Крис Картер 2 страница

— А что вы могли бы сказать о мистере Хэле Адамсе? — вновь встряла Скалли.

— Адамсе? Это тот, которого обвиняют в изнасиловании медсестры?

— Да. Вы хорошо знаете его? Миссис Симпсон слегка замялась.

— Если я не ошибаюсь, мистер Адамс находится здесь уже почти восемь лет. Он проходил обычный курс лечения и ничем особым не выделялся из остальных наших… жильцов. Извините, но об этом вам лучше всего поговорить с нашим главным врачом, мистером Грей-взом. Я, конечно, знаю Адамса и держала в руках его историю болезни, но все же мои функции здесь скорее административные, чем медицинские. Поэтому относительно медсестры Мишель Чартерс я вам могу рассказать гораздо больше…

— Я так понимаю, что вы слабо верите в эту историю об изнасиловании? — осведомилась Скалли.

Миссис Симпсон остановилась и повернулась к ней лицом. Взгляд ее серых глаз оказался неожиданно внимательным и твердым.

— Я не верю в эту историю ни на грош, — резко произнесла она. — А теперь, если хотите, я могла бы вам кое-что показать…

* * *

Стэн Филипс оторвался от окна, опустил занавеску и грозно взглянул на Адамса:

— Что ты сказал этим ищейкам?

— Ничего, Стэн! — Адамс испуганно взмахнул рукой.

— А. почему тогда они все еще бродят здесь и продолжают вынюхивать?

— Я не знаю, Стэн. Я ничего не знаю!

— Хэл, тебе надо быть осторожнее, гораздо осторожнее.

— Я и так осторожен…

— Если ты будешь болтать лишнее, ты испортишь всю эту затею для нас для всех. Понял? — для пущей убедительности Филипс взмахнул перед носом у Адамса сухоньким кулачком.

— Нет-нет, Стэн, клянусь тебе, я им ничего не говорил! …

— И вообще, я не собираюсь прозябать до конца жизни в этой вонючей, забытой богом дыре, ты понял! — на лице Филипса появилось мечтательное выражение. — Нам ведь осталось еще совсем немного…

— Слушай, Стэн, я действительно ничего не знаю, и, пожалуйста, отвянь от меня! — внезапно обозлился Адамс. Но Филипс уже утратил к нему интерес. Он прошаркал в свой угол, открыл верхний ящик тумбочки и нашарил что-то рукой в его дальнем углу.

— А что у тебя там такое в карманцах? — гаркнул над его ухом незаметно подкравшийся Адамс. Филипс торопливо сунул в рот то, что он держал в руке, проглотил и запил остатком воды из стоящего на тумбочке стакана.

— Я знаю, где он их хранит! — гордо сообщил он, утерев рот.

— А мне дашь, а? — голос Адамса стал слащавым и просительным. — Стэн, я тоже это хочу! У тебя ведь есть еще одна, правда? — Он попытался извернуться и заглянуть Филипсу в глаза. Тот отшатнулся, замахнувшись рукой, и почему-то спрятал руки за спину. Тогда лицо Адамса вновь исказилось злобой.

— Послушай, Стэн, а, может быть, мне это, загасить тут тебя? Как это тебе понравится? — с расстановкой произнес он, медленно двинувшись к товарищу по палате. Тот отступил назад еще на шаг, и тут Адамс с неожиданной прытью рванулся к его тумбочке, дернул верхний ящик и глубоко запустил туда руку. Филипс, опомнившись, двинулся вперед, но Адамс уже отпрыгнул к стене, дрожащей рукой засовывая желатиновую капсулу в рот. Физиономия его выражала полнейшее блаженство.

— Дурак! — прохрипел Филипс; — Ну, чистый дурак! Ты же помрешь на месте, если проглотишь еще одну!

