| Глава 7 - Синтез Достоевского Ч. 2
На самом деле нет никаких свидетельств того, что Мэнсон когда-либо читал Маркузе или даже слышал о нем, хотя две девушки, обвиненные вместе с ним, были выпускницами колледжа, а одна раньше работала в библиотеке. Хотя у Мэнсона недоставало свирепости и напористости, и, возможно, эксгибиционизма Нечаева, ключ к его личности, несомненно, лежит в доминировании и самолюбии. И здесь, возможно, будет уместно повторить замечание, которое сделал Шоу при обсуждении открытия исследователем Стэнли его доминирующих пяти процентов: что хотя бы один из двенадцати может быть естественно доминирующим, такие как Юлий Цезарь, Шекспир, Леонардо да Винчи, рождаются лишь раз в тысячу лет. Доминирующие пять процентов не состоят полностью из гениев и лидеров; они включают бизнесменов, политиков, священников, популярных исполнителей, армейских офицеров, профессоров, протестующих членов движения за равноправие женщин... Гении, возможно, составляют 0, 005 процентов из этих пяти. Гении-лидеры менее редки; но они все же составляют очень маленькую часть из пяти процентов, Мэнсон, Нечаев, Брейди принадлежали этой маленькой категории. В соответствии с «Лос-Анджелес Тайме» мать Мэнсона была малолетней проституткой. Мэнсон позже отрицал это: «Они назвали ее шлюхой, проституткой, но это неправда. Она была тем, кем были дети цветов... » Но он подтвердил, что его мать забеременела в пятнадцать лет от семнадцатилетнего молодого человека. Его мать посадили в тюрьму почти сразу после того, как он родился; Мэнсон переезжал из дома в дом, живя в основном с тетей и дядей в Чарльстоне, Западная Виржиния. Его отправили в первое исправительное заведение для малолетних преступников в возрасте девяти лет - в 1943 году, - и он пробыл там год. Позже он оказался в Федеральном Исправительном Учреждении в Чилликоте, штат Огайо. Он ненавидел все школы и неоднократно убегал, из одной из школ - двадцать семь раз. В Индианаполисе газеты напечатали фотографию Мэнсона в 1949 году - выглядящего очень молодо и опрятно одетого -и историю, в которой говорилось, что его забрали из «грешного дома» - предположительно его матери - и отправили в местный «Бойз Таун»; он задержался там всего на три дня. Позже он с горечью рассказывал о запугивании, которое происходило в этих школах - как со стороны начальства, так и других мальчиков. «Ты должен быть крепким парнем.
Они должны знать, насколько ты крепок. Это как здесь [в тюрьме] - единственные, кого они боятся, это копы». Даже из самых враждебных сообщений о детстве и отрочестве Мэнсона достаточно ясно, что общество подтолкнуло его на ошибочный путь. Он был смышлёным, в основном дружелюбным, но при этом и доминирующим; с самого начала у него было чувство, что ему надо драться, противопоставить себя миру, который не использовал его и не был ему интересен. Полицейский надзиратель позже сказал: «Чарли был самым враждебным заключенным из всех, с которыми я когда-либо сталкивался». Он находился в исправительном заведении, пока ему не исполнилось двадцать лет (в 1955 году). Затем он женился на семнадцатилетней девушке по имени Розали и уехал с ней на угнанной машине в Лос-Анджелес где-то в середине 1955 года. В марте 1956 у него родился сын; месяц спустя Мэнсона посадили в тюрьму на три года за кражу машины. Розали развелась с ним. Он вышел из тюрьмы в октябре 1958 года, по после всего лишь двенадцати месяцев свободы был приговорен к десяти годам тюремного заключения - на этот раз за несколько нарушений, включая угон машины, мошенничество с банковскими чеками, воровство кредитных карт и перевозку девушек через границу штата для распутных целей. В этот период, в соответствии с Эдом Сандерсом (в его книге «Семья», Мэнсон начал изучать магию и гипноз и учился играть на гитаре у знаменитого гангстера «Крипи» Карписа. Он также увлекся научно-фантастическим романом под названием «Незнакомец на Странной Земле» Роберта Хайнлайна, который в основном представляет собой сатирическую критику общества. Герой романа, Валентин Майкл Смит, - человек с Марса, который считает Землю и ее причудливые традиции абсолютно чужими и пугающими. Он находит религиозный культ, чьи ритуалы включают каннибализм и свободную любовь. Один из его последователей объясняет: «Если Майк покажет нам лучший путь, чтобы убежать с этой взбалмошной планеты, его сексуальной жизни не нужно оправдания. Гении оправданно пренебрежительны к меньшему мнению и всегда безразличны к сексуальным привычкам поколения... » Мэнсон, очевидно, проникся Марсианином-Мессией столь сильно, что позже назвал одного из своих незаконнорожденных детей Валентином Майклом Мэнсоном. В 1967 году в возрасте тридцати двух лет в очередной раз освобожденного из тюрьмы Мэнсона занесло в Сан-Франциско. Он позже признался: «Я был напуган. Я не знал, куда идти. Я