Фото 46 Фото 47

4. Севастополь. 1930 – 1933 год.

Где-то я читал, что после этого перехода вся команда линкора почему-то была с него списана и получила новые назначения.

Помню, что наш папа стал служить в военной строительной организации – УНР(? ). Как я понимал уже тогда, эта организация и наш папка занимались постройкой Севастопольских береговых укреплений.

Хорошо помню, что отец часто отлучался от нас в служебные командировки, запомнилось даже название одной из них – Любимовка(? ).

От этих командировок отца у меня сохранился обрывок фотография митинга по случаю завершения какой-то оборонительной стройки, а также именной жетон-медаль выданный отцу за успехи в строительстве одной из оборонительных севастопольских крепостей. На фотографии отец стоит слева с трубкой в зубах.

Фото 38.

На потемневшем металлическом жетоне еще можно различить гравировку:

Тов.

АлександРову

УдаРникусТройки

ЗА

БольшеВисТские

обРазцыРабоТы

(УНР

КрепосТи)

Жетон носился на груди, как нынешние медали, только к кителю он присоединялся посредством булавочки.

В те времена медалей еще не существовало, а ордена были сравнительной редкостью, в основном, только у героев Гражданской войны.

Так наш папка обрел специальность строителя, в дополнение к специалисту по корабельной энергетике, чему его наверняка и обучали в военных училищах, выше мной упомянутых. В те времена, по-видимому, толковали специальность «инженер» в более широком смысле, чем в наши времена. Навыки специалиста по строительству береговых сооружений ему еще пригодятся и в дальнейшем.

На одной из сохранившихся фотографий отец изображен вместе со штатским помощником по работе, наверняка отношение к строительству имеющим. По его виду можно сразу определить специалиста-интеллигента, по-видимому, начинавшего свою профессиональную деятельность еще «при старом режиме».

Фото 39.

Наверняка создаваемые папой крепости-укрепления свою роль сыграли при обороне Севастополя в Отечественную войну.

Здесь также целесообразно вспомнить имя, уже вышеупомянутого мной в разделе 2., А. Б. ЕЛИСЕЕВА, который после деятельности, как комендант Кронштадта, через какое-то время в октябре 1925 г., в связи с передачей береговой обороны из Рабоче-Крестьянской Красной Армии в Рабоче-Крестьянский Красный Флот, стал начальником Береговой обороны Черного моря с оставлением в должности коменданта крепости Севастополь. И оставался на этой должности до декабря 1926 года.

(См. Статью «КОМЕНДАНТ ВЛАДИВОСТОКСКОГО УКРЕПРАЙОНА ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТ А. Б. ЕЛИСЕЕВ СТРАНИЦЫ БИОГРАФИИ*». Владимир Иванович КАЛИНИН, доктор биологических наук. В. М. ЛУРЬЕ, старший научный сотрудник Центрального военно-морского архива (г. Гатчина))

Так что можно сказать, что после перевода с корабля в УНР, наш отец продолжал дело по созданию и укреплению Береговой Обороны Севастополя и Крыма, начатое до него А. Б. Елисеевым.

Вот так происходило знакомство с Крымом мальчика из латышского городка Лиепая (еще не очень давно Российской военно-морской базы Либава).

Папа-то попал (приплыл) в Крым впервые, а вот мама сравнительно недавно тут уже бывала, причем в обстановке о которой в данный момент она была должна никому не проговариваться, но память-то об этом жизненном эпизоде в ее памяти наверняка была еще свежей, ведь все что тогда со всеми происходило случилось немногим больше 10 лет тому назад!

Я полагаю, что именно благодаря ее памяти о тех событиях я вместе с ней совершил впервые в своей жизни настоящее морское путешествие.

Наверное еще в Севастополе мы с мамой вдвоем разместились в трюме какого-то ветхого пассажирского пароходика на небольшой коечке и всю ночь раскачивались там вместе с этим плавсредством

. Спалось мне там не очень хорошо, и я мог наблюдать, как в полутемном душном помещении многие люди страдали от укачивания со всеми его последствиями. Помню, что когда начался день, то мы выбрались куда-то наверх, на свет божий, и я слышал, что где-то там на берегу есть гора Ай-Петри на которой снег удерживается почти до самого лета, такая она высокая! Помнится также название Гурзуф, но в каком месте мы сошли на берег – этого я не запомнил. Помню, что на берегу нас встретил папа. Мама говорила ему, что нас всю ночь качало, но мы это перенесли хорошо.

Наверное ей хотелось вновь увидеть и вспомнить места знакомые из прошлого.

В Севастополе наша семья Александровых не теряла связи с Ленинградскими друзьями отца.

Я вспоминаю, что близкими друзьями была семья Я. А. Бурака, к которым мы несколько раз ходили в гости. Хорошо помню их детей. Они из Севастополя уехали раньше нас, и следующую встречу с ними, происходившую при трагических обстоятельствах, я вспоминаю в 1947 году, в Ленинграде, когда мне было уже 20 лет. Запомнился также М. Н. Чумаков, с которым папа также служил на корабле, ну и также фамилия Мещерского, которую я запомнил особенно хорошо: через много лет мне с В. И. Мещерским доведется встретиться лично в моей взрослой жизни, как с известным специалистом по созданию и изучению минного оружия.