* * *

В своем кабинете на втором этаже миссис Симпсон открыла дверцу своего стола и выдвинула один из ящиков, где покоилась пачка тощих пластиковых папок с какими-то бумагами. Мгновенно перебрав их все, директор больницы вытащила одну и протянула Молде-ру. Всем своим видом она игнорировала Скалли и демонстрировала свое доверие к Фоксу. Смотрелось это немного по-детски.

— Вот личное дело медсестры Мишель Чартерс. Обратите внимание на предпоследний документ. За время работы в нашей больнице эта леди умудрилась получить три страховки за несчастные случаи на работе. Но этого ей было мало. В апреле она направила в комиссию по социальной защите жалобу, требуя выплаты ей годового жалованья — в качестве компенсации за эмоциональный стресс, полученный ею в связи с выполнением служебных обязанностей. Каково? Естественно, требование ее было отвергнуто. Но это еще не все…

— Спасибо, — сказала Скалли. — Мы умеем читать и сами ознакомимся с этими документами. Надеюсь, вы дадите нам время на их изучение? ; Директор Симпсон одарила агента ФБР испепеляющим взглядом.

— Да, кстати, — Дэйна как будто не заметила этого взгляда. — Вы видели Мишель сразу после происшествия? Я имею в виду — видели ли вы ее травмы?

— Я видела ее на следующий день. А что? …

— Тогда вы могли бы оценить величину нанесенных ей телесных повреждений и понять, что ей было больно, очень больно. Неужели вы всерьез беретесь утверждать, что она все это подстроила?

— Нет, конечно, но… — Миссис Симпсон явно пребывала в растерянности. В этот момент дверь со стуком распахнулась. В кабинет директора ворвался взъерошенный санитар. Молдер узнал его — тот самый парень, что привел утром в ванную комнату второго дедка. Кажется, его зовут Харт…

Теперь этот Харт имел на редкость перепуганный вид:

— Доктор, помогите! Мистер Адамс задыхается, сейчас он умрет! …

— Хэл, Хэл, что с тобой? — Филипс испуганно теребил Адамса за плечо, стараясь не смотреть в его искаженное судорогой лицо. — Хэл, очнись! Ну вот, я же говорил, что тебе больше нельзя…

В этот момент все трое — миссис Симпсон, Скалли и Молдер — ворвались в палату. Санитар Харт отстал от них на несколько шагов.

Молдер отметил, что доктор Симпсон явно растерялась — она хватается за запястье пациента, пытаясь проверить его пульс. А вот у Скалли рефлексы действуют отменно. Одна рука на грудь больного, другая исследует указательным пальцем рот и горло — свободны ли верхние дыхательные пути.

— Пульса нет! — запоздало кричит миссис Симпсон. Скалли кивает и резко давит старику на грудную клетку, начиная массаж сердца.

— Санитар, срочно большой шприц, семьдесят пять миллиграммов лидокаина и дефибриллятор сюда. Да, и вызовите дежурного врача!

Теперь она давила на грудную клетку старика обеими руками, закусив губу и стараясь соблюдать ритм — удар в секунду.

— Хэл, Хэл, ты слышишь меня? — свободной рукой доктор Симпсон пыталась пошевелить старика за щеки. — Пульса нет. Мы теряем его! — она подняла на Скалли встревоженный взгляд.

— Куда пропал санитар, почему он так долго возится? — прохрипела Скалли.

Тут в кабинет ворвался санитар со шприцем, как со штыком наперевес. Следом за ним вбежал худой востроносый человек в очках с толстой оправой, волоча за собой перепутанные провода какого-то медицинского прибора. Молдер понял, что это, должно быть, сам доктор Грейвз.

— Давайте его сюда, — Скалли прекратила работу и уступила доктору свое место. — Только, боюсь, уже поздно…

* * *

— Боюсь, что смерть Адамса неизбежно отбросит нас на несколько лет назад, — грустно произнес доктор, наблюдая за тем, как два санитара в серых одеждах загружают в микроавтобус носилки, замотанные черной тканью. Сутулые плечи, круглые глаза за стеклами очков и какой-то встревоженный вид придавали доктору Грейвзу, главному врачу больницы «Эксельсис Деи», вид большой нахохлившейся птицы. МолдерУ он показался похожим на старого простуженного грача, — хотя на вид доктору Грейвзу нельзя было дать больше сорока.

