Май 1660 года 14 страница

Энтони Робсарт держался даже спокойно, а гости были поглощены тем, что утешали женщин: Трентон – Еву, а Джулиан – Рэйчел. Пожалуй, только эти двое мужчин были по‑ настоящему встревожены и терялись в догадках. Но даже они не требовали, чтобы начиналось следствие. Они с охотой поддержали членов семьи, что расследование следует отложить до прибытия барона, и согласились с общим решением скрывать до времени, что Элизабет Робсарт погибла не своей смертью. Ева сама переговорила со Стивеном. Он уехал, сказав напоследок, что всегда поспешит к ним, если понадобится помощь.

Несмотря на мрачную атмосферу, царившую в Сент‑ Прайори, все остались довольны его отъездом. Карл по‑ прежнему не расставался с Евой. Рэйчел была молчалива и задумчива, предоставив управляться со всем дяде Энтони. Порой она странно поглядывала на него. Он как‑ то сразу изменился, а теперь выглядел едва ли не довольным. Рэйчел сторонилась его, общаясь лишь когда это было необходимо.

Джулиан проводил время по‑ своему – то уезжал кататься верхом, то одиноко бродил по замку или удалялся в парк. Его не останавливало даже то, что погода испортилась и теперь все время моросил мелкий сентябрьский дождь. Один раз, прогуливаясь вдоль стены парка, он обнаружил в ней ту небольшую калитку, сквозь которую когда‑ то прошла Рэйчел. Джулиан отметил, что им с королем всегда необходимо иметь запасной выход.

Промокший до нитки, он возвращался в замок, старательно обходя руины у озера. Порой он подавлял в себе желание пойти к ним, ибо его влекло туда, но, едва он приближался, как начинал испытывать безотчетный, почти животный ужас. Словно чем‑ то веяло от этих старых камней – чем‑ то жутким, от чего перехватывало дыхание и леденела кровь.

Джулиан возвращался в замок, а там теперь царил преподобный Энтони, словно после гибели сестры и в отсутствие лорда Дэвида он стал полноправным господином. Один раз, идя по коридору, Джулиан слышал, как служанка Долл говорила Ребекке Шепстон:

– Нашего пресвитера раздуло от важности, как корову от мокрого клевера.

Джулиан невольно улыбнулся. До чего же меткое сравнение! Действительно, маленький, сухонький Энтони Робсарт сейчас словно казался выше, так он вышагивал с гордо поднятой головой, для важности опираясь на посох убитой сестры, и даже стал будто дороднее: изо всех сил выпячивал живот, силясь придать себе больше солидности. Он устроил кое‑ какие изменения в замке: руководил перестановкой мебели, велел поменять портьеры, заставил челядь провести генеральную уборку, натереть всю мебель воском и вымыть полы. Для этого он пригнал в замок целый отряд помощников, заявив Рэйчел, что желает увеличить штат прислуги. Девушка до этого во всем уступала желаниям дяди, но тут она осталась непреклонна. Она согласна, чтобы днем в замке находились чужие, но к вечеру требовала, чтобы посторонние покидали его пределы.

Ева ни во что не вмешивалась, она уделяла внимание лишь Карлу. Они то сидели в каком‑ нибудь укромном уголке, то прогуливались рука об руку по галереям замка, то уходили гулять или кататься верхом. Даже непогода не останавливала их. За трапезами они вели себя не менее откровенно, особенно Ева. Она то и дело заговаривала с королем, брала его руку в свои, следила за ним поверх бокала, а он, в свою очередь, пил за ее здоровье. И все это на глазах удивленной Рэйчел и под гневными взглядами исподлобья преподобного Энтони. Джулиан был молчалив. Порой он, словно с изумлением, замечал, что Ева и в самом деле кажется безмерно влюбленной, а Карл так и загорался при одном взгляде на нее. Тогда Джулиану становилось горько, он садился на лошадь и уезжал на равнину под струи дождя, словно стараясь остудить свой гнев.

