Патриция Корнуэлл 5 страница

— Предположим, вы правы. Допустим, эти волокна от автомобильных ковриков. Но это не объясняет, почему у нас шесть разных нейлоновых ковровых волокон. Вряд ли кто-то держит в салоне шесть разных ковриков.

— Сомнительно, — согласилась Джони. — Но их ведь могли занести в машину извне. Может быть, убийца работает в таком месте, где постоянно сталкивается с разными ковриками. Может быть, он в течение дня бывает в нескольких машинах.

Я представила «хонду» Берилл, безупречно чистую как снаружи, так и внутри.

— Автомойка?

Джони задумчиво прикусила губу.

— Да, вполне может быть что-то вроде этого. Если он работает на автомойке, где чистят и салон, то, конечно, цепляет на себя кучу мусора. Другой вариант — автомеханик.

Я отпила остывшего кофе.

— Хорошо. Перейдем к четырем оставшимся волокнам. Что вы можете о них сказать?

Она бросила взгляд на страничку.

— Акрил, олефин, полиэтилен и динел. И опять-таки первые три соотносятся с волокнами коврового типа. Другое дело динел. Он вообще встречается не часто и ассоциируется обычно с искусственным мехом, париками и тому подобным. Но данное волокно очень тонкое и, пожалуй, могло использоваться в плательном материале.

— Других волокон, которые соответствовали бы пошивочным тканям, не было?

— Похоже, что так.

— Полиция считает, что на Берилл был брючный костюм светло-коричневого цвета…

Джони покачала головой:

— Это не динел. По крайней мере, к жакету и брюкам он отношения не имеет. Там материал смесовый, хлопок и полиэстер. Возможно, из динела была блузка, но ничего определенного сказать невозможно, пока нет самой блузки. — Она достала из коробки и положила на предметный стол еще один образец. — Что касается оранжевой нитки, то она единственная акриловая и имеет весьма необычный профиль поперечного сечения. Я, по крайней мере, такого еще не встречала.

Она быстро нарисовала три соединенных в центре кружочка, вызвавших в памяти трилистник клевера, только без стебля. Для получения волокон расплавленные или растворенные полимеры прогоняют через мелкие отверстия фильеры. Профиль поперечного сечения получающихся в результате нитей соответствует форме отверстия в фильере. Более обыденный пример — выдавливаемая из тюбика зубная паста. Сечения в форме трилистника я прежде тоже не встречала. Наиболее распространенные профили акриловых нитей — овал, круг, гриб, колокол.

— Вот, посмотрите. — Джони подвинулась, освобождая мне место.

Я приникла к окулярам. Волокно напоминало покрытую кляксами переплетенную ленту оранжевого цвета с черными крупинками двуокиси титана.

— Цвет, как видите, тоже весьма необычный. Оранжевый. Окрашенность неровная. Черные вкрапления призваны приглушать блеск волокна. И тем не менее оранжевый — это слишком ярко, слишком пестро, вульгарно. Он хорош для Хеллоуина, но не для одежды или коврового покрытия. Диаметр сечения довольно большой.

— То есть по диаметру волокно совпадает с ковровым, — предположила я. — Несмотря на слишком кричащий цвет.

— Допускаю, — без энтузиазма согласилась Джони.

Я постаралась вспомнить встречающиеся в повседневной жизни ярко-оранжевые предметы.

— Как насчет жилетов для дорожных рабочих? Цвет у них подходящий, а нитка легко может попасть в машину.

— Не похоже. Большинство таких жилетов шьют из нейлоновой ткани, а не из акриловой, и профиль у нее грубее, толще, чтобы не рвалась. То же относится к ветровкам и курткам, которыми пользуются дорожные полицейские и рабочие. И они тоже из гладкого и грубого нейлона. Чтобы не рвались. — Джони помолчала, потом добавила: — К тому же в такие нейлоновые нити вряд ли станут добавлять матирующее вещество — ведь чем ярче, тем лучше.

