Комментарий

Национальный феномен «Волшебной флейты» лучше других определил Вагнер: «До сих пор немецкая опера все равно что вовсе не существовала: этим произведением она была создана... Какая непринужденная и в то же время благородная популярность в каждой мелодии, от простейшей до самой могущественной! Действительно, гений совершил здесь, пожалуй, гигантский шаг, ибо, создав немецкую оперу, он одновременно сотворил такой совершенный шедевр, какой невозможно превзойти». Культовая для австрийского и немецкого сознания последняя опера Моцарта — новый ход даже по отношению к трилогии Да Понте («Свадьба Фигаро», 1786, «Дон Жуан», 1787 и «Так поступают все женщины», 1790) — кульминации галантного века, неизмеримо углубляющей его чувственные ощущения. «Волшебная флейта» вписывает любовь в глобальную нравственную идею восхождения к истине через испытания в духе масонства конца XVIII века: победа света и разума над тьмой и всеобщее братство посвященных, где любовь обретается в слиянии эроса и гуманизма, эстетического и этического. Сказочный голос «Флейты», где сами волшебные инструменты озвучивают гармонию мира, — идеальное наследие уходящего века. «Во “Флейте” перед нами самое концентрированное скопление “первородных” тем, которые только алогичность сказки может соединить, сочетать с тем минимальным правдоподобием, которое подводит уже к границе чуда» (Стрелер). Опираясь на традиции народного комедийно-волшебного театра и зингшпиля с ароматом венского предместья, пафос театра барокко, а также опыт seria и buffa, «Флейта» создает «фантасмагорические образы человеческой судьбы» (Стрелер). Это обращение синтетического театра к утопии земного рая. Символика масонства и восточных мотивов (условный Египет) в космополитическом царстве духа Зарастро обогащает идею гармонии бытия и свободы личности, устремленной в идеальный социум. Мудрую направленность и разнообразие жизни воплощают одухотворенный Тамино и его спутник — дитя природы Папагено, который не слышит голос высших сфер, но также играет на своем волшебном инструменте и строит свой мир любви и гармонии. Верх и низ сливаются, а попытки разрушить этот космос агрессией (Царица ночи) или низменными побуждениями (Моностатос) обречены. Яркая театральная фантазия Шиканедера с его колоритными текстами провоцировала Моцарта на небывалую стилистическую смесь, отлитую с замечательным единством. «Чудо Моцарта — это чудо равновесия, достигнутого во всех планах — от чисто звукового и стилистического до равновесия между музыкальной формой и содержанием» (он же). Здесь соединились натуральный человек Папагено (песенки в I и во II д. ) с театральной патетикой seria Царицы ночи (арии в I и во II д. ), чувствительные образы века (арии Тамино и Памины) — с проповедью Зарастро (II д. ) и похотливо-комическими ужимками Моностатоса. Очаровательно-бесхитростные дуэты (Папагено и Памины в I д., Папагено и Папагены во II д. ) и возвышенный хор жрецов (II д. ), воздушность трех мальчиков и эротика трех дам (терцеты в I д. ), марш жрецов и танец Моностатоса, люди и звери, мистическая символика и метафоры разделенных миров — мужского (Зарастро) и женского (Царица ночи), магия числа 3 (в троекратных повторах аккорда в начале увертюры и др. ) и торжество сказки-утопии — весь этот сплав делает «Волшебную флейту» оптимистическим символом эпохи Просвещения. «Своей лучистой солнечностью эта музыка преображает самое примитивное и самое простодушное и в тот же миг возносится на предельные вершины мистической мудрости» (Аберт). Вместе с тем «Флейта» — предромантический настрой немецкой оперы, без которого не было бы веберовского «Вольного стрелка» (1821). Ее несравненное обаяние (симптоматична попытка Гёте, Грильпарцера и др. продолжить «Флейту») стало «вершиной гуманистической национальной культуры... и превратилось в песню любви к человечеству, лучше которой и не придумаешь» (Фельзенштейн).

⇐ Предыдущая 123 Следующая ⇒