От авторов 8 страница

— Естественно? — Макферлейн покачал головой. — Для меня естественно было бы бежать сломя голову.

Он помолчал.

— Как насчет капитана? Вы думаете, у нее получится?

— Как вы могли заметить, она не типичный морской капитан.

Катер врезался в волны с осторожностью, намеренно разрегулированный дизель сильно стучал снизу. Открылась дверь каюты, и к ним присоединилась Бриттон, одетая в старые джинсы, бушлат и старую фуражку с золотыми капитанскими нашивками. На шее у нее висел бинокль. Впервые Макферлейн видел ее не в безукоризненной морской форме — перемена добавила ей живости и привлекательности.

— Могу я похвалить ваш наряд? — сказал Глинн.

Макферлейн взглянул на него с удивлением: ему не доводилось слышать, чтобы Глинн хвалил кого-нибудь раньше.

Капитан одарила его в ответ улыбкой.

— Не можете. Я его ненавижу.

Катер обогнул с севера остров Наварино, вдалеке возникли темные очертания. Макферлейн разглядел, что это был огромный корабль.

— Боже, — сказал Макферлейн. — Посмотрите на его размеры, нам нужно обойти его далеко стороной, а то нас потопит кильватерная струя.

Бриттон подняла бинокль. Довольно долго смотрела в него, потом опустила.

— Не думаю, — сказала она. — Он никуда не спешит.

Несмотря на то что нос корабля был направлен к ним, казалось, потребовалась вечность, чтобы к нему приблизиться. Сдвоенные мачты слегка покосились на одну сторону. Вскоре Макферлейн понял, что корабль потерпел аварию, сел на риф в самой середине пролива.

Глинн взял бинокль, предложенный ему Бриттон.

— Это «Капитан Праксос», — сообщил он. — Судя по виду, грузовое судно. Должно быть, отнесло на мелководье.

— Трудно поверить, что судно таких размеров может потерпеть кораблекрушение в этих защищенных водах, — удивился Макферлейн.

— Этот пролив спокоен только при северо-восточных ветрах, таких как сегодня, — сказала холодно Бриттон. — Если они смещаются к западу, канал превращается в аэродинамическую трубу. Возможно, у этого судна были проблемы с двигателем, когда это произошло.

Они замолчали. Корпус судна приближался. Несмотря на яркий свет утреннего солнца, корабль оставался странным образом не в фокусе, словно его окружало облако тумана. От форштевня до кормы оно словно мхом было покрыто ржавчиной и гнилью. Железные трубы обвалились, одна свисала с борта, опутанная тяжелыми цепями, другая лежала среди каких-то обломков на палубе. Ни единой птицы не сидело на гниющей надстройке, и даже волны, казалось, избегали касаться его обросших гнилью бортов. Была в нем призрачность, сюрреалистичность: мертвый часовой, молчаливо предостерегающий всех, кто проходит мимо.

— Кто-то должен сообщить об этом в торговую палату в Пуэрто-Уильямсе, — сострил Макферлейн.

Шутка не вызвала смеха. Все чувствовали себя подавленно. Рулевой прибавил обороты, словно пытался скорей оставить позади останки кораблекрушения, и они вошли в пролив Бигля. Здесь темные и неприступные гребни гор вырастали из воды, в их складках мерцали снежники и ледники. Налетел порыв ветра, и Макферлейн еще плотней завернулся в парку.

— Направо Аргентина, налево Чили, — сообщил Глинн.

— Держу курс посредине, — сказала Бриттон, поворачиваясь к рулевой рубке.