Я выпрямилась и отступила от микроскопа.

— Как бы там ни было, волокно настолько отличается от других, что, на мой взгляд, должно быть запатентовано. Даже если мы не найдем материала для сравнения, кто-то обязан его узнать.

— Желаю удачи.

— Понимаю. Намекаете, что в текстильной промышленности патенты оберегают так же ревниво, как обычные люди свои любовные похождения…

Джони помассировала шею и плечи.

— Не перестаю удивляться, как это федералы добились такого сотрудничества в деле Уэйна Уильямса. — Она имела в виду взволновавшие всю страну события в Атланте, где жертвами орудовавшего на протяжении двадцати двух месяцев серийного убийцы стали тридцать чернокожих детей. Найденные на телах двенадцати жертв фиброзные остатки помогли установить связь с квартирой и автомобилями, которыми пользовался Уильямс.

— Может быть, обратиться к Хэнуэллу? — предложила я. — Попросить его взглянуть на эти волокна? Особенно на оранжевую нитку.

Рой Хэнуэлл был специальным агентом ФБР и работал в лаборатории микроскопического анализа в Квантико. Именно он исследовал улики в деле Уильямса, после чего его услугами стремились воспользоваться едва ли не все следственные органы мира, посылавшие в Квантико разнообразные улики — от кашемира до паутины.

— Желаю удачи, — снова усмехнулась Джони.

— Вы ему позвоните?

— Вряд ли он согласится взглянуть на то, что уже исследовали другие. Вы же знаете федералов.

— Мы вместе ему позвоним, — пообещала я.

В офисе меня дожидались с полдюжины розовых стикеров с телефонными сообщениями. В глаза бросилось одно — с номером нью-йоркского коммутатора и припиской: «Марк. Пожалуйста, позвоните как можно скорее». Почему он в Нью-Йорке? Я могла предположить только одно: Марк встречается со Спарачино, адвокатом Берилл Мэдисон. Но почему «Орндорфф и Бергер» так интересуются ее убийством?

Марк снял трубку после первого же гудка.

— Когда ты в последний раз была в Нью-Йорке? — как ни в чем не бывало спросил он.

— Извини, что?

— Рейс «Ричмонд — Нью-Йорк». Самолет отправляется ровно через четыре часа. Ты можешь прилететь?

— В чем, собственно, дело? — спокойно спросила я, чувствуя, однако, как запрыгал пульс.

— Неразумно обсуждать детали по телефону, Кей.

— Неразумно лететь в Нью-Йорк, Марк.

— Пожалуйста. Это очень важно. Ты же понимаешь, что я бы не просил без веской причины.

— Это невозможно… — Долго подавлявшиеся чувства отчаянно сражались с благоразумием и, похоже, одерживали верх.

— Я провел все утро со Спарачино, — перебил он. — Вскрылись новые обстоятельства. Речь идет не только о Берилл, но и о тебе. Точнее, о твоей службе.

— О моей службе? — Я уже не могла поддерживать видимость спокойствия. — Что же такое вы обсуждали, если это касается моей службы?

— Пожалуйста, прилетай, — повторил Марк. — Пожалуйста.

Я колебалась.

— Я встречу тебя в Ла-Гуардиа. — Он не давал мне отступить. — Найдем тихое местечко и спокойно поговорим. Я уже обо всем договорился. Тебе нужно только забрать билет в окошке регистрации. Номер заказан, все улажено.

О боже, подумала я, вешая трубку, и в следующий момент, сама не знаю как, оказалась в приемной у Розы.

— Мне нужно сегодня быть в Нью-Йорке, — тоном, не допускающим вопросов, объяснила я секретарше. — Это касается дела Берилл Мэдисон. Завтра меня не будет.

В глаза Розе я старалась не смотреть. Секретарша не знала о Марке, но меня не оставляло чувство, что она прекрасно понимает интимные мотивы моего внезапного решения.

— По какому номеру можно с вами связаться? — спросила Роза.

— Пока не знаю.