— Отбросит назад? — удивленно переспросил Молдер, — Вы что, ведете здесь какие-то исследования?

— Да, конечно, — Грейвз поднял на него взгляд, в котором читалась гордость. — Хэл Адамс был в группе пациентов с болезнью Альц-геймера, которые проходили экспериментальный курс лечения разработанным нами препаратом.

— Но ведь, насколько я знаю, болезнь Альц-геймера считается неизлечимой? — удивился Молдер. Улыбка Грейвза стала еще шире. Казалось, что это не он только что так переживал из-за смерти пациента.

— Дело в том, что нам удалось разработать абсолютно новый препарат, который внушает некоторые надежды. Это уникальное вещество является гормональным стимулятором, вызывающим резкое увеличение количества поступающего в мозг ацетилхлорида.

— И что, это действительно имело эффект?

— Еще какой! Пациенты нашей группы стали выздоравливать. Нет, я не рискнул бы пока называть их в полном смысле слова здоровыми людьми, но определенный прогресс налицо. Они стали соображать, что к чему, у них улучшилась память и исчезли многие второстепенные симптомы болезни…

— В смысле — вы добились частичного восстановления интеллекта?

Доктор Грейвз посмотрел на Моддера чуть внимательнее.

— Вы представляете себе, что такое болезнь Альцгеймера? Так вот, когда эти люди поступили в нашу больницу, они не были в состоянии связать двух слов. А сейчас они выглядят почти как здоровые люди. Да, конечно, я понимаю, что эффект вполне может оказаться временным, — но ведь он есть! В конце концов, в большинстве своем это глубокие старики и скоро они все равно умрут. Но, по крайней мере, теперь мы можем подарить им еще несколько лет полноценной разумной жизни! Несколько лет жизни для каждого — вы понимаете, что это тоже огромное достижение?

Задние створки микроавтобуса захлопнулись, оба серых санитара забрались в машину через боковую дверь, мотор взревел. Моллеру и Грейв-зу пришлось чуть посторониться, когда водитель дал задний ход, чтобы развернуться и выехать на центральную аллею. Микроавтобус пронзительно пискнул, чуть было не наехал задним колесом на клумбу с пожухлыми астрами и, обдав стоящих на аллее клубом сизого дыма, выехал за ворота. Переведя взгляд с машины обратно на больничное крыльцо, Молдер обнаружил, что провожать мистера Хэла Адамса в последний путь вышли не только они с главврачом. На верхней ступеньке крыльца, около вазона с длинной засохшей плетью какого-то вьющегося растения, стояла мисс Мишель Чартерс. Поймав взгляд Молдера, она сделала непроницаемое лицо, развернулась и скрылась за дверью парадного входа.

— А можно ли посмотреть других пациентов вашей группы? — вернулся Молдер к прерванному разговору.

— Конечно, о чем разговор! — живо отозвался доктор Грейвз. — Если хотите, мы можем сделать это прямо сейчас.

Он взглянул на часы.

— Как раз в это время у них идет сеанс трудотерапии. Через четверть часа начнется обед, но мы еще успеем до него…

Стэн Филипс опустил занавеску и отошел от окна. Воровато оглянувшись, он сгреб в ладонь таблетки из стакана, сиротливо стоявшего на тумбочке Адамса, и мгновенно отправил себе в рот.

— А это еще что такое?

Голос санитара прогремел, как пушечный выстрел. Филипс мгновенно обернулся, в глазах его плеснулся испуг, смешанный с досадой. Только что рядом не было никого — и вот, нате, попался!

— Откуда у тебя это? — грозно повторил Данг.

— Это таблетки Хэла. Раз уж его все равно нет, так зачем же пропадать добру? — с хитрым видом залепетал Филипс, сделав шаг назад и на всякий случай спрятав руки за спину.

