Все сначала 4 страница

Я не очень‑ то буду скорбеть, если больше не увижу Лукаса. Сколько я помню, в нем всегда был какой‑ то порок, который папа никак не мог из него выбить. Мама пыталась по‑ хорошему, словом выправить его. Но не думаю, что он слышал хоть одно слово, сказанное ею. Мама верила, что мы должны поступать с другими так, как хотим, чтобы поступали с нами. Лукас говорил, что только дураки так думают. Он говорил, что нужно брать то, что хочется, или не будешь иметь ничего.

Так что, думаю, Лукас взял то, что захотел. Он взял деньги папы. Взял папиного коня. Взял папино ружье. Единственное, что он не взял – папину землю и папин дом. Он бы и это тоже забрал, если б мог уложить в переметную суму.

У Салли Мэй скоро будет ребеночек. Зимой. Мэтт счастлив. Так приятно снова слышать его смех.

Папа не очень много говорит на эту тему. В последнее время папа вообще мало говорит.

Сегодня день моего рождения. Мне исполнилось четырнадцать. Даже Мэтт ничего не сказал по этому поводу. Думаю, он просто забыл, как и папа.

Мощным ударом Сьерра послала теннисный мяч через сетку; тот со свистом пролетел мимо ожидающей его намного правее Марши и принес Сьерре победное очко.

– Ура! – закричала она и подпрыгнула, вскинув руки с ракеткой высоко вверх.

– Шальной, – весело сказала Марша. – Ну а поскольку ты выиграла, тебе перелезать за ним через сетку.

– И не надейся, – смеясь, отозвалась Сьерра. Она прошла к скамейке и взяла свое полотенце. Промокнув пот с лица, она улыбнулась подошедшей к кулеру Марше. – Может, теперь я стала твоей соперницей.

– Играешь все лучше с каждым разом, – загадочно произнесла Марша.

– Ты хороший учитель.

Сьерра нагнулась, чтобы сложить свой хлопчатобумажный свитер, оставленный на скамье. Она запихнула его в парусиновую сумку и сверху положила ракетку.

– Ладно, теперь я больше не учитель, – радостно ответила ей Марша.

Двое мужчин вышли на корт. Один постарше другого, оба одеты в белые теннисные шорты и футболки. Сразу было видно, что они очень богаты.

– Впервые вижу, что ты проиграла, Марша, – сказал тот, что моложе и симпатичнее.

– Она пожертвовала партию, – смеясь, заметила Сьерра.

– Маловероятно, – парировал молодой человек с улыбкой, которая делала его еще более привлекательным. – Марша всецело отдается тому, что делает. – Он подмигнул Марше и затем кивнул в сторону Сьерры. – Ты не собираешься нас представить?

Марша перекинула свое полотенце вокруг шеи.

– Сьерра, это Ронал Пейрозо, старинный друг семьи. Рон, это Сьерра Мадрид. Она замужем за Алексом Мадридом, разработчиком компьютерных игр, который работает в компании «Мир будущего».

– Очень рад, – сказал он, протягивая руку.

– Приятно познакомиться.

Сьерра почувствовала спокойную силу его пальцев, как только они крепко сомкнулись вокруг ее ладони. Его красивые голубые глаза, совсем как у Пола Ньюмана[8], задержались на ней, отчего Сьерра очень смутилась. Он представил ее своему партнеру, однако растерявшаяся Сьерра не запомнила его имени.

Пока они шли по тропинке в сторону ресторана, Марша посмеивалась над ней.

– Не позволяй себя смущать. Рон всегда производит такой эффект на женщин.

– Какой эффект?

Марша рассмеялась:

– Прекрасно. Будем играть по твоим правилам.

Когда Алекс на Рождество стал членом клуба «Лейксайд Кантри», Сьерра отказалась посещать этот клуб. Она даже не захотела записываться туда, пока в один прекрасный день Марша не пригласила ее на обед.

– Ты шутишь. Неужели ты туда не ходишь?

– Нет, не хожу.

