КНИГА ВТОРАЯ 8 страница

– Ну, остров‑ то, конечно, наш... – Что же это был за план? Лонгстафф подавил очередной зевок.

– Вы сказали, что вся земля должна принадлежать королеве. Что до тех пор, пока вас официально не назначили первым губернатором Гонконга, управление островом должно быть сосредоточено в ваших руках, поскольку вы являетесь полномочным представителем Короны. Если вы подпишете особое постановление, все пойдет по плану. Будь я на вашем месте, я бы провел распродажу уже в следующем месяце. Не забывайте, Уилл, что для колонии вам понадобятся деньги. Кабинет с большим подозрением относится к тем колониям, которые не могут обходиться своими средствами.

– Правильно. Да. Совершенно верно. Конечно. Мы должны начинать как можно скорее Первая распродажа земли будет проведена в следующем месяце. Так‑ так. Теперь мне надо определить форму владения. Что это будет: фригольд[9], аренда или еще что‑ нибудь.

– Аренда на девятьсот девяносто девять лет. Обычный для Короны срок арендных соглашений.

– Отлично. – Лонгстафф беспомощно всплеснул руками. – Как будто у нас других забот не хватает, Кулум! Теперь вот придется превращаться в каких‑ то чертовых торгашей. С чего, дьявол меня забери, вообще начинают строительство колонии, ну? Должны быть выгребные ямы, улицы, дома и Бог его знает что еще. Да, еще здание суда и тюрьма! – Он остановился перед Кулумом: – Вы сколько‑ нибудь знакомы с юриспруденцией?

– Нет, ваше превосходительство, – ответил Кулум – Я всего лишь прослушал половину курса по изящным искусствам в университете.

– Это не важно. Мне понадобятся управляющий делами колонии, генерал‑ адъютант, казначей и Бог знает кто еще. Потом нужно же иметь какую‑ то полицию. Вам бы не хотелось возглавить нашу полицию?

– Нет, благодарю вас, сэр. – Кулум постарался не показать, насколько его шокировало это предложение.

– Что ж, я уверен, мы сможем найти вам какое‑ нибудь применение. Каждому придется приложить усилия. Я не в состоянии сам обо всем заботиться. Поразмыслите о том, чем бы вам хотелось заняться, и дайте мне знать. Нам понадобятся люди, достойные доверия.

– А почему бы не назначить его к вам в штат заместителем? – предложил Струан. – Мы одолжим его вам на полгода.

– Превосходно. – Лонгстафф улыбнулся Кулуму. – Очень хорошо. Отныне вы заместитель управляющего делами колонии. Так, давайте посмотрим... Приготовьте‑ ка все для распродажи земельных участков. Это будет вашим первым поручением.

– Но сэр, я ничего не знаю о том, как проводятся распродажи земельных участков. Я ничего не знаю о...

– Вы знаете не меньше, чем любой из нас, а ваш отец сумеет вас направить. Вы будете... э... заместителем управляющего делами колонии. Отлично. Теперь я могу забыть об этой проблеме. Выясните, что следует сделать и как, а потом скажете мне, что необходимо сделать для придания всему этому официального характера. Проведите аукцион. Думаю, это будет честно. – Лонгстафф вновь наполнил свой бокал. – Да, кстати, Дирк, я отдал распоряжение об эвакуации наших сил с острова Цюшан.

Струан почувствовал, как внутри у него все похолодело.

– Зачем вам понадобилось это делать, Уилл?

– Я получил специальное послание от его превосходительства Ти‑ сена два дня назад, в котором он просил меня сделать это в качестве жеста доброй воли.

– Вы могли бы подождать.

– Он требовал немедленного ответа, а... э... с вами никак нельзя было связаться.

– «Немедленно» для китайца может означать любой срок до столетия включительно. – О Уилли, дурень ты несчастный, подумал он, сколько же раз тебе нужно объяснять?

Лонгстафф почувствовал на себе давящий взгляд зеленых глаз.