* * *

Часом позже слева по носу в сумеречном свете вырос Пуэрто-Уильямс: совокупность старых деревянных домов, желтых с красными крышами, примостившихся во впадине между холмами. Позади вздымалась цепь суровых гор, белых и острых как зубы. У подножия города примостился ряд ветхих причалов. В гавани стояли на якоре деревянные землечерпалки и одномачтовые рыболовные шлюпы с осмоленными корпусами. Неподалеку Макферлейн увидел Баррио-де-лос-Индос — сборище покосившихся дощатых домишек и глиняных мазанок, столбики дыма, поднимающиеся из труб. За ними находилась сама военно-морская база: ряд безобразных сооружений из гофрированного металла. Поблизости стояли на якоре два подобия плавучих баз и старый эсминец.

Казалось, в считанные минуты ясное утреннее небо потемнело. Когда они подошли к одному из причалов, их встретила волна запаха тухлой рыбы, сквозь который пробивалась вонь канализации и водорослей. Из ближайших домишек вышли несколько мужчин и, поскальзываясь, спустились по сходням на берег. Крича и жестикулируя, они приглашали катер пристать, размахивая поднятыми вверх тросами или показывая на крепильные утки. Катер проскользнул к причалу, и между двумя ближайшими к нему мужчинами завязался яростный спор, который прекратился, только когда Глинн угостил их сигаретами.

Прибывшие выбрались на скользкий причал и посмотрели наверх, на унылый город. Редкие хлопья снега оседали на плечах Макферлейна.

— Где здесь таможенная контора? — спросил Глинн одного из мужчин по-испански.

— Я отведу вас туда, — сказали трое одновременно.

Появились и женщины. Они столпились вокруг с пластиковыми корзинами, наполненными морскими ежами и мидиями, и, отталкивая друг друга, совали им моллюсков в лицо.

— Морской еж, — сказала одна из женщин на ломаном английском. — Очень хорошо для мужчины. Делать твердый. Ми фуэрте.

Она показала напряженную поднятую руку для демонстрации результата. Мужчины засмеялись. У старухи было морщинистое лицо и единственный, замечательно белый зуб, придававший ей легкомысленный вид.

— Нет, спасибо, сеньора, — сказал Глинн, прокладывая дорогу сквозь толпу, чтобы следовать за провожатыми.

Их повели наверх по причалу, потом вдоль береговой линии по направлению к военно-морской базе. Здесь они остановились у менее обшарпанного причала рядом с низким дощатым строением. Из единственного окна струился свет, душистый дым горящего дерева вился из жестяной трубы на дальней стене. Рядом с дверью висел поблекший чилийский флаг. Глинн расплатился с провожатыми и толкнул дверь, Бриттон вошла за ним, а следом — Макферлейн. Он глубоко вдохнул прохладный густой воздух, внушая себе, что навряд ли кто-нибудь здесь узнает его в связи с делом об Атакама.

Внутри было так, как он и ожидал: изрезанный стол, печка-буржуйка, темноглазый чиновник. Добровольное посещение чилийского государственного учреждения, даже такого отдаленного и провинциального, заставляло Макферлейна нервничать. Его взгляд непроизвольно метнулся к обтрепанной пачке объявлений о находящихся в розыске, свисавшей со стены на ржавой металлической прищепке. «Спокойно», — сказал он себе.

У таможенника были гладко зачесанные назад волосы и безукоризненная униформа. Он им улыбнулся, обнаружив ряд золотых зубов.

— Пожалуйста, садитесь, — сказал он по-испански.

У него был мягкий женоподобный голос. Человек излучал добродушное благополучие, что казалось неуместным до экстравагантности в таком жалком месте. Доносившиеся из задней комнаты таможенной конторы громкие голоса спорщиков вдруг стихли. Макферлейн подождал, пока сели Глинн и Бриттон, потом последовал их примеру, осторожно пристроившись на изрезанном деревянном стуле. В буржуйке трещал огонь, распространяя приятное тепло.

— Угощайтесь, — сказал таможенник, подталкивая к ним коробку из кедра, полную сигарет.

Все отказались, кроме Глинна, взявшего две. Одну он сунул в рот, а вторую положил в карман.

— Спасибо, — сказал он с улыбкой.

