Примечания 3 страница

Глава 6

Спросите любого человека, особенно туриста, где живут в южной Калифорнии богатые и знаменитые, и вам ответят: в Беверли-Хиллз. Но Холмби-Хиллз тоже лопается от денег и славы, а земля здесь щетинится высокими заборами, которые не дают простым смертным, проезжающим мимо, бросить любопытствующий взгляд на богатых и знаменитых. Холмби-Хиллз – уже не то модное местечко, каким оно когда-то было, юные восходящие звездочки не стремятся построить дом именно здесь, но одно осталось прежним: для этих стен и заборов нужно иметь деньги, много денег. Если задуматься, возможно, как раз поэтому свежеиспеченные знаменитости не слишком часто переезжают в Холмби-Хиллз – просто не могут себе позволить.
Мэви Рид могла себе это позволить. Она была звездой первой величины, но, к счастью для нас, не входила в верхние два процента. Была бы она, скажем, Джулией Роберте – и нам пришлось бы обманывать ее ищеек из масс-медиа в придачу к моим. А одного набора настырных репортеров более чем достаточно.
Против журналистов существовали и средства, не требующие магии, – например, белый фургончик в пятнах ржавчины, который большую часть времени стоял без дела в нашем гараже. Детективное агентство Грея использовало его для слежки, когда машине приходилось слишком долго стоять на виду. Если окружающие дома были приличными, мы использовали приличный фургон. Если местечко было не из лучших – мы брали этот. За красивым фургоном всегда стаей бросались репортеры, надеясь, что внутри прячется принцесса со свитой, так что пришлось взять старый, хоть он торчал на Холмби-Хиллз как бельмо на глазу.
Одно из задних стекол фургона заменяла картонка, приклеенная скотчем. Пятна ржавчины зияли на белой краске открытыми ранами. И в картоне, и в пятнах ржавчины были прорези для скрытых камер и прочей аппаратуры. Дырки можно было даже использовать как бойницы для стрельбы – в случае необходимости.
Машину вел Рис, все остальные спрятались в кузове. Страж сгреб все свои белые волосы под фуражку; качественно сделанная фальшивая борода и усы полностью скрыли его мальчишескую миловидность. Фуражка и растительность на лице даже прикрыли большую часть шрамов. Стражи уже стали почти так же узнаваемы на телеэкране, как и я, так что это было неплохим камуфляжем. И еще – Рису нравилось играть в детектива. Он переодевался с таким удовольствием, словно сегодня был самый обычный день; все эмоциональные дрязги развеялись, как сон.
Китто буквально спрятался на полу у меня под ногами. Дойл сидел на дальней от меня стороне сиденья, Холод – в середине.
Сидя бок о бок, эти двое были почти точно одного роста. Стоя, Холод был выше на пару дюймов. У него были плечи чуть шире, тело – чуть массивнее. Различие небольшое и не из тех, которые легко заметить, когда они одеты, но все же оно существовало. Королева Андаис говорила о них так, словно они были двумя сторонами одной монеты. Ее Мрак и ее Убийственный Холод. У Дойла было имя, помимо прозвища, данного королевой, у Холода – нет. Он был просто Холод или Убийственный Холод – и все.
На Холоде были темно-серые брюки, достаточно длинные, чтобы закрывать верх серых мокасин. Обувь начищена до зеркального блеска. Рубашка – белая, с рубчатым передом и узким воротничком, прилегавшим к гладкой твердой поверхности шеи. Светло-серый пиджак скрывал наплечную кобуру и сияющий никелированный пистолет сорок четвертого калибра – таких размеров, что я вряд ли смогла бы держать его одной рукой, не то что стрелять из него.
Серебристые, как рождественская мишура, волосы Холода были связаны сзади в тугой хвост, так что лицо казалось строгим и сильным и даже как-то слишком красивым на вид. Хвост серебряных волос разметался по спинке сиденья и по плечу Холода. Несколько прядей легли мне на плечо и на руку, пока он докладывал Дойлу. Я коснулась этих сияющих прядей, ощутила их паутинную мягкость. Волосы у него блестят, как металл, и невольно ждешь металлической жесткости, когда прикасаешься, а они оказываются мягче пуха. Не раз все это шелковистое великолепие проливалось на мое нагое тело. Где-то у меня внутри жило убеждение, что волосы у мужчины должны быть по меньшей мере до колен длиной. Сидхе высшего света очень гордятся своими волосами – в числе прочего.
Бедро Холода прижималось к моему – такого трудно избежать на ограниченном пространстве сиденья. Но он прижался ногой к моей ноге по всей длине – а этого он избежать мог.
Я подняла серебристый локон на уровень глаз, пропуская его между пальцами и глядя на мир сквозь кружево волос, и тут Дойл сказал:
– Принцесса Мередит слушала то, что мы сейчас говорили?
Я вздрогнула и выпустила локон.
– Да, я слушаю.
По выражению его лица было совершенно ясно, что он мне не поверил.
– Тогда не могла бы принцесса повторить, о чем шла речь?
Я могла бы сказать ему, что я как принцесса не обязана ничего повторять, но это было бы ребячеством, а кроме того, я действительно слушала, ну... хотя бы частью.