– Ти‑ сен как раз посылал копию доювора императору и хотел включить в свое донесение весть о том, что мы приказали оставить остров. Мы ведь и так собирались вернуть его китайцам, ну? Такой же у нас был план. Чертнязьми, какая разница – сейчас или потом?

– Для китайцев сроки всегда очень важны. Приказ уже отправлен?

– Да. Он был послан вчера. Ти‑ сен оказался настолько любезен, что предложил нам воспользоваться императорской конной эстафетой. С ней я его и передал.

Дьявол тебя забери за твою слепоту, в отчаянии подумал Струан. Невыносимый идиот.

– Очень плохо пользоваться их услугами для передачи наших распоряжений. Мы потеряли лицо, а они получили дополнительные очки. Теперь уже бесполезно посылать корабль. – Его голос звучал холодно и жестко. – К тому времени, когда он доберется до Цюшана, эвакуация уже закончится. Ну что же, дело сделано, так что говорить теперь не о чем. Но это было неблагоразумно. Китайцы увидят в этом лишь проявление слабости.

– Мне подумалось, что акт доброй воли – это отличная идея, отличная, – продолжал Лонгстафф, стараясь преодолеть свою нервозность. – В конце концов мы получили все, что хотели. Контрибуция на них наложена небольшая – всего шесть миллионов долларов, – но и это с лихвой окупает уничтоженный ими опиум. Кантон вновь открыт для торговли. И у нас есть Гонконг. Наконец‑ то. – Его глаза заискрились. – Все идет по плану. Остров Цюшан значения не имеет. Вы сами говорили, что его нужно захватить только для отвода глаз. Но Гонконг наш. И Ти‑ сен заверил меня, что еще до конца месяца он назначит сюда мандарина, и они...

– Он сделает что?! – Струан был ошеломлен.

– Назначит на Гонконг мандарина. А в чем дело?

Спокойнее, спокойнее, одернул себя Струан, напрягая все душевные силы, чтобы сохранить невозмутимость. Хватало же у тебя терпения до сих пор, ну же, держи себя в руках. Это слабоумное ничтожество – твой самый необходимый инструмент.

– Уилл, если вы позволите ему сделать это, вы своими руками отдадите ему власть над Гонконгом.

– Вовсе нет, мой дорогой друг, ну? Гонконг теперь принадлежит Британии. Язычники на острове будут жить под нашим флагом и подчиняться нашей администрации. Кто‑ то же должен отвечать за этих дьяволов, ну? И должен же быть кто‑ то, кому мы будем платить таможенную пошлину. Где найти для этого более удачное место, чем Гонконг? Они построят здесь свою таможню, склады и...

– Что?! – Слово с треском врезалось в дубовую переборку и запрыгало по каюте. – Кровь Христова, вы, я надеюсь, не согласились на это?

– Ну, лично я не вижу в этом большого зла, Дирк, а? Клянусь честью, это же ничего не меняет, разве нет? Наоборот, избавит нас от целой кучи проблем. Нам уже не нужно будет находиться в Кантоне. Мы сможем делать все дела прямо отсюда.

Пытаясь справиться с бешеным желанием раздавить Лонгстаффа как клопа, Струан подошел к бюро и налил себе бренди. Держись. Ты не можешь его сейчас уничтожить. Сейчас не время. Ты должен его использовать.

– Вы пришли к конкретному соглашению с Ти‑ сеном, что он может назначить на Гонконг мандарина?

– Ну, мой дорогой друг, я не то чтобы окончательно согласился. Это ведь не предусмотрено договором. Я просто согласился с тем, что это хорошая мысль.

– Вы выразили свое согласие письменно?

– Да. Вчера. – Лонгстафф был сбит с голку настойчивостью Струана. – Но разве это не го, чего мы так долго добивались? Иметь возможность обращаться к мандарину непосредственно, а не через купцов из этого китайского хонга?