не хотел выходить из тюрьмы, но они настояли и вернули мне мои 35$ и чемодан, наполненный старой одеждой. Несколько дней я просто ездил по округе на автобусе. Я спал в автобусе, и водители будили меня, когда мы приезжали на конечную станцию, находящуюся непонятно где». Он нашел свой путь в район Хейт-Эшбери, который был в Сан-Франциско эквивалентом Сохо или Гринвич Виллидж. В 1966 году я шел по Хайт-стрит с поэтом Кеннетом Рексротом - отцом-основателем «разбитого поколения». Неожиданно у меня возникло впечатление, что все это очень похоже на Сохо, за исключением того, что дети цветов сильнее бросались в глаза, чем их лондонские двойники. Рексрот был первым критиком, который описал и проанализировал «разбитое поколение», которое стало известным в 1957 году, с выходом книги Джека Керуака «На дороге». Но это следующая книга Керуака, «Бродяги дхармы», выявила сходные черты нового типа «богемы». Я слышал от разных хиппи, что моя книга «Аутсайдер» (вышедшая в 1956 году) также повлияла на формирование идеологии битников, особенно глава, анализирующая творчество Германа Гессе. Гессе был в это время почти неизвестен в англоговорящем мире, и переводы нескольких его книг долгое время не издавались. В 1967 году переиздание «Степного волка», «Сиддхартхи», «Демиана» добавились к «Бродягам Дхармы» и «Воплю» Гинзберга как основные тексты этого поколения. Появился сильный крен в сторону даосизма, дзен-буддизма и индуизма. На самом деле это было возрождение романтизма девятнадцатого века. То, что крылось за этим, было глубже, чем лень или желание уклониться от материального общества. Романы Гессе в основном о героях, которые стали «скитальцами», искателями спасения, они полны ностальгического стремления к миру монастырей и жизни религиозных общин. Одним из самых неожиданных бестселлеров послевоенных годов был роман «Семь ярусов горы» Томаса Мертона (изданный в 1948 году), описывающий возрастающее недовольство Мертона современной жизнью до тех пор, пока он не решил стать монахом. Это было не просто описание все более и более изнуряющих темпов нашего общества, которое обречено; здесь также присутствовало чувство того, что было упущено что-то более важное. Керуак нашел этот упущенный витамин скорее в джазе, чем в литературе, потому что основная легенда джаза так же трагична и романтична: великий художник, который стал алкоголиком или наркоманом, потому что мир - унылое, смертельное место, но который оставил после себя жизнеутверждающее совершенство грампластинок. То, что они утверждают - это внутренняя жизнь, невинность души и энергичность; что они оплакивают - это их полную неспособность найти что-либо похожее на это видение в реальном мире. Героями Керуака были Чарли Паркер, Лестер Янг, Билли Холидей; но в то время, когда пришел Мэнсон, это были бы Боб Дилан, Пит Сигер, Битлз. «Бунт битников» мог бы угаснуть так же быстро, как его английский аналог, движение «Сердитых Молодых Людей», если бы он не случился во время открытия психоделических наркотиков. Керуак курил марихуану и описывал ее эффекты в книге «На дороге» - полное расслабление, ощущение, что время остановилось. Но мескалин и ЛСД (открытые в Базеле в 1948 году) могли вызывать видения, создавать странные сочетания цветов или яркое восприятие, при котором любой объект казался представляющим что-то большее, выделяющееся на его фоне. Олдос Хаксли сказал, что эффект от мескалина заставил его осознать «суть» вещей, и пропагандировал открытую продажу мескалина так же, как табака или алкоголя. У меня есть некоторые оговорки относительно психоделиков, и они подтвердились в 1963 году, когда я принял мескалин. Это было похоже на то, как будто убрали обычные «фильтры» восприятия, как если бы вы проигрывали грампластинку на максимальной громкости, вывернув все регулировки баланса низких и высоких частот на максимум. Но фильтры существуют для того, чтобы помогать работе сознания но контролю и управлению реальностью - это вид систематизации, который, в идеале, производит великое искусство - или философию. Мескалин одновременно ослабляет волю, «управляющую силу» сознания, и укрепляет поступающие стимулы. Непосредственный результат - это усиленное восприятие смысла. Но также надо признать, что наша постоянная связь с миром - это волеизъявление. Когда что-то расстраивает меня, я «уединяюсь», я ретируюсь; когда что-то доставляет мне наслаждение, я двигаюсь дальше. Все, что случается со мной во время моей жизни наяву, вызывает мои маленькие движения вперед и отступления, как если бы моя кожа была оболочкой шара, который надувается или сдувается в соответствии с внешним воздействием. Но есть существенная разница. Каким бы ни было внешнее воздействие, я решаю надувать шар или сдувать. Джазовый трубач, который неожиданно начинает играть роскошно, боксер, неожиданно превращающийся