КНИГА ВТОРАЯ 4 страница

Струан быстро усвоил ту истину, что деньги прежде всего дают человеку власть. И он намеревался использовать свою власть, чтобы уничтожить графа Струана и выкупить часть земель клана. Нет, он ни о чем не жалел в своей жизни Он открыл для себя Китай, и Китай дал ему то, чего никогда не могла бы дать ему родина. Не просто богатство – богатство само по себе отвратительно. Но богатство и цель, которой оно служит. Он чувствовал себя в долгу перед Китаем.

И Струан знал, что, хотя он отправится домой, станет членом парламента, войдет в кабинет министров, отомстит графу и сделает Гонконг немеркнущим украшением британской короны, он обязательно вернется сюда. Потому что достижение конечной цели – ее он держал в тайне от всех и даже самому себе не позволял слишком часто о ней думать – потребует многих и многих лет.

– Времени никогда не бывает достаточно. – Он посмотрел на самую высокую гору острова. – Мы назовем ее Пик, – рассеянно произнес он, и вновь у него появилось это странное, неожиданное ощущение, что остров ненавидит его и желает ему смерти. Он вдыхал эту ненависть, разлитую в самом воздухе острова, и ошеломленно спрашивал себя: почему?

– Через шесть месяцев ты начнешь управлять «Благородным Домом», – хрипло повторил он.

– Я не смогу. Один – нет.

– Тай‑ Пэн всегда один. В этом заключается вся радость и боль его жизни. – Через плечо Робба он увидел приближающегося к ним боцмана. – Да, мистер Маккей?

– Прошу прощения, сэр. Прикажете выкатывать бочонки? – Маккей был невысок ростом, крепко сбит, его волосы были затянуты сзади в короткую прокопченную косичку, напоминавшую крысиный хвост.

– Да Всем матросам – по двойной чарке. Устанавливайте все, как договорились.

– Есть, так точно, сэр‑ р. – Маккей заспешил прочь.

Струан повернулся к Роббу, и Робб уже не мог видеть ничего, кроме этих странных глаз, струивших на него свой зеленый свет.

– В конце года я пришлю тебе Кулума. К тому времени он уже закончит учебу в университете. Иэн и Лечи пойдут в море, потом присоединятся к вам А там и твой Родди подрастет. Благодарение Богу, у нас достаточно сыновей, которые продолжат наше дело. Выбери одного из них, который придет на смену тебе. Тай‑ Пэн обязательно должен сам выбирать, кто его сменит и когда. – Тут он, словно подводя итог разговору, решительно повернулся спиной к гавани и сказал: – Шесть месяцев!

Струан ушел. Робб смотрел вслед брату, чувствуя прилив ненависти к нему, к себе, к этому острову. Он знал, что как Тай‑ Пэн он не оправдает ничьих надежд.

– Не хотите ли выпить с нами, джентльмены? – обратился Струан к торговцам. – Тост за наш новый дом? Есть бренди, ром, пиво, сак[7], виски и шампанское. – Он указал рукой на баркас, из которого его люди выгружали на берег бочонки Несколько матросов уже водружали столы. Другие, пошатываясь под тяжестью корзин, подносили холодное жареное мясо: цыплят, окорока, два десятка молочных поросят, говяжий бок, а также буханки хлеба, холодные пироги с солониной, чаны с холодной капустой, тушенной со свиным салом, три‑ четыре десятка копченых окороков, гроздья бананов из Кантона, пироги с сушеными фруктами, хрустальные бокалы и оловянные кружки и даже ведерки со льдом для шампанского, который лорки и клиперы компании доставили с севера. – Приготовлен завтрак для всех, кто проголодался.

Его слова были встречены одобрительным хором голосов, и торговцы начали собираться у столов. Когда у каждого в руке оказался наполненный бокал или кружка, Струан поднял свой бокал с бренди: – Тост, джентльмены!

– Я выпью с тобой, но не за этот растреклятый обломок скалы. Я выпью за твой скорейший конец, – сказал Брок, поднимая кружку с элем. – Хотя, подумав дважды, я, пожалуй, выпью и за твой чертов голыш. И дам ему имя: «Струанова Дурь».