Чиновник перегнулся через стол, давая Глинну прикурить от золотой зажигалки. Глинн глубоко затянулся сигаретой без фильтра, потом наклонился, чтобы сплюнуть с языка крошку табака. Макферлейн перевел взгляд с него на Бриттон.

— Добро пожаловать в Чили, — приветствовал их чиновник по-английски, повертев зажигалку в своих изящных руках, прежде чем спрятать в карман кителя. Затем он снова перешел на испанский. — Вы с американского рудовоза «Ролвааг», конечно?

— Да, — ответила Бриттон тоже по-испански.

С кажущейся беззаботностью она вынула из потертой кожаной папки стопку бумаг и пачку паспортов.

— Ищете железо? — спросил чиновник с улыбкой.

Глинн кивнул.

— И вы надеетесь найти железо на острове Десоласьон?

«Улыбка не без злорадства, — подумал Макферлейн. — Или это подозрительность? »

— Конечно, — немедленно отозвался Глинн, подавив влажный кашель. — У нас самое современное горное оборудование и прекрасный рудовоз. Эта операция является высокопрофессиональной.

Слегка удивленное выражение на лице чиновника свидетельствовало, что он уже получил информацию о ржавой кастрюле, бросившей якорь у входа в пролив. Он подтянул к себе бумаги и поверхностно просмотрел их.

— Потребуется некоторое время на их обработку, — сказал он. — Возможно, мы захотим навестить судно. Где капитан?

— Я капитан «Ролваага», — ответила Бриттон.

У чиновника взлетели вверх брови. В задней комнате таможенной конторы зашаркали ногами, и оттуда появились еще двое чиновников неизвестного ранга. Они подошли к печке и сели на скамейку около нее.

— Вы капитан? — удивился таможенник.

— Да.

Чиновник хмыкнул, взял бумаги, бегло их просмотрел и снова взглянул на Бриттон.

— А вы, сеньор? — спросил он, переведя взгляд на Макферлейна.

Глинн ответил вместо Макферлейна.

— Это доктор Видманштаттен, ведущий ученый. Он не говорит по-испански. Я ведущий инженер Эли Ишмаил.

Макферлейн почувствовал на себе взгляд чиновника.

— Видманштаттен, — медленно произнес таможенник, словно пытался распробовать имя.

Двое других таможенников повернулись посмотреть на него. У Макферлейна стало сухо во рту. Его лицо не появлялось на страницах чилийских газет лет пять по меньшей мере. И тогда он носил бороду. «Не о чем беспокоиться», — уговаривал он себя. У него на висках выступил пот.

Чилиец удивленно уставился на него, словно зафиксировал его смятение каким-то профессиональным шестым чувством.

— Не говорите по-испански? — спросил его чиновник, прищурив глаза.

Наступило молчание. Потом Макферлейн непроизвольно сказал первое, что ему пришло в голову, коверкая слова.

Чилийцы неожиданно расхохотались.

— Он хорошо говорит, — сказал чиновник, сидящий за столом.

Макферлейн откинулся на спинку стула и облизал губы, осторожно выдохнув.

Глинн снова закашлялся, ужасным мучительным кашлем.

— Простите, — извинился он, достал платок и вытер им подбородок, потом сильно тряхнул им, разбрызгивая мокроту, и стал убирать его в карман.

Чиновник посмотрел на платок, потер свои изящные руки.

— Я надеюсь, вы не с чем-то опасным появились в нашем сыром климате?

— Это пустяки, — успокоил его Глинн.

Его глаза налились кровью и блестели, он выглядел больным. Макферлейн смотрел на него с растущим беспокойством. Бриттон деликатно кашлянула в руку.

— Простуда, — сказала она. — Перебирает на судне всех по очереди.

— Всего лишь простуда? — спросил чиновник, его брови тревожно выгнулись.

— Ну… — Бриттон замялась. — Наш лазарет переполнен…

— Ничего серьезного, — перебил ее Глинн, голосом, хриплым от слизи. — Возможно, легкий грипп. Вы же знаете, как это на судне, когда все скопились на крошечном пространстве.

