УЧЕНИК ДВУХ УЧИТЕЛЕЙ

Лукашёв М. Н. Рукопашный бой в России в первой половине XX века. Системы и авторы. Книга 5. Самбо на службе Родине. — М.: Будо-Спорт, 2003 Глава 1. Ученик двух учителей

Глава 1

УЧЕНИК ДВУХ УЧИТЕЛЕЙ

Впервые я встретился с В. П. Волковым (1910-1979 гг. ), как это ни странно, в венерическом диспансере, что на набережной Горького. Не следует, однако, думать, что мы нуждались в помощи этого медицинского учреждения. Просто Виктор Павлович являлся главным врачом диспансера, и мне удалось отыскать его именно по месту работы. Жил он неподалёку — на противоположном берегу Москвы-реки в высотном доме на Котельнической. Дом этот в начале пятидесятых заселялся по большому выбору, и жили там «руководящие товарищи», большие учёные, известные писатели, популярные артисты, прославленные спортсмены. Но из пропагандистско-идеологических соображений в эту элиту были всё-таки вкраплены и простые смертные. Похоже, что мой собеседник относился именно к таким жильцам.

Военврач В. П. Волков

Когда в 1963-м я впервые увидел его, это был немолодой, высокого роста тяжеловес, уже заметно начавший полнеть. А как он выглядел в молодые годы, можно увидеть на нескольких иллюстрациях в его книге. Боюсь, правда, что сегодня, к сожалению, уже никто, кроме меня, не сможет сказать, на каких именно фотографиях запечатлён автор: те, кто знал это, уже успели покинуть этот мир... Виктор Павлович не страдал авторскими амбициями и выбрал себе не самую выигрышную роль «второго номера», на котором партнёр демонстрирует приёмы, вошедшие в раздел «Переводы». В книге это рис. 232-237.

Рис. 232-237 из книги В. П. Волкова «Курс самозащиты без оружия «Самбо»» (1940)

В последующие годы я не раз встречал его на территории Яузской больницы, где размещалась наша районная поликлиника, в которую он перешёл на ту же должность главврача. Поликлиника тоже находилась неподалёку от его дома.

Своё первое высшее образование Волков получил в Московском институте физической культуры. Человек практичный, он ухитрялся в дополнение к стипендии неплохо подрабатывать в парке, который уже тогда многословно и квазизначительно именовался Центральным парком культуры и отдыха, но ещё не успел удостоиться имени пролетарского писателя. Работал «массовиком», организуя «культурный отдых трудящихся масс»: проводил групповые игры, разучивал песни и народные танцы с посетителями парка. Относился ко всему этому откровенно иронически и острил: «Два притопа, три хлопка — получите «петуха»». То есть «пятёрку», полчервонца, который имел тогда высокую покупательную способность. Это было неплохой добавкой к его тощему студенческому бюджету.

Уже на последних курсах Виктору посчастливилось познакомиться с дзюдо под руководством только что пришедшего в институт Василия Сергеевича Ощепкова. В 1932 году выпускник Московского инфизкульта как «молодой специалист» был «распределён» в Баку для работы в Закавказском институте физкультуры. Преподавал дзюдо и по совместительству проводил занятия ещё и в местном «Динамо». Именно там, год спустя, Волков встретил своего второго учителя — Виктора Афанасьевича Спиридонова, приехавшего для проведения курсов по самбо для сотрудников правоохранительных органов. В строй его учеников, конечно же, не преминул встать и Виктор. Много лет спустя он написал: «Так я приобщился к этой умной системе борьбы — Самбо. Мне она понравилась своим существом, так как отражала боевой смысл чекистской и милицейской работы. Основой этой борьбы была система мастерского владения руками, разработка умного оперативного «подхода» к решению практических мероприятий по задержанию и конвоированию преступного элемента. Кроме того, эта система очень хорошо воспитывает у спортсмена-сотрудника комбинационный характер проделывания приёмов — переход с одного на другой».