– Да, остров невелик, – спокойно ответил Струан. – Но на нем хватит места и Струану, и остальным Китайским торговцам. Вот достаточно ли он вместителен для Струана и Брока – судить не берусь.

– А я тебе вот что скажу, Дирк‑ старина, вдвоем мы не поместимся даже во всем Китае. – Брок осушил кружку, швырнул ее в сторону и направился к своему баркасу. Некоторые из торговцев последовали за ним.

– Честное слово, манеры у него преотвратные, – высокомерно поморщившись, заметил Квэнс. Затем он воскликнул среди общего хохота: – Ну же, Тай‑ Пэн, тост! Мистера Квэнса одолевает жажда бессмертных! Пусть вершится история.

– Извините меня, мистер Струан, – заговорил Горацио Синклер. – Прежде чем будет произнесен первый тост, не покажется ли вам уместным возблагодарить Господа нашего за те милости, которые он явил нам сегодня?

– Ну конечно, дружок. Как глупо было с моей стороны забыть об этом. Не согласишься ли ты сам прочесть молитву?

– Здесь присутствует преподобный Маусс, сэр.

Струан заколебался, предложение Синклера застало его врасплох. Он внимательно посмотрел на молодого человека, с удовольствием отметил глубокий юмор, притаившийся на самом дне светло‑ серых глаз, и громко объявил:

– Преподобный Маусс, где вы? Давайте помолимся.

Внушительная фигура Маусса выросла над рядами торговцев. Нетвердо ступая, он двинулся к голове стола и поставил на край свой пустой бокал, притворившись, что так и не успел его наполнить. Все присутствующие сняли шляпы и с непокрытыми головами замерли в ожидании на холодном ветру.

На берегу стало тихо. Струан поднял глаза на возвышение у подножья горы, где будет стоять кирка. Внутренним взором он увидел эту кирку и весь город с его причалами и лабазами, домами и садами. Он увидел Большой Дом, где Тай‑ Пэн из поколения в поколение будет держать свой двор. Дома для других владельцев компании и их семей. И их любовниц. Он подумал о своей теперешней наложнице Т'чунг Йен Мэй‑ мэй. Струан купил Мэй‑ мэй пять лет назад, когда ей только‑ только исполнилось пятнадцать и мужчина еще не касался ее.

Хей‑ йа, радостно сказал он самому себе, воспользовавшись одним из ее кантонских восклицаний, которое в зависимости от интонации могло выражать удовольствие, злость, отвращение, беспредельное счастье или полную беспомощность. Поистине, это не женщина, а дикая кошка, с нежностью подумал он.

– Милостивый Боже диких ветров, и прибоя, и любви во всей ее красоте, Бог великих кораблей, и Северной Звезды, и красоты родного дома, Бог и Отец младенца Христа, воззри на нас и смилуйся над нами. – Маусс, закрыв глаза, воздел руки. Его голос звучал проникновенно, вечная, неизбывная тоска поднялась из глубин его души и овладела всем его существом. – Мы – сыновья человеческие, и наши отцы тревожились за нас, как Ты тревожился за своего благословенного сына Иисуса. Распяты святые на земле, и множатся грешники. Мы смотрим на великолепие цветка и не зрим Тебя. Мы сносим гнев Повелителей Ветров и не знаем Тебя. Мы бороздим грудь могучего океана и не чувствуем Тебя. Мы возделываем землю и не касаемся Тебя. Мы едим и пьем, и нет вкуса Твоего на губах наших. Все это Ты, и многое другое – тоже Ты. Ты – это жизнь и смерть, удача и неуспех. Ты Бог, а мы люди...

Он замолчал с искаженным лицом, пытаясь преодолеть душевную муку. О, Боже, прости мне прегрешения мои. Позволь мне искупить слабость мою обращением язычников. Позволь стать мучеником за Твое Святое Дело. Обрати меня из того, что я есть, в то, чем я был когда‑ то...