– Ради всех святых, Сьерра. Что ты собираешься делать? Сидеть дома и смотреть мыльные оперы всю оставшуюся жизнь? Никогда еще не видела человека, так упорно не приемлющего успех и сопутствующих ему преимуществ.

Сдавшись, Сьерра составила Марше компанию в клубе. Она стала получать такое удовольствие от встреч с друзьями Марши, что общение с ними вошло в круг ее повседневных занятий. В зависимости от погоды Сьерра с Маршей выбирали игру в теннис, или гольф, или бадминтон. Они играли, потом принимали душ и отдыхали два‑ три часа. Иногда они посещали салон красоты и делали маникюр или педикюр. Но чаще присоединялись к другим женщинам, чтобы перекусить и выпить.

Как только они добрались до открытого дворика перед рестораном, Сьерра увидела Нэнси Берн и Эди Редмонд уже сидящими за столиком, который они обычно занимали. Считалось, что у окна с видом на площадку для игры в гольф – самые лучшие места, но, в конце концов, иметь все самое лучшее было в порядке вещей для этих женщин. Обе были замужем за высокопоставленными управленцами. Неподалеку от них сидела Эшли Уоррел, она недавно развелась со своим мужем, знаменитым и чрезвычайно богатым пластическим хирургом. Эшли мирно потягивала минеральную воду. Рядом с Эшли с мрачным видом восседала ее близкая подруга Лоррейн Шиди. Муж Лоррейн, известный юрист, заработал несметное богатство на бракоразводных процессах кинозвезд. Последняя из тех, кого Марша шутливо называла «крысиной стаей», была Мередит Шнайдер, пять раз выходившая замуж и четырежды разведенная богатая наследница.

Как только Сьерра заняла свое постоянное место рядом с пышно растущим папоротником, она поздоровалась с каждой женщиной из их небольшого кружка. К ним подошел Уайли, официант, который всегда их обслуживал. Он взял пустой бокал из‑ под мартини у Мередит, поменял салфетку и поставил перед ней еще одну порцию коктейля.

– Спасибо, Уайли, – протянула Мередит, и Сьерра тут же поняла, что это далеко не первы1й и даже не второй заказ. Мередит Щедро расточала улыбки. – Девочки, хотите чего‑ нибудь выпить? Я угощаю.

Марша посмотрела на часы.

– Даже не полдень, Мерри. Не слишком ли рано начала сегодня?

– Ты на час опоздала со своим предупреждением, дорогая. – Она взглянула на свои часы фирмы «Ролекс». – Одиннадцать сорок пять. Ну, если вы такие законницы и непременно хотите придерживаться правил, подождите минут пятнадцать. Потом заказывайте.

Марша заказала джин с тоником и долькой лайма. Нэнси и Эди заказали эспрессо. Эшли состроила изящную гримасу:

– Сколько раз мне нужно повторять вам, девочки, как вреден кофеин для кожи?

Сказала и тут же заказала ромовый пунш.

– А ром, видимо, полезен для кожи? – весело поинтересовалась Нэнси.

– Ром делают из сахарного тростника и патоки, оба ингредиента совершенно натуральные. Добавьте немного фруктового сока и получите питательный полуденный нектар.

– И кайф, – сухо заметила Эди.

Лоррейн спокойно заказала себе двойной шотландский виски со льдом. Все сидящие за столом с удивлением посмотрели на нее. Кроме белого сухого вина она никогда ничего не пила. Мередит положила в рот зеленую маслину, глаза ее заблестели лукавым интересом.

Сьерра заказала чай со льдом. Она давно поняла, что ей не нравится вкус алкоголя и его головокружительный эффект.

Они успели слегка коснуться повседневных дел, когда принесли напитки. Лоррейн прикончила свой виски в два глотка, поморщилась и поставила пустой стакан на стол прежде, чем Уайли успел сделать три шага.

– Полегчало? – спросила пораженная Марша.

– Уайли, – с твердой решимостью потребовала Лоррейн, – принеси еще один, пожалуйста.