в идеальную бойцовую машину, даже философ, начинающий думать с изумительной ясностью - все они контролируют степень, которой мы редко достигаем. И это тот контроль, эта сила раздувания и устремления вперед, которая составляет настоящее величие человеческого существа. Психоделики ослабляют этот элемент управления. То же самое, конечно же, делает алкоголь. Даже музыка и поэзия может иметь тот же эффект; (темой «Будденброков» Манна, например, является упадок семьи, занимающейся промышленностью, когда она вдруг начинает производить художественные типажи). Это вопрос удержания баланса, сохранения управления. Но психоделическая философия, распространяемая Тимоти Лири, категорически отвергала необходимость любого подобного управления. Высшей целью было самозабвение, необходимо «избежать эго, сформированного авторитетным обществом»; ты можешь говорить ценные мысли кому бы то ни было, кто склонен их принять, и полностью забыть себя. Алан Уоттс, еще один мыслитель, оказавший мощное влияние па «поколение цветов», заявлял, что основная человеческая проблема заключается в его агрессивности по отношению к своему окружению, его желании навязывать каждому свою волю; он говорит о космических ракетах, похожих на гигантские эрегированные пенисы, нацеленные в небо. Человек должен понять, что он является частью природы, как говорил Уоттс, подобно облакам и деревьям; он должен учиться сочетаться со своей вселенной, прекратить так сильно изъявлять свою волю... И возможно, это объясняет, почему весь этот эксперимент в области любви и самозабвения был с такой легкостью принят в конце шестидесятых. Керуак был мертв, его талант разрушился из-за страсти к длительным запоям. Наркоторговцы на Хейт-Эшбери стали профессиональными рэкетирами, которые закончили тем, что вытеснили хиппи. Мэнсон и его последователи переехали в Долину Смерти. Но когда Мэнсон пришел на Хейт-Эшбери в 1967 году, было похоже, что культура детей цветов получила признание. Хиппи редко устраивали столкновения с полицией, но пришли к некоему рабочему соглашению, по которому они были согласны не затруднять движение, пока их не трогают. Понятно, что все это должно было впечатлить Мэнсона как откровение. Он провел свою жизнь, терпя неодобрение и грубое обращение, - приучившись к тому, что ты можешь присоединиться к обществу как усердно работающий, полностью оплачиваемый его член, или объявить себя бездельником и принять все последствия этого. Начать целый жизненный путь, который допускает максимальную свободу, - это должно казаться невозможной удачей, весьма похожей на открытие Руссо, что его сообщество «беспощадных дворян» в действительности существует неподалеку от Швейцарской долины. Здесь было не только непосредственное признание сообществом, которого не волновало его прошлое; это было также полем для действия его природного доминирования. Нужно иметь в виду, что, хотя Мэнсону было тридцать три года, в некотором смысле он был подростком. Он провел практически всю свою взрослую жизнь за решеткой или в исправительных заведениях. По словам Мэнсона, когда он вышел из тюрьмы, он «никогда не был с женщиной, никогда в жизни не занимался ни с кем любовью. Я никогда не пил пива». И его период свободы был коротким. В некотором смысле получается, что он впервые учился жизни, когда пришел на Хейт-Эшбери. Также надо признать, что большинство хиппи, подобно большинству остальных групп, не принадлежали к доминирующим пяти процентам. Они не были ницшеанскими свободными духом, живущими словно персонажи «La Boheme», которые, заливаясь смехом, жгли свои рукописи, чтобы сохранить тепло. Большинство из них были не более чем просто зеркалами, отражающими свое окружение; их сознание было заполнено делами друг друга («Где сегодня Тэкс? » «Ты не слышал, он арестован... »), Битлами, жаргоном хиппи, протестом против войны во Вьетнаме, мультфильмами о Томе и Джерри, фильмом «Беспечный ездок». Поздние книги Керуака («Биг Сур», «Ангелы Одиночества») - это свободные беспорядочные ассоциации на основные заморочки хиппи. «Электропрохладительный Кислотный Тест» Тома Вулфа, попытка уловить стиль жизни хиппи в прямом репортаже, кончается тем, что вызывает чувство недоумения и полной тщетности. Но прежде всего - принципиальной посредственности большинства этих выпавших. Это было неизбежно, что Мэнсон в скором времени стал важным персонажем среди хиппи Сан-Франциско, а также то, что он наверстывал упущенные годы сексуальных возможностей. Его взгляд на женщин был определенно ницшеанским. («Собираешься к женщине? Не забудь взять с собой плеть... »). Девушка, которая ездила с ним автостопом по стране, описывала, как Мэнсон заставлял ее нести оба рюкзака, а когда она отказалась, заставил ее идти в нескольких шагах сзади него. После ареста Мэнсона подобные рассказы цитировались газетами, чтобы