— Один такой здесь уже сглотнул лишнего! — Данг был рассержен не на шутку, что с ним вообще-то случалось крайне редко. — Я тебе даю другое лекарство, и нечего жрать всякую гадость!

— Да перестань ты, Данг! — Филипс внезапно осмелел. — Мне ведь от них становится лучше.

— Если ты съешь этого очень много, тебе станет гораздо хуже. И ты можешь умереть так же, как Адамс! Все, на этой неделе я тебе больше ничего не дам!

Помещение для так называемой «трудотерапии» больше всего напоминало гостиную. Или комнату для детских игр. Во всяком случае, это было самое светлое и радостное помещение, которое Молдеру и Скалли довелось увидеть в стенах этой больницы. Три или четыре старушки сидели на мягких стульях и сосредоточенно вязали, — а может быть, просто шевелили спицами в мотках шерсти под присмотром нянечки, не слишком отличавшейся от них по возрасту и внешнему виду. В углу какой-то дедок возился с детским конструктором, а другой ковырялся в чашке с глиной или пластилином, пуская при этом совершенно младенческие слюни. За стоящим в углу у окна столом сидел худой благообразный старик и сосредоточенно водил карандашом по листу бумаги. Рядом с ним примостилась маленькая остроносенькая старушка в инвалидной коляске. Бьющее из окна солнце золотило седой венчик ее волос, превращая бабушку в пожилого херувимчика.

— Тот, который возится с глиной, — Барри Гамилькар, наш самый старый пациент. Он находится в больнице уже одиннадцать лет, и восемь из них провел, почти не вставая с постели…

В голосе доктора Грейвза слышалась законная гордость. Очевидно, посторонние посетители здесь были не такими уж частыми гостями, и поэтому мистеру Грейвзу очень хотелось поделиться своими успехами. Во всяком случае, лицо его сияло.

— А тот, который сидит за столом, — Лео Кройцер. Ему восемьдесят шесть лет. Когда-то, еще в годы Великой депрессии, он был довольно известным художником. Действительно неплохим художником. Потом он заболел и сошел со сцены, а нам его привезли пять лет назад. После моего курса лечения он снова стал рисовать. Честно говоря, выглядят его творения весьма странно. Но, глядя на них, нельзя отрицать, что что-то в этих каракулях есть… Извините, а теперь я вынужден буду вас оставить, — у меня сейчас обход. Если хотите, встретимся после обеда в моем кабинете.

— Спасибо, доктор, — поблагодарил его Молдер. — Если вы не против, мы попытаемся немного побеседовать с больными. А потом непременно найдем вас.

Он немного подумал и направился к старому художнику. Признаться, этот человек действительно выглядел самым разумным из присутствующих пациентов. Молдер пододвинул стул и сел рядом со стариком. Скалли тоже подошла и встала за спиной. Старушка подняла голову и подозрительно воззрилась на обоих.

— Лео, — как можно мягче начал Молдер. — Мы работаем в Федеральном Бюро.

Расследований и хотели бы задать тебе несколько вопросов…

Только тут Молдер осознал, что разговаривает с больным не как со взрослым, а как с ребенком. Но старик уже поднял голову и воззрился на пришельца. Впрочем, нельзя было ручаться за то, что Лео Кройцер не смотрит в космическую пустоту, раскинувшуюся где-то за спиной Молдера, — такие внимательные и в то же время отсутствующие были у него глаза.

И тут встряла старушка в инвалидной коляске:

— Между прочим, Лео — блестящий художник! И нечего скромничать, Лео! — она легонько толкнула старика в бок, но он совершенно не обратил на это внимания. — Президент Кеннеди повесил одну из его картин у себя в Овальном кабинете, правда ведь, Лео?

Молдер улыбнулся и кивнул. Проклятие, он совершенно не знал, как общаться с детьми!

