Оглавление 8 страница

Я думал о том, как попал в мышеловку, ускользнув из последнего бара, куда заходил.

— Я прикрываю вас до двери, потом вы посторонитесь, давая мне пройти вперед, чтобы проверить выход. Если будет опасность, я вам скажу, куда мы двинемся… на выход или обратно.

— Ясно.

— Есть еще какие-то вопросы?

— Можете ли вы оказать ваши услуги на срок от нескольких дней до недели, — сказал я. — Если да, то я хотел бы нанять вас.

— Разве вы не хотите узнать, какой я беру гонорар за свои услуги?

Я пожал плечами.

— Зачем? На меня вы произвели впечатление. я готов заплатить за них, чего бы они ни стоили. — Я умолк, а затем улыбнулся. — Кроме того, вы, как мне кажется, не из тех, кто либо взвинчивает стоимость из-за богатства клиента, либо торгуется из-за цены.

За это я заработал короткий спокойный взгляд.

— Я берусь за эту работу, — сказала, наконец, она. — И вы правы. Я не торгуюсь и не раздуваю счет. Это две мои черты из более симпатичных.

Я не был уверен, считать эти слова шуткой или нет, но решил, что это максимум юмора, на который она способна, и оценивающе рассмеялся.

— Еще одно… Как вас зовут?

— Пукантимбусиль.

— Извиняюсь? — моргнул я.

Она пожала плечами.

— Зовите меня просто Пуки. Так легче.

— Пуки?

Сперва такое имя показалось мне до смешного глупым. Затем я снова окинул ее взглядом и счел, что ее могли называть как угодно. Если кто и засмеется, то только не я.

— Тогда, значит Пуки… просто проверяю для уверенности в правильности произношения. Едем?

Я велел Эдвику отвезти нас обратно к отелю. Хотя я и не достиг сегодня многого в поисках Ааза, сделанное мной оставило у меня ощущение некоторой опустошенности. Кроме того, мне хотелось позаботиться еще об одном небольшом дельце.

Для разнообразия мне, кажется сопутствовала удача. Когда такси затормозило перед отелем, я увидел Дж. Р. на его обычном месте — у входа. Я счел это везением, поскольку не знал, где его найти. Поймав его взгляд через окошко, я помахал ему рукой. К несчастью, Пуки не увидела, как я махал. Она увидела лишь уличного торговца, двигавшегося нам наперехват, когда мы вылезли из такси.

— Пуки! Нет!

Я едва успел. Моя телохранительница извлекла зловещее с виду оружие и прицелилась в Дж. Р. чуть раньше, чем я успел что-нибудь сказать. Однако при звуке моего предупреждения движение застыло, и она метнула на меня вопросительный взгляд.

— Все в порядке, — поспешно заверил ее я. — Он мой друг. Подошел, потому что я помахал ему, когда мы подъехали.

Оружие исчезло, и она смерила уличного торговца пристальным оценивающим взглядом.

— Интересные у вас друзья.

— Он-то и спас мне шкуру при столкновении прошлой ночью с местной фауной. Задержись немного… мне надо провернуть с ним одно небольшое дельце.

Пуки кивнула, и начала обводить бдительным оком прилегающую местность, когда я повернулся к Дж. Р..

— Интересные у вас появились друзья, — проговорил тот, глазея на мою телохранительницу.

— Забавно, она только что говорила то же самое о тебе. Она моя новая телохранительница. После прошлой ночи это показалось неплохой мыслью.

Кстати, извини за такое приветствие. Я забыл предупредить ее что подходишь ты.

— Пустяки. В чем дело?

— Я сегодня нанес небольшой визит в банк, — объяснил я, показывая ему чековую книжку. — Теперь у меня есть финансовые средства для этого нашего маленького предприятия.

— Вот здорово! Только это мне и требуется, чтобы начать заколачивать нам настоящие деньги.