Но Вольфганг Маусс знал, что к прошлому нет возврата, что с того момента, как он поступил на службу у Струану, благодать навеет да оставила его и плотские желания завладели им и держали в своей власти крепче, чем болотная трясина. Конечно, Боже, я сделал то, что должен был сделать, думал он. Для меня не было и нет иного способа попасть в Китай.

Он открыл глаза и беспомощно огляделся вокруг.

– Извините. Простите меня. Я утратил верные слова. Я вижу их – великие слова, которые откроют вам Господа, как некогда Он был открыт мне, но уста мои навсегда онемели для этих слов. Простите меня. Господи, благослови этот остров. Аминь.

Струан взял полный бокал виски и протянул его Мауссу.

– Я думаю, ты сказал очень хорошо. Тост, джентльмены! За королеву!

Они выпили, и когда бокалы опустели, Струан распорядился наполнить их снова.

– С вашего позволения, капитан Глессинг, я бы хотел предложить вашим людям выпить с нами. И вам, конечно. Тост за новое владение королевы. Сегодня вы вошли в историю. – Он повернулся к торговцам и воскликнул: – Мы должны почтить нашего капитана. Давайте назовем этот пляж мысом Глессинга!

Предложение было встречено одобрительным ревом.

– Давать название острову или любой его части – прерогатива верховного командования, – заметил Глессинг.

– Я упомяну об этом его превосходительству. Глессинг отрывисто кивнул и рявкнул главному старшине корабельной полиции:

– Матросам по чарке, поздравление от торгового дома «Струан и компания». Морским пехотинцам воздержаться. Вольно стоять.

Несмотря на то, что Струан бесил его, Глессинг не мог сдержать восторга при мысли, что пока существует колония Гонконг, его имя будут помнить. Ибо Струан никогда не бросал слов на ветер.

Следующий гост был поднят за Гонконг и встречен тройным «ура». Затем Струан кивнул волынщику, и над пляжем поплыл скерл клана Струан.

Робб не выпил ни капли. Струан пригубил бокал с бренди и начал пробираться сквозь толпу гостей, здороваясь с теми, с кем хотел поздороваться, и кивая остальным.

– Ты не пьешь, Гордон?

– Нет, благодарю вас, мистер Струан. – Юноша поклонился по‑ китайски, гордясь тем, что его заметили.

– Как идут твои дела?

– Очень хорошо, благодарю вас, сэр.

Мальчик уже вырос в молодого мужчину, подумал Струан. Сколько ему теперь? Девятнадцать. Время бежит так быстро.

Он с теплотой вспомнил Кай‑ сун, мать мальчика. Она была его первой наложницей, и самой красивой. Хей‑ йа, она многому тебя научила.

– Как поживает твоя мать? – спросил он.

– Она чувствует себя очень хорошо, – улыбнулся Гордон. – Она была бы рада передать со мной свои молитвы о вашем благополучии. Каждый месяц она зажигает в храме благовонные палочки, чтобы йосс был благосклонен к вам.

Интересно, спрашивал себя Струан, как она теперь выглядит. Он не видел ее семнадцать лет. Но лицо ее помнил очень отчетливо.

– Передай ей мои наилучшие пожелания.

– Это будет очень большая честь для нее, мистер Струан.

– Чен Шень говорит мне, что ты много и прилежно работаешь и очень полезен ему.

– Он слишком добр ко мне, сэр.

Чен Шень никогда не бывал добр к тому, кто не отрабатывал свой хлеб сторицей. Чен Шень – старый вор, подумал Струан, но, клянусь Господом, без него мы бы пропали.

– Что ж, – сказал он вслух, – ты не мог бы пожелать себе лучшего учителя, чем Чен Шень. В следующие несколько месяцев нам предстоит много работы. Можно будет получить хорошие комиссионные.

– Я надеюсь быть полезным «Благородному Дому», сэр.

Струан почувствовал, что его сын хочет сказать ему что‑ то важное, но лишь благожелательно кивнул и отошел, зная, что Гордон найдет способ поговорить с ним, когда придет время.