– Холод видел за стенами людей из агентства " Кейн и Харт". Это означает, что они работают на нее: то ли как телохранители, то ли как экстрасенсы.
Агентство " Кейн и Харт" было единственным реальным конкурентом агентства Грея в Лос-Анджелесе. Кейн был медиумом и экспертом по боевым искусствам, а братья Харт – самыми могущественными магами-людьми, каких я когда-либо видела. Их агентство чаше занималось личной охраной, чем мы, во всяком случае, до того, как объявились мои стражи.
Дойл по-прежнему смотрел на меня.
– И?..
– И что? – спросила я.
Холод хохотнул: чисто мужской смешок, гораздо лучше, чем слова, выразивший его удовлетворение.
Я знала, чем он был так доволен, спрашивать не было нужды. Он был рад, что само его присутствие рядом настолько меня отвлекало. Я находила Холода самым... отвлекающим из всех стражей, с которыми я спала.
Он повернулся ко мне лицом, смех еще светился в его облачно-серых глазах. Смех смягчил совершенство его лица, сделал его более человеческим.
Я едва ощутимо притронулась кончиками пальцев к его щеке. Смех медленно исчез с лица стража, оставив глаза серьезными и полными нежной тяжести несказанных слов, несовершенных дел.
Я вглядывалась в его глаза. Они были только серыми, не трехцветными, как мои или Риса, но, конечно, они не были просто серыми. Они были цвета облаков в дождливый день, и как в облаках, цвета в них менялись и переливались – не от ветра, а от настроения. Когда он наклонил голову, чтобы поцеловать меня, глаза его были нежно-серыми, как грудка голубя.
У меня сердце подпрыгнуло к горлу, перехватило дыхание. Его губы скользнули по моим, остановились в нежном поцелуе, дрожью отдавшемся во всем моем теле. После этого единственного жеста нежности Холод сразу выпрямился. Мы смотрели друг другу в глаза с расстояния в несколько дюймов и в этот миг озарения понимали друг друга. Мы делили постель три месяца. Он охранял меня, я знакомила его с двадцать первым веком. Я видела, как бесстрастный Холод заново учится улыбаться и смеяться. У нас были общими сотни интимных мелочей, дюжины шуток, тысячи маленьких открытий о мире в целом, но никто из нас не терял головы. И вдруг единственный взгляд его глаз и нежный поцелуй – и мои чувства к нему будто достигли критической массы, будто только и оставалось дождаться вот этого одного последнего прикосновения, одного последнего долгого взгляда, чтобы это случилось. Я поняла, что люблю Холода, и по потерянному, даже испуганному выражению его лица, когда он на меня смотрел, я догадалась, что и он чувствовал то же самое.
Голос Дойла прорезал тишину, заставив нас обоих вздрогнуть:
– Ты не расслышала, Мередит, что земля Мэви Рид защищена чарами. Защищена так сильно, как только могла это сделать богиня, живущая на одном месте больше сорока лет.
Я моргнула в лицо Холоду, стараясь переключить шестеренки у себя в голове, чтобы прислушаться к Дойлу и понять, о чем он говорит. Я его услышала, но не была уверена, что мне есть дело до его слов... Пока еще нет. Если бы мы были наедине с Холодом, мы говорили бы о нас с ним, но мы не были одни, и, в сущности, взаимная любовь не слишком много меняет. Я хочу сказать, она меняет все... и ничего. Любовь к кому-то меняет тебя, но в королевских семьях редко женятся по любви. Брак заключают, чтобы скрепить договор, остановить или предотвратить войну, приобрести новых союзников. В случае сидхе есть кое-какие особенности: мы женимся, чтобы размножаться. Я спала с Рисом, Никкой и Холодом больше трех месяцев и еще не была беременна. Если ни один из них не подарит мне ребенка, мне не будет позволено выйти за кого-нибудь из них. Прошло всего три месяца, а для сидхе обычно нужно не менее года, чтобы зачать, Я не беспокоилась по этому поводу вплоть до последнего момента. И сейчас я тоже не беспокоилась о том, что я еще не беременна; я беспокоилась, что я не беременна – и это может значить, что я потеряю Холода. Как только я сформулировала эту мысль, я поняла, что не смогу уже думать об этом иначе.
Я была обязана отдать свое тело мужчине, чье семя заставит меня зачать. Мое сердце было вольно делать что ему хочется, но речь шла о теле. Если Кел станет королем, у него будет право распоряжаться жизнью и смертью всех придворных. Он убьет меня и любого, кого сочтет угрозой своей власти. Холод и Дойл не выживут наверняка. Насчет Риса и Никки я не была уверена. Кел вроде бы не боится их силы, может, он оставит их в живых. А может, и нет.
Я отодвинулась от Холода, тряся головой.
– В чем дело, Мерри? – спросил он. Он схватил меня за руку и держал ее в своих ладонях, сжимая почти до боли, будто прочитал что-то из этих мыслей по моему лицу.
Если в присутствии других я не могла говорить о любви, я тем более не могла говорить перед ними о цене, которую приходится платить за титул принцессы. Я обязана забеременеть. Я должна стать следующей королевой Неблагого Двора, или мы все умрем.
– Принцесса! – осторожно окликнул меня Дойл.