— Не так быстро, — предостерег я. — Давай сперва уладим детали и перенесем это дело на бумагу.

— Для чего? Ты же уже сказал, что доверяешь мне, а я, безусловно, доверяю тебе.

— Так получится более четко. Контракты — наилучший способ гарантировать, что мы оба слышим одно и то же при данной договоренности… не говоря уж о том, что он в самом начале документирует дележ вместо ожидания той поры, когда мы будем спорить из-за кучи прибылей.

Он шел на это немного неохотно, но я сумел его убедить, и мы записали детали в двух экземплярах на нескольких бумажках, извлеченных из одного из его многочисленных карманов. Я говорю «мы», потому что я не умел ни читать, ни писать на изврском, а он равно не ведал пентейского, и поэтому нам обоим пришлось сделать две копии соглашения каждому на своем родном языке. Мягко говоря, я не очень упорно торговался… 25% прибылей после вычета расходов. Я считал, что раз всю работу будет вести он, то и награда должна доставаться в основном ему. Я всего лишь финансировал его. Даже оставил оговорку, что он может выкупить мою долю, если дела пойдут хорошо. Когда все было закончено, мы оба подписали копии и пожали друг другу руки.

— Спасибо, Скив, — просиял лотошник, засовывая в карман по копии каждого перевода. — Поверь мне, это дело сулит верные деньги.

— Есть уже какие-то мысли, где будет твой магазин?

— Нет. Помнишь, я говорил, что намерен начать помаленьку? Я рассчитываю начать со снабжения других уличных торговцев, а потом использовать прибыли с 'того для взятия в аренду магазина и закупки товаров. Вероятно, уйдет от трех недель до месяца, прежде чем я буду готов к такому ходу.

Месяц — не слишком длинный срок для раскрутки. Я восхищался его предприимчивостью и уверенностью.

— Ну, желаю удачи! — искренне сказал я. — Обязательно оставь извещение в банке, когда у тебя будет постоянный адрес. Я буду поддерживать связь.

Он собрал свой товар и направился вперед по улице, тогда как я опять присоединился к Пуки.

— Мне хотелось бы извиниться за эту путаницу, — сказал я. — Мне следовало дать тебе знать о его подходе.

— Я вычислила, что он одобрен, — ответила телохранительница, продолжая наблюдать за улицей. — Он двигался не как грабитель. Просто время было подходящим для небольшой демонстрации, и поэтому сделала свое дело.

— Вам и не требовалось устраивать для меня демонстрацию. У меня нет никаких сомнений насчет ваших способностей.

Пуки взглянула на меня.

— Не для вас, — поправила она. — Для них… следящих здесь на улице. Это мой способ объявить, что вы теперь под защитой, и им следует держать дистанцию.

Мне такая мысль и в голову не приходила.

— О, — произнес я, — полагаю, мне следует заниматься своим делом и предоставить вам заниматься вашим.

— Согласна, — кивнула она, — хотя, признаться, то, как вы ведете дела, меня озадачивает. Сожалею, но я не могла не услышать ваши переговоры.

— Что? Мои настояния на контракте? Причина в том, что это был долгосрочный вклад, а не быстрое приобретение услуг.

— Дело не в том.

— В чем же тогда… в условиях контракта? Возможно, я проявил больше щедрости, чем следовало, но положение…

Я оборвал фразу, так как понял, что она пристально смотрит на меня.

— Я имела в виду, — произнесла она ровным тоном, — что прежде, чем вложить деньги, я б хотела узнать, в чем оно заключается.

— Ты же слышала его. «то операция по оптово-розничной продаже.

— Да, но что он продает?

На это я не ответил, потому что у меня не было ответа. В своем рвении оказать добрую услугу Дж. Р. я совсем забыл спросить, какое дело он затевал!

ГЛАВА 17

Крабле… крабле…

С. Стрейндж, Д. М.