Она тут же открыла календарь и начала вносить изменения в запланированное расписание встреч.

— Звонили из «Таймс». Что-то насчет статьи…

— Ерунда, — раздраженно бросила я. — Им нужна информация по убийству Берилл Мэдисон. Статья только предлог. Действуют по одной и той же схеме. Как только в городе случается громкое убийство, которое я отказываюсь обсуждать, так у репортеров мгновенно просыпается интерес к моей персоне — всем вдруг хочется узнать, когда я окончила колледж, есть ли у меня собачка, что я думаю о смертной казни и какие мои любимые фильм, цвет, блюдо и способ умерщвления.

— Понятно, отказываем, — пробормотала Роза, снимая трубку телефона.

Времени оставалось только на то, чтобы забежать домой, бросить в сумку самое необходимое и доехать до аэропорта. Как и обещал Марк, билет на мое имя был заказан. Устроившись в наполовину пустом салоне первого класса, я провела еще час, потягивая «Чивас» со льдом, листая журнал и вглядываясь в темнеющее за овальным иллюминатором небо. Мысли мои были так же мрачны и беспорядочны.

Я хотела увидеть Марка и понимала, что дело не в профессиональной необходимости, а в слабости, которую, казалось, давно удалось преодолеть. Нервное возбуждение сменялось отвращением к себе. Я не верила ему и в то же время отчаянно хотела верить. Он не тот Марк, которого ты когда-то знала, а даже если тот, вспомни, как он обошелся с тобой. Но что бы ни говорил рассудок, сердце затыкало уши.

Я пролистала двадцать страниц романа, написанного Берилл Мэдисон под псевдонимом Эдер Уайлдс, и ничего не поняла. Я не слишком люблю исторические романы, а этот, сказать по правде, ничем не выделялся на общем фоне. Писала Берилл хорошо, порой ее проза выливалась в настоящую песню, но сюжет хромал на обе ноги. Банальная история, сочиненная по незамысловатой формуле. Откровенно говоря, я засомневалась, что Берилл, останься она в живых, добилась бы успеха в современной художественной литературе.

Ворвавшийся в мои размышления голос пилота сообщил, что мы прибываем через десять минут. Раскинувшийся внизу город напоминал сияющую огнями монтажную плату, по шоссе ползли светлячки машин, на вершинах небоскребов тревожно мигали красные точки аварийной сигнализации.

Еще через несколько минут я достала с полки сумку и, спустившись по трапу, окунулась в сумасшедший водоворот Ла-Гуардиа. Чья-то рука сжала мой локоть. Я вздрогнула и обернулась. За спиной стоял Марк.

— Слава богу!

— Что? Приняла меня за грабителя? — сухо спросил он.

— Грабитель бы уже удрал.

— Наверное. — Он взял меня за руку и повел за собой к выходу. — У тебя только одна сумка?

— Да.

— Хорошо.

За рулем такси восседал бородатый сикх в красно-коричневом тюрбане, звали которого, если верить табличке на козырьке, Мунжар. С минуту они с Марком орали друг на друга, пока Мунжар не понял, куда нам нужно, и не закивал.

— Поесть ты, надеюсь, не успела.

— Подкрепилась орешками на борту… — Такси резко вильнуло, перескакивая с одной полосы на другую, и меня бросило на Марка.

— Возле отеля неплохой ресторан, — громко сказал он. — Если ты не против, поедим там, потому что ничего другого я в этом чертовом городе не знаю.

«Хорошо бы для начала добраться до отеля», — подумала я. Мунжар завел монолог о том, как он попал в эту страну, что он хотел найти здесь жену и что свадьба уже намечена на декабрь, хотя невесты на примете пока еще нет. Исчерпав одну тему, он поведал, что работает таксистом всего лишь третью неделю, а водить научился в родном Пенджабе, где уже в семь лет сел за руль трактора.