Он засмеялся, смех перешел в новый приступ кашля.

— Кстати, мы были бы рады принять вас на борту нашего судна сегодня или завтра, как вам удобно.

— Возможно, в этом не будет необходимости, — сказал чиновник. — При условии, что ваши бумаги в порядке.

Он пролистал бумаги.

— Где разрешение на разработку месторождения?

Основательно прочистив горло, Глинн наклонился над столом и достал из кармана куртки документы на тисненой бумаге с печатями. Взяв их кончиками пальцев, таможенник просмотрел верхний лист, потом, встряхнув кистью руки, перешел к следующему. Он положил документы на исцарапанную крышку стола.

— Я огорчен, — сказал он, печально покачав головой. — Но они не по форме.

Макферлейн заметил, как двое других таможенников переглянулись.

— Неужели? — удивился Глинн.

Атмосфера в комнате неожиданно изменилась, в ней было напряженное ожидание.

— Вам придется привезти из Пунта-Аренаса правильную форму, — сказал таможенник. — Тогда я ее проштампую, а до тех пор подержу ваши паспорта у себя.

— Это и есть правильная форма, — сказала Бриттон, ее голос стал жестким.

— Позвольте мне об этом позаботиться, — обратился к ней Глинн по-английски. — Я думаю, они хотят получить деньги.

Бриттон вспыхнула.

— Что? Они хотят взятку?

Глинн сделал успокаивающий жест рукой:

— Спокойно.

Макферлейн смотрел на этих двоих и задавался вопросом, естественны ли их действия или это лишь игра.

Глинн обратился к таможенному чиновнику, на лице которого застыла фальшивая улыбка.

— Может быть, мы могли бы купить правильные формы прямо здесь?

— Такая возможность есть, — ответил таможенник. — Но они очень дорогие.

С громким сопением Глинн поднял свой портфель и положил его на стол. Несмотря на его грязный и поношенный вид, таможенник взглянул на портфель с плохо скрытым предвкушением. Глинн отстегнул пряжки, поднял крышку, делая вид, что скрывает от чилийцев содержимое портфеля. Внутри были еще бумаги и десять пачек американских двадцатидолларовых банкнот, стянутых резинками. Глинн достал половину пачек и выложил их на стол.

— Этого будет достаточно? — спросил он.

Чиновник улыбнулся и откинулся на спинку стула, составив пальцы домиком.

— Боюсь, что нет, сеньор. Лицензии на разработку месторождений очень дороги.

Он отвел свой изощренный взгляд от раскрытого портфеля.

— Тогда сколько?

Чиновник сделал вид, будто что-то подсчитывает в уме.

— Еще столько же, тогда будет достаточно.

Наступило молчание. Затем Глинн молча достал из портфеля остальные пачки купюр и положил их на стол.

Для Макферлейна словно разрядилась напряженная атмосфера. Чиновник собрал на столе пачки. Бриттон выглядела возмущенной, но сдерживалась. Двое таможенников, сидевших на скамейке у печки, широко улыбались. Единственным исключением была вновь появившаяся поразительная фигура, что выскользнула из задней комнаты на каком-то этапе переговоров и осталась у двери. Это был высокий мужчина с коричневым, словно ножом вырезанным лицом и проницательными черными глазами, густыми бровями и заостренными ушами, что придавало ему очень значительный, мефистофельский вид. Он был в чистой, но потертой форме чилийского военного флота с какими-то золотыми нашивками на плечах. Макферлейн обратил внимание, что его левая рука по-военному вытянута вдоль бока, правая лежит на животе, а парализованная кисть изогнута коричневой запятой. Человек посмотрел на таможенников, на Глинна, на деньги на столе, и его губы тронула легкая презрительная улыбка.

Пачки денег были теперь разложены на четыре стопки.