На следующее яркое и раннее утро я приступил к новой фазе поисков Ааза. Мотылек убедил меня, что я врядли найду его вращающимся в финансовых кругах. Значит, оставались маги.

Как и предупреждал Эдвик, из-за многочисленных занятых в магическом бизнесе извергов задача казалась почти невыполнимой. Но это была моя последняя идея, и мне оставалось попробовать ее и надеяться на везение. Но после того, как я посетил с полдюжины организаций, был готов признать свое поражение.

Проблема, с которой я столкнулся, заключалась в том, что затоваренность рынка вызывала в среде магов жестокую конкуренцию. Я получал всего-навсего назойливую рекламу и лекции на тему «среднему человеку нужна в повседневной жизни магическая помощь». А коль скоро я признавался, что сам подвигаюсь в этом бизнесе, мне либо предлагали стать партнером, либо обвиняли в шпионаже и выбрасывали из кабинета (двое, впрочем, пригрозили выбросить, но благодаря присутствию Пуки, я ушел с достоинством). А вот об Аазе каких-либо сведений я не получал.

Несмотря на нарастающее сомнение в успехе поиска, было интересно взглянуть со стороны на искусственный магический бум. Кальвин предупредил меня насчет излишней неуверенности в себе и принижения собственных способностей. Пересидев в тот день несколько раундов бахвальства, следовавших один за другим, я твердо усвоил — чем громче кто-то поет самому себе хвалу, тем меньшее впечатление он производит на слушателя, в частности на меня. Я подумал о спокойной уверенности, излучаемой такими людьми, как Мотылек и Пуки, и решил, что в общем-то вести себя в их манере мудрее при деловых контактах… и даже светских, если на то пошло. Насколько я понял, цель состояла не в том, чтобы привлечь внимание, а в том, чтобы быть впечатляющим. Поэтому я твердо решил не только не поощрять обращения «мистер Скив», но и оставить рекламную шумиху с «Великим Скивом». Все равно я в нее по-настоящему не верил. Я был всего-навсего Скив, и людей могло либо впечатлять то, чем я был, либо нет, а вовсе не то, как я себя называл.

Если этот вывод вам покажется скоропалительным, то это не так. Я обследовал достаточно большой район Извра, проводя немало времени в такси Эдвика, колеся туда-сюда, и это дало мне время для раздумий и размышлений над увиденным и услышанным. И, что еще важнее — советы, данные Мотыльком и Кальвином, не говря уж о вопросах, которые мне поневоле пришлось самому себе задать, пытаясь привлечь Ааза, дали мне повод пересмотреть собственные позиции и приоритеты. Поэтому мне было о чем подумать.

Встреча с бесконечным парадом людей никогда ранее не слыхавших обо мне, не говоря уж о знакомых, дало мне возможность понаблюдать за взаимодействием людей. Я все больше и больше задумывался о том, как я реагировал на них и как они воспринимали меня.

Изверги стяжали себе славу личностей скверных и злобных, как правило, высокомерных. Хватало доказательств к тому, чтобы назвать малость грубоватыми. И все же я встретил довольно любезных и готовых помочь. Таких, как Мотылек. И даже молодцов, вроде Дж. Р., готовых рисковать собой ради попавшего в беду. Интересно проследить, какие стандарты поведения сложились для взаимодействия в перенаселенной среде. Еще интересней было понаблюдать за тем, кто казался невосприимчивым к давлению среды, имеющей влияние на окружающих.

Чем больше я думал об этом, тем больше видел определенные качества собственного характера, отраженные в изверском поведении. Кальвин отметил, что я активно пытаюсь быть сильным… или же холодным и безжалостным, стремясь скрыть собственные, пугающие меня слабости. А может быть, такое происходило и с хвастливыми извергами, которые скорее предпочтут орать, чем признать свою неправоту? Не делали ли меня моя неуверенность и закомплексованность бесчувственным и замкнутым с теми людьми, которые могли мне помочь?

