Патриция Корнуэлл 4 страница

Счетчик показывал, что оплаченное время истекло пятнадцать минут назад. Сорвав со стекла проклятый листок, я сунула его в карман рубашки.

– Будешь порхать в управление, лейтенант, посматривай по сторонам. Пожалуйста.

Марино проводил меня обиженной гримасой.

Проехав с десяток кварталов, я завернула на еще одну платную автостоянку и опустила в прожорливую щель два последних четвертака. На приборной доске моей служебной машины всегда стоит красная карточка с надписью «Судмедэксперт», но дорожная полиция упрямо делает вид, что ничего не замечает. Пару месяцев назад один коп набрался наглости и выписал штраф, когда я среди белого дня работала на месте преступления в центре города.

Торопливо взбежав по цементным ступенькам, я толкнула стеклянную дверь и, миновав вестибюль, вошла в главный филиал публичной библиотеки. Между столами, заваленными книгами, бесшумно сновали посетители. Окунувшись в атмосферу тщательно оберегаемой тишины, почтенной неторопливости и невольно проникшись ею, я сбавила шаг. У противоположной стены расположилась каталожная секция с аппаратами для чтения микрофильмов. Я достала ручку и начала выписывать книги, изданные Берилл Мэдисон под разными псевдонимами. Последнее произведение, роман о временах Гражданской войны, вышел полтора года назад под именем Эдит Монтегю. Скорее всего, это не имело никакого отношения к трагедии и Марк был прав. За последние десять лет Берилл опубликовала шесть романов. Ни об одном из них я ничего не слышала.

Потом наступила очередь периодики. Ничего. Берилл писала только романы. Я не нашла ни одной журнальной статьи, ни одного интервью. Может быть, поискать в газетах? Местная «Ричмонд таймс» опубликовала несколько рецензий на ее книги, но пользы от этого не было никакой, поскольку автор проходил в них под псевдонимом. Убийца же знал настоящее имя Берилл.

На экране проплывали одна за другой знакомые и незнакомые фамилии: Мейбери, Мейкон и, наконец, Мэдисон. Посвященная Берилл небольшая заметка в «Таймс» появилась в прошлом ноябре.

Автор выступает с лекцией.

Романистка Берилл Стрэттон Мэдисон прочтет лекцию «Дочерям американской революции» [7] в ближайшую среду в отеле «Джефферсон» на Адамс‑ стрит. Мисс Мэдисон, протеже лауреата Пулитцеровской премии Кэри Харпера, известна своими историческими драмами, действие которых разворачивается на фоне американской революции и Гражданской войны. Тема ее лекции – «Жизненность легенды как средство передачи факта».

Записав нужную информацию, я немного задержалась, чтобы просмотреть несколько книг Берилл.

В офисе ждала бумажная работа, но мое внимание постоянно переключалось на телефон. Это не твое дело. Я прекрасно понимала, что юрисдикция судмедэксперта не покрывает всю сферу компетенции полиции, но…

Из холла долетели громкие голоса уборщиц. Они всегда приходили к половине седьмого. Миссис Мактиг, значившаяся в газетной заметке одним из организаторов лекции, скорее всего, ушла домой. Номер телефона, который я списала в библиотеке, вероятно, принадлежал офису «Дочерей американской революции», и, следовательно, мне никто не ответит.

Но трубку взяли после второго гудка.

– Миссис Мактиг? – неуверенно спросила я.

– Что? О да. Я миссис Мактиг.

Было уже поздно, и мне ничего не оставалось, как перейти прямо к делу.

– Миссис Мактиг, вас беспокоит доктор Скарпетта.

– Доктор – кто?

– Скарпетта. Я судебно‑ медицинский эксперт и занимаюсь расследованием обстоятельств смерти Берилл Мэдисон.

– О господи! Да‑ да, я читала. Боже мой! Какое несчастье! Она была такая милая, такая чудесная… Просто невероятно.

– Насколько мне известно, мисс Мэдисон выступала в прошлом ноябре перед собранием «Дочерей американской революции»…

– Мы ужасно обрадовались, когда она согласилась. Знаете, Берилл не часто соглашалась участвовать в публичных мероприятиях.

Судя по голосу, миссис Мактиг была весьма преклонного возраста, и я уже собиралась свернуть разговор, но дальше меня поджидал сюрприз.

