Хелпикс

Главная

Контакты

Случайная статья





Лиза Джейн Смит 12 страница



— Пора положить этому конец, — старик в домотканом мундире орехового цвета.

— Нельзя допустить, чтобы это продолжалось, — мальчик-барабанщик с черными дырами вместо глаз.

— Больше тут не пропьется кровь! — подхватило множество голосов одновременно. — Довольно убийств! — Крик прокатился от одного к другому, заглушая рев пламени. — Довольно крови!

Вы не сможете встать у меня на пути! Вам не убить меня!

— А ну-ка взять его, ребята!

Бонни не слышала, кто отдал последнюю команду. Но ее исполнили все, бок о бок солдаты Конфедерации и солдаты Союза. Они взмывали вверх, парили и растворялись в тумане — темном тумане с сотнями рук. Этот туман обрушился на Клауса, как океанская волна, нахлынул на него и поглотил. Все руки вцепились в него, и, как Клаус ни отбивался, он не смог справиться с ними: их было слишком много. В считанные секунды они окружили его, захлестнули и погребли в темном тумане, который взвился вверх, кружась как торнадо. Из его глубины доносились едва различимые крики:

— Вы не сможете меня убить! Я бессмертен.

Торнадо исчезло во тьме, и Бонни его уже не видела. Вслед ему протянулась тоненькая полоса призраков, похожая на хвост кометы, и тоже исчезла в ночном небе.

— Куда они его понесли? — Бонни не собиралась говорить это вслух; слова просто сорвались с ее языка раньше, чем она успела подумать.

Но Елена ее услышала.

— Туда, где он уже никому не причинит вреда, — сказала она, и выражение ее лица было таким, что Бонни почла за благо не вдаваться в подробности.

С противоположной стороны поляны донеслось какое-то не то завывание, не то блеяние. Бонни обернулась и увидела, что Тайлер поднялся на ноги в своем жутком получеловеческом-полузверином обличье. Палка Кэролайн не понадобилась. Глядя на Елену и на нескольких оставшихся призраков, Тайлер причитал:

— Пожалуйста, скажите им, чтобы они меня не забирали! Скажите им, чтобы меня не забирали вместе с ним!

Не успела Елена произнести хоть слово, как Тайлер развернулся, окинул взглядом пламя, которое поднялось выше уровня его головы, а потом ринулся прямо в него, прорываясь в лес. Бонни разглядела между языками пламени, как он упал на землю, сбил с себя огонь, потом поднялся и снова рванул вперед. Пламя поднялось выше, и больше Бонни уже ничего не видела.

И тут она вспомнила. Мередит и Мэтт. Голова Мередит покоилась у Кэролайн на коленях, и глаза были открыты. Мэтт по-прежнему лежал на спине. Он был ранен, но не так тяжело, как Стефан.

— Елена, — обратилась Бонни к светлой фигуре, а потом посмотрела на Стефана.

Сияние приблизилось. Стефан не моргал. Он смотрел прямо на свет и улыбался.

— Он остановлен. Благодаря тебе.

— Нас вызвала Бонни. А Бонни не смогла бы сделать это в нужный момент и в нужном месте, если бы не ты и все остальные.

— Я старался сдержать обещание.

— Я знаю, Стефан.

Бонни не понравился этот разговор. Слишком уж напоминал прощание — прощание навеки. В голове у нее зазвучали собственные слова: Он может отправиться в какое-то другое место — или просто в небытие. А ей не хотелось, чтобы Стефан вообще куда-то отправлялся. Он ведь так похож на ангела…

— Елена, — сказала она, — ты можешь… можешь сделать что-нибудь? Ты можешь помочь ему? — Ее голос дрогнул.

Лицо повернувшейся к Бонни Елены было нежным, но таким грустным, что ей стало еще страшнее. Оно кого-то ей напомнило, и Бонни тут же поняла, кого именно. Онорию Фелл. Такой взгляд был у Онории Фелл, которая словно видела перед собой все непреоборимое зло мира. Всю его несправедливость, все то, что не должно происходить, но все-таки происходит.

