Уитли Стрибер 15 страница

Том восхищался совершенством и отточенностью приемов их работы. Особенно он восхищался Сарой. Все его заботы и любовь бледнели в сравнении с ее профессиональными качествами.

– Мне нужен еще один образец, – пробормотал Джефф. – На реакцию Райта.

Все молчали, пока он его исследовал.

– Наблюдается присутствие посторонних лейкоцитов. – Том ощутил новую волну тревоги, теперь уже сомневаться не приходилось: кровь Мириам и в самом деле текла в венах Сары. – Содержание эозинофилоподобных клеток в крови примерно три процента. Высокая псевдоподическая активность. Клетки развиваются.

– Какова их концентрация в крови самой Мириам? – спросила Сара упавшим голосом. Ей с трудом удавалось сохранять спокойствие.

– Восемнадцать процентов.

– Ты упоминал о псевдоподической активности. Что происходит?

Джефф оторвался от микроскопа. В люминесцентном свете лицо его трудно было рассмотреть, но лоб у него блестел.

– По‑ видимому, они поглощают твою кровь, – осторожно проговорил он, – и воспроизводят клетки своего собственного вида.

Мириам проснулась после первого за многие дни спокойного Сна. Было девять часов утра. Она сразу же попробовала прикоснуться к Джону. Она быстро ощутила присутствие, и сила ощущения заставила ее дернуться всем телом. Он был где‑ то здесь, неподалеку, и настроен был чрезвычайно эмоционально.

Он ликовал.

В замешательстве она нахмурилась. Прикосновение совершенно четко свидетельствовало о том, что он поблизости, – вероятно, внутри дома. Она прижалась к спинке кровати, испуганно оглядывая комнату. Но та была пуста. Его радость, очевидно, не имела отношения к тому, что он ухитрился обвести вокруг пальца ее охранные системы и проникнуть в дом. Она проверила контрольную панель, расположенную напротив, в изножье. Все датчики тревоги светились ровным зеленым светом. Он вошел не обычным способом. И электростатический барьер не сработал. А вот датчики, регистрирующие движение, сообщили ей интересные новости. В 3. 52 утра было зарегистрировано движение в подвале, через две минуты – в вестибюле у входа и в 4. 00 – на чердаке. Они говорили о том, как медленно передвигался он от подвала до чердака. И с 3. 59 до 5. 59 остальные пластины, защищавшие ее кровать, были автоматически закрыты, отреагировав на необъяснимое движение в доме.

Итак, он был на чердаке. Подходящее место. Когда придет время, ей не нужно будет за ним охотиться. Но почему он так ликовал?

Она решила прикоснуться снова, надеясь отыскать какой‑ либо эмоциональный ключ к тому, что он делал. Конечно, нужно быть осторожной. Джон чувствует прикосновения. Ей не хотелось, чтобы он узнал о ее пробуждении. Это насторожит его.

Освободив свой мозг от мыслей, она закрыла глаза и широко открыла свой внутренний глаз. Затем отыскала в своем сердце место Джона. Быстро прикоснулась к нему, войдя в контакт с мощными и сложными эмоциями. Джон испытывал невыразимую грусть... он был исполнен злобы... Но более всего ощущалось какое‑ то дикое ликование.

Он наслаждался плодами своей победы.

– Почему?

Она перебирала в уме возможные причины его радостного настроения. Он успешно, против ее воли, проник в дом. Этого недостаточно. Он забрался на чердак, возможно – в ту комнату, где хранились сундуки.

Она чуть не рассмеялась, внезапно догадавшись о его намерениях. Что ж, пусть работает. Ирония судьбы: то, что он считает самым худшим для нее, то, что – по его мнению – несет в себе угрозу, на самом деле будет очень даже полезно. Про Джона, ожидавшего сейчас на чердаке своею звездного часа, можно было спокойно забыть. И это хорошо. Ее ждут более срочные дела.

Этот день будет трудным.

Она принялась отключать различные устройства, которые охраняли ее Сон. В прошлом найти безопасное место для Сна было навязчивой идеей всех ее сородичей. Во времена великих гонений, когда за ними охотились специалисты, когда их сжигали, душили, замуровывали в склепах, они научились скрываться в могилах, лежа среди трупов, чтобы избежать обнаружения. Но нередко их все же находили и, вытаскивая из укрытий, уничтожали, вбивая деревянные колья в их сердца.

