Уитли Стрибер 17 страница

– Ты, несомненно, говоришь это всем.

Он понимал, что заслужил подобные подозрения, однако сказал:

– Не говорю, и, как ни странно, это правда.

– Ну тогда придется идти. Эти ЭЭГ – просто черт знает что. Альфа и лямбда‑ ритмы почти нечитаемы, все остальное не соответствует обычным нормам. Подозреваю, нам придется заново изучать работу мозга, иначе как понять, что здесь происходит.

– Ты себя чувствуешь нормально?

– Не зацикливайся на этом. Я сообщу тебе, когда – и если – мои симптомы потребуют к себе большего внимания. Я не хочу оскорблять тебя в лучших чувствах, Том...

– Ты уверена? Без всяких шуток?

– Ты жалеешь самого себя? Я стараюсь не давать тебе поводов к беспокойству. Просто позволь мне заниматься своим делом. Если у меня возникнут проблемы, поверь, я тебе скажу.

* * *

Сара испытывала невыносимые страдания. Она заставляла себя притворяться заинтересованной, но не могла думать ни о чем, кроме еды. Расплата не за горами.

Все в ее глазах сейчас выглядели грешниками. А может, они просто слепы?

– Мы получили крайне интересную картину, – забубнил генетик. Он стал возиться с проектором над головой, и наконец на белом экране возник кариотип хромосома Мириам.

Бедная Мириам, она превращалась в пачку карт и графиков. Но что они могли сказать о ее красоте?

О ее духе? Никогда Сара не встречала людей столь сильных духом, столь свободных и смелых. Сара решила, что переливание крови было на самом деле актом храбрости и любви. Мириам хотела передать свой дар человечеству.

В качестве реципиента она выбрала Сару, потому что та уже многое знала о процессе старения. Она сделала блестящий выбор. Все они очень ошибались в отношении Мириам. В каком‑ то смысле они не имели права мешать этому эксперименту, как не имели права и задерживать Мириам. Она была просто добрым гением человечества, если не более того. К ней следовало отнестись с доверием, а не с подозрительностью и, разумеется, обойтись без жестокостей принудительного заключения.

И если переливание крови – акт смелости, попытка передать людям великий дар, то разве она, как реципиентка, не должна быть храброй?

Стоит ли думать о замене крови!

От нахлынувшего на нее голода Сара чуть не задохнулась. И Том, и Хатч – оба смотрели на нее. Ей удалось изобразить улыбку. «Мириам знает, как мне помочь, – думала она. – Никогда бы она такого не сделала, если бы не знала».

Ее ушей снова достигло бормотание генетика:

– В завершение цитологического анализа, мы окрасили G– и Q‑ полосы. На образце представлен небывало большой для высших млекопитающих хромосомный набор – шестьдесят восемь хромосом. Трисомии, каких‑ либо разрывов или транслокаций не обнаружено.

Сара едва могла усидеть на месте. Если бы они пошли ей навстречу, Мириам, вероятно, давно бы уже помогла ей в отношении этого ужасного голода. Он был сильнее, чем простой аппетит. Саре хотелось не еды. Это было похоже на какую‑ то пагубную привычку. Голод. Господи, помоги.

– Оба плеча хромосомы " р" и " q" – одинаковой длины. Это невероятное открытие. Присутствует поверхностное сходство с человеческой хромосомой, но только в самых общих чертах. Однако наблюдается сильное сходство с хромосомной морфологией приматов.

Заткнись, болтливый сукин сын.

– Еще одну проблему представляет половой аспект. Я бы усомнился, что половая жизнь представителей данного вида сходна с нашей или с жизнью других приматов, если уж на то пошло. Неопределенность, заключающаяся в шестидесяти шести хромосомах, XXY трехраздельный генотип несомненно говорят о присутствии признаков как мужской, так и женской конституции в одной и той же личности. В качестве следующего шага нашей работы я бы порекомендовал тщательное исследование половых органов.