– Да, мадам, – проронил он, и брови его от удивления поползли вверх.

– Сегодня у нас день для хорошей попойки, да? – проворковала Мередит.

Лоррейн безрадостно усмехнулась, в глазах полыхнуло пламя.

– У Фрэнка любовница.

Эшли с грохотом поставила свой пунш на стол и выругалась:

– Клянусь, все мужчины свиньи.

– Дорогая, – пропела Мередит, она была навеселе, и ее уже ничто не могло огорчить. – Ты на это смотришь неправильно. Разве не читала книгу «Мужчины – только на десерт»[9]? – Она заглянула глаза Лоррейн. – Он сам признался, голубка, или тебе пришлось щипцами вытягивать из него информацию?

– Я прямо спросила его. Он изворачивался, как уж на сковородке, пытался запутать меня своим юридическим жаргоном. И возможно, в здании суда он способен одурачить любого, но не меня, я всегда знаю, когда он врет.

– Ты подаешь на развод? – спросила Эшли, которая сама только что прошла финальный этап судебных разбирательств.

– Вообще‑ то, я подумывала о кастрации.

– Тогда, – восторженно выпалила Мередит, – нужно брать нож для масла.

Не обращая внимания на Мередит, Марша положила свою руку поверх кисти Лоррейн.

– Не принимай скоропалительного решения, Лорри. Тщательно обдумай все. Попробуй справиться с этим.

– Справиться с этим! – Темные глаза Лоррейн наполнились слезами. – Благодаря мне это ничтожество выучилось на юриста. Четыре года я работала на двух работах, только чтобы он окончил университет. Вы знаете, кто эта женщина? Та, не обремененная умом блондинка с пышной грудью, о которой я рассказывала вам, его последнее бракоразводное дело.

– Еще скажи спасибо, – уверила ее Мередит, – что речь не идет о ее муже.

Нэнси вдруг расхохоталась, однако быстро взяла себя в руки и извинилась.

– Прекрати свои шуточки, Мередит, – прошипела она. – Это не смешно.

– Еще как смешно. Веселье, да и только! – возразила Мередит. Она подняла свой бокал. – За брак – самую сногсшибательную шутку, какую мужчина может сыграть с женщиной. Кому как не мне знать. Я была в этой игре не раз.

Она одним махом осушила свой бокал.

– Во всяком случае, Эрик предан тебе, – горько заметила Лоррейн.

– Ну, само собой, дорогуша. Постольку, поскольку я даю ему все, что он хочет, он и ведет себя как дрессированный пес, хотя рискну заметить – у собак больше преданности. – Ее губы скривились в циничной улыбке. – Та маленькая спортивная машинка, на которой Эрик катается, обошлась мне в 157 000 долларов. – Она безрадостно усмехнулась. – В наши дни верность стоит дорого.

Сьерра заметила блеск от навернувшихся слез в глазах Мередит.

– Я бы покончила жизнь самоубийством, если бы Джон изменил мне, – проронила Эди.

– Да, очень мудрые, утешительные слова, – бросила Мередит, в голосе которой зазвенела откровенная насмешка. Она жестом показала Уайли принести еще один мартини. – Далеко не оригинальная идея. Убей себя, и твой неверный супруг будет навсегда сокрушен чувством вины. Я проходила через это со своим вторым мужем. Чарлз вызвал «скорую помощь», и они дочиста промыли мой желудок. Исключительно отвратительный опыт, скажу я вам. И, думаете, после этого он просил прощения и говорил, как сильно он любит меня и какую чудовищную ошибку он совершил? Ха! Как бы ни так! Он сбежал, пока меня терзали в больнице.

Ее лицо исказилось болью, как только она позволила себе обнажить эту старую, но, очевидно, никак не заживающую рану.

– Как‑ то давно я говорила Фрэнку: что хорошо для гуся, сгодится и для гусыни, – заявила Лоррейн, как только официант отошел от стола.

– Что ты имеешь в виду? – вскинулась Эди. – Что собираешься изменить ему?