Мириам отключила электростатический барьер и сигнализацию, затем стальные щиты, окружавшие ее кровать на случай опасности. Она в отличие от своих сородичей считала, что прятаться гораздо менее эффективно, чем укреплять свои позиции. До того как было изобретено электричество, Мириам держала свору собак‑ убийц.

Быстро одевшись, она отперла дверь спальни и выглянула. Заря заливала верхние этажи золотым светом. Мириам снова начинала ощущать голод, но на это сейчас не было времени. Ей хотелось быть с Сарой. Без помощи Мириам эта женщина могла сойти с ума, будучи не в состоянии удовлетворить собственный голод, не в состоянии вынести эту агонию.

Как только совершалось переливание крови, тело реагировало вполне предсказуемым образом. До развития медицины переливание крови было медленным процессом, который мог привести к коллапсу и заражению крови из‑ за несовершенства имевшихся в наличии средств. Теперь это можно было сделать мгновенно.

В физическом плане тело Сары будет как бы опустошаться – и требовать соответствующей пищи, но психологический удар может привести к катастрофе, когда ее установившиеся человеческие привычки будут замещаться новыми потребностями и инстинктами.

Мириам нянчилась со многими из них, когда они проходили через барьер, и намеревалась сделать то же самое для Сары.

Это означало, что ей придется вернуться в больницу. Опасность будет подстерегать ее. Они могут попытаться ее удержать против ее воли, могут даже убить ее. Стоит ей ослабить бдительность, и, вернувшись в Риверсайд, она может оказаться их пленницей. У них будет достаточно доказательств необходимости ее изоляции, а юридические основания для этого наверняка найдутся.

Идея о пленении приводила ее в ужас. Она представляла себя умирающей от голода, в то время как они изучают ее, берут образцы, проводят анализы. Вся проблема в том, что она бы не умерла. Она бы просто слабела все больше и больше, и кончилось бы все так же, как и с теми, кто находится сейчас в сундуках.

Требовались месяцы для того, чтобы дойти до крайнего истощения. Король Франции Карл IV замуровал двадцать ее сородичей в канализационной трубе, где они скрывались, в мае 1325 года, превратив ее в настоящую подземную темницу. В ноябре на улицах наверху все еще слышались их приглушенные вопли. Но страдать им суждено было еще очень долго.

У нее выступил холодный пот, она задрожала. Впервые за многие годы испытывала она настоящий ужас. Делать это всегда было трудно, и с Сарой Робертс, по‑ видимому, ей придется особенно тяжко.

Но дело того стоит. Очень даже стоит.

Она сошла по ступенькам. Вызывать лимузин было уже некогда. Ей придется нарушить одно из своих правил безопасности и взять такси. Пройдя по дому, она проверила, нет ли где‑ нибудь повреждений. Джон, по‑ видимому, оставил вещи в покое.

Она внимательнее рассмотрела мозаичный портрет Ламии. Портрет всегда был с ней – она смотрела в эти решительные глаза и вспоминала. Ее мать была сильной. Она посвятила себя невообразимо опасному процессу деторождения ради блага своего рода. Мириам все еще помнила ее последнюю беременность, когда она захлебывалась от крови, а отец старался прижечь рану. Мать умерла в палатке, шитой из кусков кожи, ночью, в пустыне, во времена расцвета Египетской цивилизации.

Мириам открыла входную дверь, впустив аромат весеннего утра. Она поспешила на Пятьдесят седьмую улицу. Первые две встреченные ею машины она пропустила. Слишком много грохота, и у водителей слишком усталый вид. Третья оказалась приемлемой. Она села, прижалась к спинке сиденья и машинально стала искать на ощупь ремни безопасности, хотя знала, что их здесь не окажется.

Сидя в такси, она обдумывала, что ей предстоит сделать. В своих предыдущих прикосновениях Мириам напрямую ощущала твердую, волевую решимость Сары. Она не откажется от попыток спастись, пока не потеряет способности рационально мыслить.

И тем не менее именно эта прекрасная воля расцветет, перерастая в истинный голод. Ничто меньшее ее не удовлетворит. Конечно, будет борьба, Мириам успокаивала себя мыслью, что она еще никогда не терпела поражения. Это верно, некоторые умирали при переливании, но никто из тех, кто пережил поцелуй крови, не мог долго ей противиться. И тем не менее... она никогда еще не имела дела с человеком такой сильной воли и с таким интеллектом.