доказать параноидальные тенденции Мэнсона, но это едва ли справедливо: это как обвинить Казанову в том, что он провел свою жизнь, пытаясь доказать свою мужественность. Стремление Мэнсона господствовать, подобно его мягкости и убедительности, было природной частью его личности. В первый заезд в Сан-Франциско Мэнсон с друзьями остановились в Беркли. Там он встретил девушку по имени Мэри Бруннер, с которой «перепихнулся». (Позже се описали как «его любимую жену». ) В Венис, Калифорния, он нашел девушку по имени Лини Фром, которая тихо плакала - она ушла из дома после ссоры; она также присоединилась к семье Мэнсона, которая теперь отправилась в направлении района Хейт. Там он продолжил собирать беглецов; казалось, это место было полно девушек, которые были эмоционально обделены, охвачены потребностью быть любимыми, искали человека, обладающего качествами отца. Одной из них была Сьюзен Эткинс. «Доверие к себе, вот что Чарли сделал для меня, - объясняла она. - Он возродил во мне веру в себя». Портрет Мэнсона как маниакального мессии, соблазнителя с дикими глазами, помещенный в журнале «Лайф», казалось, на самом деле, не имел основания. Наоборот, его экстраординарное влияние было следствием его «подобного Христу» внешнему виду и личности. Он был маленьким и нестрашным, играл па гитаре песни протеста в манере Боба Дилана и имел сочувственные и нежные манеры. Он, очевидно, страдал и выглядел соответствующе. (Большинство фотографов поймали этот грустный взгляд печального человека в пути на его Голгофу. ) Он интересовался мистицизмом, сайентологией и магией; он был глубоко убежден в порочности общества и необходимости революции. Если он не читал Маркузе, это всего лишь еще одно подтверждение той меры, для которой он стал сосудом духа времени. Маркузе писал, что индустриальная цивилизация должна подразумевать больше свободного времени для каждого; вместо этого она создает «репрессивное общество». В «Эросе и Цивилизации» (1951) он утверждает, что наша сексуальность становится больной. Секс должен производить «анти-репрессивную сублимацию», раскрывающую наши высшие человеческие возможности; вместо этого общество стало источником прибыли и стало еще одним инструментом репрессий для людей, которые бегут из общества. Его «Одномерный человек» (1964) продолжает эту аргументацию и делает пугающее утверждение, что современные демократические общества - Америка в частности - в действительности столь же тоталитарны и репрессивны, как сталинская Россия или гитлеровская Германия. Маркузе подвергся яростным нападкам за чрезмерную эмоциональность и за полноту мышления; но для того, чтобы по праву оценить стиль его мышления, его надо воспринимать как поэтичного идеалиста, этакого Руссо двадцатого века, обладающего сильным образным видением того, каким восхитительным может быть общество, если оно сможет избавиться от своего материализма. Мэнсон инстинктивно применял «анти-репрессивную сублимацию», которая отстаивается в «Эросе и Цивилизации»; он постиг одно из прозрений Д. X. Лоуренса о том, что секс - это полное освобождение, религиозное общение. В «Признании» Сьюзен Эткинс описывается, как она первый раз вошла в комнату Мэнсона. «Я бы хотела заняться любовью с тобой», - сказала она. Затем он сказал ей снять одежду и посмотреть на отражение своего обнаженного тела в зеркале в полный рост. «Посмотри, какая ты красивая... Посмотри, ты совершенна». Она добавляет: «И пока он занимался любовью со мной, он говорил мне, чтобы я представила, как занимаюсь любовью со своим отцом, чтобы провести меня через эту специфическую проблему». (Ранее она упомянула, что ее отец хотел любовной связи с ней, - после смерти ее матери, - и что она бы весьма охотно сделала это. ) Мэнсон понимал, что большинство девочек хочет человека, обладающего качествами отца; это объясняет его поразительный успех. «Я действительно чувствовала себя привилегированной, идя с Чарли, потому что все девушки, с которыми я делила дом, были влюблены в него... » Его своеобразное обаяние и доброта так же действовали на мужчин, как и на девушек, - он ссылался па то, что у него 3000 друзей. К октябрю 1967 года Мэнсон получил достаточно от Хейт-Эшбери. С момента выхода из тюрьмы его главной одержимостью всегда была идея войти в область популярной музыки; он был убежден, что сможет стать таким же известным, как Битлз или Боб Дилан. Он поменял рояль (подарок друга) на автобус «Фольксваген», а позже поменял его на старый желтый школьный автобус. В октябре «семья» двинулась на юг; после путешествия через Неваду, Нью-Мексико и Алабаму они вернулись в Лос-Анджелес и арендовали место рядом с Малибу. Мэнсон начал играть на гитаре в клубе в Топанго Каньон, под названием «Винтовая лестница». Это там Мэнсон встретил двадцатилетнего музыканта по имени Бобби Босолейл. Босолейл изучал