![]()
|
|||||||
Глава 8. ПЕРВЫЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯГлава 8 ПЕРВЫЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
— Это было ужасно! — сказала Керсти маме. — Повернулись и ушли. Откуда ему знать почему мы так поступили? — У нее на глаза навернулись слезы. Мама обняла ее. — Я уверена, он скоро научится, — сказала она. — Конечно, ему тяжело, что с ним так обошлись, — сказал папа, — но ничего не поделаешь, приходится. — Зато ему хватило другой радости, — сказал Ворчун. — Он столько съел рыбы, что живот у него был похож на барабан. — Ланч скоро? — спросил Энгес. Днем они опять пошли к озеру. Керсти позвала Крузо, он приплыл, и они все много и шумно играли с ним, так что вечером Керсти отправилась спать не такой уж грустной. Но проснувшись утром, сразу расстроилась при мысли, что, если он придет без зова, опять должна притворяться сердитой. Он, конечно, приплыл, и весь этот спектакль с бранью и шиканьем повторился. Несколько дней не было признаков успеха, но однажды утром они спустились к озеру, стояли там тихо, и водоконь не приплыл. Они отчетливо видели вдали его поднятую над водой голову, он смотрел в их сторону, но не шелохнулся. — Уже лучше, — сказал отец, — но все-таки любой может заметить эту торчащую здоровенную башку. — И он крикнул громким моряцким басом: «Ныряй! Ныряй! Ныряй! » Голова с тихим всплеском исчезла. Мало-помалу водоконь, казалось, понял, что от него требовалось. Вскоре он уже не появлялся, пока его не позовут, и ко времени, когда отец ушел в море, все были уверены, что, пока Крузо не услышит свое имя, он будет оставаться под водой. Бывало, что на поверхности виднелись его ноздри, бывало, даже глаза, но из-за ряби на воде они были трудноразличимы. Больше не было необходимости разговаривать с Крузо сердито. Урок был усвоен, и они могли теперь только радоваться, балуя его, щекотали, хвалили и время от времени угощали чем-нибудь для него необычным и вкусненьким. Однажды Энгес пришел с печеньем в руке. Он всегда имел при себе так называемый неприкосновенный запас, с которым разделывался довольно быстро, испытывая необходимость подкрепиться между основными приемами пищи. Но в этот раз, может быть, потому, что совсем недавно позавтракал, он пришел на озеро, еще не съев свое печенье. Это было шоколадное, его любимое. Они позвали Крузо и стояли на отмели в ожидании, когда он вдруг всплыл позади них. Они даже подпрыгнули от неожиданности. А он вытянул длинную шею и ловко выхватил у Энгеса печенье. — Стой! — сердито крикнул Энгес. — Отдай, ты, нахал! — но печенье исчезло, а на морде Крузо появилось выражение величайшего наслаждения. Он облизнул губы и коротко басовито фыркнул, а это всегда означало, что он очень доволен. С этого времени по общему согласию (за исключением Энгеса) шоколадное печенье стало особым угощением для Крузо, и 27 марта ему дали целую пачку — подарок в его первый день рожденья. — Помнишь, Ворчун, — сказала Керсти, когда они наблюдали за тем, как печенье исчезает вместе с оберткой, — ты измерял его своей ладонью. А теперь он вон какой! Теперь уже нельзя было сравнить Крузо по величине с тигром, даже с саблезубым. Он был намного больше. Ворчун считал, что за этот первый год жизни он достиг примерно пятнадцати футов от носа до кончика хвоста. — Это все потому, что он ест много рыбы, — сказал Ворчун. — А что будет, — спросила Керсти, — когда он съест всю рыбу в озере? Но прежде чем Ворчун успел ответить, они услышали звук, который был весьма необычен в тех краях в те времена. Это был звук автомобиля. Он доносился из долины и приближался. — Ныряй! — резко сказал Ворчун, и Крузо немедленно повиновался. Машина поравнялась с ними и остановилась. Водитель вышел, чтобы справиться о дороге у высокого старика с длинными усами, который стоял на берегу, держа за руки девочку и щекастого мальчугана. — Большое спасибо, — сказал водитель, когда Ворчун объяснил ему, как ехать. Он посмотрел на гладкую зеркальную поверхность озера. — Какая тишина! — сказал он. — Кажется, ничто никогда ее не тревожит! Они подождали, пока не стало слышно уехавшей машины, и тогда Ворчун сказал: — Зови его, Энгес, — и Энгес крикнул: — Крузо! Эй, там, на судне, Крузо! И на самой середине озера вдруг взмыл фонтан, будто кит поднимался из глубин, и возник таинственный силуэт. Вздымая брызги и пену, Крузо на огромной скорости несся к берегу и мычал от радости, что его опять позвали. — Какая тишина! — протяжно сказал Энгес. — Кажется, ничто никогда ее не тревожит! Ничто ее и не тревожило всю весну и лето 1931 года. Ворчун стал брать детей на озеро реже, примерно раз в неделю. На их вопрос — почему? — он ответил, что Крузо надо привыкать к самостоятельности. Он сейчас все равно что подросток, сказал Ворчун, и вскоре ему надо будет идти своим жизненным путем. Однажды осенью они стали очевидцами происшествия, после которого поняли, что пристрастия Крузо в еде отнюдь не ограничивались рыбой (и шоколадным печеньем). Они пришли на обычно пустынный берег и увидели, что у дороги стоит группа из десяти-двенадцати человек. Определенно не местных, судя по тому, что говорили они не по-шотландски и были странно одеты. Они были в бриджах — не только мужчины, но и женщины, — в толстых вязаных фуфайках и тяжелых ботинках, подбитых гвоздями с большими шляпками; на спинах у них были рюкзаки, а в руках крепкие палки для ходьбы. — Кто это? — спросил Энгес. — Туристы, — сердито сказал Ворчун. — Что это значит? — Люди, которые бродят по округе, все больше горожане. Теперь это модно. Не могут отличить овцу от свиньи. В этот момент они увидели, что один из туристов указывает палкой куда-то в сторону озера и остальные тоже повернулись, стали смотреть и указывать. Керсти затаила дыхание. Увидели они Крузо? Она напряженно слушала их громкий разговор. — Смотрите, гусь! — сказал один. — Это не гусь, — сказал другой, один из тех, кто всегда все знает, — это лебедь. — Смотрите, он окунул голову в воду. Смотрите, как смешно — хвостом вверх! Зачем он это делает? — Высматривает рыбу, — сказал умник. — Вот он опять поднял голову. — Вот опять окунул. Ворчун и дети тоже смотрели на лебедя. И вдруг совсем тихо и неожиданно он исчез. — Куда он делся? — спрашивали туристы. — Он нырнул, — ответил умник, и туристы повернулись и потопали по дороге, размахивая своими палками. Несколько белых перышек всплыли на поверхность и тихо покачивались на воде.
|
|||||||
|