Добьется ли она своего на этот раз?

Сару надо заставить осознать, что спастись она не может. Когда они бывали вместе, Мириам могла прикоснуться к глубинной ее сущности, могла руководить ею и успокаивать ее. Преобразовать тело было нетрудно, гораздо труднее подчинить душу.

Даже в условиях прикосновения на это потребуется время. Она беспокойно пошевелилась на сиденье, нервно наблюдая за тем, как такси мчится мимо переключавшегося светофора, думая обо всех видах опасности, которым она сегодня подверглась.

Она знала, что ее собственная психика давно уже находится в состоянии хрупкого равновесия. Она была так отчаянно одинока. Она верила в то, что причиной ее гибели может стать несчастный случай, но ей еще и приходилось постоянно напоминать себе, что человечество тоже представляет для нее угрозу. Однажды она смотрела фильм о том, как тигр попался в сеть; этот фильм произвел на нее огромное впечатление. Несмотря на серьезность ситуации, зверь оставался спокойным и уверенным, пока его не обвили веревки. Люди, расставлявшие сети, мало интересовали тигра, так как он предыдущей ночью съел одного из них. То, что они могли его пленить, настолько выходило за рамки его понимания, что только поэтому они и смогли это сделать.

Оставшиеся годы своей жизни тигр провел в клетке, шесть на десять, являясь собственностью цирка.

Что она будет делать, если для ее поимки призовут охранников с оружием?

Сердце ее гулко стучало, пока она обдумывала, какой бы у нее был в этом случае выбор. Умереть под пулями или согласиться на пленение?..

Ей захотелось бросить все это дело, но она не могла рисковать. Саре известно слишком много, чтобы позволять ей разгуливать на свободе.

Она боролась с внезапно нахлынувшим страхом, когда такси подъехало к Риверсайду. Заплатив три с половиной доллара, она вышла. Зиявший перед ней вход казался порталом смерти, хотя выглядел весьма прозаически.

Так ли это?

Пройдя через вращающиеся двери в набитый людьми холл, она была сразу же охвачена запахом большого количества человеческой плоти. Она автоматически оценивала спешивших мимо людей: этот слишком силен, тот чересчур маленький, третий чрезмерно болен. Очень трудно было находиться в такой толпе даже с легчайшим чувством голода. Ее все время отвлекали проходившие мимо идеальные экземпляры.

Войдя в лифт, она нажала кнопку двенадцатого этажа. Как только двери закрылись, ее охватило беспокойство. Она стояла рядом с кнопочной панелью, почти прижатая к ней всей этой пахучей человеческой массой, и с тоской ждала, пока лифт останавливался на каждом этаже.

Когда двери открылись на двенадцатом, она со вздохом облегчения выскочила наружу. Но двери лифта закрылись за ней, как крышка склепа. И она была внутри его. Где‑ то прозвенел звонок, мимо прошел врач в сопровождении двух интернов; они даже не взглянули на нее. Справа была комната ожидания со своим неизбежным столпотворением и задающим вопросы регистратором. Черная дверь слева вела к врачебным кабинетам. В ту ночь, что она провела здесь, она предусмотрительно запомнила расположение помещений клиники и сейчас уверенно толкнула эту дверь, не желая иметь дело с регистратором.

Перед ней был серый учрежденческий коридор с дверями по обе стороны. Каждый, кто работал в клинике, имел свой собственный маленький кабинет. В конце коридора располагались кабинеты управляющего персонала. Мириам двинулась к двери кабинета Сары, третьей справа. Взявшись за ручку, она задержалась, чтобы мысленно подготовиться к возможному противостоянию, затем вошла.

Но кабинет был пуст, хотя присутствие Сары ощущалось. Стол, заваленный папками и рулонами с графиками. На полу – пачка компьютерных распечаток высотой фута в два. На двери висели три измазанных лабораторных халата. Единственным украшением был плакат с ухмыляющимся резусом – на первый взгляд совершенно дурацкий, но для Сары он, несомненно, был символом ее триумфальных достижений.

Даже просто находясь в этой комнате, Мириам поняла, как любит она эту женщину. Ей не хотелось, чтобы Сара страдала без необходимости. В конце концов, Мириам предложила ей в дар то, о чем во все времена мечтало человечество. Победа над смертью присутствует во всех великих человеческих религиях. Человек рассматривал смерть как беспомощную уступку злу и всегда боялся ее.