– Верно. Но не на нашем острове, клянусь Создателем! – Голос Струана звучал ровно. А про себя он подумал: черт бы побрал эту убогую пародию на полномочного представителя Короны, этого напыщенного дурака, нерешительного аристократишку, умеющего делать только ошибки, эту навозную кучу, о которую все время приходится спотыкаться. – Если вы допустите это, мы потеряем Гонконг. Мы потеряем все.

Лонгстафф подергал себя за мочку уха, сникнув под взглядом Струана.

– Но почему, отец? – спросил Кулум.

К огромному облегчению Лонгстаффа горящие зеленые глаза повернулись к юноше, и капитан‑ суперинтендант торговли подумал: «Да, почему? Почему мы должны все потерять? Мне казалось, я просто чудесно все устроил».

– Потому что они – китайцы.

– Мне это ни о чем не говорит.

– Я знаю, мой мальчик. – Чтобы заглушить боль от потери семьи, внезапно выросшую внутри него, и прогнать от себя безумную тревогу по поводу грозящего им банкротства, он решил все подробно объяснить – не только Кулуму, но и, в который раз, Лонгстаффу. – Первое, что ты должен понять: в течение пятидесяти столетий китайцы называли свою страну Срединным Царством – царством, которое боги поместили между небом сверху и землей снизу. Китаец – исключительное существо, он стоит выше всех уже просто потому, что он китаец. Всех остальных людей – всех без исключения – они считают дикарями, которые недостойны даже снисходительного взгляда. Только им одним как единственной действительно цивилизованной нации дано божественное право властвовать на земле. Для китайцев наша королева Виктория – не более чем вассальный правитель, который должен платить им дань. У Китая нет ни флота, ни армии, мы можем сделать с ним все, что нам заблагорассудится. Но они верят, что они самая цивилизованная, самая могучая и самая богатая – в этом, полагаю, они потенциально могут быть правы – нация на земле. Ты когда‑ нибудь слышал о Восьми Правилах?

Кулум покачал головой.

– Видишь ли, это были условия, на которых китайский император согласился торговать с «варварами» сто пятьдесят лет назад. Эти Правила ограничивали всю торговлю с нами одним только портом – Кантоном. Чай и шелк должны были оплачиваться только серебром, торговля в кредит не допускалась, контрабанда была запрещена. «Варварам» разрешалось строить лабазы и фактории в Кантоне на полоске земли длиной полмили и шириной двести ярдов. Выходить за пределы этой строго ограниченной территории – Кантонского поселения – «варвары» не имели права, и проживать в поселении могли только в период зимней торговли – с сентября по март, – после чего должны были возвращаться в Макао. Ни при каких обстоятельствах ни одной «варварской» семье не разрешалось жить в поселении, так же как и ни одной без исключения женщине. В поселении ни в коем случае не должно было храниться оружие. Изучение китайского, прогулки на лодке или в паланкине, смешение с местным населением запрещалось. «Варварские» военные корабли не допускались в устье Жемчужной реки[10].

Все наши торговые суда вставали на якорь у Вампоа, тринадцатью милями ниже, где происходили погрузка и разгрузка и где выплачивалась таможенная пошлина за вывоз товара – серебром. Все сделки с «дикарями» должны были осуществляться монопольно через гильдию из десяти китайских купцов, которую мы называем Ко‑ хонг. Ко‑ хонг также является для нас единственным поставщиком пищи и строго определенного числа слуг, лодочников и компрадоров. И, наконец, главное Правило, делавшее нас совершенно беспомощными, – нынешний договор отменяет его – гласило, что все петиции, прошения, жалобы «варвары» могли подавать только в Ко‑ хонг, который затем передавал их мандаринам.

Правила преследовали единственную цель – держать нас на расстоянии и в постоянном напряжении, но при этом выжимать из нас каждый пенни. Запомни: китайцы любят деньги. Но то, что выжималось из нас, шло в карман не всем китайцам, а только маньчжурам, которые правят страной. Маньчжуры считают, что наши идеи – христианство, парламент, свободные выборы и, в первую очередь, равенство людей перед законом и суд присяжных – революционны, опасны и вредны. Но им нужно наше серебро.