Вероятно, Виктор Афанасьевич особо выделил своего тёзку из числа бакинских курсантов. И в 1935 году Волков уже был переведён в Москву для преподавания на Всесоюзных милицейских курсах, где Спиридонов развернул большую работу по подготовке новых кадров инструкторов самбо. А затем Виктор перешёл на инструкторскую работу в пятый районный совет спортобщества «Динамо».

Первые состязания по боевому самбо по специальным правилам Спиридонов начал проводить ещё в двадцатые годы. Эту традицию активно продолжил Волков вместе с лучшим из старейших учеников Виктора Афанасьевича Давыдовым, который имел уже собственные публикации по самбо. Они договорились устроить встречу команд пятого и первого райсоветов «Динамо» — в последнем преподавал Давыдов. Первое из этих состязаний состоялось в начале 1936 года в здании динамовского спортзала на Цветном бульваре. Проходили они по восьми весовым категориям. Боролись десять минут, если ранее этого времени не удавалось провести чистый бросок или болевой приём. Неведение борьбы строго наказывалось: виновный снимался с соревнований, а инструктору, тренировавшему его, выносилось официальное замечание. Виктор Павлович не без гордости вспоминал, что победили его ученики с внушительным счётом 6: 2. Подобные встречи практиковались и в дальнейшем.

Имея почти десятилетний опыт преподавания в школах милиции и динамовских спортивных секциях, Виктор написал руководство по боевому самбо. Его капитальный, более чем пятисотстраничный труд «Курс самозащиты без оружия «Самбо». Учебное пособие для школ НКВД» был издан в 1940 году под грифом «Только для сотрудников НКВД». Казалось бы, это важное событие могло только порадовать автора, но неожиданно оно повлекло угрожающие последствия, поставив его на грань немалой опасности...

Однако, прежде чем поведать эту невесёлую историю, мне придётся сделать небольшое отступление, без которого было бы трудновато понять последующий рассказ.

Я уже говорил, что Спиридонов и Ощепков находились в состоянии «холодной войны». Каждый из них нипочём не желал заметить, а уж тем более, признать и использовать достижения своего оппонента. Это так и не позволило им понять, что в действительности оба они отлично дополняли один другого. Но если ближайшие ученики обоих мэтров активно участвовали в конфронтации, то тех, кто использовал приёмы рукопашного боя в своей опасной, чисто практической работе, мало волновала эта «война богов». Едва ли зная мудрый античный афоризм, они поступали в точном с ним соответствии: «Беру хорошее там, где его нахожу». Им в оперативной работе была необходима как спиридоновская, так и ощепковская наука.

В моей библиотеке есть уникальная брошюра. Точнее то, что от неё сохранилось после активного долголетнего использования. Она уже успела утратить не только обложку, но и титульный лист, так что определить её название невозможно. Несколько старомодное полиграфическое оформление с элементами стиля модерн начала века позволяет утверждать, что издана она где-то в провинции — на местах особенно не хватало тогда специальной литературы. Судя по её содержанию, напечатана по ведомственному заказу, адресована местным правоохранительным органам и вышла в свет не ранее 1934 года. Брошюра имеет явную, сугубо практическую направленность. Её неизвестный составитель без какой-либо ссылки на источники заимствования объединил основные описания техники из книги Спиридонова 1927 года с ощепковскими приёмами, приведёнными в сборнике инфизкульта 1934 года. Одни из спиридоновских фотоиллюстраций довольно скверно пересняты, другие — перерисованы и тоже очень неумело. С ощепковскими рисованными иллюстрациями обстоит лучше. Классификация сборного материала весьма относительна, терминология не упорядочена, не приведена к «общему знаменателю». Так, один и тот же приём в спиридоновской части именуется «рычаг», а в ощепковской — точно так же, как и в первоисточнике — «гяку». Составительские дополнения немногочисленны, но именно они позволяют сказать, что составитель знает о рукопашном бое не понаслышке.