Я взглянула поверх плеча Холода в темные глаза Дойла, и что-то в их выражении сказало мне, что хотя бы он за моими мыслями проследил. Из чего следовало, что он также догадался о моих чувствах к Холоду. Мне не слишком понравилось, что они были так очевидны для остальных. Любовь, как и боль, должна быть личным делом, пока ты сам не захочешь с кем-то поделиться.
– Да, Дойл? – отозвалась я сдавленным голосом; похоже, мне нужно было откашляться.
– Защита такой силы не позволит ни одному фейри распознать какую бы то ни было магию внутри охраняемого участка. Холод применил все свои способности для разведки, но с такой защитой мы не узнаем, какие таинственные сюрпризы могут ждать нас в стенах поместья миз Рид. – Он говорил о деле, но почти с теми же осторожными интонациями. Будь это не Дойл, я назвала бы их сочувственными.
– Ты хочешь сказать, что нам не следует заходить внутрь? – спросила я и высвободила руку из хватки Холода.
– Нет, не хочу. Я согласен с тем, что ее желание встретиться с тобой, со всеми нами, интригует.
Автобус въехал на стоянку у высоких ворот. Рис развернулся на сиденье настолько, насколько позволял ремень безопасности.
– Я за то, чтобы поехать домой. Если король Таранис обнаружит, что мы с ней говорили, он просто взбесится. Что мы можем узнать такого, что оправдает этот риск?
– Ее исчезновение в свое время было большой загадкой, – заметил Дойл.
– Да, – согласился Холод. Он отодвинулся назад на сиденье, в глазах застыло отстраненное выражение, словно он пытался закрыться от меня. Я прервала контакт наших рук, и Холод не слишком хорошо это воспринял. – По слухам, она должна была стать следующей королевой благих, а вместо этого внезапно последовало изгнание.
Он отодвинул ногу, установив между нами физическую дистанцию. Я видела, как его лицо на глазах становится холодным, жестким и высокомерным – старая маска, которую он носил при дворе все эти годы, – и чувствовала, что не могу этого вынести. Я взяла его руку в ладони. Он нахмурился, явно удивленный. Я подняла его ладонь к губам и поцеловала сгибы пальцев, один за другим, пока его дыхание не стало неровным. Второй раз за сегодня в моих глазах стояли слезы. Я раскрыла глаза как можно шире и сумела не заплакать.
Холод снова улыбался с видимым облегчением. Я была рада, что он счастлив. Всегда хочешь, чтобы люди, которых ты любишь, были счастливы.
Рис спокойно смотрел на нас. Его очередь была вчера ночью, сегодня будет очередь Холода, и Рис не видел в этом проблемы. Дойл поймал мой взгляд – и вот Дойл-то спокойным не был, на лице читалась тревога. Китто смотрел на нас с пола, и в его лице не было ничего, что я могла бы расшифровать. При всем его внешнем сходстве с сидхе он от нас отличался, и временами я и представить не могла, о чем он думает или что чувствует. Холод держал мою руку и был счастлив от этого. Счастлив, что я не отвернулась от него. Из них всех, похоже, только Дойл понимал, что со мной происходит.
– Какая разница, из-за чего ее изгнали? – пожал плечами Рис.
– Может быть, никакой, – ответил Дойл, – а может быть, очень большая. Мы не узнаем, пока не спросим.
Я моргнула.
– Спросим? То есть зададим прямой вопрос без разрешения спрашивать что-то настолько личное?
Он кивнул.
– Ты – сидхе, но частично ты человек. Ты можешь спросить, когда нам это непозволительно.
– У меня не настолько плохие манеры, чтобы задавать личные вопросы прямо с порога, – оскорбилась я.
– Мы знаем, что ты хорошо воспитана, Мередит, но Мэви Рид этого не знает.
Я уставилась на него. Пальцы Холода поглаживали костяшки моих пальцев снова и снова.
– Ты говоришь, что мне нужно притвориться невоспитанной?
– Я говорю, что мы должны использовать все оружие, которое есть в нашем арсенале. Твоя смешанная наследственность сегодня определенно может быть преимуществом.
– Это почти то же самое, что ложь, Дойл, – сказала я.
– Почти, – согласился он, и характерная ухмылочка искривила его губы. – Сидхе никогда не лгут, Мередит, но затемнять правду – наша давняя и почитаемая забава.
– Мне это хорошо известно, – заметила я. Сарказма в моем голосе хватило, чтобы заполнить машину до краев.
Его улыбка сверкнула внезапной белизной на темном лице.
– Как и всем нам, принцесса, как всем нам.
– Я не думаю, что риск оправдан, – настаивал Рис.
Я качнула головой:
– Мы уже обсуждали это, Рис. Я считаю, что рискнуть стоит. – Я взглянула на Холода. – А ты как думаешь?
Он повернулся к Дойлу:
– Как считаешь ты? Я не стал бы рисковать безопасностью Мередит ни по какому поводу, но нам крайне нужны союзники, а сидхе, изгнанная из страны фейри столетие назад, может отважиться на многое, лишь бы вернуться.
– Ты полагаешь, что Мэви захочет помочь Мередит стать королевой. – Дойл произнес это с полувопросительной-полуутвердительной интонацией.