Но у Джулиана были и другие заботы. Рэйчел Робсарт. Она очень нравилась ему. Порой после ужина, когда у девушки не было дел, она присаживалась с вышиванием у камина, а он располагался рядом, и они вели долгие спокойные беседы. Рэйчел была девушкой разумной и начитанной, у нее на многое имелась своя точка зрения, и Джулиану было интересно с ней. К тому же она обладала удивительным достоинством и стыдливой сдержанностью, которые ей так шли. Джулиан находил ее восхитительной. Один раз девушка сокрушенно пожаловалась, что пропал один из мушкетов, что украшали стену холла.

– Как это пропал? – удивился лорд.

– Это старинное пороховое оружие, дорогой фитильный мушкет из Австрии. Его ствол украшала серебряная насечка, а приклад был с инкрустациями из перламутра и жемчуга. Я точно помню, где он висел в холле: на стене, слева от дверей. Там есть и другие мушкеты, старинные кулеврины и пистолеты с самыми современными колесцовыми замками. Поэтому я не сразу и заметила исчезновение этого мушкета.

Джулиан пожал плечами.

– Его просто убрали в другое место, и все. Вы спрашивали дядюшку? Он ведь сейчас так стремится все переделать.

Девушка говорила, что справлялась у него, но тот лишь раздраженно отмахнулся. Она спрашивала и у слуг. Кто‑ то сказал, что последний раз оружие снималось со стен, когда Ева стреляла по голубям. Поэтому она спросила и у Евы, но сестра сказала, что оружие осталось тогда у Джека Мэррота и это он должен был вернуть его на место.

Джулиан и Рэйчел умолкли, почувствовав некоторую неловкость. У Джека уже нельзя было ничего спросить. Рэйчел украдкой бросила взгляд на Джулиана. Его глаза были задумчивыми, почти отрешенными. Потом он повернулся к ней, заметил, что уже поздно и, пожелав спокойной ночи, удалился.

Когда он уходил, Рэйчел долго глядела ему вслед. Если днем, следя за прислугой, погруженная в лихорадочные хлопоты по дому, работу на маслобойне и в кладовой, она почти не вспоминала о галантном госте, то эти вечера, когда дождь стучал в окно и тихо потрескивали поленья в камине, будили в ее душе романтическое настроение. Ей нравился Джулиан, он был так красив! Но была в нем какая‑ то отстраненность, которая и пугала, и влекла к нему; он был человек из другого, незнакомого ей мира – много повидал, сражался в боях, вел совсем иную жизнь. Он в самом деле заинтересовал Рэйчел, но главное, благодаря ему она не так тосковала о Стивене. Невольно девушка сравнивала двоих мужчин, пытаясь разобраться в своих чувствах к одному и другому. Рэйчел давно была уверена, что любит Стивена, но ее всегда смущало, что, помимо возвышенных чувств, она еще и желает его столь страстно, что это порождало в ее душе стыд и муку.

С Джулианом все было по‑ другому. В нем была некая таинственность, и это интриговало Рэйчел. Однако того физического влечения, какое она чувствовала к Стивену, он не вызывал. Он был мил и предупредителен, и ей было с ним спокойно. Возможно потому, что он так сдержан и благовоспитан. Хотя и Стивен – порядочный человек, но с ним, в отличие от Джулиана, Рэйчел испытывала так шокировавшее ее саму желание совратить его. Видимо, оттого ее отношение к жениху сестры было таким бурным, а к Джулиану – приятным и ни к чему не ведущим.