Эти мысли побудили меня высказать Эдвику свою озабоченность и спросить: нет ли у него каких мыслей по поводу альтернативных методов поиска в магическом сообществе.

— Как раз об этом я и думал, Скив, — отозвался он, — но считал, что мне не следует говорить, пока ты не спросишь.

— Ну, я спрашиваю. Совсем не стыдно признать, что ты знаешь это измерение лучше меня.

Это замечание адресовалось как мне, так и Эдвику, но таксист принял его, не моргнув глазом.

— Более чем верно. Я подумал, может вместо стремления заставить магов говорить о потенциальных конкурентах, вам следует проверить школы.

— Школы?

— Разумеется. Знаете, места, где этих чарострелов обучают их ремеслу. У них должны храниться какие-то сведения, показывающие, кто чему научился. И всего скорее они поделятся с вами, поскольку вы им не конкурент.

Это имело смысл, но казалось чересчур легким.

— Даже если все так, то, думаешь, что они станут утруждать себя хранением адресов своих бывших студентов?

— Шутишь? — рассмеялся таксист. — А как же старая Альма Матер сможет выпрашивать денежные пожертвования у своих прежних питомцев? Здесь, может, и не Дева, но неужели ты думаешь, будто изверг потеряет из виду источник дохода?

При его словах я почувствовал, как возрождаются мои надежды.

— Отличная идея, Эдвик! Сколько тут магических школ?

— Известных мне — не больше дюжины. Не сравнить с числом разных видов бизнеса. Будь я на вашем месте, то начал бы с самой крупной и шел дальше по нисходящей.

— Тогда именно так и поступим. Вези меня в стоящую во главе списка и не жалей ящериц… и, Эдвик, спасибо.

Территория Магического Института Извра (МИИ) занимала целый городской микрорайон. Я говорю территория, потому что состояла она в основном из хорошо подстриженных лужаек и кустов, что являло явный контраст с большей частью Извра, набитой зданиями и улочками. То тут, то там были рассеяны величественные старые здания из кирпича или камня, явно не замечавшие визжавшего и гудевшего в каких-то ярдах от их покоя суетливого метрополиса. Глядя на них, появлялись мысли: что, если они так и будут не замечать его, то, быть может, может быть остальной мир уберется восвояси.

В знак символической защиты школу окружала железная ограда, но ворота стояли раскрытые настежь. Я с любопытством смотрел из окна такси на строение, которое Эдвик назвал административным корпусом, надеясь хоть мельком увидеть студентов, занимающихся в аудиториях, но меня ждало разочарование. Они больше увлекались молодежным времяпрепровождением — забавами и флиртами, чем упорным приобретением знаний. Однако, я заметил в их числе немало студентов из других измерений. То ли школьная администрация относилась к иномирянам более терпимо, то ли просто была не столь разборчива, от кого принимать деньги. Мне так и не довелось выяснить, каково положение на самом деле.

После нескольких вопросов мне показали, как пройти в кабинет главного хранителя документов. Этот сотрудник внимательно выслушал мой рассказ, оставаясь неподвижным и внешне спокойным. Мне приходилось бороться с искушением состроить ему рожу, не закончив фразы, чтобы проверить, вникает ли он в суть разговора. У меня возникло предчувствие, что в среде официального образования мне искать нечего.

— Понимаю, — проговорил он, как только я умолк. — Ну, ваша просьба кажется серьезной. Ааз… Ааз… так вот, с ходу, я не могу вспомнить этого имени, но оно кажется знакомым. А, ладно, проверить довольно легко. Гретта!

В ответ на его зов в дверях кабинета появилась молодая извергиня. Она метнула быстрый взгляд на Пуки, прислонившуюся к стене позади меня, но тут же перестала обращать на мою телохранительницу внимание, как, впрочем, отнесся к ней и хранитель документации.

— Да, сэр?