– Если Мередит станет королевой, она может предложить Мэви возвращение в волшебную страну. Я не думаю, что Таранис рискнет начать всеобщую войну из-за одной вернувшейся изгнанницы.
– Ты действительно считаешь, что аристократка из Благого Двора захочет перейти к Неблагому Двору? – спросила я.
Холод посмотрел на меня.
– Какие бы предубеждения ни питала когда-то Мэви Рид к неблагим, она уже сотню лет живет без прикосновений фейри. – Он поднял мою ладонь к губам и поцеловал кончики пальцев, согрев каждый из них своим дыханием перед тем, как поцеловать. У меня по телу забегали мурашки. Он заговорил, почти касаясь губами моей кожи: – Я знаю, что это такое, когда ты жаждешь прикосновений другого сидхе, а тебе отказано в этом. Но у меня по крайней мере был двор и вся волшебная страна в утешение. Я не в состоянии вообразить ее одиночество на протяжении всех этих лет.
Последние слова он прошептал. Его глаза потемнели до оттенка дождевых туч.
Мне пришлось сделать усилие, но я смогла перенести внимание с Холода на Дойла.
– Ты думаешь, он прав? Она ищет способ вернуться к фейри?
Дойл пожал плечами, кожаный пиджак на нем скрипнул.
– Кто может знать наверняка? Но знаю, что после вековой изоляции я бы точно искал такой способ.
Я кивнула.
– Значит, мы все согласны. Входим.
– Мы не все согласны, – заявил Рис. – Я – против.
– Прекрасно, ты – против, но ты в меньшинстве.
– Если с нами там стрясется что-нибудь ужасное, я скажу, что я вас предупреждал.
Я кивнула:
– Если мы проживем достаточно долго, чтобы ты успел это сказать.
– Клянусь Богиней, если мы умрем так быстро, мой призрак станет тебя преследовать.
– Если там есть что-то, что может убить тебя, Рис, то я умру много раньше, чем ты.
Он нахмурился: я это видела даже через фальшивую растительность на его лице.
– Такие соображения не успокаивают, Мерри. Ну совсем не успокаивают.
Но он повернулся лицом к большим воротам и высунулся в открытое окошко, чтобы нажать кнопку интеркома и сообщить о нашем прибытии. Хотя я могла поклясться, что она уже знала об этом. У нее было сорок лет, чтобы пронизать чарами эту местность. Конхенн, богиня красоты и очарования, знала, что мы здесь.

Глава 7

Этан Кейн не был так высок, каким казался на вид. На самом деле он был одного роста с Рисом, но казался выше, словно занимал больше места, и с физическими размерами это никак не было связано. У него была короткая стрижка, волосы темные, почти черные – и все же не совсем черные. Очки без оправы были на его лице почти незаметны. Этан вполне мог быть красивым – широкоплечий, спортивный, мужественно-резкие черты лица, ямочка на подбородке, светло-карие глаза за очками окаймлены длинными ресницами. Одежду он шил на заказ, так что вполне соответствовал по имиджу звездам, с которыми обычно общался. Все ему было к лицу – кроме него самого. У него всегда был такой вид, будто он чего-то сильно не одобряет, и это кислое выражение убивало всю его привлекательность.
Он стоял, положив одну руку на запястье другой, широко расставив ноги и чуть раскачиваясь, перед большими двустворчатыми дверями дома Мэви Рид. А мы стояли у подножия мраморной лестницы, которая вела к этим дверям. Люди Этана выстроились вдоль изящной дуги белых колонн, поддерживавших крышу узкого портика. Портика, потому как вряд ли эту архитектурную деталь можно было назвать верандой: он был большим и внушительным, но в нем не хватило бы места, чтобы поставить садовые стулья и пить чай со льдом в жаркие летние вечера. Портик служил для украшения, не для жизни.
Четверо мужчин, явно наемные бойцы, встали между нами и Этаном – и дверью, конечно. Одного я узнала. Максу Корбину было под пятьдесят. Большую часть своей сознательной жизни он работал телохранителем в Голливуде. Он был на дюйм ниже шести футов^[6] и сложен на манер шкафа: сплошные прямые углы, включая огромные костистые руки. Довольно длинные седые волосы выглядели подстриженными стильно, на пике моды, но Макс не менял свою прическу лет сорок. Нос ему ломали достаточно часто, чтобы свернуть его на сторону и слегка расплющить. Макс, конечно, мог бы загнать свой костюм от кутюр и оплатить пластическую операцию, но считал, что такой нос придает ему вид крутого парня. И не ошибался.
– Привет, Макс, – поздоровалась я.
Он кивнул мне:
– Здравствуйте, миз Джентри. Или я должен сказать: " Принцесса Мередит"?
– " Миз Джентри" – вполне мой размер.
Он улыбнулся, блеснув глазами, но тут голос Этана прервал наш обмен репликами, и к Максу вернулся обычный ничего не выражающий взгляд телохранителя. Взгляд, который говорит: мы ничего не видим и ничего не помним, но замечаем все и отреагируем в мгновение ока. Ваши секреты с нами в полной безопасности, как и ваши тела. Телохранитель, склонный поболтать с прессой или с кем бы то ни было, в Голливуде не задержится.