Если кто-либо знаком с этим или иными малоизвестными изданиями, буду весьма благодарен за сообщение и не останусь в долгу.

Не думаю, что Виктор мог видеть эту брошюрку, но он пошёл именно по такому же пути, хотя сделал это куда как квалифицированнее и успешнее. Он понимал насущную необходимость объединения ценного наследия двух своих учителей. И у него хватило смелости не только опубликовать почти всё, что успел напечатать «враг народа» Ощепков, но и изложить это в едином контексте с наработками его непримиримого противника — Спиридонова. Волков не мог не понимать, что это не понравится последнему, но, конечно же, не предполагал той реакции, которая последовала.

Спиридонова уже вынудили уволиться из «Динамо», где он проработал более полутора десятилетий, создавая самбо. Отстранили от дела всей его жизни. У него была уже готова или почти готова рукопись очередной собственной книги, и публикацию своего ученика он воспринял не только как предательство, но и как откровенный плагиат. Смертельно разобиженный старик, который, вероятно, всё ещё продолжал преподавать в «органах», подал официальную жалобу наверх. Обвинение было очень серьёзным. При всех своих иезуитских повадках, НКВД строго соблюдало бытовую чистоту в своих рядах. Недаром даже самоотверженный диссидент академик Сахаров утверждал, что это был единственный советский орган, где никогда не существовало взяточничества. Естественно, что для рассмотрения жалобы была создана специальная комиссия...

Обо всех этих неприятных событиях ещё никто и никогда не писал. Так что, я снова был вынужден первым распутывать и этот болезненный клубок оскорблённого самолюбия, мстительных ударов из-за угла и хитреньких корыстных маневров*.

* Журнальный вариант этой главы был опубликован ещё в 1998 году в № 4-5 журнала «Боевые искусства планеты». Четыре года спустя сын Анатолия Аркадьевича Харлампиева, Александр, по-своему объяснил эту сомнительную ситуацию в книге «Система самбо» (М., «Гранд», 2002).

В архиве сохранилась стенограмма заседания комиссии, проходившего в помещении стадиона «Динамо». Кроме того, мне рассказывали об этом присутствовавшие там А. А. Харлампиев и его ученик — двукратный чемпион СССР А. А. Будзинский.

Для Волкова наступили тревожные дни. Со скорым на расправу НКВД шутки были плохи и, если признали бы виновным, ему было несдобровать. Будзинский вспоминал, как, направляясь вместе с ними к «Динамо», Виктор просил не подводить его под монастырь. Тем более что Харлампиев, выступавший в определённой степени в качестве эксперта, ещё до заседания отзывался о книге отрицательно. Спиридоновскую технику и методику, которую заимствовал Волков, он вообще не признавал: «Такие приёмы нельзя сделать! » Утверждал, что объём руководства, не без корысти, сильно завышен. О приведённых в книге анатомо-физиологических основах самбо говорил, как о, якобы, просто переписанном школьном учебнике по анатомии профессора Кабанова. В тесной связи с этими беспощадно критическими суждениями в харлампиевской библиотеке появился тогда экземпляр засекреченного руководства для школ НКВД с покаянно-заискивающей дарственной надписью автора: «Хорошему человеку и отличному тренеру Анатолию Аркадьевичу Харлампиеву. Хотя эта книга во многом несовершенна, но она двигает мысль вперёд».

Едва ли книги с грифом «Только для сотрудников НКВД» слишком щедро выдавались авторам. И я боюсь, что тогда Виктору пришлось расстаться со своим единственным авторским экземпляром. Во всяком случае, он мне говорил, что этой своей книги не имеет.