— Как насчет квитанции? — спросила Бриттон.

— К сожалению, это не в наших правилах, — ответил таможенник, развел руками и снова улыбнулся.

Быстро отодвинувшись назад, он убрал одну стопку денег к себе в стол, две другие передал таможенникам на скамейке.

— Для сохранности, — объяснил он Глинну.

Последнюю стопку денег он протянул человеку в морской форме, который был занят пристальным разглядыванием Макферлейна. Положив здоровую руку поверх больной, моряк деньги не взял. Таможенник подержал их мгновение, потом стал что-то быстро говорить приглушенным голосом.

Человек в форме ответил коротко по-испански, затем шагнул вперед и повернулся к группе Глинна, его глаза светились ненавистью.

— Вы, американцы, думаете, что все можете купить, — сказал он на правильном английском. — Нет, не можете. Я не такой, как эти продажные чиновники. Оставьте при себе ваши деньги!

Таможенник резко заговорил, тряся пачкой банкнот перед ним.

— Не дурите, возьмите деньги.

С легким щелчком Глинн аккуратно закрыл портфель.

— Это фарс, и вы все это знаете. Нас грабят, — сказал моряк, переходя на испанский.

Он плюнул в сторону печки. В наступившей тишине Макферлейн ясно расслышал шипение плевка на горячем металле.

— Грабят? — удивился чиновник. — Что вы имеете в виду?

— Вы думаете, американцы пришли бы сюда за железом? — спросил моряк. — Тогда вы дураки. Им здесь нужно что-то другое.

— Скажите нам, мудрый команданте, зачем же они здесь?

— На острове Десоласьон нет железа. Их могло сюда привести только одно. Золото!

После некоторой паузы чиновник рассмеялся низким горловым, невеселым смехом. Он повернулся к Глинну.

— Золото? — заговорил он более резко, чем раньше. — Поэтому вы здесь? Чтобы украсть у Чили золото?

Макферлейн взглянул на Глинна. К своему ужасу, он увидел виноватый взгляд и такой откровенный страх на лице Глинна, который мог бы вызвать подозрения у самого нерадивого чиновника.

— Мы здесь, чтобы добывать железную руду, — сказал Глинн как-то совершенно неубедительно.

— Я должен вас проинформировать, что лицензия на добычу золота будет гораздо дороже, — сказал таможенник.

— Но мы здесь, чтобы добывать железную руду.

— Ну хорошо, хорошо, — успокоил его таможенник. — Давайте поговорим по-дружески. Не будем создавать ненужных проблем. Ваша история про железо…

Он понимающе улыбнулся. Наступила долгая выжидательная тишина, пока Глинн не нарушил ее своим кашлем.

— При таких обстоятельствах, возможно, было бы уместно некоторое отчисление. При условии, что вся бумажная работа будет выполнена без задержек.

Чиновник ждал. Глинн снова открыл портфель. Он вытащил оттуда бумаги и запихнул в карман. Потом пошарил по дну теперь пустого портфеля, словно что-то искал там. Раздался тихий щелчок, фальшивое дно отскочило. Появился желтый блеск, отразившийся на удивленном лице чиновника.

— Матерь божия! — прошептал он.

— Это для вас. И для ваших товарищей. Сейчас, — сказал Глинн. — А когда по возвращении мы будем проходить таможню и все пройдет успешно, вы получите вдвое больше. Но если ложные слухи о нахождении золота на острове Десоласьон дойдут до Пунта-Аренаса или если к нам наведаются незваные гости и мы не сможем завершить операции по добыче, вы ничего не получите.

Он неожиданно чихнул, забрызгав слюной портфель.

— Да, да. Все будет в порядке, — поспешно согласился чиновник.

Чилийский команданте пришел в ярость:

— Посмотрите на себя, вы похожи на кобелей, обнюхивающих суку, у которой течка.

Двое таможенников поднялись со скамьи, подошли к нему и стали возбужденно убеждать его, показывая на портфель. Но команданте оттолкнул их.