— Я могу сделать кое-что, — сказала Елена, — но не уверена, захочет ли он такой помощи. — Она снова повернулась к Стефану. — Стефан, я могу исцелить раны, которые нанес Клаус. Этой ночью у меня для этого достаточно Силы. Но я не смогу исправить то, что сделала Катрина.

Оцепеневший мозг Бонни некоторое время пытался осмыслить эти слова. «То, что сделала Катрина?.. » Но ведь Стефан еще несколько месяцев назад оправился от пыток, которым Катрина подвергла его в склепе. Потом она поняла. Катрина сделала кое-что еще. Она превратила Стефана в вампира.

— Прошло слишком много времени, — сказал Стефан Елене. — Если ты это сделаешь, я обращусь в горстку праха.

— Да. — Елена не улыбалась, просто спокойно смотрела на него. — Ты хочешь, чтобы я помогла тебе, Стефан?

— Чтобы я и дальше жил в этом мире теней?.. — Голос Стефана понизился до шепота, а голубые глаза смотрели в никуда. Бонни захотелось схватить его и встряхнуть. «Живи! » — мысленно твердила она ему, но побоялась сказать это вслух, опасаясь, что тогда уж он наверняка решит по-другому. Но потом она еще кое-что вспомнила.

— Мы должны пытаться. И не оставлять попыток, — сказала Бонни, и оба они обернулись к ней. Она в ответ посмотрела на них, выпятив подбородок, и заметила, что на светящихся губах Елены начинает проступать улыбка. Елена повернулась к Стефану, и тень улыбки словно передалась от нее к нему.

— Да, — сказал он тихо и добавил, обращаясь к Елене: — Я хочу, чтобы ты помогла мне.

Она наклонилась и поцеловала его.

Бонни видела, как сияние рекой мерцающего света льется от Елены к Стефану и окутывает его полностью. Это алмазное сияние поглотило его, так же как перед этим темный туман поглотил Клауса, пока все его тело не засветилось, как у Елены. На мгновение Бонни показалось, что она видит, как его кровь становится совсем прозрачной, наполняет каждую вену, каждый капилляр и исцеляет все, с чем соприкасается. Потом сияние стало слабее и превратилось в золотую ауру, а потом и аура исчезла, словно впитавшись в кожу Стефана. Рубашка у него по-прежнему была рваной, но тело под ней было упругим и крепким. Бонни, у которой глаза расширились от удивления, не удержалась — она протянула руку и потрогала его.

На ощупь — кожа как кожа. Никаких ран.

Бонни громко засмеялась от счастья, а потом, посерьезнев, подняла глаза:

— Елена… Еще Мередит…

Но Елена уже двигалась через поляну. Мередит, голова которой лежала на коленях у Кэролайн, посмотрела на нее снизу вверх.

— Здравствуй, Елена, — сказала она почти нормальным, разве что слишком слабым, голосом.

Елена наклонилась и поцеловала ее. Снова потекла светлая струя, которая окутала Мередит. Когда она погасла, Мередит уже стояла на ногах.

То же самое Елена сделала с Мэттом, который успел очнуться и теперь в недоумении, но вполне осмысленно озирался по сторонам. Она поцеловала и Кэролайн; та перестала дрожать и выпрямилась.

Наконец она направилась к Дамону.

Он все еще лежал там, где упал. Мимо него летали призраки, не обращая на него никакого внимания. Свет Елены засиял прямо над ним, светящаяся рука дотронулась до волос. Елена наклонилась и поцеловала лежащую на земле голову.

Когда искрящийся свет потускнел, Дамон сел и тряхнул головой. Он увидел Елену и замер, а потом осторожно встал на ноги. Он ничего не говорил, просто смотрел, как Елена опять поворачивается к Стефану.