— Доктор Грейвз говорил, что вы не были способны работать долгие годы и что лекарство улучшило не только ваше самочувствие, но и работоспособность…

— Это не лекарство! — неожиданно произнес старик. Теперь он смотрел прямо в глаза Молдеру.

— Но, в таком случае, что же это? — Молдер слегка растерялся. И тут раздался зычный голос санитара.

— Все, леди и джентльмены, три часа! Пора идти на обед! Кто может двигаться сам, идет головой вперед, кто не может, — ногами вперед.

Очевидно, это был непритязательный больничный юмор.

— Постойте, постойте! — запротестовала старушка. — Лео еще не дорисовал! Сейчас Лео дорисует и…

Не обращая внимания на эти крики, один из санитаров ловко зацепил левой рукой поручень ее коляски и увлек за собой к выходу, умудрившись при этом не выпустить из правой руки локоток другой старушки. Еще один санитар (кажется, тот самый, который прибегал утром с сообщением о приступе у Адамса) подошел к художнику со спины и мягким, но властным движением вынул у аего из пальцев карандаш.

— Но я же не дорисовал! — пытался слабо возмущаться Лео. Однако санитар был непреклонен:

— Потом дорисуешь, после обеда. Не заставляй нас ставить тебя в неловкое положение перед твоими друзьями и перед господами из Вашингтона! — Санитар поднял глаза на Молдера и Скалли, словно демонстрируя им: — «Поглядите, какая тяжелая у нас работа». Скалли сочувственно кивнула. Молдер поднял со стола листочек с незаконченным рисунком Лео.

С первого взгляда, это действительно походило на детские каракули — домик, забор, дым из трубы, летящая птица. Растопырившее ветки дерево и запутавшееся в этих ветвях то ли солнце, то ли луна. И все-таки какая-то деталь говорила о том, что картинка эта вовсе не принадлежит ребенку.

Да, конечно, — манера рисунка. Дети обычно очень неохотно отрывают карандаш от бумаги, предпочитая чертить длинные изломанные линии. Здесь же художник пользовался маленькими, короткими штришками — как делает это только профессионал. Значит, Лео и в самом деле когда-то был профессионалом. И, возможно, какие-то навыки профессионала в нем остались до сих пор — или вернулись под воздействием препарата доктора Грейвза.

Гостиница «Кленовый лист»

Уорчестер, штат Массачуссетс следующее утро

— Лекарство от болезни Альцгеймера! Молдер, ты понимаешь, каким серьезным достижением это является?

— А ты уверена, что эффект лечения существует в действительности, а не в отчетах и воображении Грейвза и Симпсон? Честно говоря, несмотря на все препараты, их пациенты производят достаточно удручающее зрелище.

— Молдер, ты ведь прекрасно знаешь, что болезнь Альцгеймера до сих пор считалась неизлечимой. Добиться хоть какого-то результата — уже огромный прогресс. Я просмотрела у доктора Грейвза несколько историй болезни и могу подтвердить тебе, что большинство больных, которых мы сегодня видели, до начала курса лечения не могли связать даже нескольких слов. Понимаешь, это действительно очень существенный прогресс!

— Что ж, я чувствую, что нам предстоит всерьез повозиться с этим делом.

Молдер скривил губы и снова постучал биркой ключей по стойке. Портье наконец-то положил трубку телефона, оторвался от экрана компьютера и повернулся к окошечку:

— Простите, сэр, требовалось срочно выдать информацию… Что у вас?

— Мы выезжаем из комнаты двести шесть и двести десять. Вот ключи. Не подскажете, где в районе аэропорта лучше всего пообедать? … Да, большое спасибо, мы так и поступим.

Выйдя из гостиницы, Молдер сощурился от брызнувшего ему в глаза света и едва успел отскочить назад, — лениво ползущая мимо поливальная машина чуть было не окатила его ноги радужной струей воды. Утреннее солнце сияло почти по-летнему, стеклянные двери отеля бросали на мокрый асфальт яркие мечущиеся блики, а залитые багрянцем клены напротив входа казались декорированными специально для какого-то праздника. Молдер глубоко вздохнул. Прекрасный денек для того, чтобы провести его, гуляя по незнакомому городу и не думая ни о сумасшедших стариках, ни об изнасилованных медицинских сестрах.