— Мне стыдно быть с вами в одной комнате. Вы продали бы собственных матерей.

Таможенник повернулся к нему на стуле.

— Я думаю, вам лучше вернуться на свое судно, команданте Валленар, — сказал он ледяным тоном.

Моряк посмотрел поочередно на каждого в комнате, затем молча обогнул стол и вышел из комнаты, оставив дверь биться на ветру.

— Что с ним? — спросил Глинн.

— Вы должны простить команданте Валленара, — сказал таможенник, доставая из другого ящика стола бумаги и печать.

Сунув печать в штемпельную подушечку, он быстро проштамповал бумаги, явно стремясь поскорей отделаться от посетителей.

— Он идеалист в стране прагматиков. Но он никто. Не будет ни слухов, ни помех вашей работе. Даю вам слово, — заверил таможенник, подавая через стол бумаги и паспорта.

Глинн взял их и повернулся, чтобы уйти, но замешкался.

— Еще одно. Мы наняли человека по имени Джон Паппап. Вы не знаете, где можно его найти?

— Паппапа? — Чиновник был явно изумлен. — Этого старика? Зачем?

— Нам было сказано, что он очень хорошо знает острова около мыса Горн.

— Представить не могу, кто вам мог это сказать. Вам не повезло. Он откуда-то получил деньги несколько дней назад. Это означает только одно, и я бы попытался сначала наведаться в «Эль Пикороко» на Колледжон-Барранка.

Чиновник поднялся, сверкая своей золотой улыбкой.

— Желаю вам успеха в поисках железа на острове Десоласьон.

Пуэрто-Уильямс

11 часов 45 минут

Покинув контору таможни, они пошли в сторону от моря и стали подниматься на холм к Баррио-де-лос-Индос. Крутая грунтовая дорога скоро уступила место мешанине из снега и подмерзшей грязи. Поперек импровизированной дороги были уложены бревна, образующие ступени. К дороге лепились являвшие жалкое зрелище домишки, сколоченные из разномастных пиломатериалов и окруженные заборами из неошкуренной древесины. Стайка детей, хихикая и показывая на незнакомцев пальцами, следовала за ними. Осел с огромной вязанкой дров прошел мимо, спускаясь с холма вниз, и едва не столкнул в лужу Макферлейна, который с трудом удержал равновесие и запоздало выругался.

— Что в этом маленьком спектакле было спланировано заранее? — спросил он Глинна, понизив голос.

— Все, кроме появления команданте Валленара. И вашего небольшого всплеска. Не совсем по сценарию, но успешно.

— Успешно? Они теперь думают, что мы нелегально добываем золото. Я бы назвал это катастрофой.

Глинн снисходительно улыбнулся.

— Лучше и быть не могло. Если бы они задумались, они бы никогда не поверили, что американская компания послала рудовоз на край земли для разработки месторождения железа. Вспышка команданте Валленара пришлась как раз вовремя. Благодаря ему мне не пришлось стараться заронить эту идею в их головы.

Макферлейн покачал головой.

— Подумайте о слухах, которые это породит.

— Слухи уже есть. То количество золота, которое мы им дали, заставит их молчать до конца жизни. Теперь наши доброхоты из таможни положат конец слухам и прикажут исключить остров из соглашений. Они гораздо лучше справятся со своей работой, чем мы. И у них прекрасный стимул для этого.

— Как насчет команданте? — спросила Бриттон. — Непохоже, что он принял эту программу.

— Не каждого можно подкупить. К счастью, у него нет ни власти, ни возможностей. Здесь заканчивают службу только те военные морские офицеры, которые были осуждены за преступления или опозорили себя каким-то образом. Таможенники очень постараются держать его в узде. Это, несомненно, означает подкуп командующего военно-морской базой. Но мы дали этим чиновникам более чем достаточно, чтобы всех охватить. — Глинн вытянул губы. — Все же нам следует больше узнать о команданте Валленаре.