Это и решало дело. Она не могла смириться с мыслью, что Мириам будет привязана к какому‑ нибудь столу, а этот сукин сын будет исследовать ее органы. Она вскочила, Том тоже начал было вставать. Мгновение она чувствовала себя загнанной в угол. Ей необходимо было подняться наверх!

– Расслабься, – сказала она по возможности спокойно. – Нужно ли устраивать панику, если я схожу в туалет?

Один Хатч последовал за ней. Они бок о бок пошли по коридору. Ему, казалось, тоже нужно было в комнату для мужчин. Сара подождала, пока он туда зайдет, и затем направилась к лестнице. На площадке она задержалась. Как она и ожидала, спустя мгновение Хатч появился в дверях. Она поняла, что им придется заняться особо. Они стояли лицом к липу. Он предостерегающе поднял руку. Она не была уверена в результате, однако где‑ то читала, что удар в висок может оглушить человека.

Сжав кулак, она ударила его. Глаза Хатча закатились, он съехал на пол.

– Извините, – сказала Сара. Она ненавидела жестокость.

Перепрыгивая через три ступеньки, она понеслась наверх.

* * *

Том не мог сдержать возбуждения, одно открытие следовало за другим. Результаты были великолепны. Они все добьются признания. Необычайные открытия. Известность. Это походило на рождественский праздник. Нет, даже лучше.

Потребуется еще две‑ три недели, чтобы тщательно изучить Мириам, и они будут готовы представить свои результаты широким кругам общественности. Об открытии нового вида будет объявлено одновременно с заявлением об открытии лекарства от старости. По‑ видимому, тело Мириам вырабатывало во сне тот самый липофусциновый ингибитор, который в течение короткого времени присутствовал в крови Мафусаила, перед тем как у него наступил кризис Разница заключалась в том, что у Мириам не было таких кризисов. Они разберутся, в чем тут дело, – это лишь вопрос времени.

Он вспомнил о камере на отделении психиатрии. Принудительное заключение. Неприятная, но необходимая мера.

Хатч ворвался в комнату, нарушив как ход мыслей Тома, так и ход всего собрания, когда с силой распахнутая дверь грохнула о стену. Хатчу не было необходимости что‑ либо говорить, все сразу поняли: что‑ то случилось с Сарой.

– Куда она пошла? – услышал Том голос Чарли Хэмфриса.

Том подождал, пока Хатч выдохнет: «На лестницу», и исчез.

Он несся на шестнадцатый этаж. Он ворвался в приемную, и служитель испуганно вскочил из‑ за стола с дубинкой в руке.

– Доктор Робертс здесь?

– Господи! Вы как на пожар.

– ОНА ЗДЕСЬ?

– Сейчас посмотрим. Она записалась и прошла в комнату четырнадцать минут десять назад. Вышла через три минуты.

– Черт побери! – Он расписался в журнале, подождал, пока служитель позвонит охраннику, бросился к двери Мириам. Охранник сидел на стуле у стены.

– Откройте!

Охранник, подняв глаза, узнал Тома.

– Ни звука с тех пор, как ушла доктор Робертс. – Он отпер дверь и широко ее распахнул.

В комнате было холодно от ночного воздуха. Зиял темный проем окна, решетки на нем не было.

– Сара уходила одна?

– Да. Минут пять назад, не больше. Она ничего не сказала.

Том подошел к окну. Он не смог бы спуститься вниз или взобраться этажом выше, если бы вылез отсюда. Но Мириам, очевидно, смогла, потому что ее здесь не было.

* * *

Мириам быстро шла по Центральному парку, направляясь к Вестсайду. Она буквально зверела от голода. К тому времени, когда пришла Сара, она уже сорвала решетку с окна. И это было очень кстати. Саре хотелось, чтобы ее обняли. Но Мириам не могла себе настолько доверять – по крайней мере в таком состоянии. Она пообещала страдающей Саре, что поможет ей, и назначила встречу в своем доме через полчаса. Затем она спустилась по стене на боковую дорожку, в то время как Сара, высунувшись из окна, наблюдала за ней.