Мириам не следует забывать о том воздействии, какое этот дар оказывал на предшественников Сары. В душе каждый человек и боялся смерти, и любил ее. Освободиться от этого противоречия – уже само по себе бесценный дар.

Она коснулась стула Сары, ее стола, потрогала карандаши, лабораторные халаты, стараясь одновременно ощутить ее эмоциональное состояние.

Ощущение пришло, слабое и отдаленное, – дымка страха, трудно было даже назвать это прикосновением.

Из такого слабого прикосновения узнать можно было очень мало. Больше здесь ей делать нечего. Надо искать Сару.

«Если они попытаются меня здесь удержать, я убегу и буду надеяться на лучшее», – думала она, двигаясь по коридору в поисках Сары. Физически она была гораздо сильнее их. Она могла их обставить и в беге, и в преодолении препятствий, и в маневрах. И разумом обладала она более мощным, чем человеческий, особенно с точки зрения ответной реакции, ибо способна была очень быстро реагировать на происходящее в условиях внезапно меняющейся ситуации.

– Я пытаюсь найти доктора Робертс, – сказала она секретарше, которая, жуя резинку, выжидательно уставилась на нее.

– Вы пациент?

– Меня ждут, – Мириам улыбнулась. – Я не пациент.

– Они на лабораторном этаже, – сказала секретарша. – Думаю, они сейчас, вероятно, в отделении геронтологии. Вы знаете, где это?

– О, конечно. Я бывала здесь неоднократно.

– Хорошо. Мне сообщить им о вашем приходе?

– Не беспокойтесь. Я и так уже опоздала. Не надо привлекать к этому столько внимания! – улыбнувшись еще раз, она отступила и повернулась к лифтам.

– Понимаю, – смеясь, ответила девушка. – Все будут думать, что вы здесь давным‑ давно и вовсе не опоздали.

Мириам пошла по лестнице, расположенной рядом с лифтами, чтобы проверить, нет ли там еще каких дверей, могущих помешать побегу. На больших табличках было указано, что все этажи ниже десятого заперты по соображениям безопасности. Полезная информация.

Несмотря на слова, сказанные секретарше, Мириам не имела никакого представления о планировке лабораторного этажа. Спустившись туда, она увидела, что там все иначе, чем этажом выше. Риверсайд представлял собой комплекс старых зданий, соединенных между собой непохожими друг на друга проходами и запутанными коридорами. На этом этаже коридоры шли от лифтов в трех различных направлениях. Освещение было слабым, таблички на дверях отсутствовали. Каждая дверь открывалась в отдельную лабораторию. Для того чтобы найти нужного человека, просто необходимо было знать, где он находится.

Не видя иного выбора, Мириам открыла ближайшую дверь. Перед ней были огромные стеллажи с электронной аппаратурой. Воздух потрескивал от озона, в тишине гудели моторы.

– Извините...

– Да? – послышался голос из леса приборов.

– Я ищу геронтологию.

– Вы – в противоположном конце вовсе не того коридора, если это вам поможет. Здесь хроматография.

За стеной проводов, тянущихся от лабораторного щита к стойке с приборами, появилось лицо.

– Я пытаюсь найти Сару Робертс, – сказала Мириам.

На лице, скрытом очками для сварки, отразилось возбуждение. Рука подняла очки на лоб.

– Свариваю линию питания. Помощника нет. Итак, вы ищете Сару. Вы участвуете в «Проекте»?

– Каком именно?

– В данный момент речь идет только об одном проекте. Проект невообразимый. Невероятный. Вы репортер?

– Нет.

– Ну, во всяком случае мне все равно не следует выдавать секреты.

– Я – из Рокфеллеровского института. Доктор Мартин. Вы имеете в виду «Проект Блейлок»?

– Послушайте, я действительно не могу об этом говорить. Если вам нужна информация, ступайте к Саре или к Тому Хейверу. Геронтология слева, мимо лифтов, через четыре двери. Вы сможете найти это отделение по запаху – там колония обезьян.

Он вернулся к своей сварке, и Мириам вышла из лаборатории. Плохо, что он не был с ней более откровенным. По крайней мере, ободряло то, что детали они держали в секрете. Им явно ни к чему утечка информации, пока они не смогут ее основательно изучить.

Она шла по коридору, считая двери. «Очень хорошо, – думала она, – исследуйте меня. Чем больше вы будете измерять и брать образцы для анализов, тем больше времени я буду проводить с Сарой».