— А что, если между этими вещами есть связь? — неожиданно спросила Скалли.

— Между чем и чем? — не понял Молдер.

— Между изнасилованием и болезнью Альц-геймера.

— Ты хочешь сказать, что, если больные рисуют детские картинки, это может означать, что у них начинает пробуждаться сублимированная жестокость. А если они возятся с детским конструктором, это означает подавленные сексуальные комплексы? — в голосе Молдера звучала неприкрытая ирония. Скалли подняла на него непонимающий взгляд.

— Молдер, я вполне серьезно. Вспомни, что говорил доктор Грейвз, — его препарат увеличивает поступление в мозг ацетилхлори-да и стимулирует выработку каких-то гормонов, недостаток которых и обусловливает болезнь Альцгеймера. Или, наоборот, мои познания в биохимии не распространяются так далеко. Тем не менее, я помню, что избыток некоторых гормонов может вызывать различные психические отклонения. Например, шизофрению.

— Ты хочешь сказать, что Мишель Чартерс изнасиловал восьмидесятилетний шизофреник?

— Вполне возможно. В конце концов, откуда ты знаешь, какое побочное действие может оказывать препарат доктора Грейвза?

— Ив том числе служить превосходным лекарством от импотенции? — Молдер уже веселился всерьез. — Не просто шизофреник, а невидимый восьмидесятичетырехлетний шизофреник?

Похоже, Скалли даже не замечала его иронии. Ее голова уже работала совершенно в другом направлении:

— А, может быть, дело не в лекарстве, а в самой больнице? …

— Дэйна, ты хочешь сказать, что там водятся привидения? В таком случае, наверное, нам обоим следует взять отпуск. Я понимаю, что наши последние дела могут заставить мозги крутиться именно в подобном направлении, но, подумай, — к чему приплетать мистику еще и сюда?

— Нет, я имею в виду не настоящие привидения, а., ну, что-то типа галлюцинаций, вызванных факторами окружающей среды. Может быть, какие-то специфические больничные запахи, может быть, химический состав здешней воды в сочетании с тем или иным препаратом, который дают пациентам… Словом, — непредусмотренное сочетание разных факторов, о части из которых мы сейчас просто не имеем информации. Кто знает, что таится в этом старом здании? Может быть, там в подвале, где никто не бывал уже лет десять, растут какие-нибудь грибы, которые вызывают галлюцинации, потерю памяти или отделение духа от тела..

— Знаешь, Скалли, в твоей гипотезе, конечно, есть некое благородное безумие, но, по-моему, все это напоминает детский песочный замок. Ткни твою версию пальцем — и она рассыплется.

— У тебя есть другие версии?

— Нет. Но мне кажется, что сейчас ты ищешь черную кошку в темной комнате. Я же подозреваю, что ее там вообще нет, а все дело не стоит выеденного яйца. Мишель Чартерс просто терпеть не может свою работу, но хочет вылететь отсюда не со скандалом, а с почетом. Да еще получив при этом нехилую компенсацию. Как ты помнишь, такую штуку она пыталась проделать здесь уже не раз.

Скалли остановилась, обернулась к Молдеру и внимательно посмотрела ему в лицо:

— Ты же сам смотрел заключение травматолога и прекрасно помнишь, что врач наложил ей на лицо тринадцать швов. Плюс еще синяки на бедрах и запястьях, удар по голове и легкое сотрясение мозга. Ты хочешь сказать, что она все это подстроила сама?