– Почему бы и нет? – злобно выпалила Лоррейн со слезами на глазах. – Пусть и он почувствует, каково быть преданным.

– Вот это я понимаю! Это характер! – воскликнула Мередит и деланно рассмеялась. – И я как раз знаю такого замечательного парнишку, который вызовет ревность в любом муже. Джеймс! Подойди к нам сию же минуту, дорогой.

Зная, какой бессовестной может быть Мередит, когда выпьет лишнего, Лоррейн залилась румянцем, как только привлекательный молодой официант слегка повернулся в их сторону и посмотрел на них.

– Не смей, слышишь, Мередит! – прошипела она.

– Ну, разве не лакомый кусочек! – томно протянула Мередит, поигрывая своими сплошь унизанными кольцами пальчиками. – Роскошный, полный амбиций, вполовину моложе Фрэнка. И, заметь, в намного лучшей физической форме.

– Если он сделает хоть один шаг в нашу сторону, я уйду.

Мередит драматично пожала плечами и сказала молодому человеку:

– В другой раз, дорогой. Лоррейн передумала.

– Клянусь, Мередит. Ты неисправима, – добавила Лоррейн.

– Положение обязывает, – заверила Мередит, голубые глаза которой предательски потускнели. Она быстренько постаралась скрыть это и широко улыбнулась.

Эшли посмотрела на свои часы.

– Я собираюсь во что бы то ни стало добраться до спортивного зала.

– Ей срочно нужно протрезветь, – сухо заметила Мередит.

Каждое утро по часу Эшли занималась дома и затем еще час после полудня проводила в клубе с личным тренером, специалистом по коррекции фигуры. Тело ее восхищало своей безупречностью, но Эшли почему‑ то убедила себя, что пропусти она хотя бы день тренировок, то обязательно раздуется как воздушный шар. Иногда она вообще ничего не ела, кроме ничем не приправленного салата, тогда как в другой раз могла безудержно поглощать все перечисленные в меню сладости. Сьерра никогда не встречала человека настолько одержимого и своим телом, и некалорийной пищей.

– Неужели не можешь пропустить хотя бы один раз? – спросила раздраженно Лоррейн.

– А почему бы тебе не пойти со мной? Хорошая тренировка будет для тебя как нельзя кстати.

Мередит насмешливо улыбнулась:

– Великолепная это штука – беговая дорожка, не так ли? Она опускает интеллект нормального человека до уровня белки в колесе.

Эшли сердито взглянула на нее:

– Знаешь, лучше уж тренироваться, чем убиваться по Фрэнку или напиваться, как ты.

Мередит изогнула бровь:

– Котенок выпустил сегодня коготочки.

Не обращая на нее внимания, Эшли встала.

– Идешь со мной, Лорри?

– Нет. Сердце и так болит. Не хочу, чтобы все тело болело.

– Прекрасно.

Резко повернувшись, Эшли быстро прошла через зал к выходу в коридор.

– Эта девица способна превратить уголь в брильянты, – протянула Мередит, покачивая головой. – А давайте добавим алкоголь в ее минеральную воду. Может, тогда она станет чуточку больше наслаждаться жизнью.

Сьерра сделала глоток чая, задаваясь мысленно вопросом, получает ли удовольствие от жизни хоть одна из этих женщин. У них есть все, что мир считает важным, однако жизнь их никак не назовешь счастливой. Всем им чего‑ то не хватает. Все они истосковались по чему‑ то еще.

«Как и ты…» – эхом отозвалось в ее голове. Она нервно заерзала, зная, что это правда. Та же тоска иссушала и ее, порождала в ней чувство беспокойства и незащищенности.

Чего‑ то постоянно недоставало, но она не знала чего.

Марша коснулась руки Мередит.

– Что сегодня с тобой происходит?

Мередит коротко и мрачно усмехнулась.