Этот техник оказался прав: лабораторию геронтологии можно было безошибочно определить по запаху. Мириам открыла дверь, готовая ко всему.

Оказалась она в небольшом помещении, похожем на кабинет Сары наверху, но еще более заваленном отчетами. На старом столе стоял светящийся цифрами компьютерный дисплей. Она смотрела на него некоторое время, но без толку. Она ничего в этом не понимала.

Пройдя через комнату, Мириам вошла во внутреннее помещение, где увидела свернутые в бухты кабели, телевизионное оборудование и пустые клетки. Перед ней было две двери. Выбрав одну из них, Мириам прошла дальше.

Раздался громоподобный рев. Она находилась в зверинце, в колонии резусов. Обезьяны прыгали, жестикулировали, строили ей рожи. У многих из них в черепа были вживлены гнезда, чтобы исследователь мог по желанию подключать к ним электроды.

А как насчет того, чтобы иметь такое гнездо в своей собственной голове? Пойдут ли они на это, если им представится возможность?

Обезьяны просто обезумели от ее присутствия: запах странного животного тревожил их. Пятясь, она вышла из комнаты. Вторая дверь, несомненно, должна была привести ее к Саре. Она снова приготовилась, освободив мозг от ненужных мыслей, полностью сосредоточившись на том, чтобы воспринять и оценить эмоциональное состояние Сары. Она уже сейчас неплохо его ощущала, но, чтобы разобраться в нем, этого было явно мало. Годы нужны для того, чтобы эмоциональное поле человеческого существа распростерлось далеко за пределы его физического тела, годы любви к кому‑ то, годы прикосновений с отчаянным стремлением угодить ей или ему.

Повернув ручку, она распахнула дверь. Призвав на помощь всю свою силу и уверенность в себе, отгоняя голод, возбуждаемый их запахом, она вошла в комнату.

Мириам совсем не ожидала такого теплого эмоционального потока, который излучала сейчас Сара. Это оказалось восхитительное прикосновение, она давно не испытывала ничего подобного – с тех самых пор, как погибла ее семья. Сердце Сары было преисполнено страстного любопытства и любви к своим сотрудникам. Отзвук страха все еще присутствовал, но в своей лаборатории, среди друзей, Сара, несомненно, чувствовала себя в безопасности, несмотря на чужую кровь, текущую в ее венах.

Остановив свой выбор на Саре, Мириам подсознательно чувствовала, что та будет ей хорошим спутником, и она успела уже в этом убедиться, но ни на что подобное она даже и не надеялась. Если бы только эти эмоции можно было перенаправить на себя!

Но не сейчас. Едва Сара оторвалась от своей работы и увидела ее, эмоциональная атмосфера изменилась: в Саре вспыхнула злость и боязливая осторожность. Лицо ее выглядело осунувшимся. К этому времени Сара, должно быть, уже испытывала серьезные затруднения. Щеки у нее впали, как у человека, игнорирующего свой голод. Начиная с этого мгновения каждый раз, когда голод будет к ней возвращаться, он будет все сильнее и сильнее.

– Эй, – сказала Сара, перекрывая шум голосов, – у нас тут появилась проблема. – Мириам заметила, что они работали с еще одним компьютерным дисплеем.

– Давайте посмотрим, что получится, если мы стандартизируем основные зависимости, – говорил Том Хейвер женщине, нажимавшей на клавиши. Светившиеся на экране кривые закачались и изменили форму.

Схватив Тома за плечо, Сара развернула его кругом.

– Эй, люди, – произнесла она дрожащим голосом, – у нас посетитель.

Невысокий толстый человечек, лысый и потеющий, вполголоса говорил женщине, работавшей за операторским пультом:

– Сравни кривые со стандартными отклонениями...

– Чарли, Филлис... поднимите головы.

– О...

Мириам двинулась к ним. Они сбились в кучку – четверо испуганных людей.

– Сара говорила вчера, что я вроде бы должна вернуться.

Компьютер загудел, и женщина, которую Том называл Филлис, выключила его. Как и в другие жизненно важные для нее мгновения, Мириам испытала момент озарения. Если бы дела обстояли чуточку иначе, она могла бы просто позвать Сару и увести ее с собой – и все. Сара считала ее красивой. Ее переполняло живое восхищение, страсть с примесью вины. Для Сары страх являлся средством возбуждения.