Машины шли плотно, бампер к бамперу, и желтые такси метались в темноте, как исполняющие дикий танец дервиши. Приближаясь к отелю, мы проехали мимо людей в вечерних туалетах, выстроившихся длинной очередью в Карнеги-холл. Яркие огни, меха и черные галстуки всколыхнули полузабытые воспоминания. Мы с Марком разделяли любовь к театру, симфонической музыке и опере.

Такси остановилось у «Омни» — внушительного здания рядом с театральным кварталом, на углу Пятьдесят пятой и Седьмой. Марк взял мою сумку, и я последовала за ним в элегантное фойе, где он зарегистрировал меня и попросил отнести багаж в номер. Минуту спустя мы уже шли по улице, и я хвалила себя за то, что предусмотрительно захватила пальто — к вечеру заметно похолодало, и в воздухе кружились первые снежинки. Через три квартала нас встретил «Галлаксер» — кошмар и ужас для каждой коровы и коронарных артерий и воплощение фантазий каждого истинного ценителя мяса. Витрина его представляла собой внушительную экспозицию достижений кулинарного искусства. Внутри находилось святилище для знаменитостей, приверженность которых гастрономической религии подтверждали удостоверенные подписями фотографии.

В зале было довольно шумно, а в коктейле явно ощущался избыток виски. Я закурила и огляделась. Столики стояли близко друг к другу, что типично для нью-йоркских ресторанов. Слева от нас увлеченно беседовали два бизнесмена, справа не было никого, позади симпатичный молодой человек сражался с «Нью-Йорк таймс» и кружкой пива. Я пристально посмотрела на Марка в надежде прочесть что-то на его лице, но заметила лишь напряженные морщинки у глаз.

— Так зачем все-таки ты вытащил меня сюда?

— Может быть, просто хотел с тобой пообедать, — ответил он, вертя в руках стакан со скотчем.

— А если серьезно?

— Я не шучу. Тебе разве не приятно? Расслабься. Насладись вечером.

— Как я могу расслабиться, если только и жду, когда же упадет бомба.

Он расстегнул пиджак.

— Давай сначала сделаем заказ, а уже потом поговорим.

И так было всегда. Марк заводил меня, но лишь только для того, чтобы потом обречь на ожидание. Может быть, таким образом проявлялось его адвокатское начало. Раньше это сводило меня с ума. Теперь, как выяснилось, тоже.

— Мне рекомендовали бифштексы, — сказал он, просмотрев меню. — Их я, пожалуй, и возьму. И еще салат со шпинатом. Никаких экспериментов. Кстати, стейки здесь, как говорят, лучшие в городе.

— Ты ни разу не был в «Галлаксере»? — удивилась я.

— Я — нет. Спарачино бывал.

— И он порекомендовал тебе этот ресторан? Надо полагать, и отель тоже? — спросила я, понукаемая проснувшейся паранойей.

— Разумеется, — ответил Марк, углубляясь в перечень вин. — Так у нас заведено. Клиенты прилетают в Нью-Йорк и останавливаются в «Омни», потому что фирме так удобнее.

— Обедают ваши клиенты тоже здесь?

— Спарачино бывал здесь не раз, обычно он ужинает здесь после театра. Поэтому и знает, куда пойти.

— Что еще знает Спарачино? Ты сообщил ему, что встречаешься со мной?

Марк посмотрел мне в глаза:

— Нет.

— Нет? И как же такое возможно, если размещает меня твоя фирма, а развлечения, отель и ресторан рекомендованы Спарачино?

— Отель, Кей, он рекомендовал не фирме, а мне. Надо же было где-то остановиться. Где-то поесть. Сегодня вечером Спарачино пригласил меня и еще пару адвокатов сходить развлечься. Я отказался, объяснил, что должен еще поработать, а потом перекушу где-нибудь поблизости. Спросил, что он порекомендует. И так далее.

Теперь я кое-что начала понимать, хотя, как это воспринимать, еще не решила. Получается, что «Орндорфф и Бергер» вовсе не оплачивает мое пребывание в Нью-Йорке. Выходит, за все платит Марк. И его фирме ничего об этом не известно.