Гордон Чен поклонился и, помедлив несколько секунд, направился к одному из столов, и вежливо подождал поодаль, пока для него не освободится место. Он чувствовал на себе изумленные взгляды, но не обращал на них внимания... пока Струан оставался Тай‑ Пэном, он был в полной безопасности.

Купцы и матросы, собравшиеся на пляже, руками разрывали цыплят и молочных поросят и набивали рты мясом; жирный сок стекал по их подбородкам. Настоящая банда дикарей, подумал Гордон и возблагодарил свой йосс за то, что его воспитали как китайца, а не как европейца.

Да, продолжал он беседовать сам с собой, мой йосс огромен. Несколько лет назад йосс привел к нему его китайского Наставника. Он никому не рассказывал об этом человеке, даже матери. От него он узнал, что не все, о чем проповедовали преподобные Синклер и Маусс, обязательно истина. Он узнал о Будде, о Китае и его прошлом. И о том, как отплатить за жизнь, дарованную ему свыше, использовав ее во славу родной страны. И, наконец, в прошлом году Наставник посвятил его в члены самого могущественного и воинственного изо всех тайных обществ Китая – Хун Мун Тонга. Это общество, распространившееся по всей стране, было законспирировано, как ни одно другое. Его членов связывали между собой самые священные клятвы кровного братства. Его целью являлось свержение ненавистных маньчжуров – чужеродной династии Цин, которая правила Китаем.

Вот уже двести лет под разными названиями и в разных обличиях это общество сеяло в народе зерна неповиновения. Во всех уголках Китайской империи – от Тибета до Формозы, от Монголии до Индокитая – постоянно вспыхивали восстания. Где бы ни начинался голод, ни усиливался гнет или недовольство, Хун Мун объединял крестьян против императора и его мандаринов. Все выступления заканчивались поражением, и войска императора с неимоверной жестокостью расправлялись с восставшими. Но тайное братство продолжало существовать.

Гордон Чен понимал, что ему, китайцу лишь наполовину, оказали немалую честь, признав достойным вступления в братство Хун Мун. Смерть Цинам! Он благодарил свой йосс за то, что родился именно в этот период истории, именно в этой части Китая и с таким отцом, потому что сознавал: Китай почти созрел для всенародного восстания.

И он благословлял Тай‑ Пэна, ибо тот преподнес Хун Муну жемчужину, не имеющую цены, – Гонконг. Наконец‑ то после стольких лет у братства появилось надежное убежище, где его не настигнет рука мандаринов, и днем и ночью пытающихся напасть на его след. Гонконгом будут управлять сами варвары, и здесь, на этом маленьком диком островке, общество наберет силу. С Гонконга, своего нового безопасного лагеря, они станут тайком проникать на материк, не давая покоя Цинам, пока не наступит Священный День. И если йосс, думал он, если йосс будет ко мне благосклонен, я сумею воспользоваться могуществом «Благородного Дома» на благо нашего дела.

– Убирайся отсюда, чертов язычник!

Гордон Чен вздрогнул и поднял глаза. Крепкий, коренастый матрос смотрел на него горящими глазами. В руке он держал ногу молочного поросенка, от которой отрывал большие куски своими сломанными зубами.

– Катись отсюда, или я намотаю твою косичку на твою же вонючую шею!

Боцман Маккей торопливо подошел к ним и отшвырнул матроса в сторону.

– Придержи язык, Рамсей, чертово ты отродье. Не сердитесь, мистер Чен, он вполне безобидный малый.

– Да. Благодарю вас, мистер Маккей.

– Хотите перекусить? – Маккей коротким движением вонзил свой нож в цыпленка, поднял его и предложил молодому человеку.

Гордон Чен аккуратно отломил кончик крылышка, ужасаясь про себя варварским манерам боцмана.

– Спасибо.

– И это все?

– Да. Это самая вкусная часть. – Чен поклонился. – Благодарю вас еще раз. – Он отошел. Маккей направился к матросу.