Ключом, следовательно, будет страх.

Том Хейвер двинулся к телефону. Мириам заговорила, стараясь держаться как можно увереннее.

– Стойте. У меня есть предложение. Вы можете меня изучать, если пообещаете, что к вечеру отпустите.

Хейвер ответил весьма уклончиво.

– У нас нет намерения задерживать вас против вашей воли. По сути дела, мы не имеем такого права.

Мириам проигнорировала эту реплику. Если для нее было очевидным, что они могли ее задержать, – то не менее очевидным это было и для них. В человеческом законодательстве не предусматривались подобные ситуации. Скорее всего, за ней вообще не признают никаких прав.

– Зачем вы это сделали, Мириам? – Глаза Сары смотрели ровно и холодно. За этим холодом Мириам ощутила глубокое замешательство, хотя внешне Сара была восхитительно невозмутима.

– Что сделала?

Вместо ответа Сара вытянула левую руку – ту, которую Мириам выбрала для переливания. На белой коже виднелась пурпурная клякса. Из‑ за необходимости побыстрее достичь максимального воздействия пришлось влить ей много крови, и когда Мириам увидела результат этого, ей захотелось помочь Саре. Непрошеное прикосновение вырвалось из ее сердца. Сара, моргнув, отвела глаза, щеки ее покраснели. Это прикосновение было подобно поцелую, такому, какой следует за первым признанием в любви. Том Хейвер обнял Сару одной рукой, и она прижалась к нему. Протянутая рука Мириам повисла в воздухе.

– Миссис Блейлок, она задала вам вопрос. Думаю, вам лучше на него ответить, – в голосе Хейвера звучала нешуточная угроза. Мириам поняла, что он очень любит Сару. Сможет ли он умереть ради своей любви? Понимал ли он, что дело вполне могло дойти и до этого?

– Я пришла, чтобы помочь вам, – мягко проговорила Мириам. – Я думаю, вы знаете почему.

Сара покачала головой.

– Мы не знаем почему. Мы очень хотели бы это узнать.

Мириам не понравилось это «мы». Оно представляло собой стену между нею и Сарой.

– Я хочу разделить себя с вами. Я читала вашу работу. У меня есть основания полагать, что мое физическое строение может вас заинтересовать.

– И это послужило причиной? – спросил Хейвер. – Поэтому вы заразили Сару своей кровью? Вы разве не понимаете, как это опасно?

– Вы могли меня убить, Мириам!

Они походили на двух растревоженных ворон.

– Я – последняя из своего рода, – величественно произнесла Мириам. – То, что я дала вам, – великий дар. Только так вы должны относиться к этому.

– Последняя?

Мириам кивнула. Может, и нет, но на данный момент это утверждение ее больше устраивало.

– Я знала, что вы никогда не согласитесь на это добровольно, а мне осталось, быть может, очень мало времени. В конце концов, Сара, это удвоит продолжительность вашей жизни.

Вид Хейвера стал менее угрожающим. Выражение лица Сары тоже стало менее напряженным.

– У нас есть множество контрольных тестов, – выпалил толстенький человечек. – Нам бы очень хотелось их провести.

– Я готова, – вот и наступило время платы. Теперь ее занесут в их скучные каталоги, будут взвешивать и анализировать. Она, так высоко парившая над ними, должна подчиняться их машинам. Но

что они смогут узнать? Машины просто накапливают информацию и потому неизбежно лгут.

– Ну что ж, я тогда займусь обычной рутиной, – сказал Том. – С чего мы начнем, Сара?

– С рентгена.

– Сейчас я договорюсь.

Сара кивнула. Она мягко заговорила с Мириам – так, как она говорила бы с испуганным животным.

– Нам необходима эпидермальная биопсия. Это означает, что мы должны будем сделать срез поверхностной ткани, взять еще немного крови и снять различные электрограммы. Вы не против?

Мириам кивнула.

Сара подошла к ней; казалось, она хочет прикоснуться к Мириам.

– Почему вы последняя?

Мириам заколебалась. Она одна обладала такой силой, что ей трудно было думать о себе как о представителе исчезнувшего вида. И все же если и не последняя, то одна из очень немногих.

– Не знаю, – ответила она. Искренняя горечь, прозвучавшая в ее голосе, поразила даже ее саму.

– У нас полчаса, – сказал Том, положив трубку телефона. – Давайте пойдем.