Вернулся официант, и Марк сделал заказ. Я быстро теряла аппетит.

— Прилетел вчера вечером. Спарачино нашел меня в Чикаго утром и сказал, что нам нужно срочно встретиться. Как ты уже поняла, речь шла о Берилл Мэдисон. — Он вздохнул и опустил глаза.

— И что дальше? — Мне и без того было уже не по себе, а разъяснения Марка лишь усугубляли мое беспокойство.

Его вздох не предвещал ничего хорошего.

— Спарачино знает о моей… ну, о нас с тобой. Знает, что когда-то мы были… — Он умолк, нарвавшись на мой взгляд. — Кей…

— Ах ты, дрянь! — Я отодвинула стул и бросила на стол салфетку.

— Кей!

Марк схватил меня за локоть, заставив опуститься на стул. Я отбросила его руку, но все же села, стараясь удерживать рвущуюся наружу злость. Много лет назад в одном ресторане в Джорджтауне я сорвала с запястья подаренный Марком тяжелый золотой браслет и швырнула в его тарелку с супом-пюре из моллюсков. Глупый поступок, но это был один из редких в моей жизни моментов, когда я полностью утратила самообладание и устроила настоящую сцену.

— Послушай, — продолжал он, понизив голос, — я тебя ни за что не виню. Думай что хочешь, но это не так. И нашим прошлым я не пользуюсь. Выслушай меня, пожалуйста. Все очень сложно и запутанно. Есть вещи, о которых ты и представления не имеешь. Клянусь, я в первую очередь заботился о твоих интересах. Никто не знает, что я с тобой сейчас разговариваю. Если о нашей встрече проведают Спарачино или Бергер, меня распнут на первом попавшемся дереве.

Я промолчала, потому что была слишком расстроена и не могла соображать здраво.

Марк подался ко мне через стол.

— Подумай для начала вот о чем. Бергер гоняется за Спарачино, а Спарачино в данный момент нужна ты.

— Что? Спарачино нужна я? — вырвалось у меня помимо моей воли. — Да мы ни разу с ним не встречались. Зачем я ему понадобилась?

— Все из-за Берилл, — повторил он. — Дело в том, что Спарачино с самого начала был ее адвокатом. В нашу фирму он вошел только после открытия нью-йоркского отделения. До этого у него был частный бизнес. А нам требовался опытный юрист, хорошо знакомый со сферой индустрии развлечений. Спарачино прожил в Нью-Йорке более тридцати лет. У него здесь связи. У него клиенты. Все это он передал нам. Помнишь, я рассказывал, как познакомился с Берилл на ланче в «Алгонкине»?

Я кивнула — бушевавшее во мне пламя понемногу угасало.

— Так вот, Кей, я оказался там не случайно. Меня подослал Бергер.

— Зачем?

Марк оглянулся.

— Потому что Бергер был очень обеспокоен. Фирма только-только появилась в городе, а ты прекрасно понимаешь, как трудно закрепиться в Нью-Йорке, привлечь солидных клиентов, заработать хорошую репутацию. Меньше всего нам хотелось, чтобы какой-нибудь ловкач вроде Спарачино опорочил наше имя, провалил дело и загубил перспективы.

Он замолчал — появившийся официант поставил салаты и церемонно открыл бутылку совиньона. Марк сделал обязательный глоток, после чего бокалы были наполнены, и нас снова оставили в покое.

— Принимая Спарачино, старик Бергер уже знал, что это за человек — парень любит играть по своим правилам, без оглядки, рискованно и напористо. Кто-то скажет: что ж, такой у него стиль. Есть адвокаты консервативные, есть и такие, кому нравится устраивать шоу. Проблема в том, что лишь несколько месяцев назад Бергер и кое-кто еще начали понимать, насколько далеко готов зайти Спарачино. Помнишь дело Кристи Риггз?

В памяти что-то шевельнулось.