Днем Джулиан едва обменивался поклонами с Рэйчел. Днем он думал о другом, о короле и Еве. Джулиан понимал, что такие женщины, как эта рыжая лиса, чувствующие влечение к мужчине, сами притягивают его. Меж ними возникает особая связь. Он утешал себя тем, что чем больше Карл утолит свой плотский голод с Евой Робсарт, тем скорее она ему прискучит. Смущало Джулиана нечто другое. Карл выглядел не просто влюбленным – счастливым. С Евой он наслаждался близостью к природе и отсутствием церемонности. А главное, он был уверен, что она не догадывается, кто он, и его самолюбие было польщено тем, что она полюбила в нем не короля, а человека. И выбрала его, когда рядом такой красавец, как Джулиан! Лорд Грэнтэм начинал буквально кипеть от гнева, едва король со счастливым лицом говорил об этом. Но едва он пытался разуверить короля, тот начинал смеяться, пожимал плечами и уходил. Ох, уж эта его черта характера: верить лишь в то, во что сам желаешь!

Глядя на Карла, Джулиан внутренне негодовал. Казалось, этот коронованный юнец забыл все на свете – своих сторонников и клятвы вернуть престол, все еще опасное собственное положение, когда малейшего подозрения будет достаточно, чтобы его схватили и отправили на плаху. Когда Карл с насмешкой напоминал, не забыл ли лорд Грэнтэм, что именно в Сент‑ Прайори им надлежит ждать известий от лорда Уилмота, Джулиан молчал, ибо уже не верил в благие намерения Карла Стюарта.

Оставалось лишь надеяться, что гонец от Уилмота прибудет со дня на день, и тогда Карлу все же придется вспомнить о возложенных на себя обязанностях.

Но прибыл не гонец. В Сент‑ Прайори приехал сам лорд Дэвид Робсарт.

Это случилось в сырой ветреный полдень, когда Карл только вернулся с верховой прогулки с Евой, а Джулиан, как обычно, где‑ то отсутствовал. Король только сменил одежду и поправлял неказистый полотняный воротник, когда его внимание привлекло некое оживление в замке и шум. Пригладив непокорные короткие кудри, он вышел из комнаты и, дойдя до окна в конце сводчатого прохода, выглянул во двор.

Что‑ то сразу подсказало ему, кто приехал. Охватившее его волнение словно заставило оцепенеть: он лишь стоял и смотрел, как к крыльцу подъезжает несколько громоздкий, но внушительный экипаж – черный, блестящий, с красными спицами колес и красной упряжью четверки темно‑ гнедых лошадей.

Потом дверца с ярким гербом Робсартов отворилась, откинулась ступенька, и показалась нога в изящном сапоге желтой кожи с высоким каблуком. Лорд Робсарт вышел легко, почти молодцевато, даром что ему было уже за пятьдесят. Сверху из окна король видел лишь невысокого полноватого мужчину в роскошном одеянии, лицо которого скрывала широкополая шляпа с пышными завитыми перьями. Тем не менее Карл узнал его: он хорошо помнил элегантного, красивого лорда, перед которым когда‑ то стояла на коленях его надменная мать.

Во дворе поднялась суматоха. У ног лорда вертелись спаниели, прибежали поденщики, которые падали перед лордом на колени, стремясь поцеловать край плаща, прильнуть к руке в перчатке. Потом через двор пробежала Рэйчел. Карлу показалось, что она сейчас кинется к отцу на шею, но девушка сдержалась и присела в почтительном реверансе, подставив родителю лоб для поцелуя. Появился и преподобный Энтони. Рядом с не больно‑ то высоким братом он вдруг стал казаться меньше, сжался; куда и подевалась его горделивая надменность – приблизился семенящей походкой, что‑ то говорил. Только что оживленный лорд Робсарт замер, слушая брата, плечи его поникли. Карл понял, что Энтони поспешил сообщить ему о кончине сестры. Видимо, письменного извещения барон еще не получил.

– Чарльз!..

Король оглянулся. В сводчатом проеме коридора стояла Ева. Она медленно приблизилась.

– Отец приехал, – вымолвила она побледневшими губами. Все еще в амазонке – в темной, по случаю траура по тете; волосы в беспорядке развились после прогулки и жалкими прядями свисали вдоль щек. Ева была в таком смятении, что в кои‑ то веки не удосужилась позаботиться о своей внешности. – Отец приехал, – вновь повторила она, и в голосе ее не чувствовалось ни оживления, ни радости. Скорее безысходность. – Я не знала, что он прибудет так скоро.