Склон стал положе. Они перешагнули канаву с пенящимся потоком. Глинн спросил направление у прохожего, и они свернули в узкую боковую улочку. На деревню опускался серый полуденный туман, а вместе с ним леденящий холод влажного воздуха. В сточной канаве лежал раздувшийся труп мастифа. Макферлейн вдохнул запах рыбы и сырой земли, заметил шаткий деревянный щит, рекламирующий фанту и местное пиво, и против воли перенесся на пять лет назад. После двух безуспешных попыток перебраться в Аргентину им с Нестором Масангкеем, обремененным грузом тектитов Атакамы, в конце концов удалось перебраться в Боливию около городка Анкуакью, внешне совершенно не похожего на этот городок, но родственного ему по духу.

Глинн остановился. Перед ними в конце улочки было оседающее здание, крытое красной крышей. Синяя лампочка мигала над вывеской с надписью: «Эль Пикороко». Из открытой двери на улицу доносилось слабое биение музыкального ритма.

— Мне кажется, я начинаю понимать некоторые из ваших методов, — сказал Макферлейн. — Этот таможенник сказал, что Паппапу кто-то прислал деньги. Этот кто-то, случайно, не вы?

Глинн наклонил голову, но не ответил.

— Я думаю, мне лучше подождать здесь, — сказала Бриттон.

Макферлейн прошел вслед за Глинном в темноватое помещение. Он увидел сколоченный из досок обшарпанный бар, несколько деревянных столов со следами от бутылок, почерневшую от копоти мишень для английской игры в дартс. Бармен выпрямился, шум разговоров стих, немногочисленные посетители уставились на вошедших.

Глинн направился к стойке и сделал заказ. Бармен принес две кружки теплого пенящегося пива.

— Мы ищем сеньора Паппапа, — сказал Глинн.

— Паппапа? — Бармен улыбнулся оскудевшей зубами широкой улыбкой. — Он в задней комнате.

Они прошли за барменом сквозь занавеску из стекляруса в маленький закуток с отдельным столиком и сосудом Дьюара на нем. На скамье около стены растянулся худой старик в неописуемо грязной одежде. С верхней губы свисали тонкие усы. С головы на скамейку свалилась вязаная шляпа, которая выглядела сшитой из обрезков старых половиков.

— Спит или пьян? — поинтересовался Глинн.

Бармен расхохотался.

— И то и другое.

— Когда он протрезвеет?

Бармен наклонился, пошарил у Паппапа в карманах и вытащил маленькую пачку грязных денежных купюр. Он пересчитал их и снова засунул Паппапу в карман.

— Он протрезвеет к следующему вторнику.

— Но мы наняли его на наше судно.

Бармен снова рассмеялся, теперь более цинично.

Глинн задумался на миг или, по крайней мере, сделал такой вид.

— У нас приказ доставить его на борт. Могу я попросить вас подрядить пару ваших посетителей помочь нам?

Бармен кивнул и пошел обратно в бар, откуда вернулся с двумя крепкими мужиками. Обменявшись несколькими словами и получив деньги, эти двое подняли Паппапа со скамьи и закинули его руки к себе на плечи. Его голова свесилась вперед. В их объятиях Паппап казался легким и хрупким, как сухой лист.

Выйдя на улицу, Макферлейн глубоко, с удовольствием, вдохнул воздух. Он был зловонным, но все же лучше спертой атмосферы бара. Подошла Бриттон, стоявшая в тени у дальнего заведения. При виде Паппапа ее глаза сузились.

— Сейчас он смотрится не очень, — сказал Глинн. — Но будет прекрасным лоцманом в гавани. Он пятьдесят лет лавировал на каноэ в водах между островами у мыса Горн. Он знает все течения, ветры, рифы, погоду, приливы и отливы.

Бриттон подняла брови.

— Этот старик?

Глинн кивнул.