– Что ты здесь делаешь, Мередит?
Мы с Этаном не были достаточно коротко знакомы для такого обращения, но это ничего, я ему отвечу тем же.
– Мы здесь по приглашению миз Рид, Этан. А ты?
Он моргнул, и легкое движение плеч дало мне понять, что его что-то беспокоит, а может, что наплечная кобура плоховато подогнана.
– Мы – охрана миз Рид.
Я кивнула, мило улыбнувшись.
– Об этом я догадалась. Должно быть, вы недавно на этой работе.
– Почему ты так решила?
Я просто расплылась в улыбке:
– У тебя здесь чуть ли не все твои бойцы. Если бы " Кейн и Харт" давно были так плотно заняты, мы получали бы больше заказов.
Складка между его бровями стала глубже.
– У меня гораздо больше четырех сотрудников, Мередит, и тебе это известно. – Он произнес мое имя так, словно оно было бранным словом.
Я кивнула. Я это и впрямь знала.
– Существует причина, по которой ты держишь нас у дверей, Этан? Миз Рид очень настаивала, что мы должны увидеться сегодня днем, не ночью, а днем. – Я выразительно посмотрела на солнце, коснувшееся верхушек группы эвкалиптов у дальнего изгиба стены. – Дело к вечеру, Этан. Если ты продержишь нас здесь подольше, будет ночь. – Это было преувеличением, у нас оставалось еще несколько часов дневного света, но я устала от этих проволочек.
– Изложи ваше дело, и, возможно, мы вас пропустим, – сказал Этан.
Я вздохнула. Это было грубостью даже по человеческим стандартам; это было за пределами грубости по меркам фейри – но мне было как-то все равно. Мне хотелось уйти куда-нибудь в тихое местечко и спокойно поразмыслить.
Холод стоял немного позади и сбоку от меня, Дойл находился на таком же расстоянии с другой стороны, и их стойка почему-то ясно давала понять, что они противостоят двоим телохранителям на ступеньках. Рис стоял ближе, перед Максом, улыбаясь ему во все тридцать два зуба. Макс был почти таким же фанатом Хэмфри Богарта, как и Рис. Они провели как-то вместе долгий день, связанные нудной телохранительской работой – на разных клиентов, – обсуждая классику " фильм нуар". С тех пор они стали друзьями.
Китто не составлял оппозиции последнему охраннику. Он стоял за моей спиной, чуть ли не прячась, и выглядел странно неуместным в своих шортах, короткой футболке и кроссовках детского размера. На нем были широкие черные очки, но если не обращать на них внимания, он вполне мог сойти за чьего-нибудь племянника – в том смысле этого слова, который на деле означает вовсе не племянника, а мальчика для развлечений. Китто всегда умудрялся выдавать своим видом, что он – подчиненный, чья-то игрушка или жертва. Представить себе не могу, как он выжил среди гоблинов.
Я посмотрела на это всеобщее противостояние с Этаном в центре, возвышающимся на ступеньках, как слегка увеличенная версия Наполеона, и покачала головой.
– Этан, тебе интересно, почему миз Рид вызвала нас, когда она уже наняла вас. Ты задумался, не собирается ли она вас заменить.
Он начал возражать, но я его прервала:
– Этан, прибереги свои протесты для того, кому есть до них дело. Я тебя избавлю от всей этой игры мускулами. Миз Рид не объяснила нам точно, почему она хочет нас видеть, но она хочет поговорить со мной, не с моими стражами, так что можем оставить опасения, будто мы ей нужны как телохранители.
Если бы морщина между его бровями стала еще хоть немного глубже, она могла бы превратиться в порез.
– Мы не только охранники, Мередит. Мы еще и детективы. Зачем ей нужны вы?
Несказанное " когда у нее есть мы" повисло в воздухе. Я пожала плечами:
– Не знаю, Этан. Действительно не знаю. Но если ты нас впустишь, мы можем вместе все выяснить.
Морщина медленно разгладилась, и его лицо стало более молодым и более озадаченным.
– Это почти... любезно с вашей стороны, Мередит. – Но выражение тут же сменилось на подозрительное, как будто он высчитывал, что я замышляю.
– Я бываю очень любезной, если мне дают такую возможность, Этан.
Макс тихонько сказал, так что Этан не мог его расслышать:
– И насколько любезной вы можете быть?
Рис ответил так же тихо:
– Очень, очень любезной.
Эти двое рассмеялись вместе одним из тех мужских смешков, к которым женщины никогда не могут присоединиться, но всегда служат их предметом.
– Что-то смешное? – поинтересовался Этан. Кислая гримаса вернулась на место, голос звучал резко.
Макс только качнул головой, словно был не в состоянии заговорить вслух. Ответил Рис:
– Просто пошутили, мистер Кейн.
– Нам платят не за шуточки, нам платят за обеспечение безопасности наших клиентов. – Он окинул нас взглядом, каким-то образом охватившим всех одновременно. – Мы были бы из рук вон плохими охранниками, если бы пустили вас в дом, особенно вооруженными.
Я качнула головой.
– Ты знаешь, что Дойл никуда не отпустит меня без телохранителей, и точно так же знаешь, что они не сдадут оружие.
– Значит, вы не войдете. – Он неприятно осклабился.