Она смотрела на него виновато и беспомощно. Карл вдруг почувствовал, сколь огромная пропасть разделяет их. Он – беглый король, за голову которого обещана немалая награда, и она, дочь республиканца, от воли которого зависит дальнейшая его свобода, даже жизнь. Осознав это, Карл произнес даже суше, чем хотелось бы:

– Так в чем дело, миледи? Идите встречайте его.

Она смотрела на него, словно ожидала какого‑ то знака, совета. Но он молчал, и Еве пришлось действовать самой. Глубоко вздохнув, она собралась с духом, взяла себя в руки и сказала уже спокойнее:

– Я думаю, не очень желательно, чтобы барон Робсарт встречался с вами. Вы ведь роялист, а у моего отца нюх на приверженцев короля. Поэтому, каковы бы ни были на данный момент политические настроения отца, лучше будет, если вы с ним не встретитесь. Скажитесь больным. Лорд Робсарт редко когда задерживается в Сент‑ Прайори более, чем на день‑ два. Так что встречи можно будет избежать. Вы останетесь у себя, лорд Грэнтэм сошлется на то, что у вас что‑ нибудь опасное – например, болотная лихорадка – в общем, что угодно. А сам встретится с отцом и извинится за вас.

Теперь она говорила уверенно, твердо. И Карл, который за личиной сдержанности скрывал подлинную панику, с охотой подчинился ей. О том, что Ева старалась скрыть от отца только его, но совсем не заботилась, что Робсарт распознает роялиста в Джулиане, он тогда не подумал. Эта мысль пришла позднее, когда он уже лежал в постели, всеми силами симулируя болезнь. Наконец появился лорд Грэнтэм и в кои‑ то веки восхитился сообразительностью Евы, сказав, что им следует слушать ее, и будет лучше, если он один предстанет перед Робсартом, благо тот никогда его не видел и не сможет узнать.

– А не лучше ли нам сбежать прямо сейчас? – взволнованно спросил король. – Просто сесть на коней и уехать?

Джулиан отвернулся, пряча довольную улыбку. Что ж, хоть в минуту опасности король не особо обременял себя рассуждениями о разлуке с Евой. Но когда он повернулся, лицо его осталось невозмутимым.

– Это лишь вызвало бы подозрения, сир. Я сам предстану пред светлые очи барона Робсарта и один буду играть роль сторонника Кромвеля. К тому же нам следует быть в замке до появления гонца от Уилмота. Ведь если Робсарт покинул Саутгемптон, Уилмоту это должно быть известно, и он ускорит события. Так что пока старательно болейте, ваше величество, и предоставьте все улаживать мне.

Однако когда ближе к вечеру он вернулся, то уже не был настроен столь оптимистично. Поначалу все шло как нельзя лучше: Робсарт провел много времени у могилы сестры, долго о чем‑ то беседовал у себя в башне с дочерьми, потом и вовсе не выходил, словно не интересовался своими гостями. Но, видимо, он послал за Стивеном Гаррисоном, тот прибыл, и именно Стивен представил Грэнтэма лорду Дэвиду. Он же поведал и о том, что Грэнтэм и Чарльз Трентон спасли его дочерей от разъяренной толпы в Уайтбридже. Черт бы побрал любезность этого круглоголового! Ибо теперь Робсарт намерен навестить заболевшего Трентона и выразить ему, как и недавно Джулиану, свою беспредельную признательность.

– Видимо, нам все же придется спешно покинуть замок, – мрачно констатировал Джулиан.

– Не стоит, – ответил король, задумчиво поглаживая бородку.

Джулиан глядел на него удивленно и взволнованно, и Карл пояснил свои мысли. Лорд Дэвид Робсарт видел в последний раз его, Карла, еще совсем юнцом, мальчишкой с длинными локонами и нежными, как у девушки, щеками. Узнает ли он его теперь, когда Карл стал сильным рослым мужчиной, лицо которого столь преобразила борода и стриженые волосы. Ведь Элизабет Робсарт, которая встречалась с королем гораздо позже барона, ничего не заподозрила.