– Ничего особенного, что отличало бы сегодняшний день от вереницы таких же дней в моей жизни. – Она широко улыбнулась официанту, когда тот поставил перед ней очередную порцию мартини. – Спасибо, Уайли. – Подняла бокал, кивая Марше. – За нас, голубка.

– Ты ходила к доктору Уорту? – не отставала Марша.

Теперь Мередит позволила себе насмешливую ухмылку.

– Я не нуждаюсь в психиатре.

Сьерру глубоко потряс тот факт, что самодостаточная, находящаяся в гармонии с собой Марша, как оказалось, ходит к психиатру, не говоря о том, что посещает она врача вот уже десять лет. Марша утверждала, что именно поэтому она чувствует себя в мире с собой. Доктор Уорт помог ей перенестись в прошлое, в котором она лицом к лицу столкнулась с причинами своих проблем в настоящем. Стало очевидным, что в прошлом ее родители сказали и сделали нечто, на первый взгляд и на тот момент пустяковое и незначительное, но что сейчас не давало ей возможности жить нормально.

– Как только мне открылось, кто виноват, я почувствовала, что свободно могу двигаться дальше, – рассказывала она как‑ то Сьерре с той самой умиротворенной улыбкой на лице.

Теперь, когда в ее браке или жизни возникали какие‑ либо трудности, Марша взяла за правило обращаться к своему «духовному наставнику» доктору Уорту. В его кабинете у нее повышалась самооценка, она получала оправдания и необходимые советы.

– Неужели ты не понимаешь, Мередит? – продолжала Марша. – Ты никогда не будешь действительно счастлива, пока…

– Не думаю, что соприкосновение с моим «внутренним ребенком» сможет что‑ либо серьезно изменить, – прерывая ее на полуслове, бесцветным голосом изрекла Мередит.

– Сможет. Вот увидишь. Я гарантирую. Мне чрезвычайно помогло.

– Разве? – Мередит невесело усмехнулась. – Если это так помогает, что же ты все ходишь и ходишь каждый месяц?

– Доктор Уорт помогает по‑ новому взглянуть на вещи.

– Дорогая, я могу засыпать тебя новыми идеями и при этом не брать с тебя 250 долларов в час.

Марша откинулась на стуле с невозмутимым спокойствием и медленно вздохнула, что являлось признаком внутренней работы над собой и призывом к терпению.

– Почему бы нам не заказать ленч?

– Ай‑ ай‑ ай. Уверена, любой уважающий себя психиатр, каким является доктор Уорт, скажет, что если человек в трудной жизненной ситуации начинает много есть – это говорит о том, что он старается подавить свои чувства. Негативные эмоции уходят в область подсознательного, а это вредит душевному здоровью.

– Я голодна, – блаженно улыбаясь, заверила Марша.

– Нет, дорогая. Ты не голодна. Ты сумасшедшая.

– Вовсе нет.

Несмотря на то, что Марша сидела в своей обычной элегантно непринужденной позе, Сьерра чувствовала исходившее от нее напряжение. Она и раньше замечала, что это происходило с Маршей всякий раз, как только той приходилось сталкиваться со сложной проблемой.

Мередит вызывающе усмехнулась:

– Ты начинаешь злиться.

– Думаю, тебе нравится выводить меня из себя, – с холодком в голосе ответила Марша, – но это не конструктивно.

– Не конструктивно? – Мередит рассмеялась. На ее миловидном лице с безупречным макияжем не отразилось ничего, что могло иметь отношение к поднимающемуся внутри нее смятению. – Мне всегда хотелось узнать глубину твоей безмятежности, Марша. Подозреваю, что ее не существует вовсе.

Марша изогнула бровь:

– О чем ты?