Молдер неопределенно пожал плечами. Действительно, в этом деле имелась странность, — но слишком уж ему не хотелось сворачивать расследование в сторону мистики. Идиосинкразия, наверное…

— Вот что, — решительно произнесла Скалли, — ни по какому городу мы гулять не будем, а поедем обратно в больницу. У меня есть сильное желание поговорить еще с несколькими пациентами. Может быть, удастся выяснить кое-что новое. В конце концов, крюк до больницы небольшой, а самолет наш вылетает только вечером..

Больница «Exctlsis dei convalestion»

Уорчестер, штат Массачуссетс

— Посмотри, это ведь буквально ярмарка для гурманов. Ну, будь же хорошей девочкой, попробуй хотя бы один из экспонатов! Ну, пожалуйста, открой ротик…

Санитар Харт пел слащавым голосом, но лицо его выражало крайнюю степень тоски и отвращения. Возможно, старушка-херувим, которую он тщетно пытался накормить, ощущала чувства санитара и поэтому старательно отворачивалась от ложки.

— Нет, нет, я не хочу…

В тот момент, когда она это произнесла, Харту удалось сделать ловкое движение и просунуть ложку между зубами пациентки.

Старушка машинально сглотнула и тут же, подавившись, звонко раскашлялась. Брызги манной каши разлетелись по всей палате, но большая часть их все же угодила на халат Харта. Он скрипнул зубами и бросил ложку на столик, с которого пытался кормить больную:

— Прекрасно, Дороти! Если тебе так угодно, можешь умирать с голоду! Мне плевать! Возиться с тобой я больше не намерен.

Почти то же самое происходило и в соседней палате, где обитал Лео Кройцер. За тем исключением, что художника никто не кормил он ел сам. Точнее, задумчиво сидел над передвижным столиком с манной кашей, огуречным салатом и маленькой тарелочкой печеночного паштета. Взгляд старика упирался куда-то — в угол, о стоящей перед ним еде он давно забыл.

— Лео, почему ты ничего не ешь? — мягко спросил вошедший в палату Данг. — Ты должен есть все, иначе тебе не выздороветь. В чем дело?

— Дело в Дороти, — неожиданно ответил Лео. — Ей необходимо больше. Нам обоим надо больше…

Очевидно, Данг понял, что старый художник имел в виду не стоящую перед ним пищу. Он нахмурился:

— Лео, тебе вполне достаточно этих таблеток.

— Нет, — упрямо повторил старик. — Нам нужно их гораздо больше. Может быть, другим этого и хватает, но только не нам.

— Ну, все! — видимо, Данг тоже смог разозлиться. — Ешь, что тебе дают! Я приду через полчаса и заберу у тебя пустой поднос.

Через полминуты после ухода Данга из коридора послышалось легкое шуршание колес и в проеме полуоткрытой двери появился силуэт инвалидной коляски. Старушка-херувим ничего не произнесла и лишь загадочно улыбалась, глядя на Лео.

— Все в порядке, Дороти, — улыбнулся он в ответ. — Не волнуйся. Я думаю, что у Стэна где-то еще припрятаны таблетки. Все будет хорошо…

— Послушай, папа, но почему ты так упорствуешь? — удивлялась женщина в строгом деловом костюме, склонившись над мистером Филипсом. Пациент Стэн Филипс, хмуро нахохлившись, сидел у стола в директорском кабинете и демонстративно глядел в окно, где на подоконнике деловито чистила перья чем-то похожая на него галка.

— Я не упорствую, — нехотя произнес он наконец. — Мне действительно здесь очень нравится и я не хочу отсюда никуда уезжать…

— Но ведь год назад ты чуть ли не на коленях умолял нас, чтобы мы забрали тебя отсюда! — в голосе женщины чувствовалось неподдельное удивление, судя по всему, весьма непривычное для нее. — Так вот, времена меняются, и сейчас мы с Джеком имеем такую возможность.

Старик продолжал демонстративно молчать, и женщина решила слегка изменить тон.

— Папа, нам всем очень неприятно, что с мистером Арнемом произошел этот несчастный случай…

— Его звали не Арнем, а Адамс.

В этот момент в кабинет директора вошел санитар Харт.