– Я в этом не уверен, – угрюмо буркнул Джулиан. – Ну, да что теперь судить об этом. Дама мертва – и мир ее праху. А вот лорд Робсарт – у него цепкий взгляд воина и моряка. Он словно пронзил меня, пока на устах были любезные фразы и изъявления благодарности. Я очень опасаюсь этого человека.

Какое‑ то время они молчали, понимая, что попали в безвыходную ситуацию. Они не могли уехать, не вызвав этим подозрений, но и оставаться было опасно.

Легкий стук в дверь отвлек их внимание. Пришла Ева. На Джулиана она глянула лишь мельком и обратилась к королю. Не смущаясь присутствием постороннего, она села подле короля, почти прильнула к нему, обволакивая его ароматом духов. Она говорила, что все не так уж плохо, как ей показалось вначале. Отношения отца с Кромвелем сейчас хуже некуда, отец покинул свои дела в Саутгемптоне из‑ за разногласий с Нолом. Так что даже если он и заподозрит, что его гость из противоположного лагеря, то не выдаст его.

– Но ваш отец может пожелать поправить свои дела, – начал Джулиан, – захочет выслужиться, проявив свою верность лорду‑ протектору тем, что выдаст беженцев из‑ под Вустера.

Ева поглядела на него потемневшими от гнева глазами:

– Сударь, слово «выслужиться» подходит к лорду Робсарту не более, чем к вам слово «клоунада». И речь идет не о стремлении моего отца поправить свои дела за счет заискивания перед господином Молчание, а о том, что лорд Робсарт не желает быть марионеткой в его руках. Он недоволен Оливером, его ужасает положение дел в Англии, и он полностью разочарован властью парламента. Однако, если вы чего‑ то опасаетесь…

Она заговорила о том, что будет лучше, ежели не Робсарт придет к «мистеру Трентону», а сам гость изъявит желание спуститься к вечерней трапезе, где в обширном помещении столовой будет полутемно, ибо она позаботится, чтобы на столе не горели свечи, а освещение исходило только от камина, к которому Чарльз Трентон сядет спиной, если не хочет быть узнанным.

Она ни единым словом не дала понять, что понимает, как опасна встреча Карла и ее отца. Прошлась по самой грани, ничем не проявив, что понимает истинный смысл происходящего. Джулиана даже восхитило ее умение вести интригу. Все ведь было столь очевидно! Почему же король остается слеп? К своему огорчению, Джулиан видел, что Карл опять попал под очарование Евы, верит ей и считает, что ее план вполне приемлем.

В отношении полумрака Ева сдержала обещание. В трапезной, куда они пришли к ужину, горел лишь камин. Приглушенность освещения оправдывалась трауром по смерти леди Элизабет. Все были в черном, так что офицерская, светло‑ песочного цвета куртка Стивена выглядела единственным светлым пятном. Они даже не сразу увидели барона, восседавшего в кресле у стены. Он поднялся поприветствовать их, и Карл поспешил встать спиной к камину, чтобы на лицо не падал свет. Держался он спокойно, негромко отвечая на выраженную благодарность Робсарта.

У лорда Сент‑ Прайори было горделивое, аристократическое лицо, немного печальное, немного надменное, может, чуть презрительное из‑ за капризной формы верхней губы, выглядывавшей из‑ под аккуратно подстриженных усов. Барон был полный невысокий мужчина, но с прекрасной осанкой и отличной военной выправкой: чувствовалось, что этот человек привык повелевать. Так что даже королю не составляло труда держаться перед ним почтительно и скромно. И еще было в нем нечто, на чем Карл заострил внимание – прическа Робсарта. Карл был удивлен тем, что барон Дэвид Робсарт, этот лорд‑ парламентарий, приверженец пуританина Кромвеля, так явно копировал прическу казненного короля. Как и у Карла I, его белокурые, чуть золотистые волосы были завиты высокой челкой надо лбом, слегка разделенной прямым пробором, а по бокам спускались волнистыми прядями и крупными локонами ложились на плечи. А бородка‑ эспаньолка меж нижней губой и подбородком была совсем как у Карла I! Да и одет он был в духе времен казненного короля. Черного бархата куртка шведского покроя с короткой талией и широкими разрезными рукавами, отложной вандейковский воротник из тонких кружев, складчатые пышные штаны из переливающейся ткани, сапоги на высоком каблуке с широкими голенищами и квадратными носами. Во всем облике звучала вызывающая роскошь времен кавалеров монархии. Что это? Дань моде молодости или подчеркнутое отмежевание от пуританских традиций новых времен?