Уже одного вышесказанного вполне достаточно, чтобы понять страхи бедного автора, но имелось ещё кое-что и поопаснее. Как я уже говорил, он использовал в книге материалы Ощепкова, а ведь именно этого человека имел в виду «Красный спорт», когда писал, что развитию борьбы в одежде намеренно мешали ныне разоблачённые «враги народа». К тому же в руководстве можно было отыскать не только фотографии автора, но ещё и изображение его первого «неприкасаемого» учителя! Хотя Василий Сергеевич уже давно скончался, жило не только его дело, но, прямо-таки символически жил и его контурный облик на страницах работы ученика. Ощепков в своих неизменных крагах без труда угадывался на рисунках, которые вместе с текстом Виктор перенёс из журнала «Физкультура и социалистическое строительство» и сборника материалов института физкультуры.

И по всем канонам тех кровавых лет было вполне достаточно с «гневной» патетикой заметить, что автор злонамеренно «протащил» (как тогда говорили) на страницы чекистского учебника «умело замаскированное изображение «врага народа»», чтобы судьба Волкова оказалась решённой. Для того чтобы понять, чем реально грозило такое вздорное обвинение, нужно было жить в то время. Современным поколениям трудно понять подобный психоз, но мне он хорошо запомнился. Зачумлённые тотальной шпиономанией сверхбдительные обыватели даже в очертаниях красного знамени на спичечных этикетках «распознавали» враждебные контуры нацистского орла, а на гимназических пуговицах Володи Ульянова в наших учебниках «обнаруживали» микроскопические свастики. Утверждают, что даже сам «великий и мудрый вождь» не раз обошёл вокруг известной мухинской скульптуры, проверяя, действительно ли в складках развевающегося шарфа колхозницы сокрыт зловредный профиль его смертного врага — «Иудушки Троцкого».

К счастью, пойти на подобную провокацию даже донельзя разгневанному Спиридонову и в голову не пришло, да и не могло прийти. Разве мог старый русский офицер, даже в ответ на, как он думал, предательство ученика, пойти на такую грязную подлость?!

Между тем, по распоряжению замнаркома внутренних дел Круглова уже была создана специальная «Комиссия по разбору вопроса, связанного с обвинением т. Спиридоновым В. автора книги «Курс самозащиты без оружия «Самбо»» т. Волкова в плагиате». Членами комиссии были назначены весьма заметные должностные лица: заместитель начальника оборонно-спортивного отдела Центрального совета спортобщества «Динамо» К. Ф. Морарь; его сотрудник капитан НКВД Ф. Жамков; от Главного управления рабоче-крестьянской милиции НКВД — Муратов; начальник Центральной школы милиции и председатель Всесоюзной секции вольной борьбы А. Рубанчик; представлявшие Московский городской совет «Динамо» А. Пронин и Волчихин и от VIII районного совета «Динамо» — А. Маслов. В составе этого ареопага ответственных лиц странно неуместными выглядели только два его члена: А. Будзинский и А. Харлампиев. Присутствие там двукратного чемпиона Советского Союза и не очень высокопоставленного работника оборонно-спортивного отдела «Динамо» А. Будзинского нетрудно было объяснить его чисто техническими функциями: участием в сравнительной демонстрации «спиридоновских» и «волковских» приёмов. А вот присутствие преподавателя из «Крыльев советов» — Харлампиева, казалось бы, никакого отношения не имевшего ни к «Динамо», ни к «НКВД», было не совсем понятно...

О том, как проходили заседания комиссии, мне рассказали и Харлампиев, и Будзинский. Кроме того, удалось ознакомиться и с официальным протоколом комиссии. Стараясь быть объективным, изложу все имеющиеся в моём распоряжении версии, начав с харлампиевской.

Анатолий Аркадьевич рассказал мне, а затем и написал в своих посмертных, но так и не опубликованных мемуарах, что его кандидатуру на президиуме совета «Динамо» выдвинул непосредственно сам Круглов: «Комиссия будет состоять из ответственных лиц. Председатель — Круглов... Меня усадили за стол президиума. Ровно в одиннадцать в комнату вошёл замнаркома и сопровождавшие его лица.

— Все готовы? — обратился он к Жамкову.