— Актриса, вышедшая замуж за футболиста?

Марк кивнул.

— Спарачино разыграл все от начала до конца. Кристи, малоизвестная модель, подрабатывала, снимаясь в рекламных роликах для телевидения. В то время, а это было два года назад, Леон Джонс не сходил с обложек журналов. Парочка познакомилась на какой-то вечеринке, и один фотограф щелкнул их в тот момент, когда они усаживались в «мазератти» Джонса. Следующая сцена — Кристи Риггз сидит в приемной «Орндорфф и Бергер» и дожидается Спарачино.

— Хочешь сказать, за всем случившимся стоял Спарачино? — удивилась я.

Кристи Риггз и Леон Джонс поженились год назад и развелись шесть месяцев спустя. Их бурные отношения и скандальный развод широко освещались телевизионщиками, вечер за вечером привлекая к экранам миллионы зрителей.

— Да. — Марк пригубил вино.

— Объясни.

— Спарачино делает ставку на Кристи. Шикарная женщина — умная, ловкая и амбициозная. Но самое главное ее достоинство — она встречается с Джонсом. Спарачино разрабатывает план игры. Она жаждет прославиться. Она хочет разбогатеть. Все, что от нее требуется, — это заманить Джонса в свои сети, а потом начать жаловаться репортерам, как ужасно ей с ним живется, какое он чудовище и все такое. Она обвиняет его в пьянстве и рукоприкладстве, утверждает, что Джонс психопат, что он балуется кокаином и колотит в щепки мебель. Следующая сцена — супруги разбегаются, и Кристи подписывает контракт на миллион долларов с известным издательством.

— Я уже начинаю сочувствовать бедняге Джонсу.

— Самое скверное, что он, похоже, действительно ее любил и совершенно не представлял, что его подставили. Парень сошел с рельсов и в конце концов оказался в клинике Бетти Форд. Он совершенно исчез с горизонта, никто о нем с тех пор и не слышал. Один из лучших квотербеков за всю историю американского футбола унижен, раздавлен, уничтожен, а благодарить за это следует не только Кристи Риггз, но и Спарачино. Шельмование, раздувание скандалов, сенсационность любой ценой — такое не в нашем стиле. «Орндорфф и Бергер» — почтенная, уважаемая фирма. Когда Бергер унюхал, чем занимается новый адвокат, старику это пришлось не по вкусу.

— Почему же тогда фирма просто не избавится от Спарачино? — спросила я, принимаясь за салат.

— Потому что доказательств у нас на данном этапе нет. А Спарачино знает все ходы-выходы и умеет где надо, как говорится, без мыла пролезть. В Нью-Йорке к нему не подобраться, здесь он неприступен. Связаться с ним — то же самое, что схватить змею. И держать опасно, и выпустить рискованно. А делишкам его нет конца. — Марк уже злился по-настоящему. — Стоит только присмотреться внимательнее и разобрать несколько случаев, где он разыгрывал целые спектакли, так остается только удивляться: как такое сходило человеку с рук?

— И какие же это были случаи? Можешь привести пример? — проклиная себя за любопытство, спросила я.

— Их множество. Один ловкач решает опубликовать неавторизованные биографии Элвиса, Джона Леннона и Синатры. Родственники умерших и живая знаменитость подают на автора в суд, чем сразу же привлекают внимание репортеров. Тему обсуждают в ток-шоу, ей посвящает статью журнал «Пипл». Так или иначе, книга все-таки выходит и благодаря бесплатной рекламе пользуется бешеной популярностью — люди считают, что дыма без огня не бывает и скандал — верный спутник пикантности. Метод Спарачино, как мы полагаем, состоит в том, чтобы представить автора на начальном этапе, а потом уйти за кулисы и втайне предложить «жертве» или «жертвам» деньги, чтобы поднять шумиху.

— Не знаешь, чему и верить. — Вообще-то я уже мало чему верила.

Принесли бифштексы.

— Но Берилл-то Мэдисон как попала к нему на крючок? — спросила я, когда официант удалился.