При Восьми Правилах мы были бесправны, наша торговля контролировалась, с нас могли затребовать любую мзду. И все равно мы делали деньги. – Он улыбнулся. – Мы заработали много денег. И они тоже. Со временем большинство Правил отпало само собой из‑ за жадности чиновников. Основные – никаких военных кораблей, никаких официальных контактов, кроме как через купцов Ко‑ хонга, никаких жен в Кантоне, запрещение оставаться там после марта или селиться раньше сентября – остались в силе.

И что типично для китайцев, несчастных купцов Ко‑ хонга сделали целиком ответственными за нас. Стоило возникнуть какому‑ нибудь «осложнению», и на них обрушивался гнев императора. Что опять же очень по‑ китайски. Ко‑ хонг выдаивали и будут выдаивать до тех пор, пока большинство купцов не разорится. У нас на шестьсот тысяч гиней их ценных бумаг, которые не стоят ни гроша. У Брока примерно столько же. По китайским обычаям Ко‑ хонгу приходится покупать свои должности у императора, и им полагается постоянно слать наверх огромные «подарки» – пятьдесят тысяч тэйлов серебром составляет обычный «подарок» императору в день его рождения от каждого из них.

Над Ко‑ хонгом стоит главный мздоимец самого императора. Мы зовем его Хоппо. Он отвечает за выжимание денег из мандаринов Кантона, из Ко‑ хонга и вообще изо всех, кто попадается ему под руку. Хоппо так же покупает свою должность – он, кстати, самый крупный торговец опиумом и наживает на этом огромные деньги.

Поэтому допустить на Гонконг хотя бы одного мандарина значит открыть двери всей системе. Этот мандарин станет Хоппо. Ему будет подчинен каждый китаец. Каждый китайский купец, приезжающий на остров, должен будет «купить» лицензию и заплатить ему мзду, и они в свою очередь постараются как можно больше выжать из нас. Хоппо будет уничтожать всех, кто захочет нам помогать, и поддержит любого, кто нас ненавидит. И они не успокоятся до тех пор, пока не выживут нас отсюда.

– Почему?

– Потому что они – китайцы – Струан потянулся, чтобы размять плечи, чувствуя, как на него волной накатывается необоримая усталость. Он подошел к буфету и налил себе еще бренди. Как бы я хотел хоть на час стать китайцем, с тоской подумал он. Тогда я без всяких хлопот смог бы достать где‑ нибудь миллион тэйлов. Что ж, если ответ заключается именно в этом, сказал он себе, попробуй рассуждать как китаец Ты Тай‑ Пэн «варваров», мандарин с неограниченной властью. Какой в этой власти прок, если ты не можешь использовать ее на то, чтобы повернуть йосс в свою пользу? Как ты можешь воспользоваться своим положением? У кого есть миллион тэйлов? На кого ты можешь нажать, чтобы получить его? Кто обязан тебе услугами?

– Что же нам делать, Дирк? Я хочу сказать, я полностью с вами согласен, – встревоженно проговорил Лонгстафф.

– Вам следует немедленно отправить Ти‑ сену послание. Попросите его... нет, прикажите ему...