Первые годы нашей жизни в Севастополе она проходила в уютном частном домике на пыльной Наваринской улице, а затем нас поселили в большом многоэтажном доме на улице Карл Маркса, одной из центральных улиц города. (Нынче Большая Морская улица).

Хозяйка дома на Наваринской улице еще помнила времена Крымской войны.

В Севастополе папа ходил на свою службу и ездил по Крыму в командировки, а мама занималась домашним хозяйством и много гуляла со мной: на Историческом Бульваре, на Приморском бульваре, и в других местах. Но, когда папа уезжал в командировки и оставлял нас одних, она отчего-то нервничала, а однажды, когда он вернулся из командировки ночью и начал стучать в калитку, она отчего-то так разнервничалась, что встречая его упала во дворе в обморок, и тогда папа, поняв, что с ней неладно, перескочил через высокий забор и на руках принес маму в комнату, где ее и успокоил.

Севастополь я, сначала с родителями, а затем и самостоятельно, изучал основательно. Вот некоторые фотографии моих прогулок с родителями:

Фото 40. Фото 41

Фото 42

Фото 43

Фото 44

Фото 46 Фото 47

Конечно, в Крым приезжали к нам гостить и многие из наших родственников. До этого никто из них здесь не бывал, хотя каждый из них о Крыме и Севастополе много слышал и читал.

Насколько я помню, первой из них здесь была тетя Люся, мамина сестра. Помню не очень хорошо, но помню.

Фото 48

Заметил, что моя мама была как-то серьезнее, чем ее сестра. Оно и понятно: у Люси детство и воспитание проходило в богатой дворянской семье, где она была единственным и любимым ребенком (если не считать брата Сашу, который был старше ее лет на 6 – 7), а у мамы –

полное сиротство с казенным воспитанием в пансионате. Плюс она прошла через очень непростые события Гражданской войны, через учебу и жизнь в студенческом общежитии, было начало работы и жизни в Донской казачьей станице, затем замужество и рождение сына. (Т. Люся была незамужней).

Т. Люся по-прежнему жила в городе Кострома.

Правда к этому времени и тетя Люся получила специальность, в традициях воспитавшей ее семьи: она стала в Костроме, где она жила со своими приемными родителями, учительницей в школе глухонемых детей.

(Семья Филаретовых в Кострому была переселена из Ярославля, после белогвардейского мятежа юнкеров в 1918 году. Филаретов-старший был преподавателем в этом военном училище и хотя он к мятежникам отношения не имел, но все же из Ярославля был выселен).

Правда следует отметить, что, наверное, ее главным жизненным увлечением стали танцы, где она также достигла профессионального уровня и даже преподавала и обучала искусству танца. Причем делала это до весьма преклонного возраста, уже будучи пенсионеркой. Говорили, что она в какой-то мере была знакома со знаменитой американской танцовщицей Дункан. Музыкальность у т. Люси была, по-видимому генетической.

Второй раз я ее увижу через много десятков лет.

Через какое-то время приехал к нам в гости и мамин брат дядя Саша. Понравился он мне чрезвычайно. Я даже сразу и воспринял его, как своего второго отца. Также я его воспринял как человека-красавца. Хоть мой папка также не был блондином (он был темный голубоглазый шатен), но у дяди Саши голова была покрыта черными-пречерными смоляными волосами, которые он носил, причесываясь на косой пробор. И мне сразу же захотелось быть таким же, но когда я увидел себя в зеркале, то даже расстроился: никакого подобия дяди Сашиной голове у меня не наблюдалось! Все сосем даже наоборот! Правда, когда меня помыли, я вдруг сразу потемнел и решил, что теперь меня отмыли. Стал хоть и не совсем, как дядя Саша, но все же к нему приблизился заметно потемнев. Но вскоре опять расстроился: голова просохла и опять превратилась в светлую! Я понял, что со мной этот цвет волос теперь надолго.

Кроме красивой головы у дяди Саши были сапоги со шпорами и другая чем у папы военная форма. Но и у папы, и у дяди Саши, были револьверы, который у дяди Саши висел сбоку на ремне, а у папы всегда лежал и пылился в ящике письменного стола.

К нам в гости дядя Саша приезжал еще раз, но уже со всей своей семьей, с двумя сыновьями, Владимиром и Валентином (если не ошибаюсь и не путаю) - моими двоюродными братьями, и с женой, тетей Женей. Старший брат был старше меня на месяц, и я с ним находил какой-то общий язык, а младший был года на 2 - 3 младше.

К нам в гости он приезжал из города Новосибирска, где была его служба.

Вот мы все сфотографированы в Севастополе: на снимке в центре стоит мой отец, слева д. Саша с Владимиром, справа сидит моя мама и я, искусанный москитами, которых вскоре в Крыму выведут. А рядом с отцом стоит его сестра т. Леля, и жена д. Саши, т. Женя с младшим сыном.

К сожалению в дальнейшем мне их встречать не пришлось. По дошедшим до меня слухам, Владимир достиг генеральского звания, будучи на военной дипломатической службе, и скончался, кажется в 2016 году, в Москве, где он постоянно и жил. Младший умер гораздо раньше в Ярославле, где он работал по какой-то рабочей специальности.

12 Следующая ⇒