На фоне огня был ясно виден его силуэт. Бонни даже не заметила, когда рыжее пламя разрослось так сильно, что почти перекрыло золотое сияние, исходящее от Елены. Но сейчас она наконец обратила внимание на огонь и страшно забеспокоилась.

— Мой последний подарок, — сказала Елена, и начался дождь.

Это была не гроза, а просто сильный ливень. Он погасил огонь, залив всю окрестность и промочив одежду Бонни до нитки. Дождь был прохладным и свежим, и, казалось, смыл весь ужас последних часов, уничтожив все следы недавно происходившего тут кошмара. Бонни, зажмурившись, подставила лицо дождю, ей захотелось раскинуть руки и обнять его. Потом ливень прекратился, и она снова повернулась к Елене.

Елена смотрела на Стефана, и теперь на ее губах не было улыбки. Безмолвная скорбь вернулась.

— Уже полночь, — сказала она. — Мне пора уходить.

Бонни тут же поняла: «уходить» ей придется не на время. Навсегда. Елена отправлялась туда, откуда ее уже нельзя будет увидеть ни во сне, ни в трансе.

Стефан тоже это понял.

— Всего несколько минут, — сказал он, протягивая к ней руки.

— Прости меня…

— Елена, подожди… Я должен сказать тебе…

— Я не могу! — В последний раз безмятежная ясность исчезла со светящегося лица — мягкая грусть сменилась на нем разрывающим душу отчаянием. — Я не могу ждать, Стефан. Прости меня. — Ее словно тянула какая-то сила, уносила в другое измерение, туда, где Бонни уже не сможет ее увидеть. «Может быть, туда, куда ушла Онория Фелл, когда выполнила свою работу, — подумала Бонни. — Туда, где ее ждет покой».

Но в глазах Елены не было спокойствия. Она впилась взглядом в Стефана и отчаянным жестом протянула к нему руку. Но их руки не встретились. В какое бы измерение ни уходила Елена, оно было слишком далеко.

— Елена… Прошу тебя! — таким же голосом он звал Елену тогда, в своей комнате. Голосом человека, у которого разрывается сердце.

— Стефан! — прокричала она, протягивая к нему обе руки. Но ее очертания таяли, расплывались.

Бонни поняла, что вот-вот расплачется, что рыдания уже комом подступают к горлу. Это было нечестно. Им хотелось одного — быть вместе. А теперь, когда Елена выполнила свой долг и спасла город, вместо награды ее навсегда разлучают со Стефаном. Это — нечестно.

— Стефан, — снова произнесла Елена, и теперь ее голос доносился откуда-то издалека. Сияние почти померкло, а потом Бонни увидела сквозь слезы, как оно погасло совсем.

Опять воцарилась мертвая тишина. Все исчезло. Исчезли призраки города Феллс-Черч, которые явились на одну ночь, чтобы спасти эти места от нового кровопролития. Светлый дух, который привел их, тоже пропал без следа, и даже месяц и звезды затянуло тучами.

Бонни понимала, что лицо у Стефана мокрое не из-за дождя, который снова полил с неба.

Стефан стоял выпрямившись, его грудь вздымалась. Он не отводил глаз от того места, где еще недавно было видно сияние Елены. И те боль и страдание, которые Бонни раньше порой видела на его лице, не шли ни в какое сравнение с тем, что было написано на нем сейчас.

— Это нечестно, — прошептала она. А потом крикнула в небо, даже не понимая, к кому обращается: — Это нечестно!

Дыхание Стефана все учащалось. Он тоже смотрел в небо, но не с гневом, а с невыразимой болью. Он вглядывался в облака, словно мог увидеть там хоть какую-то частичку золотого света, малейшую искорку погасшего сияния. Но там не было ничего. Бонни видела, что все его тело содрогнулось, словно от удара копья Клауса. И крик, вырвавшийся из его груди, был страшнее всего, что ей приходилось слышать в жизни:

Елена!