Внезапно Струана осенило, и он замолчал. Усталость как рукой сняло. Ах ты глупый, полоумный, ни на что не годный пустобрех! Ти‑ сен! Ти‑ сен решит все твои проблемы! Один мандарин. Это все, что тебе нужно устроить. Два простых шага: первый – отменить соглашение Лонгстаффа с Ти‑ сеном, как его следовало бы отменить в любом случае; второй – через одну‑ две недели сделать Ти‑ сену тайное предложение, что в обмен на один миллион серебром ты заставишь Лонгстаффа изменить свою точку зрения и разрешишь ему назначить на Гонконг одного мандарина. Ти‑ сен с радостью ухватится за это предложение, потому что таким образом Китай в одно мгновение возвращает себе все, что был вынужден уступить, потерпев поражение в войне. Он нажмет на Ко‑ хонг, и они соберут ему миллион, и тоже сделают это с радостью, потому что сразу же добавят этот миллион к цене чая, который они умирают как хотят нам продать, а мы умираем как хотим купить. Бедняжка Уилли – не проблема, а из торговцев никто не станет возражать против одного мандарина. Мы придумаем ему новое имя, так что даже самые проницательные будут сбиты с толку и ни о чем не догадаются. Скажем, «торговый уполномоченный». Коммерсанты не станут возражать против китайского «торгового уполномоченного», потому что он поможет торговле и упростит выплату таможенной пошлины. Теперь дальше, к кому следует обратиться с этим тайным предложением? Разумеется, к старому Дзин‑ куа. Он – самый богатый и самый хитрый из купцов Ко‑ хонга, и к тому же он твой главный поставщик, и ты знаешь его уже двадцать лет. Он – наиболее подходящая фигура, в этом нет сомнения.

Один‑ единственный мандарин обеспечит будущее «Благородного Дома». Это так. Но он погубит Гонконг. И сделает невозможным твой план Рискнешь ли ты пойти на эту сделку, зная, что впоследствии тебе придется найти способ перехитрить его? Это огромный риск – ты‑ то понимаешь, что один мандарин означает всю систему целиком. Ты не можешь отдать этому дьяволу в кабалу Робба, а вслед за ним Кулума и их детей. Но без этих денег не будет ни «Благородного Дома», ни будущего.

– Вы что‑ то хотели сказать, Дирк?

– Прикажите Ти‑ сену именем королевы забыть о том, что на Гонконге будет мандарин.

– Полностью с вами согласен. – Лонгстафф со счастливым видом присел к столу и взялся за перо. – Что мне написать?

Бедный Уилли, а кто мне подскажет, что я должен делать, спросил себя Струан. Действительно ли цель оправдывает средства?

– Напишите следующее: «Ти‑ сену в Кантоне. Особое постановление. Только Ее Британское Величество королева Виктория имеет право назначать чиновников на британском острове Гонконг. На земле этого острова не будет ни китайских чиновников, ни каких бы то ни было китайских таможенных учреждений. – Он помолчал в нерешительности, потом стал размеренно диктовать дальше, чувствуя, что момент подходящий: – И все китайцы, проживающие в колонии Ее Величества Гонконг, будут отныне британскими подданными, подчиняющимися только английским законам».

– Но это превышает мои полномочия!

– Посланникам привычно превышать свои полномочия. Именно поэтому их и отбирают столь тщательно, Уилл. Именно поэтому мы имеем теперь империю. Раффлз, Хастингс, Клайв, Рэли, Веллингтон. Правительство Ее Величества облекло вас полномочиями своего представителя для подписания договора с Китаем. Что они там, дома, знают о Китае, да и хотят ли вообще что‑ нибудь знать? Но вы, вы первопроходец, Уилл. Вы творите историю. Вы готовы согласиться на один крошечный, бесплодный, почти необитаемый островок, когда во всем мире принято в подобных ситуациях захватывать целые континенты, когда вы могли потребовать весь Китай, если бы только захотели. Но вы оказались гораздо дальновиднее.

Лонгстафф заколебался, покусывая кончик пера.

– Да, но мы уже договорились о том, что китайцы на Гонконге будут подчиняться китайским законам, исключены будут лишь все виды пыток. – На подбородке у него собралась капелька пота. – Это был один из пунктов договора, и я издал особое постановление.

– Вы передумали, Уилл. Так же, как передумал Ти‑ сен. Ведь пункта о назначении мандарина там не было.

– Но это подразумевалось.

– Не вами. И не мной. Он старается обмануть вас. Как сделал это в вопросе об эвакуации с Цюшана.