магию и был поклонником Алистера Кроули; он играл роль Люцифера в фильме «Восстание Люцифера», сделанном подпольным кинорежиссером Кеннетом Энгером. Мэнсон и Босолейл обсуждали, как ворваться в область популярной музыки, и Босолейл представил Мэнсона другому музыканту и преподавателю музыки, Гари Хинмену, который владел домом в каньоне Топанга. Когда Мэнсон был выселен из Малибу в феврале 1968 года, Босолейл предложил вместе въехать в маленький дом, который он делил со своей девушкой в Хорсшу Лэйн, Топанга. Бобби был шокирован, когда пришел переполненный школьный автобус. «Я не ожидал, что будет так много народу». Семья расположилась лагерем на склоне холма за домом. Теперь к ним еще присоединилась тринадцатилетняя Диди Лансбери, дочь киноактрисы Анжелы Лансбери, и четырнадцатилетняя девочка по имени Диана Лейк, прозванная Змеей, - по словам Эда Сандерса, «из-за поперечных змееподобных покачиваний, которые она делала во время полового сношения». Они остались здесь на шесть недель. Бобби Босолейл решил уехать раньше; он не видел Мэнсона несколько месяцев. В марте семья переехала в дом на другой стороне каньона. В апреле у Мэри Бруннер родился ребенок, Валентин Майкл; семья принимала роды. В это время в группе было шестнадцать девочек и четыре мужчины; в их числе были Брюс Дэвис, последователь Мэнсона, с которым они случайно познакомились во время путешествия через Орегон, и Фил Кауфаман, его друг времен тюремного заключения. Сэнди Гуд, дочь состоятельного биржевого брокера, также к тому времени стала одной из любовниц Мэнсона. Это она сказала Мэнсону о ранчо, которым владел мужчина по имени Джордж Спан, - в свои восемьдесят лет он почти совсем ослеп. Оно располагалось в Чатсворте, в тридцати милях от центра Лос-Анджелеса. В мае Мэнсон и семья отправились посмотреть на кино-ранчо Спана. Оно называлось так, потому что некоторое время принадлежало звезде ковбойских фильмов Уильяму С. Харту и несколько раз использовалось во время съемок фильмов. Теперь это была конюшня для скаковых лошадей, и семье несколько неопределенно предложили вступить во владение в обмен на уход за лошадьми. По этой причине они остановились на ранчо всего на несколько дней. После этого визита удача, казалось, неожиданно улыбнулась Мэнсону. Он каким-то образом завел знакомство с Деннисом Уилсоном, барабанщиком чрезвычайно успешной популярной группы Beach Boys. Уилсон неожиданно позволил семье, - которая теперь состояла примерно из двадцати пяти человек, - переехать в его роскошный дом на бульваре Сансет. Мэнсон ходил на вечеринки и встречал кинозвезд. Многие употребляли наркотики, и возможно, Мэнсон «приторговывал» ими. Когда Босолейл вернулся в Лос-Анджелес, он встретил Мэнсона в супермаркете и был приглашен поплавать в бассейне Денниса Уилсона. Также в доме на бульваре Сансет Мэнсон встретил хорошо одетого молодого человека по имени Чарльз Уотсон. Из колледжа его исключили, но он был владельцем магазина париков и, казалось, имел склонность к респектабельной миддлклассовой карьере. Может быть, одна из девушек Мэнсона склонила его к образу жизни хиппи или это было восхищение Мэнсоном; - во всяком случае, он стал еще одним последователем. Мэнсон познакомился с сыном кинозвезды Дорис Дэй Терри Мелчером, который занимался звукозаписывающим бизнесом, речь шла о контракте на 20 000 долларов. Мэнсон также продал две своих песни группе Beach Boys за 5000 долларов, - по крайней мере, если верить его утверждениям. (Он был зол из-за того, что они изменили его название «Прекрати существовать» на «Прекрати противостоять»). Мэнсон также записал несколько своих песен на студии, принадлежащей брату Денниса Уилсона. Когда семья выехала из дома па бульваре Сансет, - оставив его более пустым, чем когда они приехали, - они ненадолго остановились в доме Гари Хинмена в Каньоне Топанго. В августе семья вернулась на ранчо Спана и убедила Джорджа Спана позволить им позаботиться о конюшнях в обмен за размещение (в «незаконных лачугах» на задах ранчо). В течение нескольких месяцев казалось, что создалась идеальная ситуация и воплотились мечты Хейт-Эшбери о совершенной гармонии. Одна девушка, которая жила там некоторое время, сказала о Мэнсоне: «Он был очень красив во многих ситуациях и дарил море любви». Ранчо начало заполняться большим количеством хиппи, которые прибывали исключительно для веселья, и Мэнсон начал «напрягаться» из-за нескольких вновь прибывших. Кто-то привез на ранчо венерические заболевания, и они распространились так быстро, что Мэнсону пришлось звонить доктору, чтобы бороться с болезнью. (Мэнсон всегда обвинял в разносе инфекции Сьюзен Эткинс). Большую часть свободного времени они проводили, играя «джем» на барабанах и гитаре - с травой или психоделиками, чтобы создать настроение, - и Мэнсон продолжал грезить о славе певца и композитора. (Его