Она бежала по Шип‑ Медоу; скалы зданий вздымались, поблескивая, за мрачными силуэтами деревьев. За полчаса ей многое нужно было успеть сделать.

Выскочив из парка, она замедлила бег. Теперь она шла быстро, пересекла Семьдесят шестую улицу и стала считать дома, выискивая тот, куда ей нужно было попасть.

Она выбрала дом за четыре двери от цели, чтобы не быть замеченной на лестнице. Перескакивая через четыре ступеньки, она неслась мимо дверей квартир, откуда слышались звуки работающих телевизоров, доносились запахи жареного мяса. Домчавшись до верхнего этажа, она взобралась по лестнице на крышу. Правила безопасности Нью‑ Йорка предусматривали, что у квартиросъемщиков должен быть свободный выход на крышу. Ей это было только на руку.

Эти старые, стоявшие в ряд дома соединялись общими стенами. Мириам беззвучно шла по крытым толем крышам, пока не добралась до цели. Владелец этого дома был. неглуп. Он построил дополнительное помещение, соорудив на крыше спальню. Таким образом, квартира стала двухэтажной, с роскошной винтовой лестницей, соединявшей спальню с гостиной. Мириам считала это место идеальным для охоты ранним вечером, потому что можно было забраться в спальню и ждать удобного случая, стоя наверху, у винтовой лестницы. Отсюда было видно всю гостиную внизу.

Спальня имела выход на крышу, запертый на пружинную задвижку. Ее можно было открыть изнутри, но не с крыши. Так думали хозяева. Замок на двери не меняли. Это был тот же самый нестандартный механизм, что и шесть лет назад. Через тридцать секунд она оказалась внутри. От двери к полу спальни вели три ступеньки.

Глядя из темноты вниз, сквозь винтовую лестницу, она оценила обоих жильцов. Девушка была легче, ее надо будет взять живьем. Мириам осмотрела мужчину. Этот человек идеально соответствовал ее запросам. Все было точно так же, как и в тот раз: молодая пара, обеденное время. Единственная разница заключалась в том, что тогда с ней был Джон и они вместе удовлетворяли свой голод на полу этой спальни.

Мириам воспользовалась старым приемом – она зашипела. Обедавшие внизу прислушались. Она зашипела снова, громче.

– Неужели там кошка? Она опять зашипела.

– Фрэнк, там наверху кошка.

– Черт бы ее побрал.

Она зашипела вновь, воображая себя кошкой, испытывающей боль.

– Фрэнк, сходи посмотри. У нее, наверное, что‑ то болит.

Заскрипел стул. Мириам стремительно отступила в ванную. Через мгновение в спальне зажегся свет, и на лестнице послышались тяжелые шаги Фрэнка. Она наблюдала за ним, оставаясь в тени, все тело ее напряглось перед решающим броском. Он сделал в точности то же самое, что и его предшественник: осмотрелся и, ничего не заметив, наклонился, чтобы заглянуть под кровать.

Мириам не нуждалась в скальпеле. Природа снабдила ее острым и жестким языком, замечательно подходящим для этой цели, поэтому она мгновенно проникла в плоть. Раздался резкий вздох, ноги забились по полу... Мужчина был мертв. За десять секунд она наполнила свое тело огнем его жизни.

– Фрэнк? Что это там за чавканье?

Мириам, достав из сумки тряпку с хлороформом, снова удалилась в ванную. Она взяла с собой кучку одежды, оставшуюся от того, что раньше было мужчиной.

– Фрэнк?

Она снова издала кошачье шипение. Затем топнула.

– Ты убиваешь это животное? Фрэнк, это, может быть, кошка миссис Рэнсом! – Раздалось придушенное шипение. – Фрэнк, не надо! – Грохот отодвигающегося стула, быстрый топот.