– Ты только с виду невозмутима. Я восхищаюсь твоим умением контролировать себя. Честно. Ты всегда такая уравновешенная и спокойная. Твой муж не гуляет на стороне. Твои дети чудесно воспитаны, истинные леди и джентльмен. На реке твоей жизни нет ни одной стремнины, ни одного порога, не так ли, дорогая? По крайней мере, никто этого не видит. – Мередит грациозно повертела в воздухе своей красивой, усыпанной кольцами ручкой утонченной аристократки и добавила язвительно: – И все потому, что ты объяла свет, слилась с космосом и живешь на более высокой ступени сознания, чем все мы, простые смертные. – Рука Мередит мягко легла на стол рядом с бокалом мартини, в глазах заиграло лукавство. – Скажи мне, дорогая, валиум[10] помогает?

На лице Марши проступили пятна.

– Я смело смотрю в лицо трудностям, Мередит.

– О, да, конечно. Борешься с ними, валишь их на землю и душишь простым усилием воли. Знаю, – заверила Мередит. – Я видела затравленный взгляд Тома. Представляю, если бедняга вдруг раскрепостится настолько, что наденет рубашку с открытым воротом, не исключено, что мы увидим следы укусов на его шее.

Марша сильно покраснела. На какое‑ то мгновение она застыла, затем медленно и с шумом выпустила воздух из легких – дыхательная техника йоги, тотчас догадалась Сьерра.

– Я предпочитаю общаться с трезвой Мередит, – с ледяным спокойствием отрезала она.

– И, конечно, с менее честной Мередит, да? – в голубых глазах Мередит мелькнуло презрение. – Реши свои проблемы, голубушка, прежде чем пытаться устраивать мои дела.

Марша поднялась с поистине царским достоинством и одарила сидящих за столом натянутой улыбкой.

– Почему бы нам всем не пообедать, дамы?

Эди – ненавистница всяческих конфликтов – мгновенно вскочила.

– Думаю, это великолепная идея.

– Мы будем рады, если ты присоединишься к нам, Мерри, – проронила Марша, забирая свою белую тенниску и парусиновую сумку с ракеткой.

– Лгунья, – небрежно бросила Мередит и глумливо подняла свой бокал. – Пью за тебя.

Сьерра последовала за Маршей в обеденный зал. Нэнси и Эди присоединились к ним. Лоррейн, предпочитая колкое остроумие богатой наследницы, осталась и заказала еще один бурбон.

– Клянусь, Мерри спивается, – заключила Нэнси, занимая свое место за столиком.

– Что, как вы думаете, будет делать Лоррейн? – вставила Эди, принимая меню от официанта.

– Будет долго мучиться и много плакать, – бросив сочувственный взгляд в сторону бара, произнесла Нэнси. – Развод – это всегда плохо, если к тому идет. Ну а если случилось так, что ты замужем за ведущим специалистом по бракоразводным процессам, то будь готова к тому, что можешь потерять все, включая детей.

– Если они нужны ему, – мягко заметила Марша. – Вы же слышали, Лорри довольно часто говорила, что со дня рождения детей Фрэнк не выказывал к ним никакого интереса.

Сьерра подумала о том, как мало внимания Алекс стал уделять детям. Когда он в последний раз играл в бейсбол с Клэнтоном или общался с Каролиной? Со времени их переезда в Лос‑ Анджелес она несла на своих плечах все бремя родительских забот. И если случались какие‑ то неприятности, например, если в табеле Клэнтона появлялись две тройки и двойка, Алекс теперь обвинял в этом только ее.

– А что вы скажете про Эшли? – спросила Эди. – Джерри потребовал совместной опеки, только чтобы досадить ей.

– Не думаю, что это правда, – высказалась Марша, закрыла меню и отложила его в сторону. – Джерри на самом деле беспокоится о детях, и правильно. Ведь Эшли откровенно одержима своей идеей похудания, а бедная маленькая Вероника как раз находится в «пухленьком» возрасте. Можете себе представить, каково десятилетней малышке, которую каждый день после школы тащат на занятия по аэробике? Вот, собственно, что происходило, пока Джерри не вмешался.

– Ну, час упражнений в день не может нанести ущерб здоровью, согласна? – спросила Эди, посматривая на Маршу в ожидании ответа. Ее собственные дети ходили на всевозможные спортивные занятия и упорно пытались от них отвертеться.