— Гретта, это мистер Скив. Он пытается отыскать того, кто, возможно, здесь учился. Я хотел бы, чтобы ты помогла ему отыскать нужную папку… если она существует. Мистер Скив, это Гретта. Она здесь одна из учениц, помогающих нам… что-нибудь случилось?

Я внезапно убрал руку, протянутую для обмена рукопожатием с Греттой, и хранитель документации заметил это движение.

— О, да ничего… собственно, — смутился я и быстро пожал протянутую руку. — Это дурная привычка, усвоенная мной у Ааза. Мне следовало бы избавиться от нее. Так что вы говорили?

Хранитель документации проигнорировал мои усилия загладить светский промах.

— Какая именно дурная привычка?

— Это глупо, но… Ааз, когда был моим учителем, не пожимал мне руки, пока я был его учеником. «Я не пожимаю рук всяким ученикам», — бывало, говаривал он… только погромче. До меня сейчас дошло, что тоже перенял его манеру. Простите, Гретта, ничего личного.

— Ну, конечно… Аазмандиус!

Хранитель документации вдруг разволновался.

— Извините? — озадаченно переспросил я.

— Гретта, искать папку не потребуется. Принесите мне документы на имя Аазмандиуса… они находятся в картотеке недоучившихся… трех-четырех вековой давности, если я правильно помню.

Когда ученица стремглав умчалась, хранитель документации вновь обратился ко мне.

— Извините, мистер Скив. Я только сейчас сумел вспомнить, кого вы ищете. Напоминанием послужил отказ пожимать руки ученикам. Это было одной из наименее неприятных его причуд. Аазмандиус! Сколько лет прошло, а я все еще помню его.

После долгих поисков я с трудом верил в свою удачу.

— Вы уверены, что мы говорим об одном и том же лице? Об Аазе?

— О, боги, да. Вот потому-то это имя и показалось знакомым. Ааз — это прозвище, которым Аазмандиус пользовался, когда упражнялся в своем сомнительном пристрастии к розыгрышам… или при занятиях чем-нибудь таким, что не хотел увидеть отразившимся в его личном деле, если уж на то пошло. Было время, когда это имя вселяло ужас в сердца всех первокурсников.

— Как я понимаю, он был не особенно хорошим студентом? — попытался скрыть улыбку я.

— О, напротив, он был одним из самых способных студентов какие когда-либо учились здесь. Во многом именно поэтому преподаватели и администрация готовы были закрыть глаза… гм, на некоторые черты его характера. Пока Аазмандиус учился здесь, он шел впереди своего класса, и все пророчили ему блестящее будущее. Уверен, он это сознавал. Но задолго до занесения его в списки выпускников, среди преподавателей возникли жаркие споры. Одни считали, что после выпуска его следует привлечь к преподавательской работе в институте. Другие настаивали, что при его высокомерном принебрежении к студентам будет… Ну, давайте скажем просто, что, по их мнению, его темперамент больше подходит для частной практики, а школе будет выгодней принимать финансовые пожертвования прежнего питомца… предпочтительно присланные издалека почтой.

Это новое проникновение в прошлое Ааза увлекло меня. Однако, я не мог не заметить кое-какие неясности в речи хранителя документации.

— Извините, — обратился я к нему. — Но правильно ли я расслышал, что вы послали Гретту посмотреть досье Ааза в картотеке недоучившихся? Если он так хорошо занимался, то почему не стал выпускником?

Изверг испустил сильный вздох, и лицо его выразило искреннюю боль.

— Его семья потеряла состояние после серии неудачных инвестиций. Лишившись финансовой поддержки, он покинул школу, недоучившись… тихо ушел в середине семестра, Хотя плата за обучение была внесена за него полностью. Мы предложили ему стипендию, чтобы он мог завершить свое образование… устроили даже внеочередное специальное заседание для получения необходимого одобрения, чтоб ему не пришлось болтаться, пока попечительский совет соберется на плановое заседание. Но он ее не принял. Очень жаль. Он обладал таким потенциалом.