 

 

Потом Бонни так и не смогла восстановить в деталях то, что происходило в следующие несколько секунд. Вначале она услышала крик Стефана, от которого едва не затряслась земля у нее под ногами, и заметила, что в их сторону идет Дамон. А потом увидела вспышку.

Эта вспышка была похожа на молнии Клауса, только она была не сине-белой. Она была золотой.

Золотой и такой яркой, что Бонни показалось, будто прямо у нее на глазах взорвалось солнце. Несколько секунд она видела перед собой только цветной водоворот. А потом заметила посреди поляны кое-что еще. Белую маленькую фигурку, по форме похожую на призраков, но более плотную на вид. Фигурка съежилась рядом с дымовой трубой, и Бонни была готова поверить чему угодно, только не собственным глазам.

Ведь больше всего фигурка была похожа на тоненькую обнаженную девушку, которая, дрожа, сидела на траве. Девушку с золотыми волосами.

И по виду это была Елена.

Не пылающая, словно свеча, Елена из мира духов, не бледная, сверхъестественно красивая девушка, в которую превратилась Елена, ставшая вампиром. Нет, это была Елена, матово-белая кожа которой порозовела и покрылась пупырышками под проливным дождем. Елена, которая с ошарашенным видом медленно поднимала голову и озиралась по сторонам, словно видела эту хорошо знакомую поляну в первый раз.

Это обман зрения. Или, возможно, ей дали еще пару секунд, чтобы попрощаться. Бонни твердила это себе снова и снова, но никак не могла себя убедить.

— Бонни? — спросил неуверенный голос. Голос, который никак не напоминал перезвон музыкальной подвески. Голос перепуганной молоденькой девушки.

У Бонни задрожали колени. Ее переполняло какое-то сумасшедшее чувство. Она пыталась отогнать его прочь, не смея поверить. Она просто смотрела на Елену.

Елена провела рукой по траве. Сначала опасливо, потом все более и более уверенно и быстро. Плохо слушающимися пальцами она подняла листок, снова положила его на траву и потрогала землю. Снова взяла в руки листок. Сгребла целую пригоршню мокрых листьев, поднесла их к лицу и понюхала. Потом посмотрела на Бонни, и листья выпали из ее руки.

Секунду они обменивались взглядами, стоя на коленях в метре друг от друга. Потом, дрожа, Бонни протянула руку. У нее перехватило дыхание. Ощущение безумия становилось все сильнее.

Рука Елены тоже протянулась к ней. Они дотянулись друг до друга, и их пальцы соприкоснулись.

Настоящие пальцы. В настоящем мире. Они обе были здесь.

Бонни завизжала и бросилась Елене на шею.

Минуту она в безумном восторге бешено хлопала по ней ладонями, не веря самой себе. Но Елена была настоящей. Она была мокрой от дождя, она дрожала, и руки Бонни не проходили сквозь ее тело. В волосах у нее застряли обрывки мокрых листьев и песчинки.

— Ты здесь, — плача, говорила Бонни. — Я могу тебя потрогать, Елена!

А Елена выдохнула ей в ответ:

— А я могу потрогать тебя! Я здесь! — Она снова схватила листья. — Я могу потрогать землю!

— А я вижу, как ты ее трогаешь! — Они могли бы продолжать так до бесконечности, если бы не Мередит. Она стояла в нескольких шагах, уставившись на них, ее темные глаза расширились, а лицо побелело. Она издала сдавленный звук.

— Мередит! — Елена повернулась, протянула к ней руки с прилипшими к ладоням листьями и раскрыла объятия.

А Мередит, которая держала себя в руках, когда тело Елены обнаружили в реке, когда Елена, превратившаяся в вампира, возникла у нее в окне, когда Елена в облике ангела появилась на поляне, — стояла молча, и ее колотила дрожь. Она была готова упасть без чувств.