Во время трапезы Карл, как и предполагалось, занял место спиной к камину. Это был странно тихий ужин, проходивший словно в неловком молчании, прерываемом одними «прошу вас», «вы очень любезны» и «не желаете ли отведать». Чувствовалось некое напряжение. Робсарт был словно не вернувшимся домой главой семьи, а важным гостем, перед которым все робеют. Ева порой внимательно поглядывала на отца. Ее место было подле Стивена, но они с женихом едва ли обмолвились парой фраз и сидели, словно совсем чужие. Карлу показалось, что Робсарт наблюдает за ними, иногда хмурясь. Однако Стивен был единственным, к кому барон обращался за ужином, и полковник отвечал спокойно и без напряженности, один раз даже вызвав ответом улыбку лорда. Карл отметил, что Гаррисон нравится Робсарту, и почему‑ то ощутил грусть. Лорд Дэвид явно будет рад иметь полковника зятем.

Рэйчел казалась особенно печальной, а так как она сидела как раз напротив Карла и была освещена отблесками камина, у него создалось впечатление, что ее глаза даже красны, словно после слез. Неужели эта милая девушка вызвала чем‑ то неудовольствие отца?

Энтони Робсарт был единственным, кто пытался завязать разговор. Он все не желал сдавать своих позиций и хотел продемонстрировать свое влияние в семье, но делал это не лучшим способом. Постоянно напоминая Робсарту о трагической кончине сестры, он твердил, что не стоит печалиться о смерти праведницы, ибо сказано, что праведники, умирая, лишь покидают юдоль скорби. При этом он беспрестанно цитировал текст Писания.

Робсарт порой поглядывал на него отнюдь не любезно, словно приказывая умолкнуть. Но преподобный не унимался.

– Все мы в тоске, – вздыхал он и возводил очи горе, – все, как евреи, вышедшие из Египта, бредем по суровой пустыне и терпим всевозможные бедствия и лишения, пока Богу Израиля не будет угодно указать нам землю обетованную.

Робсарт мрачно глянул на него поверх бокала.

– Вот что, братец: если тебе угодно сказать что‑ то конкретное, то лучше перестань говорить на еврейском и переходи на добрый английский язык.

Карл невольно улыбнулся и про себя отметил, что ему симпатична прямота барона. Тут он поймал на себе его пристальный изучающий взгляд и даже поперхнулся от волнения.

К десерту разговор все же оживился. По крайней мере, лорд уже не был столь замкнут. Он говорил, что прислуги в Сент‑ Прайори и в самом деле весьма мало и он привез с собой несколько человек, которым вполне доверяет; их следует зачислить в штат челяди. Также он подберет еще нескольких человек из местных жителей, с которыми предварительно ознакомится и обсудит их достоинства. Обращался барон в основном к дочерям и Стивену. Энтони сидел молча, нервно теребил салфетку и был явно задет, что брат столь откровенно его игнорирует. Обычный домашний разговор, где никто не спешил развлекать гостей. И все же король нет‑ нет да и ловил на себе взгляды барона. Непроизвольно он стал нервничать, уронил ложку и, забывшись, поднял ее до того, как подошел слуга. Словно ища помощи, он поглядел на Джулиана. Тот был напряжен и так бледен, что это было видно и в полумраке. Карлу стало еще более не по себе. Не выдержав, он первый поднялся, сказал, что все еще чувствует себя неважно и просит присутствующих его извинить. Он весь похолодел, когда барон задержал его:

– Одну минутку, мистер Трентон. Я бы хотел переговорить с вами.