– С тобой все в порядке, приятель?

– Мне следовало бы насадить на нож твое гнилое сердце. Эта обезьяна что, твоя китайская милашка?

– Говори тише, парень. Этого китайца нужно оставить в покое. Если тебе так уж хочется связываться с языческими ублюдками, вокруг полно других. Но этого не трогай, клянусь Всевышним. Он – сын Тай‑ Пэна, вот так‑ то.

– Тогда почему же он не носит этот чертов знак... или не обрежет свои чертовы волосы? – Рамсей понизил голос и осклабился: – Хе, говорят, они совсем другие, эти китайские милашки. Устроены не по‑ нашему.

– Не знаю. Я к этому отребью и близко не подойду. В Макао полным‑ полно белых девочек, на наш век хватит.

Струан рассматривал сампан, стоящий на якоре недалеко от берега. Это была небольшая лодка с уютной кабиной, устроенной из тонких пальмовых циновок, натянутых на бамбуковые дуги. Рыбак и его семья были танка, речные люди, которые всю жизнь проводили на плаву и редко, если вообще когда‑ либо, высаживались на берег. Струан разглядел в сампане четверых взрослых и восемь человек детей. Некоторые из ребятишек были привязаны к лодке веревкой, закрепленной у них на поясе. Это, скорее всего, сыновья, отметил он про себя. Дочерей не привязывают, потому что дочери никому не нужны.

– Как вы думаете, когда мы сможем вернуться в Макао, мистер Струан?

Он обернулся и приветливо улыбнулся Горацио.

– Надо полагать, завтра, мой мальчик. Однако, я думаю, ты понадобишься его превосходительству для еще одной встречи с Ти‑ сеном. Нужно будет потом перевести кое‑ какие документы.

– Когда состоится встреча?

– Через три дня, если не ошибаюсь.

– Если один из ваших кораблей пойдет в Макао, может быть, вы распорядитесь, чтобы он захватил мою сестру. Бедняжка Мэри уже два месяца не ступала по твердой земле.

– С радостью. – Интересно, что сделает Горацио, спросил себя Струан, когда узнает про Мэри. Сам он узнал правду о ней чуть больше трех лет назад...

Он пробирался через толпу на рынке в Макао, когда какой‑ то китаец вдруг сунул ему в руку клочок бумаги и тут же исчез. Это оказалась записка, написанная по‑ китайски. Струан показал ее Вольфгангу Мауссу.

– Здесь указано, как пройти к некоему дому, мистер Струан. И послание для вас: «Тай‑ Пэну «Благородного Дома» нужно получить особо важную информацию, которая может помочь его компании. Приходите тайно к боковому входу в Час Обезьяны».

‑ Час Обезьяны ‑ когда это?

‑ Три часа пополудни.

‑ Где находится дом?

Вольфганг объяснил ему и добавил:

‑ Не ходите туда. Это ловушка, hein? Не забывайте, что за вашу голову назначена награда в сто тысяч тэйлов.

‑ Дом стоит не в китайских кварталах, – возразил Струан. – К тому же они не станут устраивать ловушку среди белого дня. Собери команду моего баркаса. Если я не выйду оттуда живым и невредимым через час, вы ворветесь следом и отыщете меня.

Итак, он пошел, оставив Вольфганга и вооруженных матросов в готовности немедленно прийти к нему на помощь. Нужный ему дом стоял в ряд с другими на тихой, зеленой и тенистой улочке. Струан вошел через дверь в высокой боковой стене и очутился в саду. Здесь его ждала прислужница‑ китаянка в аккуратных черных штанах и черном халате. Ее волосы были собраны в пучок. Она поклонилась и, приложив палец к губам, жестом пригласила его следовать за ней. Они прошли через сад, вошли в дом, поднялись по скрытой от чужих глаз лестнице и оказались в какой‑ то комнате. Струан шел за прислужницей настороженно, готовый в любую минуту отразить внезапное нападение.