— Так точно! Разрешите представить докладчика? Мастер спорта по борьбе вольного стиля, сотрудник Центрального научно-исследовательского института физической культуры (? — М. Л. ), ответственный секретарь Всесоюзной секции борьбы вольного стиля Анатолий Харлампиев.

Круглов пожал мне руку:

— Очень приятно, мы ведь как-то встречались в МЛШ (Международная ленинская школа — М. Л. ), приходил туда с Николаем Ильичом Подвойским... От вас, товарищ Харлампиев, ждём не только анализа по поводу плагиата, но и общей оценки существующей подготовки чекистов по самбо» (подчёркнуто мной — М. Л. )*.

* Здесь и ниже приведены подлинные цитаты из неопубликованных посмертных мемуаров А. А. Харлампиева «Два горизонта самбо». Для того, чтобы избавить оппонентов от пустых хлопот с излюбленными ложными обвинениями в недостоверности моих утверждений, сообщу им, что один из экземпляров рукописи этой книги с подписями сына автора и литзаписчика сохранился у одного из моих хороших знакомых.

Ничуть не смутившись ни объёмом, ни заведомой секретностью внезапно поставленной перед ним задачи «сотрудник ЦНИИФКА» (на самом деле — аспирант-заочник) на пяти страницах рукописи своих мемуаров в пух и прах «раздраконил» и Спиридонова, и Волкова, заявив, что в самбо чекисты — вообще ни в зуб ногой! Спиридонова обвинял в том, что тот использовал в самбо приёмы только иностранных систем и патетически вопрошал: «А где же воспитание советского патриотизма? 18 лет я изучаю национальные виды борьбы народов, населяющих нашу Родину, и могу утверждать: нет таких зарубежных приёмов, которые отсутствовали бы в объединённом отечественном опыте! Можно, разумеется, использовать и заграничный опыт, но не рекламировать буржуазные виды спорта» (подчёркнуто мной — М. Л. )! »

Затем, демонстрируя глубину своей чисто научной эрудиции молодой «учёный», до конца жизни так и не овладевший ни одним иностранным языком, тем не менее, даже совершил небольшой экскурс с область лингвистики: «Кстати, что нам дадут брошюры по джиу-джицу? Уже само название показывает отсутствие научного подхода: во-первых, в японском языке отсутствует буква «ж», а система дзюу-дзюцу ещё в 1882 году самими японцами заменена на лучшую, модернизированную — дзюу-до. Японцы, как ненужную, выбросили в Европу дзюу-дзюцу, а ловкачи перевели затем с французского на русский — вот откуда этот хлам... »

На этом глубоко научный подход оратора к экспертизе, извините, через букву «ж», был блистательно завершён. И надо думать, что буквально ни один член «высокой комиссии» не знал, что в японском нет не только буквы «ж», но и вообще никаких иных букв: сплошные иероглифы да значки слоговой азбуки! А «антинаучный» звук «дж» коварно подбросили в слово «джиу-джитсу» вовсе не французы, а англичане. Французы же произносят: «жиу-житсу».

К сожалению, всю «живую прелесть» этого яркого эпизода, начиная с «братания» с замнаркомом, начисто отрицал Будзинский, утверждая, что Круглов вообще на заседаниях не присутствовал. То же самое безжалостно подтверждает и протокол.

Естественно, что в протоколе не было, да и не могло быть отмечено такое приятное и почётное рукопожатие замнаркома и даже столь лестные для автора воспоминаний начальственные слова. Этот канцелярски-сухой документ прямо говорит, что «зам» на заседаниях не присутствовал и никак не мог пожать какую бы то ни было часть тела докладчика.

Строго придерживаясь буквы этого официального документа, приходится сказать, что вообще два первых заседания комиссии, назначавшиеся на 30 сентября и 3 октября, не состоялись из-за неявки Спиридонова. Когда же он не явился и на третье заседание — 8 октября, было решено начать слушание в его отсутствие*, хотя два члена комиссии — Пронин и Муратов также отсутствовали.