— Как я сказал Ллойду сегодня утром, он наполовину ейган. Его предки были коренными жителями островов. Он практически последний, кто знает язык, песни и легенды. Основную часть времени проводит на островах, питается мидиями, растениями и корнями. Если его спросить, он, возможно, скажет, что острова около мыса Горн принадлежат ему.

— Как колоритно, — сказал Макферлейн.

Глинн повернулся к нему.

— Да. И так случилось, что это он нашел тело вашего партнера.

Макферлейн резко остановился.

— Это так, — продолжал Глинн, понизив голос. — Он подобрал томографический зонд, образцы породы и продал их в Пунта-Аренасе. А сверх всего, его отсутствие в Пуэрто-Уильямсе нам очень поможет. Теперь, когда мы привлекли внимание к острову Десоласьон, не нужно, чтобы он что-то рассказывал и распространял слухи.

Макферлейн снова посмотрел на пьяницу.

— Так этот негодяй ограбил моего партнера.

Глинн сжал руку Макферлейна.

— Он ужасно беден. Он нашел мертвого человека рядом с ценными вещами. Понятно и простительно, что он решил извлечь выгоду. Он никому не нанес ущерба. Если бы не он, вашего старого друга могли бы так и не найти. А у вас никогда бы не появилась возможность завершить его работу.

Макферлейн вырвался, хотя не мог не признать, что Глинн прав.

— Он нам будет очень полезен, — сказал Глинн. — Могу вам это обещать.

Макферлейн молча пошел позади группы, спускавшейся к гавани по темному склону холма.

«Ролвааг»

14 часов 50 минут

К тому времени, как катер вышел из пролива Бигля и приблизился к «Ролваагу», на море опустился плотный туман. Маленькая группа пассажиров внутри рулевой рубки примостилась на спасательных средствах. Поддерживаемый в вертикальном положении между Глинном и Салли Бриттон, Паппап по-прежнему не приходил в себя. Несколько раз пришлось пресекать его попытки упасть на бок и удобно притулиться к капитанскому бушлату.

— Он притворяется? — спросила капитан, убирая хрупкую на вид руку старика с лацкана своего бушлата и осторожно его отталкивая.

Глинн улыбнулся. Макферлейн отметил: сигареты, мучительный кашель и слезящиеся глаза — все пропало, и вернулась обычная холодность.

Впереди над высокой волной появились призрачные очертания танкера. Его борта росли, возвышались над ними и снова исчезали в густом тумане. Катер подошел к судну и был зацеплен к шлюпбалке. Когда их подняли на палубу, Паппап задвигался. Макферлейн помог ему встать на дрожащие ноги. «В нем не больше девяноста фунтов», — подумал Макферлейн. Вокруг клубился туман.

— Джон Паппап? — сказал Глинн своим спокойным голосом. — Я Эли Глинн.

Паппап взял протянутую руку и молча пожал. Потом он пожал руку каждому, кто был вокруг него, включая рулевого катера, стюарда и двух удивленных палубных матросов. Капитану он пожимал руку последней и дольше, чем остальным.

— Вы в порядке? — спросил Глинн.

Старик смотрел вокруг блестящими черными глазами и поглаживал свои усы. Он не выглядел ни удивленным, ни возмущенным незнакомым окружением.

— Мистер Паппап, вам, по-видимому, интересно, что вы здесь делаете?

Неожиданно рука Паппапа нырнула в карман и извлекла пачку грязных банкнот. Он их пересчитал, хмыкнул, удовлетворенный тем, что его не ограбили, и положил их обратно.

Глинн указал на стюарда.

— Мистер Девис покажет вам вашу каюту, где вы сможете помыться и переодеться в чистую одежду. Вас это устраивает?

Паппап с интересом посмотрел на Глинна.

— Может быть, он не говорит по-английски, — пробормотал Макферлейн.

Взгляд Паппапа немедленно переместился на Макферлейна:

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