– Понимаете, Берилл сделала для нас исключение. Иначе мы бы никогда ее не заполучили. Мой покойный муж был дружен с Кэри Харпером, писателем. Думаю, вы о нем слышали. Джо знал, как мне будет приятно, и договорился обо всем сам. Мне всегда нравились ее книги.

– Где вы живете, миссис Мактиг?

– В Гарденс.

Чемберлейн‑ Гарденс. Дом престарелых неподалеку от центра города. Одна из самых мрачных вех в моей профессиональной жизни. За последние несколько лет у меня было с десяток «клиентов» из этого и других подобного рода заведений.

– Вы не против, если я загляну к вам ненадолго по пути домой?

– Конечно нет. Приезжайте. Буду ждать. Как, вы сказали, вас зовут?

– Доктор Скарпетта, – медленно повторила я.

– Я в номере триста семьдесят восьмом. Поднимайтесь на лифте на третий этаж.

Местожительство может многое рассказать о человеке, так что я уже представляла, с кем буду иметь дело. Чемберлейн‑ Гарденс принимал пожилых людей определенного достатка, которым не приходилось рассчитывать только на государственное пенсионное обеспечение. Ежемесячные взносы значительно превышали те суммы, которые могли позволить себе большинство граждан, живущих на пенсию. Но при этом Чемберлейн‑ Гарденс, как и другие учреждения подобного профиля, был клеткой, пусть и позолоченной. Как в клетке ни хорошо, по доброй воле туда никто не стремится.

Расположенное к западу от центра, это современное кирпичное строение представлялось удручающим продуктом симбиоза больницы и отеля. Оставив машину на гостевой стоянке, я направилась к освещенной галерее главного входа. Вестибюль украшали репродукции Уильямсберга, повсюду стояли громоздкие хрустальные вазы с пестрыми букетами из шелковых цветов. На расстеленном от стены до стены красном ковре лежали дешевые восточные циновки. С потолка свисала тяжелая латунная люстра. На диванчике сидел старик с толстой тростью в руках и в твидовой английской шляпе. Блеклые глаза рассеянно смотрели в одну точку. По ковру ковыляла, опираясь на палку, жалкая старушка.

Расположившийся за столом молодой человек устало посмотрел на меня, но ни о чем не спросил, и я прошла прямиком к лифту. После некоторого ожидания двери наконец открылись и долго не закрывались, как бывает всегда там, где лифт обслуживает главным образом пожилых людей. Пока кабина добиралась до третьего этажа, я пробежала взглядом по прилепленным к стенам объявлениям и уведомлениям, напоминавшим о посещении музеев и ферм, карточных клубов, библиотек и крайнем сроке сдачи вышивок для Еврейского центра. Некоторые объявления касались давно минувших событий. Бывая в домах престарелых, носящих обычно кладбищенские названия, вроде Чемберлейн‑ Гарденс, Санниланд или Шелтеринг‑ Пайнс, я неизменно испытываю неприятные ощущения. А ведь рано или поздно моя мать тоже не сможет жить одна, и что мне тогда делать? В последний раз, когда мы разговаривали по телефону, она завела речь об эндопротезировании тазобедренного сустава.

Апартаменты миссис Мактиг находились налево по коридору. На мой стук ответили почти мгновенно. Дверь открыла сухонькая женщина с редкими, завитыми в тугие колечки волосами и желтым, как старая бумага, лицом. На щеках у нее рдели два ярких пятна румян, а туловище скрывал огромный белый кардиган. Я уловила цветочный аромат туалетной воды и запах сыра.

– Миссис Мактиг? Я Кей Скарпетта.

– Как мило, что вы зашли, – сказала хозяйка, похлопав меня по протянутой руке. – Выпьете чаю или чего‑ нибудь покрепче? У меня все найдется. На любой вкус. Я люблю портвейн.

Говоря это, она провела меня в маленькую гостиную и предложила кресло. Потом выключила телевизор и включила настольную лампу. Комната была заполнена вещами, как будто ее готовили для постановки «Аиды». Выцветший персидский ковер заставлен тяжелой мебелью: креслами, столиками, книжными шкафчиками, комодом, заполненным вещицами из стекла и тонкостенного фарфора. На стенах, теснясь друг к другу, висели картины, колокольчики и выполненные методом притирания рисунки.