— Мередит, она не прозрачная! Ее можно потрогать! Смотри! — Бонни в экстазе опять стала хлопать Елену по спине.

Мередит не шевелилась.

— Этого не может быть… — прошептала она.

— Может! Видишь? Это правда! — Бонни была на грани истерики и сама это понимала, но ей было наплевать. Если уж у кого и было право зайтись в истерике, так это у нее. — Это правда, это правда, — нараспев кричала она. — Мередит, ну иди же сюда и убедись.

Мередит, по-прежнему не сводившая глаз с Елены, снова издала сдавленный звук. А потом кинулась к ней одним судорожным движением, дотронулась до ее кожи и убедилась, что ее руки касаются твердой плоти. Она заглянула Елене в лицо. А потом, не в силах сдерживать себя, в голос разрыдалась.

Она плакала и не могла остановиться, и ее голова лежала у Елены на плече.

Бонни радостно хлопала их обеих ладонями.

— Как ты думаешь, может, ей лучше что-нибудь накинуть? — раздался голос, и Бонни, подняв голову, увидела, что Кэролайн невозмутимо стягивает с себя платье. Она стояла в бежевой синтетической сорочке так, словно ходить по лесу в нижнем белье было для нее привычным делом. «Никакого воображения, — снова подумала Бонни, но на этот раз без всякой досады. — Глупо отрицать, что в некоторых ситуациях отсутствие воображения — огромный плюс».

Мередит и Бонни через голову натянули на Елену платье. В нем она стала совсем маленькой, мокрой и немножко ненастоящей, как будто отвыкла носить одежду. Но это была хоть какая-то защита от дождя.

Потом Елена прошептала:

— Стефан.

Она повернулась. Он стоял рядом с Дамоном и Мэттом, чуть в стороне от девушек. Он смотрел на нее. Смотрел так, словно не только его дыхание, но и вся его жизнь затаилась в ожидании.

Елена встала и сделала навстречу ему неуверенный шаг, потом еще один, потом еще. Тонкая и какая-то неожиданно хрупкая в чужом платье, она, чуть пошатываясь, шла к нему. «Как русалочка, которая впервые учится ходить», — подумала Бонни.

Сначала он стоял, не шевелясь, а потом, когда она преодолела половину разделявшего их расстояния, вдруг бросился к ней. Они встретились и в порыве восторга упали в траву, сплелись в объятиях, изо всех сил прижавшись друг к другу. Оба не произнесли ни слова.

Наконец Елена чуть отстранилась от Стефана, чтобы получше рассмотреть его, а он, молча глядя на нее, обхватил ее голову ладонями. Елена, громко рассмеявшись от счастья, несколько раз сжала и разжала пальцы, не сводя с них взгляда, а потом запустила их в шевелюру Стефана. Они поцеловались.

Бонни без всякого стеснения любовалась ими, чувствуя, что плачет от безумной, опьяняющей радости. У нее саднило горло, но это были не горькие слезы боли — они были сладкими, и, плача, она продолжала улыбаться. Она вся измазалась в грязи, насквозь промокла, но никогда в жизни она еще не была так счастлива. Ей хотелось танцевать, петь, вытворять всякие безумства.

Потом Елена оторвалась от Стефана и окинула всех взглядом, и лицо ее было почти таким же светлым, как и тогда, когда она появилась на поляне в облике ангела. Она сияла, как звездочка. «Вот теперь ее уже никто не назовет Снежной Королевой», — подумала Бонни.

— Друзья, — сказала Елена. Только одно это слово, но его было достаточно, — этого слова и едва слышного всхлипа, который она издала, протянув к ним руки. Через секунду все окружили ее, все пытались обнять ее одновременно. Даже Кэролайн.