Мириам прекрасно знала, что представляют собой такие особы. С ней она будет действовать просто – шагнет в освещенное пространство, так что та на мгновение застынет на месте. Девушка добралась до верхней ступеньки.

– Фрэ‑ энк? О!.. – Она стояла, разинув рот от удивления, в замешательстве хлопая глазами.

– Я из полиции, – с этими словами Мириам одним прыжком преодолела разделявшее их пространство. – Все в полном порядке.

Девушка закачалась, забормотала что‑ то в тряпку с хлороформом, затем обмякла. Мириам сложила то, что осталось от Фрэнка, в обычный черный полиэтиленовый мешок для мусора. Находившаяся без сознания девушка представляла собой более сложную проблему, но Мириам все тщательно продумала. Самой рискованной частью операции будет дотащить ее до дома. Если кто‑ то выйдет из другой квартиры, когда она будет нести ее по лестнице, ей придется снова убивать.

Она быстро спустилась вниз. Никого на лестнице не было. Она заметила нескольких человек на улице, но в человеческом обществе женщины занимали положение, которое никак не связывалось с мыслями о насилии, так что Мириам почти не тревожил тот факт, что ее помощь своей «слегка поддатой» подруге может вызвать какие‑ либо подозрения.

Они добрались до дому без всяких инцидентов, причем Мириам то успокаивала девушку, находившуюся в полубессознательном состоянии, то угрожала ей. Но до тех пор пока девушка не оказалась запертой в стенном шкафу спальни, Мириам едва могла думать о чем‑ то другом. Повернув ключ в замке, она поняла, что наконец‑ то все готово. Было девять тридцать. Мириам сыта и снова может спокойно пребывать в обществе человеческих существ. И к тому же Сару ждала ее первая жертва.

* * *

С растущим отчаянием Том искал Сару – искал в ее кабинете, затем в лаборатории, потом в лаборатории Джеффа, где они должны были переливать ей кровь. Там находился Джефф с необходимым количеством свежей крови.

Но Сары там не было.

В конце концов ему пришлось признать очевидное. Несмотря на свое состояние, она ушла из Риверсайда.

– Сколько у нее остается времени?

Выражение лица Джеффа недвусмысленно отвечало на этот вопрос.

– Этого я и боялся.

– Я сделал все, что мог, Том. Я буквально ограбил Красный Крест, чтобы достать это.

Том бросился в коридор, вне себя от ужаса и горя. Как могла она так поступить? Ему пришла в голову мысль, что Мириам, возможно, похитила ее, но он отверг эту идею. Даже Мириам не смогла бы вылезти из окна с Сарой на руках.

Он зашел в конференц‑ зал, увидел развалившегося в кресле Хатча. Филлис обрабатывала его мокрыми бумажными полотенцами.

– Хатч, – с надеждой в голосе обратился к нему Том, – у вас есть какие‑ нибудь мысли насчет того, куда она могла пойти?

– Наверх. Это все, что я знаю. Как только я попытался ее остановить, она меня ударила, и так сильно, что я потерял сознание.

Том рванулся из комнаты, побежал к лифтам, грохнул кулаком по кнопке этажа. Его трясло. Но теперь он знал, куда она пошла. Она могла пойти только в одно место.

Сара. Пожалуйста, дорогая. Пожалуйста!

* * *

Ночной воздух, влажный и резкий, обвевал лицо Сары, когда она бежала по Первой авеню. Никогда еще не испытывала она такой свободы. Ее тело казалось ей необычайно сильным. Она двигалась быстро, но даже не запыхалась – она рада была ветру, дувшему ей в лицо.

Там, в палате, на отделении психиатрии она обняла Мириам – и с того мгновения чувство радости и удивления не покидало ее. Она словно заглянула в тайну Мириам. Как тупы они все! Ни один из них не понял, какой это восторг – почувствовать на себе взгляд Мириам, коснуться ее.