Миссис Мактиг вернулась с маленьким серебряным подносом, на котором разместились хрустальный графинчик с портвейном, два парных бокала к нему и блюдечко с домашним печеньем. Наполнив бокалы, хозяйка протянула блюдечко и кружевную салфетку, старую, но чистую и аккуратно выглаженную. Весь этот ритуал занял довольно много времени. Наконец она опустилась на потертый край дивана, где и проводила, наверное, большую часть времени, читая или смотря телевизор. Судя по всему, навещали ее нечасто, и мой визит, пусть даже по печальному поводу, поднял миссис Мактиг настроение.

– Я судмедэксперт и, как уже говорила, работаю по делу мисс Мэдисон. В настоящий момент мы, следователи, почти ничего не знаем ни о самой Берилл, ни о людях, которые могли бы рассказать нам о ней.

Хозяйка сделала глоток портвейна. Выражение ее лица ничуть не изменилось, как будто я обратилась к глухому. Привыкшая иметь дело с полицейскими и адвокатами, я часто забываю, что в общении с остальным населением Земли требуется более тонкий подход. Печенье оказалось мягким, рассыпчатым и очень вкусным. Миссис Мактиг приняла мою похвалу с улыбкой.

– Спасибо. Берите, пожалуйста, еще. Угощайтесь. У меня его много.

Я решилась на вторую попытку.

– Миссис Мактиг, вы ведь были знакомы с Берилл Мэдисон еще до того, как пригласили ее выступить перед вашей группой прошлой осенью?

– Да, конечно. Хотя и не лично. Видите ли, мне всегда нравились ее книги. Исторические романы – мое любимое чтение.

– А как вы узнали, что это она их написала? Насколько мне известно, мисс Мэдисон пользовалась псевдонимами. Ни на обложке, ни в примечаниях подлинная фамилия автора не значится.

– Совершенно верно. Полагаю, я одна из очень немногих, кто знал настоящее имя автора. И только благодаря Джо.

– Джо – ваш муж? – уточнила я.

– Да. Они с мистером Харпером были друзьями. По крайней мере, в той степени, в какой кто‑ то может считаться другом мистера Харпера. Их связывал бизнес Джо. С этого и началось.

– Чем же занимался ваш муж? – Я уже поняла, что моя собеседница вовсе не такая рассеянная, как мне показалось вначале.

– Строительством. Когда мистер Харпер купил Катлер‑ Гроув, поместье находилось в ужасном состоянии и требовало ремонта. Джо провел там почти два года, контролируя ход восстановительных работ.

Конечно! Связь можно было установить еще раньше. «Мактиг контракторс» и «Мактиг ламбер компани» были двумя крупнейшими строительными компаниями в Ричмонде.

– Это началось более пятнадцати лет назад, – продолжала миссис Мактиг. – И примерно тогда же, бывая по делам в Катлер‑ Гроув, Джо познакомился с Берилл. Сначала она приезжала в поместье с мистером Харпером, а потом и поселилась в доме. Она была тогда совсем молоденькая. – Хозяйка помолчала. – Помню, Джо вернулся однажды оттуда и сказал, что мистер Харпер приютил одну красивую девушку, оказавшуюся талантливой писательницей. Думаю, она была сиротой. В общем, в ее жизни определенно случилось что‑ то печальное. – Миссис Мактиг осторожно поставила бокал на поднос, медленно прошествовала через комнату к секретеру и, выдвинув ящик, достала большой кремовый конверт.

– Вот, посмотрите. – Руки ее слегка дрожали. – У меня только одна их фотография.

В конверте, между двумя половинками согнутого пополам листа почтовой бумаги, лежала слегка передержанная черно‑ белая фотография. Двое высоких, импозантных, загорелых мужчин стояли по обе стороны от хрупкой, миловидной девушки. Все трое слегка щурились от бившего им в глаза яркого солнца.

– Это Джо. – Миссис Мактиг указала на того, что стоял слева от девушки, которая, как я уже догадалась, и была Берилл Мэдисон. Закатанные по локоть рукава рубашки обнажали мускулистые руки Джо Мактига, козырек бейсболки защищал глаза. Седоволосый, справа от Берилл, был мистером Кэри Харпером, как поспешила объяснить хозяйка. – Сфотографировались у реки. Джо еще занимался ремонтом. А мистер Харпер уже тогда был седой. Вы, наверное, слышали эту историю. Говорят, он поседел в тридцать с небольшим, когда писал «Острый угол».