Я стояла на твердой подъездной дорожке на трехдюймовых каблуках, под солнцем, от которого у меня начала уже выступать испарина, и мне просто хотелось кончить эту тягомотину. Я сделала, может быть, самую непрофессиональную вещь в моей жизни – гаркнула во весь голос:
– Мэви Рид! Мэви Рид! Выходи играть! Это принцесса Мередит со свитой! – И еще несколько раз крикнула: – Мэви Рид, Мэви Рид, поиграй с нами^[7]!
Этан несколько раз попытался меня перекричать, но у меня хватало практики – несколько лет публичных выступлений, – я была громче. Ни один из людей Этана не знал, что делать. Я никого не трогала, я просто кричала. Пять минут общей растерянности – и какая-то молодая женщина открыла дверь. Это была Мари, личный секретарь миз Рид. Не хотели бы мы пройти внутрь? Да, мы хотели бы. Еще десять минут нам потребовалось на то, чтобы преодолеть двери, потому что Этан желал изъять наше оружие. Мари пришлось намекнуть, что миз Рид уволит их всех, прежде чем он отступился.
Макс и Рис так хохотали, что нам пришлось оставить их снаружи, повисшими друг на друге, будто парочка пьяных. Ну, хотя бы кто-то получил удовольствие.

Глава 8

Гостиная Мэви Рид была больше всей моей квартиры. Белый ковер сливочным морем разливался по ступенькам к утопленному полу гостиной и камину, в котором можно было свободно зажарить некрупного слона.
Одна каминная доска занимала чуть не всю стену. Стены были белые, оштукатуренные; красные и бежевые кирпичи камина подчеркивали грубую поверхность стены. Белый секционный диван, на котором в ряд могли бы усесться человек двадцать, полукругом изогнулся перед камином. Повсюду лежали в продуманном беспорядке набросанные белые, золотистые и бежевые подушки. В стороне стоял небольшой светлого дерева стол, окруженный белыми креслами. Между двумя креслами красовалась шахматная доска с огромными фигурами, а причудливо выгнутый торшер стиля арт-нуво создавал в монохромной комнате красочное пятно.
Картина, висящая сбоку от камина, повторяла цвета торшера, а еще одна группа подушек и кресел на приподнятом подиуме напротив входа уравновешивала общую композицию. В полукруге кресел возвышалась белая рождественская елка, увешанная белыми же фонариками и серебряно-золотыми игрушками, которые призваны были оживлять комнату, но с задачей не справлялись – елка смотрелась такой же безжизненной декорацией, как и прочие предметы обстановки. Чтобы освободить для нее место, один из столов сдвинули к стене. Стол был накрыт, что-то похожее на лимонад и холодный чай в высоких кувшинах. На стенах там и тут висело еще несколько картин, большей частью все в тех же торшеровских цветах. Комната просто вопила об усилиях, затраченных дорогим декоратором, и, похоже, ничего не говорила о Мэви Рид, кроме того, что денег у нее хватает и она готова позволить другим обустраивать свой дом. Если у человека в комнате нет ни одной выбивающейся из стиля вещи, вплоть до последней лампочки на рождественской елке, – то все это не настоящее. Это только шоу.
Высокая и тоненькая Мари была затянута в блестящий серовато-белый брючный костюм, не подходящий к ее оливковому личику и коротким черным волосам. В сапожках на высоких каблуках она была чуть выше шести футов: высокая, улыбчивая, двадцать с хвостиком.
– Миз Рид сейчас будет. Не хочет ли кто-нибудь прохладительных напитков? – Она указала на стол с чаем и лимонадом.
Если честно, они пришлись бы кстати, но есть правило: не принимать от собрата-фейри никакую еду или питье, пока не убедишься, что он ничего плохого не задумал. Волноваться надо не о ядах, а о чарах, их так просто примешать к лимонам.
– Благодарю вас... Мари, да? Нам ничего не нужно, – ответила я.
Она улыбнулась и кивнула.
– Тогда присаживайтесь. Располагайтесь, как вам удобно, а я сообщу миз Рид о вашем прибытии. – Она грациозно пробежала по ступенькам и дальше, к проему белого коридора, который вел куда-то в глубину дома.
Я бросила взгляд на Этана с его двумя охранниками. Еще одного он оставил снаружи, с Максом и Рисом. Им Мари напитков не предложила – насколько я поняла, с наемными работниками обращаются не так, как с гостями. Отсюда следовал вопрос: если нас нанимать на работу не собираются, то для чего мы нужны? Неужели Мэви Рид и впрямь всего лишь хотела повидаться с другими высокородными сидхе? Станет ли она нарушать вековой запрет только ради светской беседы? Я так не думала, но мне случалось видеть, как знать обоих дворов делала и большие глупости по меньшим поводам.
Я спустилась по ступенькам к дивану. Китто хвостиком плелся за мной. Я обернулась к остальным:
– Ну, мальчики, давайте усядемся и сделаем вид, что нравимся друг другу. – Я прошла футов семь от края дивана, пригладила юбку и села, обложившись бежевенькими и золотистыми подушками.