давний тюремный друг Фил Кауфман аранжировал в этот период три музыкальные сессии, но Мэнсон все сильнее и сильнее разочаровывался в коммерческой стороне этого дела. ) Мэнсон не любил негритянский джаз, и записи Джимми Хендрикса были запрещены в семье. Книги также были запрещены, хотя Мэнсон любил, когда его девушки читали вслух «Сиддхартху» Германа Гессе. У Мэнсона в этот период был впечатляющий успех. Владелец ранчо, которое находилось позади ранчо Спана, Ричард Каплан, был склонен отдать его семье в обмен на разукрашенную палатку. (Каплан в этот момент был под воздействием наркотиков. ) Школьная учительница, которая подвезла членов семьи и вернулась на ранчо, была так покорена Мэнсоном, что отдала ему свои сбережения -11000 долларов. Недалеко от ранчо находилась штаб-квартира религиозного культа «Источник мира»; его основатель, Кришна Вента, был взорван динамитом в 1958 году, возможно, это сделал разгневанный последователь. Мэнсон присутствовал на многих церемониях «Источника», и, возможно, именно это вдохновило его провести некое подобие символической церемонии распятия на кресте на поляне рядом с ранчо; Мэнсон был привязан к кресту, и сцена распятия была разыграна как нравоучительная игра - за исключением того, что она закончилась ритуальной сексуальной оргией. Казалось, не было никаких сомнений в том, что за три месяца пребывания на ранчо Спана Мэнсон становился все более и более одержимым и озлобленным. Он хотел как можно дальше отдалиться от цивилизации. Один из его последователей сказал ему о Долине Смерти, национальном парке на другой стороне пустыни Мохаве, в трех сотнях милях от ранчо. В октябре 1968 года семья поехала на автобусе через пустыню, остановившись, когда загорелись тормоза, и, в конце концов, прибыла на заброшенное ранчо Баркер. Здесь они обосновались в блаженном одиночестве. Мэнсон даже мечтал о еще более полном удалении от мира; он слышал легенду о великой подземной пещере, из которой выходили индейцы Хопи, и он решил, что эта пещера должна быть где-то под Долиной Смерти. Эд Сандерс утверждает, что Мэнсон действительно отправился искать эту пещеру, возможно, надеясь использовать ее как вместительное убежище в случае воздушного нападения, если сбросят бомбу. Он был уверен, что цивилизация разрушит себя. В ноябре 1968 года Деннис Уилсон с другом поехал в Долину Смерти, чтобы забрать джип, который одолжил Мэнсон, и они взяли Мэнсона с собой в Лос-Анджелес. Он вернулся в январе. Но зимние холода заставили его принять решение вернуться в цивилизацию. В феврале Мэнсон арендовал дом на Грешэм-стрит, Капога-Парк, в Лос-Анджелесе. Сосед Мэнсона сказал репортеру: «Мы были в очень хороших отношениях, но он был очень самоуверенным и презирал официальную власть... Вся его штука [философия] была о том, что рано или поздно все друг друга поубивают». Для Мэнсона казалось очевидным, что в мире, где происходит столько полных ненависти массовых убийств черных белыми, рано или поздно все вспыхнет. Он любил цитировать Библию, как сказал сосед (в конце концов, это единственная доступная книга в большинстве тюрем). Откровение Иоанна Богослова, с его пророчествами о гибели мира, чрезвычайно притягивала. Мэнсон руководил своей семьей из женщин, - возраст которых колебался от тринадцати до девятнадцати, - как некий иудейский патриарх. «Они казались довольно веселыми. Они не сдерживали своих желаний. В большинстве случаев они говорили, что отдали бы жизни за Чарли... » Там также было несколько детей. «Чарли ругался, когда кто-нибудь пытался наказать детей. Он действительно становился безумным, когда дети из его семьи пытались отшлепать своих детей... » Девушки воровали еду из супермаркетов. Патриция Кренвинкел, которая присоединилась к семье в это время, работала добытчицей пищевых отходов из мусорных баков за магазинами. (В ее свидетельских показаниях в суде она так же описывала «долгую идиллию» с Мэнсоном, когда они путешествовали вверх и вниз по побережью Калифорнии, живя в лесах. «Мы были словно лесные нимфы... Мы бежали через леса с цветами в волосах, и Чарли будто бы играл на маленькой дудочке». ) Но четырнадцатилетний мальчик, который убежал из дома и присоединился к семье на короткий период, а потом ушел, заявил, что Мэнсон хотел, чтобы все были его слугами. Без сомнения, есть элемент правды в том, что любой прирожденный лидер хочет иметь последователей. С другой стороны, репортер «Нэшнл Татлер» заявлял: «Очевидно, что Чарли Мэнсон обладал чудовищным сексуальным аппетитом, и это было главной причиной, по которой он уговаривал молодых девушек присоединиться к его культу». Это было полностью бессмыслицей. У Мэнсона не было необходимости быть фигурой, подобной Распутину или Свенгали, чтобы завладеть юными девушками; девушки приходили к нему потому, что он олицетворял отцовство, предлагая