Комната, в которой они очутились, была обставлена богато, на обшитых деревянными панелями стенах висели ковры. Кроме стола и стульев, Струан увидел еще и китайскую мебель из тика. Комната удивила его чистотой, неожиданной в таком месте; едва уловимо пахло тонкими благовониями. Единственное окно выходило в сад.

Женщина прошла к дальней стене и осторожно сняла одну из панелей обшивки. Под ней открылось крошечное отверстие. Она заглянула в него и жестом подозвала Струана, показав рукой, что ему нужно сделать то же самое. Струан слышал про старинную китайскую хитрость, когда врага обманом уговаривали приложить глаз к такому отверстию, а с другой стороны стены его поджидал человек с длинной иглой. Поэтому он держал лицо в нескольких дюймах от отверстия. Но и так он мог хорошо видеть все, что происходило в соседней комнате.

Это была спальня. Ван Чу, верховный мандарин Макао, лежал на постели, голый и жирный, и громко храпел. Мэри, тоже нагая, лежала рядом. Положив руки под голову, она смотрела в потолок.

Струан завороженно наблюдал эту картину, чувствуя, как душу его наполняет ужас Мэри томно ткнула Ван Чу в бок, ласками разбудила его, стала говорить с ним и смеяться. Струан и не подозревал, что она выучила китайский, он знал ее не лучше, чем любого другого человека в Макао – исключая ее брата. Мэри позвонила в маленький колокольчик. В спальню вошла прислужница и начала помогать мандарину одеваться. Ван Чу не мог одеваться самостоятельно, ему мешали его ногти длиной в четыре дюйма, на эти ногти, чтобы они не сломались, были надеты специальные чехольчики, украшенные драгоценными камнями. Струан отвернулся, задыхаясь от отвращения.

Внезапно из сада послышались монотонные голоса, и он осторожно выглянул в окно. Внизу собиралась охрана Ван Чу, солдаты отрезали ему единственный путь к отступлению. Прислужница знаком показала, чтобы он не беспокоился, а подождал. Она подошла к столу, налила ему чая, затем поклонилась и вышла.

Через полчаса солдаты покинули сад, и Струан увидел, как они построились на улице перед паланкином Ван Чу. Мандарину помогли усесться в паланкин, и процессия тронулась.

– Хэллоу, Тай‑ Пэн.

Струан резко обернулся, выхватив нож. Мэри стояла у двери, скрытой обшивкой комнаты. Она накинула халат из легкой полупрозрачной ткани, который не скрывал ничего совершенно. У нее были длинные светлые волосы, голубые глаза и ямочка на подбородке; халат позволял видеть длинные стройные ноги, крошечную талию и маленькие упругие груди. На золотой цепочке вокруг шеи висел бесценный медальон из нефрита, покрытого тонкой резьбой. Мэри изучала Струана с открытой улыбкой, полной лукавого любопытства.

– Вы можете убрать нож, Тай‑ Пэн. Здесь вам не грозит опасность. – Ее голос звучал спокойно, в нем слышалась насмешка.

– Тебя следовало бы выпороть, – сказал он.

– Поркой меня не удивишь, разве вы этого не знаете? – Она показала рукой в сторону спальни: – Там нам будет удобнее. – Подойдя к бюро, она налила бренди в два бокала.

– В чем дело? – спросила она с той же порочной улыбкой. – Неужели вам никогда не приходилось бывать в спальне девушки?

– Ты имеешь в виду спальню блудницы? Она протянула ему бокал, и он принял его.

– Мы с вами очень похожи, Тай‑ Пэн. Нам обоим в постели больше нравятся китайцы.

– Клянусь Богом, дрянь ты этакая, ты...

– Не нужно разыгрывать лицемера, это вам не идет. Вы женаты, и у вас есть дети. Тем не менее у вас много других женщин. Китайских женщин. Я все о них знаю. Я специально позаботилась выяснить о вас все подробности.

– Невозможно, чтобы передо мной сейчас стояла Мэри Синклер, – произнес он, обращаясь больше к самому себе.