Наука не в силах объяснить эти ощущения. То воздействие, которое оказывала на нее Мириам, невозможно было объяснить сухим языком науки, невозможно было измерить. Как измерить разницу между духом закрепощенным и духом свободным?

Внезапно ее охватило возбуждение. Впереди, через два дома от нее, из кофейни вышла одинокая фигура. Сара ускорила шаг, стуча каблуками по тротуару. Все движения ее обрели какую‑ то удивительную отточенность.

Фигура, шедшая по улице, казалась такой хрупкой. Она представила, как достает из улья соты с медом и пробует их горячую, таинственную сладость...

Ей хотелось ударить этого человека? Нет, дело обстояло гораздо хуже. Она представила себе, как голова его перекатывается, словно арбуз, под колесами проезжающего автобуса, увидела хлещущую из его шеи кровь.

Она замедлила бег.

Это были не ее мысли, у нее просто не могло их быть.

Мужчина, остановившись на углу, прикурил сигарету. Когда он наклонил голову, Сара увидела его белую шею в свете зажженной спички, увидела его профиль.

Мужчина выпрямился и посмотрел в ее сторону, заметив, очевидно, что она замедлила шаг. Когда он взглянул на нее, на его осунувшемся лице отразилось легкое удивление, затем он отвернулся и пошел дальше.

Его удивление почему‑ то привело Сару в ярость. Она зашагала было за ним, но остановилась. Из пронесшейся мимо машины донеслись звуки радио. Двое детей вышли из вестибюля многоквартирного дома и растворились в ночи.

Злиться на пожилого человека не было никакого смысла.

Мириам. Она бы ее поняла, она наверняка знала. С этой мыслью к Саре вернулось все ее ликующее настроение, и она снова побежала. Чудесно было ощущать себя такой свободной и никого не бояться.

Она поймала себя на том, что движется к парку Карла Шурпа. Что заставило ее зайти так далеко на восток, она не могла сказать. Опускался туман, клубясь в свете фонарей, как дым, и дорожки парка при этом поблескивали так же, как прошлой ночью. Сара перешла на шаг.

Но маленький парк потерял всю свою таинственность, перестал наводить страх. К столбу ворот пристала обертка, с дерева уныло свисала петля бечевки от воздушного змея. Где‑ то вдалеке слышалось бормотание Ист‑ Ривер, и на федеральной автостраде шуршали шины.

Это был реальный мир, мир Сары. Подойдя к воротам, в которые она входила прошлой ночью, она увидела ведущую во тьму дорожку. Что увидит она там, если войдет?

Пустые скамейки и тишину. И ничего больше.

Прошлая ночь – это лишь кошмарный сон. Она пошла, уже немного медленнее, к дому Мириам. У нее осталось только одно желание – узнать, что делать ей со своим безумным голодом. Она не могла думать ни о чем, кроме еды.

После Ист‑ Энд‑ авеню она повернула на запад, к Йорк‑ авеню, и на пути ей встретился утомленный ресторанный завсегдатай. Она отчетливо ощутила запах пищи и с отвращением поморщилась.

Как можно есть такие отбросы! Ее мысли задержались на одном воспоминании – о персиках, которые они собирали с дерева, росшего на заднем дворе, еще в Саванне, – персиках, сочных, желто‑ красных... Ей хотелось, чтобы у нее сейчас был такой персик.

– Пожалуйста, Мириам, – тихо произнесла она вслух, – помоги мне.

К тому времени, когда впереди наконец появился дом Мириам, девушка была уже просто вне себя. Как Сара ни старалась, она не могла понять, что ей нужно. Как будто сама жизнь была той пищей, которая ей требовалась. Но что такое творилось в ее организме, что могло бы объяснить подобное стремление?