— Елена, — начала Кэролайн, — прости меня…

— Все в прошлом, — сказала Елена и обняла ее так же радостно, как и всех остальных. Потом она схватила крепкую загорелую руку и быстро прижалась к ней щекой. — Мэтт, — проговорила она, а он улыбался ей, и в его глазах блестели слезы. «Он плачет не потому, что видит Елену в объятиях Стефана, — подумала Бонни. — У него на лице счастье, и только счастье».

И тут на маленькую группу упала тень — кто-то встал между ними и лунным светом. Елена подняла глаза и опять протянула руку.

— Дамон, — сказала она.

Ее лицо светилось такой радостью и любовью, которым невозможно было сопротивляться. «Или, по крайней мере, незачем сопротивляться», — подумала Бонни. Однако Дамон, выступивший вперед, не улыбнулся, а его глаза были такими же, как всегда, бездонными и непроницаемыми. Ни один лучик звездного света, исходивший от Елены, не отразился в них.

Стефан посмотрел на него так же бесстрашно, как перед этим смотрел на болезненно яркий золотой свет, исходивший от Елены. А потом, не отводя взгляда, тоже протянул ему руку.

Дамон смотрел сверху вниз на них обоих, на их открытые, смелые лица, на их протянутые в молчании руки. Руки, предлагающие дружбу, тепло и доброту. Но ничто не отразилось на его лице; он не сделал ни единого ответного движения.

— Ну хватит уже, Дамон, — негромко сказал Мэтт. Бонни кинула на Мэтта быстрый взгляд и увидела, что он пристально разглядывает сумрачное лицо охотника.

Не двигаясь с места, Дамон произнес:

— Я не такой, как вы.

— Ты отличаешься от нас не так сильно, как тебе хочется думать, — сказал Мэтт. — Послушай-ка, — добавил он, и в его голосе появились странные нотки: он словно бы подзадоривал Дамона. — Я знаю, что ты убил мистера Таннера, потому что оборонялся, — ты сам мне об этом сказал. Я знаю, что ты появился в Феллс-Черч вовсе не потому, что тебя вызвала Бонни, — я своими руками разбирал волосы и знаю, что никакой ошибки быть не могло. Ты больше похож на нас, чем хочешь это признать, Дамон. Одного только я не могу понять — почему, почему ты не зашел в дом Викки, чтобы помочь ей?

Дамон коротко и резко, почти автоматически, ответил:

— Меня никто не пригласил!

На Бонни нахлынули воспоминания. Вот они с Дамоном стоят у дома Викки, а рядом звучит голос Стефана: «Викки, пригласи меня в дом». Но Дамона никто не приглашал.

— А как же тогда туда проник Клаус?.. — начала она, следуя за ходом своих мыслей.

— Уверен, что тут постарался Тайлер, — коротко сказал Дамон. — Тайлер помог Клаусу в обмен на то, что тот научил его, как вступить в права наследства. Он наверняка пригласил Клауса в дом задолго до того, как мы стали там дежурить, — может быть, даже до того, как мы со Стефаном вернулись в Феллс-Черч. Клаус хорошо подготовился. Той ночью он оказался в доме и убил девушку быстрее, чем я успел сообразить, что происходит.

— А почему ты не позвал Стефана? — спросил Мэтт. В его голосе не было никакого упрека. Это был простой вопрос.

— Потому что он все равно ничего не смог бы сделать! Я понял, с чем мы столкнулись, сразу, как только увидел Клауса. Я не сомневался, что это — один из Древних. Стефан бы погиб, а беспокоиться о девушке все равно было уже поздно.

Бонни услышала холодок в его голосе, а, когда Дамон снова обернулся к Стефану и Елене, его лицо стало суровым. Он словно принял какое-то решение.

— Видите? Я не такой, как вы, — сказал он.

— Это не имеет значения. — Стефан так и не убрал руку. Не убрала свою и Елена.

— И иногда добро действительно побеждает, — негромко, ободряющим голосом сказал Мэтт.