– Не невозможно. Удивительно, да. – Она спокойно потягивала свой бренди. – Я послала за вами, потому что хотела, чтобы вы увидели меня такой, какая я есть.

– Зачем?

– Для начала вам лучше отпустить своих людей.

– Откуда ты о них знаешь?

– Вы очень осторожны. Так же, как и я. Вы ни за что бы не пришли сюда тайно без ваших телохранителей. – Ее глаза насмешливо смотрели на него.

– Что ты задумала?

– Как долго вы приказали вашим людям ждать вас?

– Один час.

– Мне понадобится больше времени для разговора с вами. Отпустите их. – Она рассмеялась. – Я подожду.

– Да уж, сделай милость. И заодно надень на себя что‑ нибудь.

Он вышел из дома и приказал Вольфгангу ждать его еще два часа, по истечении которых они должны будут заняться его поисками. Он рассказал Мауссу про потайную дверь в стене, но умолчал о Мэри.

Когда он вернулся, Мэри лежала на кровати.

– Пожалуйста, закройте дверь, Тай‑ Пэн, – попросила она.

– Я же просил тебя одеться.

– А я просила вас закрыть дверь.

Он со злостью захлопнул ее за собой. Мэри сняла свой прозрачный халат и отбросила его в сторону.

– Вы находите меня привлекательной?

– Нет. Ты вызываешь во мне отвращение.

– А вот вы не вызываете во мне отвращения, Тай‑ Пэн. Вы единственный человек в мире, которым я восхищаюсь.

– Посмотрел бы на тебя сейчас Горацио.

– А, Горацио, – произнесла она с загадочным выражением на лице. – Как долго вы приказали вашим людям ждать на этот раз?

– Два часа.

– Вы рассказали им про потайную дверь, но не про меня.

– Почему ты так уверена?

– Я знаю вас, Тай‑ Пэн. Поэтому я и доверяю вам свою тайну. – Она поиграла бокалом, опустила глаза. – Мы уже закончили, когда вы заглянули в отверстие в стене?

– Кровь Христова! Да неужели ты...

– Будьте терпеливы со мной, Тай‑ Пэн, – оборвала она его. – Мы закончили?

– Да.

– Я рада. Правда, это и хорошо, и плохо. Я бы хотела, чтобы вы были уверены.

– Не понимаю тебя.

– Я бы хотела, чтобы вы были уверены в том, что Ван Чу мой любовник.

– Зачем?

– Затем, что у меня есть информация, которая может оказаться полезной для вас. Вы никогда бы не поверили мне, не убедившись, что я была его женщиной.

– Что за информация?

– Я знаю многое из того, что могло бы вам пригодиться, Тай‑ Пэн. У меня много любовников. Иногда сюда заходит Ти‑ сен. Большинство мандаринов Кантона. Один раз был даже старик Дзин‑ куа. – Ее глаза превратились в льдинки и словно поменяли цвет. – Они не находят меня отвратительной. Им нравится цвет моей кожи, и я выполняю все их желания. Они выполняют мои. Я должна рассказать вам все, что знаю, Тай‑ Пэн. Ведь я лишь возвращаю вам свой долг.

– Какой долг?

– Вы прекратили побои. Правда, помощь пришла слишком поздно, но это не ваша вина. – Она поднялась с кровати и накинула халат из плотной ткани – Я не буду больше испытывать ваше терпение. Пожалуйста, выслушайте меня, а потом можете поступать, как вам заблагорассудится.

– Что ты хочешь рассказать мне?

– Император назначил в Кантон нового наместника. Этот новый наместник Линь везет с собой императорский указ, запрещающий торговлю опиумом. Он прибудет сюда через две недели, и в течение последующих трех недель поселение в Кантоне будет окружено войсками. Ни одному европейцу не позволят покинуть Кантон, пока не будут сданы все запасы опиума.

Струан презрительно рассмеялся.

– В это я никогда не поверю.

– Если опиум будет сдан и уничтожен, любой, у кого останутся его запасы за пределами Кантона, заработает на этом целое состояние, – спокойно заметила Мэри.