– Верно, – согласился Лонгстафф, радуясь, что Струан сумел убедить его. – Вы правы, Дирк. Абсолютно. Если мы допустим хоть какой‑ то контроль... вы правы. Они опять примутся за свои старые фокусы, ну? Да. И уже давно пора показать китайцам, что такое настоящая справедливость. Закон и порядок. Да. Вы правы.

– Закончите письмо так, как это сделал бы император: «Да устрашится этого всякий и, дрожа, подчинится», и подпишитесь своим полным титулом, – сказал Струан, одновременно открывая дверь каюты.

– Дежурный офицер!

– Да, сэр‑ р?

– Его превосходительству нужен его секретарь, мистер Синклер. Немедленно.

– Есть, сэр‑ р!

Лонгстафф закончил писать. Он перечитал послание.

– А не слишком ли это грубо, Дирк? Я имею в виду, не упомянуть ни одного его титула и закончить письмо так, словно это императорский указ?

– В этом‑ то и заключается вся суть. Вам еще нужно будет опубликовать его в газете.

– Но это частный документ.

– Это исторический документ, Уилл. Один из тех, которыми вы можете гордиться. И он доставит огромное удовольствие адмиралу. Кстати, почему он был так зол?

– А, все одно и то же. – Лонгстафф стал передразнивать адмирала: – «Черт возьми меня совсем, сэр, нас послали сюда драться с язычниками, и после двух десантов без какого‑ либо с их стороны сопротивления, о котором стоит упоминать, вы заключили позорный договор, принесший нам гораздо меньше того, что министр иностранных дел приказал вам потребовать. Где те открытые порты, которые вы должны были вытребовать у императора? » Вы уверены, Дирк, что, запросив меньше, мы поступили правильно? Я знаю, вы уже говорили об этом раньше, но... м‑ м... торговцы, похоже, считают это большой ошибкой. Я имею в виду, что мы остались без открытых портов.

– Гонконг важнее, Уилл.

– Что ж, раз вы в этом по‑ прежнему уверены... Адмирал был также очень раздражен из‑ за каких‑ то дезертиров и еще отсрочкой вступления в силу приказа о запрещении контрабанды опиума. И... м‑ м... торговцы подняли такой ужасный шум. Явились целой делегацией.

– Их возглавлял Брок?

– Да. Невоспитанная скотина. Сердце Струана упало.

– Вы им сказали, что собираетесь отменить приказ?

– Ну, Дирк, я не то чтобы прямо им так сказал. Но я намекнул, что он будет отменен.

– А адмиралу вы тоже намекнули, что отмените приказ?

– Я дал ему понять, что дальнейшие меры в этом направлении были бы нецелесообразны. Он пришел в крайнее раздражение и заявил, что сообщит о своей точке зрения в адмиралтейство. – Лонгстафф вздохнул и зевнул. – Клянусь честью, он совершенно не представляет себе наших проблем. Совершенно. Я был бы очень вам признателен, Дирк, если бы вы взялись объяснить ему, что такое «торговля». Я попробовал, но мне так и не удалось заставить его здраво смотреть на вещи.

А мне никак не удается приучить к этому же тебя, Уилли, подумал Струан. Если Робб уже успел скупить опиум, мы завязнем еще глубже. Если не скупил, нам все равно конец.

Разве что эта сделка: один чертов мандарин за один чертов миллион.

– Даже не знаю, что бы я делал без помощи вашего отца, Кулум. – Лонгстафф взял понюшку теабаку из табакерки, усыпанной драгоценными камнями. Черт побери, думал он, я ведь дипломат, а не военный, который без войны жить не может. Губернатор Гонконга – это как раз то, что нужно. Став губернатором Гонконга, впоследствии можно рассчитывать и на что‑ нибудь стоящее. Бенгалия, возможно. Ямайка... вот уж, скажу я вам, чудное местечко. Канада? Нет, черт, слишком холодно. Бенгалия или какой‑ нибудь другой из индийских штатов. – В Азии все невероятно сложно, Кулум. Приходится сталкиваться с таким разнообразием взглядов и интересов – Короны, торговцев, миссионеров, королевского флота, армии, китайцев, – и все они в вечном противоречии между собой. И китайцы, дьявол их забери, тоже делятся на конфликтующие группы. Купцы, мандарины, маньчжуры. – Он положил табак в обе ноздри, глубоко втянул в себя воздух и чихнул. – Я полагаю, вам, конечно, известно, что Китаем правят не китайцы.

