Февраль. Первый снег
Февраль
Падая в оконный створ, тусклый зимний свет между пожелтевших штор льётся на паркет.
Перед взором в дневнике оживают вдруг жар дыханья на щеке и сплетенья рук,
комья платьев на полу, жилки на виске, угол скатерти, в пылу смятый в кулаке,
в отражении зеркал на́ гие тела. Вздох. Срывается бокал с краешка стола,
и простуженный рояль вздрогнул под рукой… Льётся в комнату февраль. Нега и покой.
* * *
Пар клубится из дверей, жмётся к печке кошка. Подойди сюда скорей, посмотри в окошко:
на дворе такая ночь! Словно по указке Месяц выглянул – точь-в-точь из волшебной сказки:
распустилась бахрома, расцвели узоры; убелённые дома, крыши и заборы.
Будто звёздный купорос лёг на все причуды – это высыпал Мороз самоцветов груды.
Прячась в будке от зимы, пёс ворчит поджарый, и торчат из труб дымы́ в небо, как стожары…
Вот скажу тебе о чём, подойди поближе: завтра с первым же лучом встанем мы на лыжи.
Поглядим, пока всё спит, никого не спросим, как сверкает малахит на макушках сосен;
как у леса водоём серебром сковало, и лежит оно на нём точно покрывало.
Всё блестит, как сахарок на молочной каше. Каждый куст и бугорок ждёт открытий наших.
Птицы хохлятся и ждут семена и крошки, а в лесу – и там и тут – прямо вдоль дорожки,
всякий зверь оставил след. Всё уже готово. Только это – наш секрет, никому ни слова!
* * *
Чураясь шумного веселья, в своей уединенной келье я пью янтарное вино. Мне ясно видится одно: …под вой кнута в шорно́ й упря́ жи во двор въезжают экипажи. С лукавой радостью в лице лакей склонился на крыльце. Звучит рояль, кружа́ тся пары, скрипит паркет парадной залы. В углу за юною Аннет взирают пристально в лорнет. Одна мятежному награда – огонь пленительного взгляда. Ладонь десная горяча, струятся кудри на плеча. Дрожат бокалы на подносе. Младой корнет гитару просит. Сокрытый веером, горит румянец девичьих ланит. На память – запонка манжеты. Уже готовят пистолеты. Сорочку белую пиит сегодня кровью обагрит…
А, может, правда это было, в теснинах памяти ожи́ ло и пролетело предо мной? Как будто, к скважине дверной припав, я видел всё когда-то и вспомнил отчие пенаты и вид унылого двора, и росчерк лёгкого пера…
* * *
Первый снег
Совсем худой от сигарет, с большой заплатой, сползал лениво старый плед с постели мятой.
На запорошенном окне играли тени. Несмело ты внимала мне, поджав колени.
Пылал румянец на щеках, краснели мочки – ты так изящна и легка в моей сорочке.
И с влажных губ срывался смех, ты ела сливы. Снаружи падал первый снег, я был счастливым…
* * *
Я давно не писал. Ни короткой строки, ни полслова. А уже с тополей во дворе опадает листва... Я спустил паруса. Просто что-то нахлынуло снова, обнаживши болезные рвы моего естества.
Насчитаешь с полста – соглашусь. Но скажи откровенно, всё телесное в нас разве стоит худого перста? Отверзая уста, как и прежде – и нощно, и денно – я склоняюсь над белою нивой простого листа.
© Илья Чехов
|