Китто свернулся калачиком у моих ног, хотя, видит Богиня, места на диване хватило бы всем. Я ничего ему не сказала, потому что даже сквозь темные очки видела, как он нервничает. Огромная белая гостиная, похоже, пробудила его агорафобию. Он прижался к моим ногам, обвив их рукой будто любимого плюшевого мишку.
Мужчины все торчали в проеме арки, меряя друг друга взглядами.
– Присядем, господа, – повторила я приглашение.
– Хороший телохранитель на работе не расслабляется, – заявил Этан.
– Вам известно, что мы не представляем опасности для миз Рид, Этан. Не знаю, от кого вы ее охраняете, но не от нас.
– Они могут прикидываться овечками для репортеров, но я знаю, кто они такие, Мередит!
– И кто же? – Низкий голос Дойла раскатился по комнате и эхом отдался в арке. Этан буквально подпрыгнул.
Мне пришлось отвернуться, чтобы спрятать улыбку.
– Неблагие! – выплюнул Этан.
Я снова повернулась к ним. Дойл стоял лицом к Этану и спиной ко мне. Не знаю, что он чувствовал, и наверное, не догадалась бы, даже глядя ему в лицо. Дойл умел хранить непроницаемость лучше всех, кого я знала. Холод, стоявший ближе к незнакомому мне охраннику, имел обычный для двора надменный вид. Даже этот новый охранник оставался внешне спокойным, хотя уголок глаза у него нервно подергивался. Но Этан... У Этана руки тряслись от ярости. Он смотрел на Дойла с откровенной ненавистью.
– Да ты ревнуешь, Этан. Тебе не по вкусу, что большинство настоящих звезд предпочитают тебе воинов-сидхе.
– Вы их околдовали!
– Лично я? – Я удивленно подняла бровь.
Он со злостью кивнул в сторону двух воинов. Наверное, он бы и рукой махнул, если б не опасался реакции Дойла.
– Они!
– Этан, Этан... – прозвучал с упреком мужской голос с другой стороны гостиной. – Я же говорил тебе, что все это неправда.
С первого взгляда я определила только, что это один из братьев Харт. Он успел спуститься по ступенькам, пока я вычислила, что это Джулиан. Джулиан и Джордон – идентичные близнецы, двойняшки, шатены с волосами, очень коротко постриженными по бокам и только чуточку длинней на макушке, где они уложены гелем в иголочки. Очень круто, очень модерново. Оба брата были шести футов ростом и достаточно хороши, чтобы работать моделями. Моделями они и были лет в двадцать, недолго, пока не поднакопили деньжат, чтобы открыть детективное агентство. Джулиан был одет в бордовый атласный пиджак и пару менее эпатажных, но отлично сшитых бордово-коричневых брюк в тончайшую полоску. Сияющие черные мокасины он носил на босу ногу, так что временами мелькали загорелые щиколотки, пока он грациозно скользил ко мне через комнату. Глаза он прятал за очками с тонированными желтыми стеклами, которые на любом другом дисгармонировали бы с одеждой, но на Джулиане смотрелись вполне к месту.
Я поднялась было ему навстречу, но он поспешно сказал:
– Нет-нет, моя милая Мерри, сиди, я сейчас подойду.
Он обогнул диван, стрельнув глазами на четырех мужчин, застывших под аркой.
– Этан, дорогой мой, я тебе говорил и опять повторяю, что воины сидхе не делают ничегошеньки, чтобы перехватить наш бизнес. Просто они экзотичней и красивей любого нашего сотрудника.
Он подхватил мою руку, запечатлел на ней небрежный поцелуй и грациозно шлепнулся рядом со мной, приобняв меня за плечи, будто подружку.
– Ты же знаешь, что такое Голливуд, Этан, – бросил он через плечо. – Любой звездочке, которую охраняют сидхе, гарантировано внимание прессы. Кое-кто нарочно на себя покушения устраивает, лишь бы иметь повод обзавестись такой охраной.
– Могу подтвердить на собственном опыте, – заметил Холод. Стоявший рядом с ним охранник дернулся. Что же понарассказывал им о неблагих Этан?
– Ох, кто же откажется от вашей компании, Холод? – промурлыкал Джулиан. Холод ответил ему тяжелым взглядом серых глаз.
Джулиан рассмеялся и обнял меня покрепче.
– Ты счастливейшая из девушек, Мерри. Поделиться точно не хочешь?
– А как поживает Адам?
Джулиан хихикнул.
– Адам – пр-росто чудесно. – И рассмеялся снова.
Адам Кейн приходился старшим братом Этану и любовником – Джулиану. Они были парой уже лет пять. В своей компании, где не приходилось опасаться враждебной реакции окружающих, они до сих пор вели себя как новобрачные.
Джулиан помахал рукой в воздухе.
– Идите к нам, господа, присядем.
Я оглянулась через плечо. Никто не двинулся с места.
– Дойл и Холод не сядут, пока этого не сделают Этан и его напарник.
Джулиан повернулся ко всей компании.
– Фрэнк, – сказал он. – Это наш самый молодой сотрудник.
Парень был долговязый, неуклюжий и совсем зеленый – молоко на губах не обсохло. Имя ему не шло. Его должны бы звать Коди или, может, Джош.
– Приятно познакомиться, Фрэнк, – улыбнулась я.