Мириам отправилась вслед за ними по коридору, чувствуя себя немного увереннее. Ничего плохого они пока ей не сделали. И Сара не паниковала. По сути дела она даже относилась к ней с теплотой. А такая легкая трещина в чьем‑ то сопротивлении означала для Мириам успешное начало. Если она будет действовать смело и осторожно, у нее с Сарой все получится. Она смотрела, как Сара движется впереди, немного тяжелой походкой, волосы ее мягко поблескивали в полутьме коридора.

Как бы хорошо было обнять Сару, утешая ее, как утешала она своих возлюбленных, учить ее, как учила бы она свою дочь.

Быть может, в этом ключ к тайне исчезновения ее рода – в подобных эмоциях? Если ты испытываешь любовь к человеческим существам, то как можешь ты убивать их и быть вполне счастливым, любить своих сородичей и рождать детей?

Сара, приотстав, пошла рядом с Мириам Они не разговаривали. Мириам прикоснулась к ней и ощутила дружескую заинтересованность.

Лицо Мириам ничем не выразило ее торжества. Она не сомневалась: им суждено пройти вместе долгий путь. Путь служения Голоду.

* * *

Опасные симптомы исчезли у Сары в течение утренних часов. Несмотря на бессонную ночь, она начинала ощущать необычайную бодрость. Час назад они оставили Джеффа работать над способом удаления крови Мириам из тела Сары, но, по мере того как шло время, это начинало казаться все менее необходимым, Если и были какие‑ то отрицательные последствия, они давно бы уже проявились.

Она шла рядом с Мириам, голова у нее была забита результатами анализов, проведенных вчера днем. Вся клиника была взбудоражена. Сэм Раш назвал Мириам самым важным за всю историю подопытным животным. Этим он выразил мнение всего учреждения. И мнение Сары тоже.

Они, очевидно, не будут держать ее в каких бы то ни было клетках, но уже началась подготовка документов для ее принудительного заключения в Психиатрический центр Риверсайда. Совет не очень‑ то беспокоился о деталях этого дела. Юристы полагали, что Мириам Блейлок вряд ли сможет угрожать им судебным иском, чтобы завоевать себе свободу.

Удобное помещение уже подготовили. Надежное, с хорошими замками. С отменной охраной. Саре хотелось заказать цветы – она была так рада, что Мириам вернулась.

Одному Богу известно, к чему все это приведет. Премии, ассигнования, необычайные открытия. Это был тот самый невероятный шанс, о котором ученые не осмеливаются даже мечтать.

Когда они шли по коридору, люди поднимали брови, расцветали улыбками; Саре досталось несколько быстрых рукопожатий. Как только Том позвонил Марти Рифкинду на рентгенографию, слухи, должно быть, разнеслись по всему институту. Люди считали Мириам находкой века, едва ли не самой важной за всю историю человечества. И это действительно было так.

Рифкинд суетился вокруг своих аппаратов, готовя их к работе шумно и взволнованно. Регистратор направил их в лучшую из его лабораторий. Когда они вошли, он разве что не подпрыгивал от нетерпения, Сара наблюдала за его реакцией, когда он впервые увидел Мириам. Он стал внезапно очень серьезным, почти настороженным.

Это ей напомнило о предназначенных для корма мышах, о том, как они себя вели, когда их помешали в террариум со змеями.

– Мириам, – сказала Сара, – не могли бы вы лечь на этот стол?

– Он вполне удобен, поверьте, – выпалил Марти.

– Он будет передвигаться, но вы не упадете, – продолжала Сара. Неужели только она одна способна была общаться с Мириам? Рифкинд суетился, бестолково бегая по всей комнате и не в силах сообразить, как следует себя вести. Мириам забралась на стол.

– Извините, – заметила Сара, – но вам придется снять одежду. – Мириам начала раздеваться. – Не всю, – поспешно добавила Сара, – только верхнюю. И все металлические предметы. – Она исподлобья взглянула на Мириам; ее глаза смеялись. Ужасный момент.

Рифкинд в достаточной степени уже держал себя в руках и подошел, чтобы закрепить ремни, которые будут удерживать Мириам, когда стол начнет перемещаться из одного положения в другое. Она позволила себя привязать, но Сара заметила, что лицо ее стало напряженным, на глазах выступили слезы. Мириам была перепугана. Это почему‑ то очень тронуло Сару.

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 141516 17 18 19 Следующая ⇒