— Через Кэри Харпера. Такой вот любопытный поворот. На протяжении нескольких лет Спарачино представлял его интересы. Когда Берилл только появилась, Харпер порекомендовал девушке своего адвоката. Спарачино вел ее дела с самого начала, причем выступал сразу в нескольких ролях: агента, адвоката и покровителя. Думаю, мисс Мэдисон питала слабость к влиятельным пожилым мужчинам и легко попадала в зависимость от них. И все шло хорошо, пока она не решила написать ту самую автобиографию. Полагаю, что на первых порах Спарачино ее поддерживал. Может быть, даже сам подал эту идею. В любом случае после своего Великого Американского Романа Харпер не публиковал ничего значительного. Он стал историей и если и представлял для Спарачино какой-то интерес, то лишь в качестве потенциального объекта эксплуатации.

Слова Марка заставили меня задуматься.

— Возможно ли, что Спарачино вел игру с обоими? Другими словами, Берилл решает нарушить молчание и одновременно разорвать контракт с Харпером — и тут Спарачино начинает подыгрывать обеим сторонам. Уходит за кулисы и подталкивает Харпера к конфронтации.

Марк долил вина в бокалы.

— Допускаю, что так оно и было. Спарачино натравливал одного на другого, а Харпер и Берилл ни о чем не догадывались. Как я уже сказал, такое вполне в его духе.

Некоторое время мы молча жевали бифштексы. «Галлаксер» в полной мере соответствовал своей репутации: мясо можно было резать вилкой.

Наконец Марк поднял голову.

— Знаешь, что самое ужасное? В тот день, когда мы встретились в «Алгонкине» и Берилл упомянула, что ей угрожают, я, уже неплохо зная Спарачино… — Он замялся и отвел глаза. — Сказать по правде…

— Ты ей не поверил, — закончила я за него.

— Нет, — признался он. — Не поверил. Откровенно говоря, подумал, что готовится очередной рекламный трюк, цель которого — обеспечить хорошую продажу будущей книги. И разумеется, заподозрил, что за спиной мисс Мэдисон стоит Спарачино. А телефонные угрозы лишь дополнение к сражению с Харпером из-за контракта. Вот почему я не придал тогда значения тому, что она говорила. И как выясняется, ошибся.

— Так далеко Спарачино бы не пошел, — с полувопросительной интонацией заметила я. — Ты же не хочешь сказать…

— Вообще-то я допускаю, что он мог раззадорить Харпера настолько, что тот разозлился, заявился к ней и — кто знает? — не сдержался. Или же Харпер сам нанял кого-то для грязной работы.

— Если так, — тихо сказала я, — то ему определенно есть что скрывать о том времени, когда Берилл жила в его доме.

— Возможно, — отозвался Марк, возвращаясь к бифштексу. — И даже если скрывать особенно нечего, Харпер знает Спарачино, знает его методы. Правда или выдумка — не важно. Когда Спарачино нужен скандал, он его устраивает. А потом никто и не вспомнит, чем дело кончилось, — в памяти останутся только обвинения.

— И теперь ему нужна я? Не понимаю. Зачем? Как я во все это вписываюсь?

— Объясняю. Все просто. Спарачино ищет рукопись Берилл. Теперь, после того что случилось с автором, книга — настоящая сенсация. — Марк посмотрел на меня. — Он полагает, что рукопись передали тебе. Как вещественное доказательство. Теперь она пропала.

Я подлила соуса и, выдержав паузу, спокойно спросила:

— Почему ты думаешь, что она пропала?

— Не знаю как, но Спарачино удалось раздобыть полицейский отчет. Полагаю, ты его видела?

— В нем нет ничего особенного.

Марк усмехнулся.

— Позволь напомнить. На последней странице приведен перечень собранных вещественных доказательств. В нем значатся бумаги, обнаруженные на полу в спальне, и некая рукопись с туалетного столика.