Сара позвонила. Почти в то же мгновение щелкнул замок, и дверь распахнулась. В темноте коридора стояла Мириам. Вытянув руки вперед, Сара прижалась к ней со вздохом облегчения. Мириам, беззвучно закрыв дверь, обняла Сару. Мириам умела быть такой нежной.

Немного успокоившись, Сара начала бормотать, выражая благодарность, объясняя, что поняла теперь ценность дара Мириам и что именно долголетия она и стремилась так упорно достичь в своей лаборатории.

– Это еще не все.

Да, правда. Несмотря на ее облегчение и радость, эта ужасная, безудержная потребность не проходила – и вместе с ней росло отвращение к нормальной еде. До сих пор она не задумывалась над тем, что ест Мириам. Ее замешательство объяснялось, вероятно, тем, что у нее отсутствовало инстинктивное стремление к тому, что ела Мириам, и что должно было теперь стать и ее собственной пищей.

– Идем, – Мириам взяла ее под руку и повела наверх. Лестница и холл были ярко освещены. Мириам открыла дверь в темную комнату.

– Это моя спальня, – сказала она. – Ты была здесь вчера.

Мириам ввела Сару туда и закрыла дверь. Саре потребовалось несколько секунд, чтобы освоиться в темноте. Мириам положила ладони ей на плечи и усадила ее.

– Жди. Я собираюсь утолить твой голод. Приготовься, Сара. Это будет совершенно неожиданно.

Сара повиновалась спокойной уверенности этого голоса. «Она рада меня видеть», – пришла ей по‑ детски восторженная мысль. Раздался высокий пронзительный звук, подобный визгу умирающего кролика.

– Открой рот! – тон Мириам был теперь резким и требовательным.

Горячий поток заструился по ее горлу, горячий, пульсирующий, – в то время как пронзительный визг становился все тише и тише, растворяясь в темноте комнаты. На одно ужасное мгновение Саре показалось, что это поток мочи – он был таким горячим и солоноватым, – но то воздействие, которое он на нее оказал, почти сразу же развеяло все ее сомнения.

Они с Томом как‑ то приняли немного кокаину. Он мгновенно поднимал человека до таких высот, которые раньше казались верхом удовольствия. Но это не шло ни в какое сравнение.

Сара дернула ногой, откинула голову, потеряв теплую струю, затем рванулась вперед – ей хотелось еще и еще. Что‑ то мягкое и сочное оказалось у нее во рту. «Соси! » Она повиновалась – испытав еще большее наслаждение. В голове ее с каждым новым глотком взрывались звезды, ангелы пели вокруг – сладостно и благозвучно.

И вдруг пульсирующий источник исчез. Сара рванулась вперед, всхлипывая, стараясь снова его найти; тело ее и душа просто изнемогали от наслаждения. Она ощущала в голове прохладную чистоту весеннего дождя, сердце готово было выпрыгнуть из груди, исполненное неописуемого блаженства.

– Добро пожаловать в королевство! – сказала Мириам. Она включила свет.

Сара вскрикнула. Этот звук колокольным звоном отдался в ее собственных ушах, но то был вопль не страха, а восторга, восторга дикого и неописуемого. Мириам ничем не походила на человеческое существо, но она была прекрасней.

– Я предпочла убрать весь грим. Это была Богиня Афина, Изида – Сара не могла подобрать слова, имени‑ Глаза – не бледно‑ серые, а сияющие, золотые, пронизывающе яркие.

Кожа – белая и гладкая, как мрамор. Бровей не было, но лицо ее дышало таким благородством, таким умиротворением, что один только вид его вызвал у Сары желание выплакать из себя ничтожные страсти своей собственной – человеческой – расы и разделаться с ними навеки.

Волосы, скрывавшиеся до этого под париком, такие же золотые, как и глаза, были мягкими, словно пух, тоньше, чем волосы ребенка. Волосы ангела.