Карл стоял и глядел на него. Краем глаза он заметил, что Ева тоже встала, окликнула отца, стремясь завладеть его вниманием, но говорила какие‑ то обрывки фраз, ничего конкретного, пока Робсарт жестом не велел ей сесть.

И тут раздался спокойный, почти властный голос Джулиана:

– Прошу прощения, милорд, но и я хотел бы к вам обратиться. Дело мое, как полагаю, достаточно важное, чтобы я рассчитывал на ваше внимание.

Он поднялся и, подойдя к Робсарту, встал как бы невзначай между ним и королем.

– Я прошу руки вашей младшей дочери, леди Рэйчел Робсарт.

Воцарилась тишина, стало слышно потрескивание дров в камине.

Карл даже сел на прежнее место, не сводя глаз с Джулиана. Все присутствующие тоже молчали, словно не зная, что сказать. А ведь гость не произнес ничего из ряда вон выходящего: молодой красивый мужчина просил у главы дома соизволения обручиться с его младшей дочерью.

Король взглянул на девушку. Рэйчел тоже выглядела удивленной, потом коротко вздохнула и повернулась к Стивену, словно ожидала от него чего‑ то. Полковник молчал и был откровенно мрачен. Встретившись глазами с Рэйчел, он попытался улыбнуться, словно стараясь подбодрить ее.

Робсарт долго глядел на стоящего перед ним молодого человека.

– Несколько неожиданно, смею заметить.

– Неожиданно лишь в связи с вашим долгим отсутствием, милорд, – не повышая тона, заметил Грэнтэм. – Я уже несколько дней живу в замке, общаюсь с Рэйчел Робсарт и могу сказать, что просто очарован ею. Леди Рэйчел – девица на выданье, она свободна и находится в поре, когда девушке положено выходить замуж. Почему же я не могу стать подходящей партией для нее? Если она, конечно, не откажет мне.

Теперь все смотрели на Рэйчел. Она почувствовала это внимание, смутилась и опустила глаза.

– На все будет воля моего отца.

Лорд Робсарт медленно встал.

– Все же это несколько неожиданно, – повторил он, глядя на Джулиана. – Ваше имя, милорд, говорит, что вы человек состоятельный и хорошего рода. Однако я о вас не знаю почти ничего. Какие у вас доходы, планы, намерения? Кто ваши родители? Живы ли они и как отнесутся к этому сватовству?

– Они оба умерли, сэр. Я же достаточно взрослый человек, чтобы самому решать свою судьбу. И хочу связать ее с вашей дочерью.

– Это надо обсудить, – сказал барон.

– Согласен. Я в вашем распоряжении, сэр.

Теперь и речи не могло быть, что Робсарт отложит столь важную тему ради беседы с кем‑ либо другим. Он жестом пригласил лорда Джулиана в сторону, остальные вынуждены были откланяться.

Последней из покоев вышла Рэйчел, оглянувшись на сидевших у камина отца и Джулиана. Ей показалось, что отец благосклонно слушает претендента в ее супруги.

В коридоре ее обняли руки сестры.

– О, Рэч! Это так неожиданно, так чудесно! Он ведь нравится тебе, не правда ли?

Рэйчел была еще слишком поражена случившимся и молча глядела на Еву. Та радостно улыбалась:

– Если быть откровенной, я скажу, что нахожу лорда Грэнтэма несколько резким и сухим. Однако и я вынуждена признать, что он очень красив. Если ты станешь миледи Грэнтэм… О, это звучит! Старинный род, громкое имя. Но что же ты молчишь? Уж не думаешь ли, что отец откажет? Да он просто права не имеет! Не хочет же он, чтобы ты увяла в этом проклятом замке только из‑ за того, что он в свое время совершил ошибку?