«Боже, — подумала я. — Марино действительно нашел рукопись. Да вот только рукопись была не та».

— Сегодня утром Спарачино разговаривал со следователем, лейтенантом по фамилии Марино. Тот сказал, что у полиции рукописи нет, что все вещественные доказательства переданы в лабораторию, которая расположена в твоем здании. Предложил Спарачино позвонить судебно-медицинскому эксперту. Другими словами, тебе.

— Так заведено. Полицейские отсылают всех ко мне, а я — к ним.

— Попробуй убедить в этом Спарачино. Он утверждает, что рукопись передали тебе. Вместе с телом Берилл. А теперь она пропала. И виновата в пропаже твоя служба.

— Смешно!

— Неужели? — Марк задумчиво посмотрел на меня, и я вдруг почувствовала себя так, словно оказалась под перекрестным допросом. — Это правда, что некоторые улики попадают к тебе вместе с телом и ты лично передаешь их под расписку в лабораторию или же хранишь у себя?

Я не стала отрицать очевидное.

— Так было в случае с Берилл?

Мне стало не по себе.

— Не совсем. Вещественные доказательства, обнаруженные на месте преступления, например любые бумаги личного характера, передаются в лабораторию полицией, а не мной. Большая часть того, что взяли из дома Берилл, находится в полицейском управлении.

— Попробуй убедить в этом Спарачино, — снова сказал он.

— Что касается рукописи, то я ее даже не видела. У меня ее нет и не было. И насколько я знаю, рукописи вообще не было.

— Не было? Ты имеешь в виду, что рукописи не было в доме? Что копы ее не нашли?

— Нет. То, что они нашли, — совсем другое. Это другая рукопись. Старая. Возможно, одной из уже опубликованных книг. К тому же неполная, всего страниц двести. Лежала на туалетном столике в спальне. Марино забрал ее, чтобы проверить на отпечатки пальцев — возможно, убийца к ней прикасался.

Марк откинулся на спинку стула.

— Если вы ее не нашли, то где же она тогда? — тихо и немного растерянно спросил он.

— Не представляю. — Я пожала плечами. — Где угодно. Может, Берилл отправила ее кому-то по электронной почте.

— У нее есть компьютер?

— Да.

— Вы проверили жесткий диск?

— В ее компьютере нет жесткого диска, только два накопителя на гибком магнитном диске. Марино их проверяет. Что там, я не знаю.

— Нескладно получается. Даже если она отправляла рукопись электронной почтой, то наверняка сделала копию, и эта копия должна быть где-то в доме.

— А мне странным представляется другое, — язвительно заметила я. — Почему копии нет у ее покровителя, Спарачино? В то, что он не видел книгу, поверить трудно. Я бы предположила, что у него есть черновик. Или, может быть, даже окончательный вариант.

— Он утверждает, что у него ничего нет, и я склонен ему верить по одной простой причине. О Берилл известно, что она была очень скрытной, особенно в отношении того, что писала. Написанного никому, включая Спарачино, не показывала до самого конца. Держала его в курсе дела, сообщала, как идет работа. Писала, звонила, рассказывала. В последний раз, если ему верить, они разговаривали около месяца назад. Берилл сообщила, что занимается редактурой и что книга должна быть готова к сдаче в начале следующего года.

— Месяц назад? — настороженно переспросила я. — Они виделись?

— Она звонила.

— Откуда?

— Черт, я не знаю. Наверное, из Ричмонда.

— Это он тебе так сказал?

— Нет, Спарачино не упоминал, откуда она звонила. А что?

Я с деланым равнодушием пожала плечами:

— Ничего особенного. Просто ее некоторое время не было в городе. Интересно, знал ли Спарачино, куда она уезжала.

— А полиция этого не знает?

— Полиция много чего не знает, — уклончиво сказала я.

— Это не ответ.

— А чего ты ждешь, Марк? Мы вообще не вправе обсуждать это дело. Я и так рассказала тебе слишком много. И мне до сих пор не вполне понятен твой интерес.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