Волшебное создание, называющее себя «Мириам», заговорило:

– Тебе откроются многие тайны, – сказало оно властным голосом, совсем не похожим на голос Мириам. Сара с трудом подавила страстное желание – ей хотелось кричать от восторга.

Внезапно лицо Мириам словно прыгнуло на нее. Она услышала внутри себя дрожащие от сокрытой в них энергии слова: «Сара, я люблю тебя». Затем они исчезли, будто бы говоривший расслабился после невероятно трудных усилий.

– О Господи! Ты...

– Телепатия. Ты услышала посланную мною мысль.

Сара не очень‑ то поверила ей, телепатия была сравнительно мало изучена наукой.

Но в тот момент это ее не слишком волновало. По мере того как желудок ее переваривал таинственную новую пищу, происходили необычайные изменения в восприятии. Она почувствовала, как в теле ее рождается нечто новое, никогда ранее не дававшее о себе знать. Это была сила, чувство глубочайшей уверенности в себе, которое, должно быть, испытывают могучие звери. Также она обнаружила, как невероятно обострилось ее обоняние, что было поистине прекрасным дополнением к новому телу. В комнате бурлил водоворот различных запахов. Сара ощущала прохладный запах шелкового покрывала на кровати, затхлость ковра, слабый остро‑ сладкий аромат воска, которым полируют мебель.

И было что‑ то еще, что‑ то до боли знакомое – и в то же время не поддающееся описанию: ужасный аромат, сильный, насыщенный, удивительно возбуждающий на фоне остальных запахов. Источник его находился под кроватью. Сара наклонилась, всматриваясь.

– Еще рано, – прошептала Мириам. В мгновение она оказалась рядом с Сарой.

– Пахнет чудесно! – Как капризный ребенок, Сара ощутила раздражение. Отчего ей нельзя посмотреть, что там спрятано? Мириам обняла ее, прижала лицо Сары к своей белой коже. Это отвлекло девушку. Обострившееся обоняние восприняло аромат, который музыкой отозвался в душе. На тех, кто вышел за пределы, установленные жалкой человеческой природой, запах Мириам действовал сильнее наркотика. Сара застыла, прижавшись к ней головой, и клялась, что никогда в жизни она не сдвинется отсюда, что никогда больше ее не лишат этого... Этого рая.

Мириам слышала удары в дверь внизу. Если бы Сара видела взгляд этих золотых глаз, она бы и не вспомнила больше об ангелах.

Мириам мягко отстранилась. Очевидно, Хейвер сумел разобраться во всем настолько, что рискнул прийти сюда. Сара застонала, когда Мириам положила ее на кровать. После облегчения, наступившего с утолением голода, Сару скоро охватит Сон. Это и неплохо, пусть Спит. Ей нет необходимости видеть то, что скоро здесь произойдет. Джон, скрывавшийся на чердаке, вот‑ вот примется за дело.

Но только не Мириам, а Том Хейвер испытает на себе всю силу его мести.

Джон подождал, пока не уверился, что слышит два голоса, затем взялся за ручку замка. Он закрыл глаза. Когда он повернет ручку, жить ему останется недолго. Он никогда уже не будет принадлежать себе.

Но он, по крайней мере, сможет унести с собой это чудесное чувство мести – пусть хоть ненадолго, на то время, что ему предстоит оставаться в сознании.

Щелчок замка. Дверь распахнулась, отбросив Джона к дальней стене, в конец коридора. Он упал на пол, плоть его трещала, как пергамент. Темные фигуры вывалились в открытую дверь. Ощущался сухой, застарелый залах, подобный запаху старой кожи.

Долгое время слышны были только слабые шорохи. Джон не знал точно, какими они окажутся, но надеялся, они смогут двигаться быстрее, чем сейчас. Мириам не должна...

Что‑ то коснулось его ступни, поднялось вверх по ноге. Он держал глаза плотно закрытыми, он не хотел этого видеть. Слышался тонкий, скулящий звук – все, что осталось от его голоса.

