш отпуск, и сказала:

– Пока мы были в отъезде, кто-то прислал мне по почте открытку. Не ты ли?

– Я? Открытку по почте? С какой стати?

– Она без подписи, – сказала я, хотя прекрасно знала, что это почерк Найалла. – Старая открытка, вроде тех, что ты собираешь.

– Ну, в любом случае это не я.

– Послушай, когда мы встретимся нынче вечером, – сказала я, – не мог бы ты захватить с собой кое-какие открытки из своей коллекции? Виды южного побережья Франции – тех мест, куда ты собирался поехать. Я хотела бы еще раз на них взглянуть.

С утра я отправилась в студию, взяла заказ и, вернувшись домой после полудня, сразу приступила к работе. Но мысли мои блуждали далеко. На свидание я пришла рано и минут двадцать бродила возле станции подземки. Потом наконец увидела тебя. Ты шел со стороны своего дома, я мгновенно успокоилась и так обрадовалась, что со всех ног бросилась тебе навстречу. Мы долго стояли, обнявшись, и целовались, не обращая внимания на прохожих и транспорт.

Держась за руки, мы пошли к тебе и, едва переступив порог, тут же оказались в постели. Мы снова были вместе, все наладилось. Потом мы пешком прогулялись в Хэмпстед и зашли в ресторан. За едой я стала рассказывать тебе о работе, которую мне предложили.

– Они хотят выпустить несколько рекламных плакатов, вероятно, для метро. Я так рада, что это досталось мне.

– Что они собираются рекламировать?

– Выставку в Уайтчепеле. Знаешь, мне очень нравится делать плакаты. А что у тебя? Ты говорил, что получил новое предложение?

– Я вот раздумываю, принять его или нет, – сказал ты. – Если соглашусь, придется на время уехать из Лондона. Недели на две или три. Один американский кабельный канал затребовал британскую съемочную группу для освещения военной ситуации в Коста-Рике. Американцев они послать не могут: какие-то политические причины.

– Мне эта идея не нравится.

– Не волнуйся. Съемка в полевых условиях – это моя настоящая работа. У меня правда здорово выходит: я просто знаю, как делать такие репортажи. Ну так как, соглашаться?

– Нет, если тебя могут там убить. Ты только отмахнулся.

– Об этом я даже не думал. Вопрос в другом. Речь о тебе: если я уеду на пару недель, будешь ли ты ждать моего возвращения?

– Конечно буду!

– А как насчет Найалла, Сью? Ты уверена, что с ним покончено?

– Можешь не сомневаться.

– Так всегда говорят, когда сомневаются в себе.

– Ричард, я говорю совершенно определенно. Да, с этим покончено.

– Пойми, я не хочу новой ссоры, но во время нашей поездки постоянно происходило что-то странное. Я хотел услышать правду, понять, что связывает тебя с Найаллом, но вместо ответа ты начала твердить эту чушь о невидимости.

– Это и был ответ, – сказала я.

– He тот, который я хотел услышать.

Я через стол взяла твою руку.

– Ричард, я люблю тебя. Я сожалею о тех тяжелых минутах, обо всем. Но тебе не о чем больше беспокоиться.

Тогда я свято в это верила, хотя в душе знала, что проблема с Найаллом не решена. Я сменила тему и стала убеждать тебя согласиться. Я обещала ждать твоего возвращения и говорила это абсолютно искренне. Ты начал увлеченно рассказывать о новой работе: о людях из твоей команды, о местах, где вы собирались побывать, о репортажах, материал для которых вы должны были снимать. Как бы я хотела поехать с тобой!

Как я и просила, ты захватил в ресторан несколько открыток из своей коллекции. Я бегло просмотрела снимки, делая вид, что мною движет исключительно праздное любопытство: виды Гренобля, Ниццы, Антиба, Канн, Сен-Рафаэля, Сен-Тропеза, Тулона – старые довоенные фото, изображавшие эти местечки в прежние времена, до вторжения современности. Я обнаружила только две открытки с видами Сен-Тропеза: вид побережья близ городка и снимок одной из центральных улиц с бухтой на заднем плане, виднеющейся между домами.

– Ты ищешь что-то определенное? – спросил ты.

– Нет. Просто хотела взглянуть еще раз. – Я сложила открытки стопкой и с беззаботным видом протянула тебе. – Все-таки нам стоило поехать во Францию, как ты предлагал с самого начала.

Мы решили провести эту ночь у тебя, но прежде мне нужно было заглянуть домой и взять кое-что из вещей. Мы заехали ко мне. Пока я укладывала смену белья в сумку, ты стоял возле старой железной плиты. Открытка от Найалла так и осталась на полке, прислоненная к стене. Я обратила внимание, как пристально ты ее разглядываешь, и, сняв с полки, дала тебе в руки.

– «Жаль, что тебя здесь нет», – прочел ты вслух. – Без подписи. Ты знаешь, кто ее прислал?

– Скорее всего, Найалл. Я нашла ее вчера вечером среди писем.

– Но ты же утверждала, что он был…

– Знаю. Звучит как полный бред, верно? Точно, как ты говорил. Он здесь, в Англии, и преследует нас. И одновременно он во Франции и шлет мне оттуда открытки.

– Итак, теперь ты говоришь, что все это время он был во Франции?

– Похоже на то. Это необъяснимо, я и сама ничего не понимаю. Лучше поедем к тебе.

Но мы уже вернулись к заезженной теме. Я видела ужас в твоих глазах, и он отзывался у меня в душе.

– Стало быть, – сказал ты, – история продолжается? Ты говоришь, обещаешь, а он никуда не делся, он по-прежнему рыщет вокруг тебя!

Ты швырнул открытку на полку картинкой вниз.

– Сью, когда впервые встречаешь человека, всегда отдаешь себе отчет в том, что у него почти наверняка до тебя кто-то был. Обычное дело. Вполне естественно, что этот бывший возлюбленный еще не окончательно ушел со сцены и достаточно много значит для твоей новой знакомой. Такое случалось со мной и прежде, и я нахожу это неизбежным. Я всегда как-то с этим справлялся. Но ты и Найалл – тут совсем иное. Это тянется и тянется, что бы ты ни говорила.

– Ричард, это всего лишь почтовая карточка.

– Тогда зачем ты первая завела о ней разговор?! Почему это все еще так тебя волнует?

– Я пыталась объяснить, но ты же не желаешь слушать! Ты не хочешь даже попытаться понять…

– Потому что твои объяснения лишены смысла. Я знаю, ты думаешь, что я не прав, но в любом случае с этим надо покончить! Ты – первая и единственная, кого я полюбил по-настоящему. Будь я проклят, если буду и дальше терпеть весь этот бред. Меня не будет пару недель, и этого вполне достаточно, чтобы ты разобралась в себе и приняла окончательное решение.

⇐ Предыдущая 9 10 11 12 131415 16 17 18 Следующая ⇒