– Вред наносят не упражнения, Эди, – втолковывала Марша, словно объясняла принцип основного уравнения отстающей ученице, – а приобретение опыта насильственного выполнения того, чего она делать не хочет. Это может негативно отразиться на ее психике.

Сьерра представила повзрослевшую Веронику, которая дважды в неделю проводит по часу в кабинете доктора Уорта, исследуя мир своего «внутреннего ребенка». И все‑ таки, будет ли девочка вообще что‑ либо делать, если ее не заставлять? Разве сама Марша не требует от своих детей совершенствоваться, учиться на «отлично»? Где же разница?

– Ты вообще видела Веронику? – спросила Нэнси, грустно покачивая головой. – Единственное ее занятие – это сидение перед телевизором и неуемное поглощение кексов и всевозможных булочек вперемежку с чипсами. Она даже не умеет разговаривать как нормальные дети, просто ноет.

Сьерре стало неуютно, оттого что дружеская беседа приняла неприятный оборот, и уставилась в меню. Хотелось бы знать, обсуждают ли эти дамы и ее семейную жизнь в ее отсутствие?

Она заказала омара «термидор» и позволила течению беседы бурлить вокруг себя, не затягивая в свои глубины.

– Сегодня ты слишком молчалива, – заметила наконец Марша.

Последние полчаса Сьерра присутствовала при детальнейшем «исследовании» жизни Мередит, Лоррейн и Эшли. Собеседницы увлеченно обсуждали все мельчайшие ошибки, прошлые грехи и душевные терзания своих подружек и откровенно наслаждались процессом анализа больше, чем изысканной кухней клуба.

Сьерра взглянула в глаза невозмутимой Марши.

– Моя жизнь и так полна проблем, поэтому я думаю, что не вправе обсуждать чужие.

За столом наступило неловкое молчание, и Сьерра ощутила на себе пристальный взгляд трех женщин, обуреваемых смешанными чувствами.

Марша заморгала, глаза ее расширились от удивления.

– Думаешь, мы сплетничаем? – протянула она с осуждением в голосе.

Сьерра поочередно окинула взором всех сидящих за столом. Глаза Марши и Нэнси пылали праведным негодованием. Эди же, напротив, выглядела смущенной.

Сьерра почувствовала себя загнанной в угол. Да, иногда ее подружки вели себя как свора гончих. Конечно, все они были утонченными светскими дамами, но уже не раз обнажали свою первобытную, прорывающуюся изнутри, дикость. Они не пользуются зубами, чтобы разодрать человека на части. Им это не нужно. Эти элегантные женщины с нежными голосами ловко и с завидной регулярностью кромсают друг друга в клочья острыми словами. Неужели они не понимают, что творят?

– Думаю, вы проявляете слишком большое беспокойство, – вскользь заметила Сьерра, прикидывая, не скрывают ли они под маской внимания некие менее альтруистичные мотивы.

– Наше беспокойство совершенно естественно, – заверила Марша, – ведь мы любим Мередит.

– И Эшли, – добавила Нэнси.

– И Лоррейн, – поддакнула Эди. – Ты знаешь, что это так.

– Да, я знаю, – уступила Сьерра, в душе очень надеясь, что ее саму минует сия «чаша любви». – Просто подобными разговорами вряд ли можно чем‑ то помочь.

– Тогда чем можно? – поинтересовалась Нэнси.

– И мне бы хотелось знать.

Сьерра обвела их взглядом, не зная, что еще сказать. Она увидела их холодные глаза и воинственные позы и неожиданно осознала, что ей очень хочется быть похожей на свою мать. У мамы всегда имелись в запасе мудрые, ободряющие слова.

Общество этих женщин с самого начала знакомства оказывало на нее стимулирующее воздействие и требовало напряжения сил.