— Это не похоже на того Ааза, которого я знаю, — нахмурился я. — Мне не приходилось видеть, чтобы он отказывался от денег… для него достаточно предложения позаимствовать их. Он указал какую-то причину неприятия стипендии?

— Нет, но в то время его легко было понять. Видите ли, семья его была очень преуспевающей, и он щеголял своим богатством перед менее удачливыми почти так же охотно, как и превосходством своих способностей. По-моему, он покинул школу, потому что не мог вынести мысли о встрече с прежними дружками, не говоря уж о жертвах в своем новом состоянии бедного. Он был слишком горд, чтобы стать студентом-стипендиатом после того, как утвердился в роли аристократа. Аазмандиус может и не отказывался от денег, но, думаю, вы могли обнаружить в нем сильнейшее отвращение к благотворительности… или к чему-либо подобному.

Все это имело смысл. Нарисованный им портрет Ааза или, как его здесь называли, Аазмандиуса, кажется, подтверждал сделанный Мотыльком анализ финансовых привычек моего старого наставника. Если ему пришлось пережить позор и самому увидеть, как его планы на будущее рухнули из-за неосторожного распоряжения деньгами, то это объясняло ультраконсервативность в его поведении, порой даже скупость, когда речь заходила о накоплении и охране нашего запаса твердых наличных.

— А вот и мы!

Восклицание хранителя документации при виде возврашения Гретты оторвало меня от раздумий. Я почувствовал, как во мне растет предвкушение удачи, когда он взял папку и начал внимательно просматривать ее содержимое. Впервые после прибытия на Извр у меня появится твердая нить, ведущая к местонахождению Ааза. Затем я заметил, что он хмурится.

— Что случилось?

— Сожалею, мистер Скив, — оторвался от папки хранитель документации. — Похоже, у нас нет настоящего адреса вашего компаньона. Примечание здесь гласит: «В отъезде». Полагаю, понимая его финансовое положение, мы не так старались следить за ним, как обычно поступаем с другими питомцами.

Я боролся с волной разочарования, не желая верить, что после всего пережитого этот ход окажется еще одним тупиком.

— Разве он не обзавелся собственной школой или бизнесом или еще чем-то таким? Я однажды встретил одного его ученика.

Изверг покачал головой.

— Нет. Об этом бы мы узнали. Возможно, он и соглашался обучать некоторых близких друзей или родственников… такое бывает среди занимающихся здесь, но, думается, я могу с уверенностью сказать, что никаким официальным преподаванием он не занимался ни здесь, ни в каком-либо ином измерении. Мы бы услышали про это, хотя бы потому, что его подопечные связались бы с нами для подтверждения его рекомендаций.

Теперь, когда он упомянул об этом, я вспомнил, что Руперта, того самого встреченного мной ученика, мне представили как племянника Ааза. Подавленный ощущением безнадежности дела, я чуть не пропустил мимо ушей слова хранителя документации.

— Кстати, коль речь зашла о родственниках. У нас есть адрес его ближайшей родственницы… а именно — матери. Наверное, если вы поговорите с ней, то, возможно, выясните его местонахождениею

ГЛАВА 18

«М» означает многое, чему она научила меня…

Эдип

Поиски адреса, данного мне хранителем документации, привели нас в закоулки данного измерения, где находились жилые районы. Хотя, на первый взгляд, Извр кажется состоящим из деловых центров, все же в нескольких шагах от главных деловых и транспортных артерий располагается и респектабельный район.

Когда мы нашли район, где жила мать Ааза, он не привел меня в восторг. Правда, он не выглядел невзрачным или грязным… по крайней мере не грязнее всего остального измерения. Просто он был убогим. Здания и улицы были настолько захудалыми, что меня угнетала самая мысль о том, что тут кто-то живет, не говоря уж о матери моего друга.