* Неявку Спиридонова на заседания я склонен объяснять тем, что он уговорил своего приятеля-юриста участвовать в разборе дела, помогая ему, а уйти с работы в рабочее время в те года, то есть «совершить прогул», грозило неминуемым лишением свободы. 14, вероятно, юрист подбирал наиболее надёжный и безопасный предлог и момент, чтобы отлучиться с рабочего места.

После того, как «тов. Жамков говорит о задачах, поставленных Зам. Наркома тов. Кругловым», он предлагает избрать председателем Комиссии «тов. Рубанчика А. », который и был единогласно избран.

Председатель просит «товарища Волкова» дать ответ по существу выдвинутых против него обвинений, так как кроме вопроса о плагиате в повестке дня заседания довольно странно «прорезался» вдруг и вопрос «о проработке книги т. Волкова В. ». А «проработка» на официальном политическом жаргоне тех лет означала публичную разгромную критику с крайне неприятными последствиями.

Виктор Волков хорошо знал законы этой не очень честной игры, в которой непременно следует «покаяться», признавая свои ошибки и правоту критиков. Считалось, что тот, кто во всеуслышание признал и покаялся в своих «грехах», тот «грешить» больше не будет! И первые же слова Волкова — о том, что «в книге есть недостатки, снижающие её качество... Книга имеет много погрешностей... Я допустил ошибки... » Но не забывает он упомянуть и о том, что «книга имеет ряд ценностей».

Обвинения в плагиате он решительно и вполне резонно отвергал. Плагиат — это присвоение авторства, в данном случае, на чужой печатный труд. А Виктор не только не претендовал на авторство каких-то работ Спиридонова, но и прямо назвал его «основателем советской системы «Самбо»». Что же касается приёмов, то Виктор Афанасьевич тоже не сам их разработал, а «пользовался трудами других авторов». Спиридоновская методика, описанная в его книге 1933 года, требовала серьёзной доработки, что им, Волковым, и было сделано. Критика Спиридонова в его адрес необъективна.

Самостраховка при падениях у Спиридонова отсутствовала, но когда Рубанчик задал, казалось бы, безобидный вопрос: «Где вы взяли материалы по кульбитам и кувыркам»? — Волков предпочёл солгать: «Этот материал я взял частично из книги т. Спиридонова». Откровенность здесь грозила обернуться бедой: материал был ощепковский, а частью заимствован из руководства, изданного в японской колонии — Корее...

И вот ведь какая странность: самым крупным специалистом в чисто юридическом вопросе плагиата оказался Анатолий Харлампиев. Правда, это не помешало ему перепутать плагиат с превышением установленных процентных ограничений в праве цитировать в своей работе иных авторов! Однако «высокое собрание» оказалось неспособным это понять.

Хотя Анатолий заявил, что о волковском тексте сказать ничего не может, «так как не имел времени сличить текст», он, ничуть не смущаясь этим, начал уличать «подсудимого» автора в плагиате, перечисляя иллюстрации, взятые им из чужих изданий. При этом сразу же выяснилось, что недобросовестный «плагиатор» «обокрал» старину доктора Мартина Фогта и известного фехтовальщика Ю. К. Мордовина, поместив в своей книге 5 иллюстраций из их работ «без ссылки на автора» (! ). Но это были всего лишь «цветочки»... Виктор был отнюдь не трусливым человеком, и всё же нетрудно догадаться, что холодный пот выступил у него на лбу, когда Харлампиев громогласно заявил, что в своём «Курсе самозащиты... » тот использовал рисунки из материалов Ощепкова. И что было особенно угрожающе непонятным, Анатолий, перечисляя бесконечные номера иллюстраций и страницы, всякий раз говорил не просто «Ощепков», а «товарищ Ощепков»!!!