— Мистер Филипс, я закончил паковать ваши вещи. Посмотрите, пожалуйста, сами и убедитесь, что я ничего не забыл.

Старик молча поднялся со стула и вышел из кабинета, не удостоив взглядом никого из присутствующих. Женщина вопросительно посмотрела на санитара. Харт широко улыбнулся в ответ.

— Не беспокойтесь, миссис Керни, все будет в порядке. Подъезжайте на машине к заднему входу, сейчас мы выведем его туда. Это наша работа, и мы делаем ее хорошо.

— Спасибо, — кивнула женщина. Санитар опять улыбнулся и исчез. Он действительно испытывал неизмеримую радость, почти эйфорию: наконец-то можно будет забыть этого зловредного старика, как страшный сон.

Скалли заглянула в дверь кабинета и, увидев незнакомую женщину, сделала вид, что смутилась:

— Простите, а где же доктор Симпсон?

— Она ненадолго вышла и появится минут через пять, — охотно ответила миссис Керни. — Могу я вам чем-нибудь помочь?

— Да, мы хотели бы поговорить с пациентом, мистером Филипсом…

— Я его дочь. А в чем, собственно, дело?

На этот раз делать вид, что удивлена, Скалли не пришлось. Впрочем, теперь пусть удивляется эта деловая мымра..

В кабинет протиснулся Молдер:

— Мы работаем в ФБР, — он продемонстрировал раскрытое удостоверение. — Нам хотелось бы задать вам пару вопросов относительно курса лечения, который проводился вашему отцу.

— Вы успели очень вовремя, — удивительно, но внешне дама сохранила полную невозмутимость. — Сейчас ему собирают вещи. Я хочу отвезти его домой.

День был яркий и солнечный, в осененном кленами больничном парке царили покой и благолепие. Очень здорово, что Скалли, если это ей нужно, профессионально умеет находить общий язык почти со всеми людьми. Вот и сейчас миссис Керни беседовала с ней очень охотно. Молдер спускался с крыльца на несколько шагов позади и внимательно вслушивался в разговор двух женщин.

— Очень жаль, что две наши девочки почти не навещали дедушку. Но они слишком испугались этой больницы, когда я привезла их сюда в первый раз.

— Здесь все боятся, — кивнула Скалли. — Включая даже пациентов. Наверное, гнетущая атмосфера этой больницы действует на человека помимо его сознания.

— Возможно. Мы очень сожалеем, что пришлось отправить отца в дом для престарелых, но у нас с Джеком просто не было иного выхода. Тогда я стала вторым вице-директором фирмы, а он получил должность генерального менеджера в своей конторе… Понимаете, иногда нам приходилось работать двадцать четыре часа в сутки, а врач сказал, что за больным отцом требуется постоянный уход. Плюс еще эта атмосфера в доме, а у нас к тому же дети… Теперь же доктор сказал, что папе стало гораздо легче, да я и сама это вижу.

— Неужели наблюдается столь сильное улучшение? — деланно удивилась Скалли

— Просто невероятное. Когда я была здесь две недели тому назад, я просто не поверила своим глазам. Однако наш адвокат, которому я показала медицинские заключения и видеозапись, подтвердил, что в этом случае даже суд вполне может вновь признать отца дееспособным… — На этом месте миссис Керни неожиданно осеклась, но Скалли сделала вид, что ничего предосудительного не услышала.

— Вы представляете себе, из-за чего это произошло? — как ни в чем не бывало продолжила она милую беседу.

— Понятия не имею. Наверное, доктор Грейвз лечил его какими-то новыми препаратами. Хотя еще три года назад, когда мы отвезли отца сюда, он был совсем плох. Потеря памяти, распад личности. Он не мог даже произносить самые простые слова, только лежал, пускал пузыри и ходил под себя. В его комнате стояла такая вонь… Тогда нас уверяли, что болезнь Альцгеймера неизлечима..

⇐ Предыдущая 123 4 Следующая ⇒