— Я подожду вас здесь, на улице, — объявила Пуки, когда я выбрался из такси.

Я в удивлении посмотрел на нее.

— Разве вы не зайдете вместе со мной?

— Мне думается, важнее будет охранять вам путь к бегству, — ответила она. — Внутри, по-моему, нет опасности, если это здание не рухнет, когда вы постучите в дверь… тут уж я все равно ничего не смогу поделать. А что? Вы ожидаете от старой дамы больших трудностей, чем вам по силам?

Поскольку у меня не нашлось на это достойного ответа, я поднялся по ступенькам крыльца к двери. Там висел список имен, а рядом шел ряд кнопок. Я без всякого труда нашел имя матери Ааза и нажал кнопку.

Спустя несколько мгновений из стены около меня внезапно заскрежетал голос.

— Кто там?

Мне потребовалось лишь несколько секунд, чтобы сообразить, что тут есть какая-то система вещания.

— Это… я, друг вашего сына Ааза… то есть, Аазмандиуса. Я хочу узнать, нельзя ли мне поговорить с ним несколько минут?

Прежде, чем пришел ответ, потянулось долгое молчание.

— Если вы уже здесь, я могу поговорить с вами. Подымайтесь.

В двери раздалось хриплое гудение. Несколько секунд спустя оно прекратилось. Я терпеливо ждал.

— Вы все еще там?

— Да, сударыня.

— Почему?

— Простите?

— Почему вы не открываете дверь и не заходите, когда я прогудела вам?

— Ах, это был сигнал «проходите»? Извините, я не знал. Вы не могли бы… прогудеть мне опять?

— В чем дело, вы никогда раньше не видели замка с дистанционным управлением?

Вопрос был задан риторически, но раздражение из-за моего неловкого положения вынудило меня ответить.

— Я в этом измерении гость. На Пенте у нас нет ничего подобного.

Наступило долгое молчание. Достаточно долгое, чтобы я начал гадать, не ошибся ли я признавшись, что прибыл из другого измерения. Гудение возникло опять, почему-то снова застав меня врасплох, хоть я и ожидал его.

На этот раз я сумел открыть дверь и прошел в вестибюль. Освещался он тускло, а после того, как дверь закрылась, там стало совсем темно. Я начал было открывать ее, чтобы сориентироваться, но в последний момент убрал руку. Из-за этого ведь могла включиться сигнализация, а уж чего я в данную минуту не хотел, так новых неприятностей. Постепенно мои глаза привыкли к полумраку и различили узкий коридор с еще более узкой лестницей, исчезавшей во мраке наверху. Она сказала «Подымайтесь». Я понял ее буквально, и начал подниматься по лестнице… надеясь, что не ошибся.

После нескольких лестничных пролетов эта надежда стала превращаться в беспокойство. Ни в одном из встретившихся по пути коридоров не было признаков обитания, а по тому, как скрипела и стонала подо мной лестница, я подозревал, что иду в нежилую часть здания. Как раз, когда я готов был поддаться страху и отступить на нижний этаж, лестница кончилась. Разыскиваемая мной квартира находилась на противоположной стороне коридора от места, где я стоял, и поэтому мне не оставалось иного выбора, как идти дальше. Подняв руку, я тихонько постучал, боясь, что более сильный звук может вызвать катастрофическую цепную реакцию.

— Заходите! Открыто!

Призвав всю смелость я вошел. Жилище оказалось крошечным и забитым барахлом. У меня сложилось впечатление, что, вытянув руки, можно коснуться противоположных стен. Фактически, мне пришлось перебороть порыв так и сделать, поскольку стены и их содержимое находились на грани осязания. Думается, именно тогда-то я и открыл, что слегка страдаю клаустрофобией.