И вот, представьте себе: призрак кровавых репрессий продолжает висеть в воздухе, за столом — сплошное НКВД, и нет таких, кто бы не знал, что ещё три года назад Василий Сергеевич был арестован и сгинул. Что товарищ ему — только лишь «серый брянский волк»! Но все вполне спокойно сидят с серьёзными лицами, а Рубанчик один раз даже сам сказал «товарищ Ощепков». Всё это выглядело чудовищно-инквизиторской провокацией, но похолодевший от нависшей угрозы Виктор, вслед за своими «судьями», был вынужден каждый раз повторять опасно криминальные слова «товарищ Ощепков». А тут ещё совсем разошедшийся Харлампиев оглоушил его явно провокационным обвинением в том, что, использовав чужой материал, «он ни разу не сослался на автора этих материалов товарища Ощепкова» (подчёркнуто мной — М. Л. ).

Разумеется, перед таким верхом лицемерия кого угодно проймёт «цыганский пот»! Виктору оставалось всего лишь обречённо ждать, чем же закончится это жестокое сюрреалистическое представление...

Харлампиев откровенно признавался, что они, ученики Ощепкова, были резко настроены против Виктора Афанасьевича Спиридонова и стремились сурово наказать его. Всю его работу вполне искренне считали нестоящей, да к тому же, хотя и совершенно ошибочно, подозревали в ложном доносе на своего безвинно репрессированного учителя. А Волкова, при всей конфликтной ситуации, считали «спиридоновцем» — представителем школы Виктора Афанасьевича — и давили на него, как могли, устроив эту беспощадную нечистую игру, подобную псовой охоте на заведомо обреченного зайца...

Было бы несправедливо умолчать о том, как расценил подобное поведение своего отца Александр Харлампиев в упомянутой мною книге: «Необходимо напомнить, что «Динамо» было структурным подразделением Комиссариата внутренних дел (НКВД — М. Л. )... Работа комиссии совпала по времени с третьей годовщиной со дня трагического ухода из жизни В. Ощепкова. Все члены комиссии были его учениками, но только один Анатолий Харлампиев, судя по стенограмме, несколько десятков раз упомянул фамилию Учителя (!!! — М. Л. ) и друга своего отца. В стенах подразделения НКВД это был весьма рискованный и смелый (??? — М. Л. ) поступок». Пояснить читателю, чем именно было вызвано это словоизвержение из десятков повторений «имени Учителя», Александр, конечно, постеснялся.

Что ж, если забыть о неприглядном сговоре членов комиссии, их, так сказать, «маленьком междусобойчике», то поступок Анатолия — действительно верх отваги. Нельзя однако не отметить, что в том же 1940-м году, опубликовав в «Красном спорте» хвалебную рецензию на книгу Галковского «Вольная борьба», он почему-то, при всей своей отваге, не потребовал от автора назвать «имя Учителя» там, где Галковский говорил, что именно дзюдо положило начало развитию «вольной борьбы».

Вероятно, Харлампиев-сын считает, что, повторив несколько десятков раз фамилию «Учителя» в 1940-м году, отец был вправе на протяжении последующих сорока лет назвать его всего лишь один раз, да и то в фальшивом контексте своей книги «Борьба самбо» в 1964 году…

Анатолий, действительно, прямо-таки упивался своей властью над «подсудимым» конкурентом и в двадцати одном пункте не поленился назвать более сотни номеров страниц и расположенных на них иллюстраций, всякий раз добивая несчастного автора магическими словами «товарищ Ощепков»...

Иллюстрации из работы Ощепкова, помещённые в книге Волкова

Затем захватывает правую руку нападающего своей левой рукой сверху за запястье или за локоть, а правой рукой обхватывает ту же руку выше локтя (см. рис. № 306).

Делает рывок за захваченную руку при помощи своего корпуса влево вниз через правую ногу (см. рис. № 307).

После броска упирается левым коленом в ухо нападающего и делает рычаг вверх через правое колено (см. рис. № 308).

г) Обхват сзади снизу под руки (рис. № 309).

12 Следующая ⇒