С ними она снова смеялась. Снова думала. Они открыли ей глаза на этот мир. Сьерра была уже не той наивной девочкой из маленького провинциального городка, которую год назад привез в Лос‑ Анджелес Алекс. За это она была им благодарна. Но иногда она ощущала, что за изысканностью, широкими познаниями и житейской мудростью, которыми они бравировали, в действительности ничего не стояло. Ничего существенного. Они ничего не знали. Ничего, что могло хоть что‑ то изменить. А если б знали, разве не отразилось бы это на их жизни?

«Начало мудрости, Сьерра, страх Господень» [11].

Она нахмурилась, вспомнив эти слова: частенько мама повторяла их. И снова посмотрела на сидящих за столом женщин. Нехорошо получилось, что по ее вине оборвался разговор. Нет, не стоит даже и пытаться говорить о Боге! Возможно, мама справилась бы, но Сьерра не была так уверена, что у Него можно найти ответы на все вопросы. А если и так, то, определенно, Он не очень‑ то стремился поделиться ими.

Не с ней, во всяком случае.

Она снова заерзала на стуле, не понимая, почему чувствует себя такой подавленной. Может, потому, что дискуссия разгорелась вокруг летящих под откос жизней трех женщин, которые очень нравились Сьерре, которыми она восхищалась. Может, потому, что так много людей вокруг нее умели больно ранить.

Может, потому, что ее собственная жизнь, казалось, вышла из‑ под контроля и зияла пугающей пустотой.

– Что тебя беспокоит? – тонко подметив ее настроение, спросила Марша. Нэнси и Эди тоже внимательно смотрели на нее.

Насколько искренней можно быть с этими женщинами? Она ли одна боролась с чувством безнадежности?

– Не знаю. Думаю, много чего. Не уверена даже, что сумею объяснить.

Ее собеседницы сидели в ожидании.

Сьерра решила рискнуть и высказать свои тайные тревоги.

– Я весь день так занята. И все же к концу дня я чувствую себя… опустошенной, будто не сделала ничего путного и важного, а время прошло.

– Чего ты от себя ждешь? – выпалила Нэнси. – Хочешь найти лекарство от рака?

– Нет, но что‑ нибудь…

– Самое лучшее, что мы можем сделать, – это быть счастливыми, – решительно внесла свою лепту Эди.

– Между нами, – с легким укором в голосе сказала Марша, – если мы не в состоянии управлять нашей собственной жизнью, можем ли мы полагать, что способны управлять нашими семьями?

Управлять. Слово какое‑ то неблагозвучное, слух режет. Сьерра представила себя президентом компании, отдающим приказы своим работникам. Слова Мередит снова всплыли в памяти. Жесткие и неприятные, но точные. Сьерра знала изнутри семью Марши. Наблюдать за тем, как Марша обращалась с Томом и детьми, все равно, что смотреть, как кукольник дергает за ниточки своих марионеток. Марша всегда в точности знала, что нужно сказать или сделать, чтобы заставить членов своей семьи делать именно то, чего она от них ожидает. Оба ее ребенка учились на «отлично», активно занимались спортом, не имели проблем в общении со сверстниками. Муж ее работал не покладая рук, зарабатывал солидные деньги, и каждый вечер приходил домой не позже половины шестого. Жизнь Марши, казалось, текла ровно и гладко.

Может, это и есть ключик к счастливой семье? Женщина, которая может всем управлять?

Если в этом дело, то она, Сьерра, просто обречена на неудачу.

Управлять Алексом? Смех, да и только! Они теперь не могут даже спокойно поговорить друг с другом. А если и говорят, то все беседы заканчиваются ссорой. У Алекса железная воля. За последний год этой самой волей он проехался по ней, как многотонный каток по мостовой.

Эди поменяла тему разговора. Она упомянула о просмотренном недавно спектакле, и Нэнси тут же подхватила, согласившись, что представление оказалось очень занимательным. Марша заговорила о своем намерении сопровождать Тома на деловую конференцию в Детройт. В ответ на вопрос Нэнси она признала, что большинство мужчин его компании поедут на совещание без своих супруг. Улыбаясь, она проронила, что Тому понравилась идея ускользнуть вдвоем и чудесно провести время.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