Фрэнк переводил взгляд с меня на хмурого Этана; наконец он отважился на короткий кивок. Похоже, он сомневался, что дружелюбие к нам повысит его шансы удержаться на работе.
– Этан, – произнес Джулиан, – все старшие партнеры в курсе твоих взглядов на воинов-сидхе. Ты в меньшинстве. – Игривость из его голоса исчезла, он говорил серьезно и весомо, и чувствовалось еще что-то, весьма похожее на угрозу.
Мне стало интересно, чем же он мог угрожать Этану. Этан Кейн был одним из учредителей фирмы. Можно ли уволить совладельца фирмы?
– Сядь, Этан.
Такого командного тона я раньше от Джулиана не слышала. Я даже задумалась на секунду, не перепутала ли я близнецов. Джордон чаще упирал на силу, в то время как Джулиан был склонен к шутливой дипломатии. Я посмотрела на него внимательней. Нет, ямочка в углу рта чуть глубже, щеки чуть менее впалые. Джулиан. Что же произошло за кулисами в агентстве Кейна и Харта, что в голосе Джулиана появилась такая твердость?
Ну, что бы там ни случилось, это было достаточно важно, потому что Этан пошел к ступенькам, и Фрэнк потянулся за ним. Дойл и Холод пару секунд смотрели им в спины, а потом пошли следом. Этан сел на противоположный от меня угол дивана. Фрэнк примостился неподалеку от него с таким видом, будто сомневался, что это ему разрешено.
Дойл сел рядом со мной, по другую сторону от Джулиана. При этом он весьма выразительно оттер Холода, пробормотав: " Мередит нужно сосредоточиться". Я вдруг сообразила, что он уже какое-то время называет меня по имени. Обычно я была для него " принцесса" или " принцесса Мередит", хотя в нашу первую встречу в Лос-Анджелесе он звал меня по имени. Установив между нами дистанцию, он придерживался ее и в манере разговора.
Холод таким распределением мест остался явно недоволен, хотя не думаю, что кто-то, кроме нас, это заметил. Его едва уловимое напряжение в плечах говорило многое только тому, кто знал, какую книгу читает. Я потратила немало времени, учась читать эту книгу. Дойл улавливал настроение своих людей, как всякий хороший лидер. Китто мог ничего не понять, но никто не знал, что на самом деле замечает маленький гоблин.
Джулиан по-прежнему сидел вплотную ко мне, поближе, чем Дойл, хотя и подвинул руку, чтобы дать место стражу. Рука при этом легла на спинку дивана, касаясь спины Дойла.
Я точно знала, что Джулиан любит Адама, но понимала, что он не вполне шутил, когда предлагал мне поделиться моими мужчинами. Может, у них с Адамом было соглашение на этот счет, а может, перед сидхе просто никто не может устоять. Не знаю.
Поза Джулиана стала менее вольной, он напрягся, словно стараясь не слишком двигать рукой. Прикосновение Дойл терпел, но вряд ли его терпения хватило бы на большее. Дойл реагировал на заигрывания мужчин так же холодно, как и на заигрывания женщин. Тысяча лет вынужденного целибата заставила Дойла, как и многих других стражей, выработать необычное для фейри отношение к рутинным прикосновениям. Если нельзя пойти до конца, флирт превращается едва ли не в пытку. У Риса, как и у Галена, правила были другие – они оба предпочитали хоть что-то ничему.
Этан на глазах мрачнел, глядя на стражей. Потом его взгляд упал на Китто, и он не смог скрыть отвращения.
– В чем дело, Этан? – спросила я. Он моргнул и взглянул на меня.
– Просто не люблю монстров, даже красивых на вид.
Джулиан снял руку со спинки дивана и наклонился вперед, к Этану.
– Мне что, отослать тебя домой?
– Ты мне не отец... и не брат.
Последнее слово прозвучало очень эмоционально. Этану не нравятся отношения между его братом и их партнером?
Джулиан сел чуть прямее и склонил голову набок, будто рассматривая что-то новое и неопознанное.
– Не стоит предавать гласности наши внутренние дела даже при самых очаровательных слушателях. Но если тебе трудно выполнять нынешнее задание, я позвоню Адаму, и вы можете сменить друг друга. Он с Мередит общается без проблем.
– Он много с кем общается без проблем, – бросил Этан. Теперь его ненависть к Джулиану была очевидна.
– Я звоню Адаму и говорю, что ты едешь к нему. – Джулиан достал из внутреннего кармана пиджака маленький сотовый телефон.
– На этом задании я главный, Джулиан. Ты здесь только на случай нужды в магической поддержке.
Джулиан вздохнул, пристально глядя на мобильник в ладони.
– Если ты главный, Этан, так веди себя как положено начальнику. Потому что ты только что поставил себя в неловкое положение перед этими добрыми людьми.
– Людьми?! – взвился Этан. Наверное, стоя он чувствовал хоть какое-то преимущество. – Это – не люди, это – нелюди!
Мелодичный голос прозвенел за спиной Этана:
– Ну, если таковы ваши чувства, мистер Кейн, я, видимо, напрасно обратилась в ваше агентство.
В коридоре, на краю сливочного моря, стояла Мэви Рид. И вид у нее был весьма недовольный.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