— Дамон… — начала Бонни. Медленно, словно против воли, он обернулся к ней. Она вспомнила, как они оба стояли на коленях перед Стефаном, и он выглядел так молодо. Как они были просто Дамоном и Бонни на краю света.

Всего на один миг ей показалась, что в черных глазах засветились звезды. Она почувствовала какую-то мешанину чувств — там были и тоска, и недоумение, и страх, и гнев — все вместе. Но потом все стерлось, крепость снова наглухо закрылась, и экстрасенсорное чутье Бонни больше ничего ей не сказало. А черные глаза опять сделались непроницаемыми.

Он повернулся к парочке, сидевшей на земле. Потом снял куртку и подошел к Елене сзади и, не дотрагиваясь до нее, набросил куртку ей на плечи.

— Сегодня ночью свежо, — сказал он. Он закутал Елену в куртку, и на миг его взгляд встретился со взглядом Стефана.

А потом он развернулся и пошел в темноту между дубами. Через секунду Бонни услышала шум крыльев.

Стефан и Елена, не говоря ни слова, снова взялись за руки, а золотоволосая голова Елены опустилась Стефану на плечо. Взгляд зеленых глаз Стефана в последний раз обратился поверх ее головы туда, где исчез в ночи его брат.

Бонни тряхнула головой, чувствуя, что у нее стоит ком в горле, и тут почувствовала чье-то прикосновение; подняв глаза, она увидела перед собой Мэтта, и комок сразу же исчез. Промокший до нитки, весь в кусочках мха и папоротника, Мэтт все равно был прекрасен. Она улыбнулась и ощутила, как к ней возвращается чувство радостного удивления. Безумный, бешеный восторг охватил ее, когда она вспомнила все, что произошло этой ночью. Мередит и Кэролайн тоже улыбались, и Бонни импульсивно сжала руку Мэтта и закружила его в танце. Прямо посреди поляны они подбрасывали в воздух листья, и кружились, и смеялись. Они были живыми, они были юными, и сегодня была ночь накануне солнцестояния.

— Ты ведь хотела, чтобы мы опять собрались все вместе! — крикнула Бонни Кэролайн и вовлекла ошарашенную девушку в танец. Мередит, забыв о чувстве собственного достоинства, присоединилась к ним.

И долго еще на поляне царило одно лишь веселье.

 

21 июня, 7. 30, летнее солнцестояние

Дорогой дневник!

Ох! Надо столько всего тебе рассказать, а ты мне все равно не поверишь. Я иду спать.

Бонни.

 

 


[1] Жорж Сера — французский художник-постимпрессионист.

 

[2] Дочери американской революции (с 1890 года) — американская организация, членами которой могут стать только женщины — потомки участников Войны за независимость.

 

[3] Гервасий Тильберийский (ок. 1150 — ок. 1228) — английский юрист и писатель, автор книги «Императорские досуги», представляющей свод географических и исторических материалов, а также мифов, легенд и анекдотов.

 

[4] Первая строчка из стихотворения американского поэта Теодора Ретке (1908–1963) «Я знал женщину».

 

[5] Строчки из стихотворения английского писателя Редьярда Киплинга (1865–1936) «Вампир» (цитируется в переводе К. Симонова).

 

[6] Строчка из стихотворения английского поэта Альфреда Хаусмана (1859–1936) «Пробуждение» (цитируется в переводе В. Широкова).

 

[7] Строчка из стихотворения английского поэта Уистена Хью Одена (1907–1973) «Однажды вечером».

 

[8] Квотерстафф — средневековое оружие английских крестьян, боевой шест величиной около двух метров.

 

[9] Робин Гуд — благородный разбойник, герой средневековых английских баллад; малютка Джон — верзила, главный помощник Робина Гуда.

 

[10] Лимбо — танец, возникший на островах Карибского залива и состоящий в том, что танцор, сильно наклоняясь назад, проходит под специально установленной перекладиной.

 



  

© helpiks.su При использовании или копировании материалов прямая ссылка на сайт обязательна.