– Свой опиум никто и никогда не отдаст просто так.

– Предположим, всех жителей поселения возьмут заложниками. И в качестве выкупа назначат опиум. Что вы сможете сделать? Военных кораблей у вас здесь нет. Вы беззащитны. Разве не так?

– Пожалуй.

– Пошлите корабль в Калькутту с распоряжением скупать опиум – столько, сколько сможете – через два месяца после того, как он туда прибудет. Если моя информация неверна, у вас останется достаточно времени, чтобы отменить это распоряжение.

– Это тебе Ван сказал?

– Только о наместнике. Все остальное я додумала сама. Я хотела расплатиться с вами.

– Ты мне ничего не должна.

– Вас никогда не пороли кнутом.

– Почему ты не прислала ко мне кого‑ нибудь с тайным посланием? Зачем понадобилось приводить меня сюда? Чтобы я увидел тебя вот такой? Затем ты заставила меня пройти через весь этот... весь этот ужас?

– Я хотела все рассказать вам. Сама. Я хотела, чтобы кто‑ то другой, кроме меня, знал, какая я на самом деле. Вы единственный человек, которому я доверяю.

– Ты сошла с ума. Тебя нужно было бы запереть под замок.

– И все потому, что мне нравится спать с китайцами?

– Крест Господень! Да ты что, не понимаешь, кем ты стала?

– Понимаю. Позором Англии. – Ее лицо исказила злоба, оно сразу постарело, стало жестче. – Вы, мужчины, можете делать все, что только захотите, а нам, женщинам, оказывается, нельзя. Бог ты мой, да как бы я могла лечь в постель с европейцем? Первое, что он сделал бы, выйдя отсюда, это побежал рассказывать остальным о своем приключении и опозорил бы меня перед всем светом. А так никто не страдает. За исключением, может быть, меня, но это случилось очень давно.

– Что случилось? О чем ты?

– Вам следует раз и навсегда усвоить одну истину, Тай‑ Пэн. Женщине нужны мужчины так же, как и мужчине нужны женщины. Почему мы должны довольствоваться одним только мужем? С какой стати?

– Как долго продолжается все это?

– С тех пор, как мне исполнилось четырнадцать. Не кажитесь таким потрясенным! Сколько лег было Мэй‑ мэй, когда вы купили ее?

– Это совсем другое дело.

– Для мужчин это всегда другое дело. – Мэри присела к столу перед зеркалом и принялась расчесывать волосы. – Брок тайно договаривается с испанцами в Маниле насчет урожая сахара. Он предложил Карлосу де Сильвера десять процентов за монопольную торговлю.

Струан почувствовал, как в нем заклокотала ярость. Если Броку удастся этот его трюк с сахаром, он приберет к рукам всю торговлю на Филиппинах.

– Откуда ты знаешь?

– Его компрадор Шэ‑ Цин сказал мне.

– Он тоже один из твоих... клиентов?

– Да.

– Ты хочешь сообщить мне еще что‑ нибудь?

– Того, что я сказала, уже достаточно, чтобы вы смогли заработать сто тысяч серебром.

– Значит это все?

– Да.

Струан поднялся с кресла.

– Что вы намерены делать?

– Рассказать обо всем твоему брату. Тебя лучше отправить в Англию.

– Позвольте мне жить своей собственной жизнью, Тай‑ Пэн. Мне нравится то, что я делаю, и я никогда не стану иной. Ни один европеец, кроме Горацио и вот теперь вас, не знает, что я говорю на кантонском и мандаринском наречиях. Даже из китайцев лишь немногим известно об этом. И только вы знаете обо мне всю правду. Я обещаю, что буду вам очень‑ очень полезна.

– Ты отправляешься домой, подальше от Азии.

– Азия – мой дом. – Морщины прорезали ее лоб, ему показалось, что взгляд ее смягчился. – Ну, пожалуйста, оставьте все, как есть. Ведь ничего не изменилось. Третьего дня вы повстречались со мной на улице, и вы были добры и обходительны. Я по‑ прежнему все та же Мэри.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