Он был для них бесполезен, они быстро это поняли. Он услышал царапанье, когда они потащились к двери в нижнюю часть дома, а затем и легкий перестук шагов... Вниз по лестнице.

* * *

– Открывайте! – Том изо всех сил молотил кулаком по входной двери. Трудно было поверить, что его шумное появление могло остаться незамеченным. И это лишь убеждало его в том, что Сара здесь и что его присутствие нежелательно. – Я вышибу эту чертову дверь! – Его голос эхом отдавался по всей улице, но ему было наплевать. Пусть вызывают полицию. Он только рад будет помощи. Отступив, он крепко ударил по двери ногой – и чуть не упал в коридор. Дверь открылась сама по себе.

Пред ним зиял черный провал входа. Раздался какой‑ то шорох, и все смолкло. Впереди, в темноте, Том разглядел смутные очертания чей‑ то скрюченной фигуры.

– Я хочу видеть Сару Робертс, – заявил он, перешагивая через порог. Том намеревался оставить дверь открытой, чтобы падал свет с улицы, но едва он вошел, как дверь закрылась. Мягкость ее движения и отчетливый щелчок замка навели его на мысль о том, что ею управляли откуда‑ то из дома.

– Ладно, Мириам, хватит – значит хватит! – Выставив вперед руки, он добрался до стены и стал шарить руками по гладкой поверхности, стараясь найти свет. Он нажал на старомодный кнопочный выключатель, но свет не загорелся. – Ох, Бога ради!

Снова раздался шорох – шепот? – на этот раз ближе. Он отшатнулся. Что‑ то ужасное слышалось в нем, что‑ то безумно алчное. Он прижался спиной к входной двери. Ручка не поворачивалась.

– Уйдите от меня! – Он ударил ногой – но в пустоту. Шепот становился все громче и громче, превращаясь в неистовое бормотание. Это был не то чтобы голос, скорее – шорох, словно по коридору ползла масса насекомых.

Том крутил ручку двери, налегая на нее всем телом, колотил по ней. С виду она могла быть и деревянной, но на ощупь была как сталь.

Слева от него виднелся проход в виде арки, ведущий в гостиную.

Окна.

Он сделал шаг вперед. Что‑ то обхватило его правую лодыжку. Он выдернул ногу, но оно тут же уцепилось за другую. Том затопал ногами, однако обе его лодыжки были зажаты мертвой хваткой.

Сара!

Накатила боль, жгучая, мучительная, заставлявшая его опускаться на колени. Он молотил руками и ногами, но с каждым движением, казалось, все больше запутывался в том, что там было. Тонкие пальцы схватили его за волосы, обвились вокруг шеи. Он кричал и кричал, изо всех сил стараясь оторвать от себя похожую на веревки субстанцию. В щеку ему вонзился коготь и процарапал ее до самого подбородка. Взревев от боли, он ухитрился отдернуть голову в сторону, так что ноготь не дошел до сонной артерии.

Сара!

Руки Тома столкнулись с чем‑ то твердым – голова. Он изо всей силы оттолкнулся. Раздался треск, и пальцы, вцепившиеся в его волосы, разжались. Он бил снова и снова, чувствуя, как это существо хрустит под его ударами, словно стекло.

С трудом он поднялся на ноги и бросился в гостиную, стряхивая с себя вонючую пыль, оставленную этим существом.

Щека, лодыжки и руки у него сильно болели. Он всматривался в темноту. Убил ли он это существо?

Что это была за чертовщина?

– Сара, это я! Иди сюда! Ты должна выбраться из этого дома!

Он заметил какую‑ то тень в дальнем конце комнаты – высокая, тощая фигура с трясущейся головой. Она выглядела не более человеческой, чем то существо, которое на него набросилось. Контур ее неясно обрисовывался в свете, идущем с улицы.

⇐ Предыдущая 11 12 13 14 15 161718 19 20 Следующая ⇒