— Так значит, ты друг этого никчемного Аазмандиуса. Знала я, что не будет из него толку, но мне и не снилось, что он опустится до такой низости, как панибратство с пентехом.

Эта последняя реплика исходила от матери Ааза… должно быть от нее, потому что она была в комнате единственной персоной, кроме меня самого! Сперва мой взгляд пропустил ее, настолько она была частью квартиры, но коль скоро она привлекла мое внимание, то казалась доминирующей во всем окружении… если не во всем измерении.

Помните, как я говорил, что Пуки принадлежала к одному из двух типов особей женского пола, замеченных мной на Извре? Мать Ааза принадлежала к другому типу. В то время, как Пуки была гладкой и мускулистой, почти на змеиный лад, фигура передо мной больше напоминала огромную жабу… чешуйчатую рептилию. (Мне впоследствии указали, что жабы относятся к земноводным, а не к рептилиям, но тогда она заставила меня подумать именно так. )

Одета она была в мешковатый халат, заставлявший ее выглядеть еще более раздутой, чем была в действительности. Продавленное кресло, на котором она сидела, почти целиком загораживалось от обзора ее тушей, переливавшейся через подлокотники кресла и растекавшейся по крапчатому ковру. На коленях у нее лежала спутанная белая тесьма, которую она злобно тыкала заостренной палочкой. Создавалось впечатление, будто она пытает тесьму, но затем я заметил, что почти все близ лежащие плоские поверхности в квартире покрывала схожая масса, и сделал вывод, что она занималась каким-то ремеслом, природу которого я не мог ни понять, ни оценить.

— Добрый день, мадам…

— Зовите меня Герцогиней, — оборвала она меня. — Все так делают. Хоть не знаю почему… В этом измерении уже много поколений нет никаких коронованых особ королевской крови. Их всех обезглавили, а собственность поделили… Славные были денечки!

Она причмокнула губами от приятных воспоминаний, хотя было непонятно, чем они были вызваны — временами коронованых особ или их обехглавливанием. Затем она неопределенно махнула на противоположную стену. Я посмотрел, ожидая увидеть насаженную на щит голову. Потом сообразил, что она показывает на висящую там выцветшую картину. И понял, что ничего не смогу разобрать сквозь пыль и грязь на ее поверхности.

— У служанки выходной, — резко бросила Герцогиня, заметив выражение моего лица. — С тех пор, как порку объявили вне закона, от прислуги не добиться приличной работы!

Я редко слыхивал такую явную ложь… насчет служанки, а не насчет порки. Имевшаяся тут повсюду паутина, пыль и мусор не могли накопиться за день или за год. Полки и шкатулки по всей комнате были забиты самого дурного вкуса коллекцией безделушек и пыленакопителей, какую я когда-либо имел несчастье лицезреть, и каждый предмет накопил пыль до предела своих возможностей и даже превыше их. Я не представлял, почему Герцогиня решила утверждать, будто у нее есть слуги, раз она явно не уважала меня. Но не было смысла дать ей понять, что я ей не верю.

— Да. Ну… Герцогиня, я пытался отыскать вашего сына Ааз… мандиуса, и надеялся, что у вас, возможно, есть какие-то сведения о его местонахождении.

— Аазмандиуса? Этого обормота? — ее узкие мелкие глаза сердито запылали. — Если б я знала, где он находится, думаете, я сидела бы здесь?

— Обормота?

Я начал гадать, о том ли Аазе мы говорим.

— А как по-вашему еще его назвать? — огрызнулась она. — С тех пор, как этот бездельник покинул школу, он не прислал мне ни гроша. Значит, он столько тратит на себя, что не остается ничего выделить семье, которая его вскормила, взрастила и сделала тем, чем он стал ныне. Что он думает, каким образом я буду поддерживать тот уровень жизни, какого ждут от нашей семьи, не говоря уж о продолжении инвестиций, если он не присылает мне денег?

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 6 7 8910 11 Следующая ⇒