– Нет, сэр.

– Как нас уверяют, половина всех проблем из‑ за этого. Нынешние правители Китая – маньчжуры. Они родом из Маньчжурии. Дикие варвары, жившие когда‑ то к северу от Великой Стены. Говорят, они правят Китаем уже двести лет. Нас, должно быть, принимают здесь за дураков. Китайцы утверждают, что существует громадная стена – вроде Адрианова Вала[11], которая тянется вдоль всей северной границы Китая и защищает страну от диких кочевых племен. По слухам, эта стена свыше трех с половиной тысяч миль длиной, сорок футов высотой и тридцать толщиной, она настолько широка, что по ней могут ехать восемь всадников в ряд. И через каждые триста ярдов там, якобы, стоят сторожевые башни. Сложена стена из кирпича и гранита, и возвели ее две тысячи лет тому назад. – Он презрительно фыркнул. – Надо же такое выдумать! Смешно!

– Я считаю, что стена существует, – проговорил Струан.

– Ну, полно, Дирк, – замахал на него рукой Лонгстафф. – Невозможно, чтобы такое укрепление могло быть построено две тысячи лет назад.

– Легенда гласит, Кулум, что на строительство стены был отправлен каждый третий человек в Китае. Строили ее десять лет. Говорят, при строительстве умер миллион человек, и все они погребены в стене. И духи умерших охраняют ее.

Кулум усмехнулся.

– Если она так огромна, маньчжуры бы никогда ее не преодолели. Не может быть, чтобы она существовала.

– Согласно легенде, маньчжуры прорвались через стену обманом. Китайский генерал, охранявший ее, продал собственный народ.

– А вот это более чем вероятно, – с отвращением произнес Лонгстафф. – Никакого понятия о чести здесь, на Востоке, ну? Этот генерал полагал, что сможет с помощью врагов захватить трон, но маньчжуры воспользовались им, а потом уничтожили. По крайней мере, так говорится в легенде.

– Вот уж действительно странная легенда, сэр, – сказал Кулум.

Взгляд Струана стал жестким.

– Тебе лучше сразу привыкнуть к тому, что ты теперь будешь слышать много странного. И подумай еще вот над чем, Кулум, – китайская цивилизация насчитывает пять тысячелетий. Постарайся осмыслить это: книги, печатные прессы, живопись, поэзия, правительство, шелк, чай, порох и тысячи других вещей. В течение тысячелетий! Мы же можем считать себя цивилизованными последние пятьсот лет. Если это вообще можно назвать цивилизованностью.

Раздался стук в дверь. В каюту торопливо вошел Горацио.

– Ваше превосходительство?

– Вы нужны мне, Горацио. Я хочу, чтобы вы незамедлительно перевели это на китайский и отослали со специальным курьером. И направьте копию мистеру Скиннеру, пусть напечатает это в своей газете.

– Слушаюсь, сэр. – Горацио взял бумагу и повернулся к Струану: – Я был очень огорчен, услышав ужасное известие.

– Благодарю вас. Это мой сын Кулум. Горацио Синклер. Молодые люди пожали руки, с первого взгляда понравившись друг другу.

Горацио прочел письмо.

– У меня уйдет много времени на то, чтобы перевести это в приемлемых придворных выражениях, сэр.

– Его превосходительство желает, чтобы письмо было отправлено именно в том виде, в каком оно написано, – веско сказал Струан. – Безо всяких изменений.

Горацио открыл рот от изумления, потом едва заметно кивнул.