любовь и защиту. Тот же репортер описал Мэнсона как «держателя гарема [который] обращался со своими женщинами как с мелкими сошками», сбежавшими от невротической материнской ненависти. Но Сьюзен Эткинс описала отношение семьи к Мэнсону: «Мужчина есть мужчина. Он - король, и я - его королева. И королева делает то, что скажет король. Это правильное решение. Чарли - мужчина. Король? Посмотрите на его имя. Мэнсон. «Сын человека» (Man’s son)... И теперь у меня есть видимое доказательство Бога, доказательство, которое церковь никогда не давала мне. Везде вокруг меня образы. Чарли принес мне эту правду». Но несмотря на это обожание, Сьюзен Эткинс была единственной девушкой семьи, которая доставляла Мэнсону неприятности; несколько раз она чувствовала порыв бросить ему вызов, хотя обычно подчинялась во время ссор. Мэнсона все больше и больше захватывала идея глобального разрушения. На новом альбоме Битлз была песня под названием «Helter Skelter»; Мэнсон, очевидно, не подозревал о том, что это спиральная горка, по которой дети скатывались на маты, и решил, что это должно быть кодовым названием великого дня, указывавшего, когда Свиньи будут забиты. (На том же альбоме Битлз есть еще песня «Piggies». ) Есть искушение поверить в то, что в это время Мэнсон начал сходить с ума, хотя нет никакого точного доказательства, чтобы подтвердить это. Возможно, что психоделические галлюцинации не позволили ему увидеть разницу между мечтами и реальностью. Он начал составлять смертный список людей, которые должны умереть, когда придет время; в нем были различные кинозвезды - среди них были Уоррен Битти и Джули Кристи, - а так же Терри Мелчер. Также в список, - который разросся до одиннадцати имен, - входили различные последователи Мэнсона, которые отступили от семьи. Среди них был Пол Уоткинс, который услышал о семье Мэнсона в 1968 году и посетил их в Каньоне Топанга. «Когда я вошел, меня сбили с ног шесть обнаженных девушек... Его первыми словам, обращенными ко мне, были “Бери любую из этих девушек. Они все твои”. Понятно, что шестнадцатилетний Уоткинс вошел в семью. Он также заметил любовь Мэнсона к животным и сказал, что у Мэнсона была некая «сверхъестественная власть над животными». Они натолкнулись на гремучую змею, когда входили в пустыню. «Чарли сказал мне не бояться ее и сесть перед ней. Я сделал, как он сказал. Должно быть, я сошел с ума, но таково было влияние, которое он имел надо мной. В любом случае чертова штука потрещала несколько раз, пока я, сидя рядом, умирал от страха, а затем она поспешно уползла. Это было всего лишь стечением обстоятельств, но в это время я поверил в то, что Чарли обладает сверхъестественной силой... » (Он, похоже, не знал о том, что змеи, если представилась возможность, всегда избегают стычки. ) И в последний год - с августа 1968 по август 1969 - Мэнсон, казалось, культивировал эту веру в свои магические силы среди последователей. Патриция Кренвинкел заявила о том, что она видела, как он превратился из человека в скелет - понятно, что это была психоделическая галлюцинация. Она также заявила, что «тридцать или сорок раз Мэнсон заставлял старых людей вновь приобрести свою молодость. Но воздействие не сохранялось, потому что они не верили в чудо». Легенда о периоде в Каноге - упоминаемая Сандерсом - рассказывает о том, что девушка по имени Бо стояла на коленях и сосала пенис Мэнсона и вдруг, в порыве воодушевления, откусила половину; Мэнсон волшебным образом мгновенно исцелил себя. Патриция Кренвинкел также, казалось, предполагала, что она видела его подобным Христу: «Все, что он когда-либо делал, он делал для того, чтобы дать, и если вы смотрели на него, вы могли увидеть любовь, которую он предлагает во всем, что он делает - своими движениями, своей бесконечной добротой». И этот бесконечно добрый гуру продумывал план начала великой Революции: заставить своих последователей совершить серию убийств, в которых белые обвинили бы Черных Пантер - так начнется массовая резня. По словам Сандерса, в период пребывания в Канога-Парк Мэнсон начал стараться поддерживать знакомство с членами банд мотоциклистов, хотя неизвестно, надеялся ли он использовать их, когда придет «Helter Skelter». Его способ заручиться их верностью заключался в том, что он приказывал своим девушкам снять одежду и «отсосать» - опуститься на колени и совершить акт фелляции. Один из мотоциклистов, Дэнни Де Карло, получил прозвище Данки Дик Дэн (Дэн - ослиный член) в результате своих необычных способностей. Любопытно, что Мэнсон, казалось, имел расовые предубеждения. Когда мотоциклист привел в дом человека, который был наполовину индейцем, Мэнсон не позволил гостю «переспать» с девушкой. Теперь семья начала полномасштабные приготовления к Helter Skelter. Они закупали огнестрельное оружие и ножи и начали обзаводиться «дюноходами» - машинами или джипами, которые могли проехать по пустыне. Мэнсон заплатил за один из них фальшивым чеком; другой был куплен на деньги, украденные Линдой Кассабиан. Они приобрели подробные карты района Долины Смерти. Трудно сказать, насколько серьезно все это было. Мэнсон не был твердолобым реалистом, погруженным в раздумья о будущем; он был кем-то вроде лунатика, фантазера, и за свои дикие скачки в иррациональное он часто расплачивался сполна. Благоговение его семьи давало ему ощущение непогрешимости; трава и ЛСД держали их всех в полусонном мире. То, что случилось с Мэнсоном, немного похоже на то, что случилось с Гитлером. Он действовал в соответствии с некоторого рода внутренним вдохновением, которое должно было привести к лобовому столкновению с реальностью, приводящему к беде; вместо этого все, что он делал, казалось, выходило правильно. Люди давали ему деньги, машины и даже ранчо; его последователи полностью доверяли ему и, казалось, никогда не причинят ему вреда. Его история успеха является подтверждением того, что мир нуждается во вдохновении, а не в расчете. Не может быть никаких сомнений в том, что если бы все это делалось не для убийств, Мэнсон достиг бы небывалых успехов в области фолк-музыки или альтернативного кино; метод лунатика оправдал бы себя полностью. Разговор об убийствах и кровавой революции может быть частью творческой фантазии - его собственным способом написания «Войны Миров», так сказать. Это, казалось, подтверждала невероятно дикая и приводящая в замешательство сцена, представшая, когда семья вернулась на ранчо Спана, где-то в марте или апреле 1969 года. Банды мотоциклистов были постоянными посетителями. (Одна из них называлась «Рабы Сатаны», название, которое позже - по ошибке - прилипло к семье). Некоторые из них имели отношение к группам «черной магии» в районе Лос-Анджелеса. Люди разного сорта внезапно появлялись на ранчо и спали на матрасах; Сандерс цитирует одну восходящую кинозвезду, она жаловалась па то, что в момент ее прибытия кто-то затащил ее в кусты и изнасиловал. (Так как после этого она продолжала приходить, она, видимо, не очень-то возражала. ) Мэнсон продолжал реализовывать с Терри Мелчером и Деннисом Уилсоном звукозаписывающий контракт, и даже были записаны некоторые песни. Мелчер, Уилсон и еще один партнер, которого звали Грег Якобсен, серьезно обсуждали создание фильма о семье. Потрясающий успех низкобюджетных фильмов вроде «Беспечного ездока» сделал это реальной возможностью. У Мелчера была идея снять фильм, который показывал нежную, наполненную любовью атмосферу ранчо, с матерями, кормящими грудью своих детей, хиппи, тихо поющих и играющих на гитарах, и Мэнсона, проповедующего вселенскую любовь. (Это было представление большинства людей о коммуне. ) Мэнсон хотел что-то с более жестокой коллизией, выражающей некоторые идеи Helter Skelter, с черной магией и убийством по полной программе; у него, вероятно, был тонкий нюх на то, чего хочет публика. Прибыль семьи, похоже, была большой, но нерегулярной. Мэнсон, несомненно, был наркоторговцем. Через ранчо проходило большое количество краденых товаров, в числе прочего - грузовик телекомпании Эн-Би-Си вместе с оборудованием, которое стоило тысячи долларов. А заодно была идея отдать девушек на работу танцовщицами топлесс в Лос-Анджелес, но она была отвергнута, когда выяснилось, что в этом случае им были бы нужны инъекции силикона, чтобы увеличить груди. Сандерс сказал, что Мэнсон подумывал превратить нескольких девушек в проституток. Несколько раз происходили значительные инциденты с полицией. Семнадцатилетняя девушка, которую взяли с ранчо, заявила, что Мэнсон изнасиловал ее в машине, и он провел несколько дней в тюрьме, прежде чем его выпустили под залог. Мэнсон, очевидно, провоцировал полицию, специально проезжая на скорости девяносто миль в час мимо полицейской машины, и провел за это три дня в тюрьме. Затем было несколько вопросов об автомобильных кражах, поддельных чеках и украденных кредитных картах. Полиция оказывала давление на Джорджа Спана, чтобы он избавился от хиппи, но ему, по-видимому, нравилось, что его окружали девушки. Летом появились доказательства того, что фантазии Мэнсона о насилии повторялись все чаще. Один из его последователей позже рассказывал, что Мэнсон спрашивал его: хотел бы он совершить убийство в обмен на деньги; он в итоге вынес решение против этого. Другой рассказывал о том, как Мэнсон останавливал машину рядом с домами людей среднего класса и предлагал им зайти внутрь и перерезать всех. Но, кроме того, Мэнсон был «манипулятором». Маленький, легкой комплекции мужчина, окруженный мускулистыми хиппи, большинство из которых были способны на насилие, он мог использовать разговор о насилии и предлагал совершить убийство, используя это все как оружие для доминирования.
|