Она умолкла, испугавшись собственных слов, и оглянулась на темный сводчатый проход, словно опасаясь чего‑ то. Постепенно ее возбужденное состояние прошло. Сестры еще какое‑ то время сидели рядом в полумраке. Потом Ева встала и, не проронив больше ни слова, ушла.

Рэйчел осталась одна. Сидя на скамье в нише глубокого окна, она пыталась разобраться в собственных чувствах. Разве она и в самом деле не находила Джулиана Грэнтэма красивым, приятным, обходительным? Почему же теперь она не испытывает радости? Может, оттого что все произошло слишком неожиданно? Хоть она и видела, что нравится ему, но Джулиан ни разу не признался ей в своих чувствах, не говорил, что относится к ней столь серьезно. Может, он поступал и как должно, как положено истинному джентльмену, которому прежде всего надо заручиться согласием отца избранницы, а уже потом говорить с ней. Ее чувственная натура словно ожидала, что поначалу должны быть любовь, объятия, объяснения, а уже потом разговоры о браке. Видимо, она и в самом деле грешница, жаждущая чего‑ то иного, чем договор и достойный союз.

Она опять вспомнила мягкое ухаживание лорда Грэнтэма, их разговоры и то взаимопонимание, что сложилось между ними. Разве это не доставляло ей удовольствия? Однако сейчас Рэйчел поймала себя на мысли, что всегда замечала: сколь бы ни был любезен с ней лорд Грэнтэм, она почему‑ то чувствовала, что его беспокоит нечто другое и его мысли где‑ то далеко. Не потому ли его предложение явилось для нее такой неожиданностью? А может, она просто смирилась, что ей уготована участь старой девы, затворницы Сент‑ Прайори, помощницы отца, и она сжилась с мыслью, что в ее жизни не будет ничего иного? Но будет ли? Отдаст ли ее отец за Джулиана, в то время как она так необходима ему здесь, когда она единственная, с кем он может разделить груз того проклятья, которое вынужден нести сам? Разве не сказал он ей это сегодня так печально и непреклонно, что она разрыдалась от безысходности и отчаяния? Избавление пришло столь неожиданно, но согласится ли отец? Сможет ли обойтись без нее? Не к легкомысленной же Еве ему обращаться за помощью?

Рэйчел постаралась представить, что отец, ее любящий отец, не захочет лишать ее счастья. Даже если ее отъезд поставит перед ним кучу проблем. Ведь не может же он быть таким эгоистом, что бы ни говорила Мэг. Если он даст согласие… У Рэйчел дух перехватывало при мысли, как изменится тогда ее жизнь. Тогда она покинет этот мрачный дом, уедет с красивым молодым мужчиной, который будет любить и оберегать ее, увезет далеко от всех тайн и проклятий Сент‑ Прайори, и там, вдали, наконец обретет счастье, станет ему верной женой, хозяйкой в его поместье, матерью его детей… Ведь будут же у них дети, она так любит детей и хочет их иметь.

Все то, о чем Рэйчел не осмеливалась и мечтать, о чем не позволяла себе думать, вдруг представилось ей столь ясно, что она едва не рассмеялась от радости. О, теперь она почти опасалась, что отец все же откажет!

И все же где‑ то глубоко, у самого сердца, по‑ прежнему таилась боль.

– Стив, – прошептала она так тихо, что даже ее тень не услышала этого. И тут же приказала себе: «Не смей! Это не для тебя! »

В этот момент дверь, наконец, отворилась, и появились отец и Джулиан. Сноп света из покоя осветил сидевшую в нише окна девушку. Они заметили ее, но, видимо, и ожидали встретить. Отец сделал ей знак приблизиться.

– Итак, Рэйчел, я нашел предложение лорда Грэнтэма весьма достойным и приемлемым. Однако я не сказал окончательного слова, ибо не хочу пренебрегать твоим желанием.

⇐ Предыдущая 11 12 13 14 151617 18 19 20 Следующая ⇒