– Да, я... э... сделаю это немедленно. Но Ти‑ сен ни за что не примет такого послания, мистер Струаи. Ни за что, ваше превосходительство. Иначе он слишком потеряет лицо.

Лонгстафф встрепенулся.

– Лицо? Я покажу этому скользкому плуту‑ язычнику, что такое лицо, клянусь Богом! Передайте адмиралу мое почтение и попросите его отправить это письмо в Вампоа на линейном корабле, с распоряжением проследовать оттуда прямо в Кантон, если только письмо не будет принято!

– Слушаюсь, сэр.

– Не примет его, скажите пожалуйста! – продолжал возмущаться Лонгстафф, когда Горацио вышел. – Поразительное высокомерие. Все эти язычники – варвары. Все до единого. Китайцы. Маньчжуры. Они не ведают, что такое справедливость, и их презрение к человеческой жизни поистине невероятно. Они продают своих дочерей, братьев, сестер. Уму непостижимо.

Кулум вдруг вспомнил свою мать и братьев, и то, как они умирали. Водянистые рвота и стул, вонь, невыносимые рези в животе, запавшие глаза, подергивающиеся руки и ноги. Потом конвульсии, еще более сильная вонь и вслед за этим – смерть и черная дыра разверстого рта. А после смерти внезапно наступали мышечные спазмы, и вот егоз мать, скончавшаяся час назад, вдруг начинает извиваться на кровати – мертвые глаза открыты, рот зияет...

Давние страхи опять заползли в его душу, лишая сил, и он отчаянно попытался заставить себя думать о чем‑ нибудь другом – о чем угодно, лишь бы отвлечься, забыть этот кошмар.

– Касательно распродажи участков, сэр. Землю сначала необходимо промерять. Кто должен этим заняться, сэр?

– Найдем кого‑ нибудь, не беспокойтесь.

– Может быть, Глессинг? – предложил Струан. – У него есть опыт в составлении карт.

– Прекрасная мысль. Я поговорю с адмиралом. Отлично.

– Кстати, раз уж о нем зашла речь, вы могли бы подумать о том, чтобы назвать пляж, где сегодня был поднят флаг, мысом Глессинга.

Лонгстафф был поражен.

– Положительно, я никогда не научусь понимать вас. Зачем изменять самому себе и увековечивать имя человека, который вас ненавидит?

Потому что хорошие враги – это большая ценность, подумал Струан. К тому же Глессинг будет мне полезен. Теперь он умрет за этот мыс, названный его именем, а это означает – за весь Гонконг.

– Мне просто подумалось, что такой жест доставит удовольствие нашему доблестному военному флоту, – сказал он вслух.

– Это действительно хорошая идея. Я рад, что вы ее предложили.

– Ну что же, полагаю, нам пора возвращаться на свой корабль, – сказал Струан, наклонив голову. Он устал. А впереди было еще очень много дел.

Исаак Перри стоял на юте «Грозового Облака», наблюдая, как морские пехотинцы ищут под брезентом, в баркасах и в парусной кладовой. Он ненавидел морских пехотинцев и морских офицеров... когда‑ то его самого заставили служить в военном флоте.

– На судне нет никаких дезертиров, – еще раз повторил он.

– Разумеется, – ответил ему молодой офицер, возглавлявший отряд, присланный на корабль для проведения обыска.

– Пожалуйста, распорядитесь, чтобы ваши люди не оставляли после себя такого беспорядка. За ними придется убирать целой вахте.

– Ваш корабль окажется завидным призом, капитан Перри. И сам корабль, и его груз, – с издевкой ухмыльнулся офицер.

Перри впился глазами в Маккея, который стоял у площадки сходного трапа под охраной вооруженных солдат. Если только ты помог Рамсею проникнуть на корабль, подумал Перри, ты покойник, Маккей.

– Баркас у кормового грапа, – крикнул третий помощник. – Владелец поднимается на борт. Перри поспешил навстречу Струану.

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