– Так они сфотографировались у Катлер‑ Гроув?

– Да, там, у Катлер‑ Гроув.

Я снова перевела взгляд на Берилл Мэдисон. Для юной девушки лицо у нее было чересчур взрослое, словно она уже постигла мудрость и тайну жизни. Грустное лицо с печальными глазами много перенесшего, брошенного ребенка.

– Берилл здесь совсем еще ребенок.

– Ей, наверное, лет шестнадцать или семнадцать. – Я положила снимок в сложенный листок и засунула в конверт.

– Да, примерно так. Вряд ли больше. Я нашла эту фотографию уже после смерти Джо. Подозреваю, что ее вернул кто‑ то из его бывших работников. – Миссис Мактиг положила конверт на место и, снова усевшись на диван, добавила: – Думаю, они поладили потому, что Джо был очень надежен. На него всегда можно было положиться, и он никогда не позволял себе лишнего. Не сомневаюсь, что многое так и ушло с ним в могилу. – Она грустно улыбнулась и замолчала, уставившись в стену.

– Очевидно, мистер Харпер рассказал вашему мужу об успехе Берилл, когда ее начали издавать, – заметила я.

Миссис Мактиг удивленно взглянула на меня.

– А знаете, я даже не уверена, что узнала об этом от Джо. Понимаете, доктор… Скарпетта, да? Красивая фамилия. Испанская?

– Итальянская.

– О! Держу пари, вы прекрасно готовите.

– По крайней мере, делаю это с удовольствием, – сказала я, пригубив портвейн. – Так это мистер Харпер рассказал вашему мужу о книгах Берилл?

Она наморщила лоб.

– Интересно… Вы спрашиваете, а я вдруг поймала себя на том, что никогда об этом не думала. Да, должно быть, так. Не представляю, что Джо мог узнать об этом от кого‑ то другого. Так или иначе, он узнал, а когда вышел «Флаг чести», ее первый роман, Джо подарил его мне на Рождество.

Миссис Мактиг снова поднялась, порылась в книгах на полке и, вытащив внушительного объема книгу, протянула мне.

– С автографом, – с гордостью добавила она.

– Ее первая, – сказала я, открывая роман. Под автографом «Эмили Стрэттон» стояла дата десятилетней давности.

– Возможно, одна из немногих подписанных, – расцвела хозяйка. – Наверное, Джо получил ее через мистера Харпера. А как иначе?

– А других подписанных книг у вас нет?

– Берилл? Нет. Вообще‑ то у меня есть все ее книги. И все я прочитала. Некоторые по два‑ три раза. – Она помолчала, нерешительно поглядывая на меня, потом спросила: – Скажите, все случилось так, как писали газеты?

– Да. – Я не собиралась рассказывать ей всю правду. Истинные обстоятельства смерти Берилл были куда ужаснее, чем их представляла пресса.

Миссис Мактиг потянулась за печеньем. В глазах ее блеснули слезы.

– Расскажите мне о том ноябре. Она выступала перед «Дочерьми американской революции»?

– Да. В ноябре мы ежегодно устраиваем праздничный обед и приглашаем основного выступающего. Для нас это главное событие года. Я возглавляла тогда комитет, и все основные обязанности свалились на меня: все устроить, обо всем договориться и, главное, найти интересного докладчика. Разумеется, я с самого начала хотела пригласить Берилл, но сразу же наткнулась на препятствия. Во‑ первых, никто не знал, где ее найти. Ее телефона не было в справочнике, и я понятия не имела, где она живет. И подумать не могла, что Берилл Мэдисон здесь, в Ричмонде! В конце концов обратилась за помощью к Джо. – Она неловко улыбнулась. – Понимаете, мне хотелось сделать все самой, проверить себя. К тому же Джо был очень занят. В общем, однажды вечером муж набрал номер мистера Харпера, а на следующее утро у меня зазвонил телефон. Для меня это стало полнейшим сюрпризом. Я даже потеряла голос, когда она представилась.

Телефон. Мне почему‑ то даже не приходило в голову, что ее номера нет в справочнике. В отчете офицера Рида об этом не упоминалось. Знал ли Марино?

– К огромной моей радости, Берилл приняла приглашение, потом задала несколько самых обычных вопросов. Ее интересовало, какая будет аудитория. Я ответила: от двух до трех сотен человек. Мы уточнили дату, время, продолжительность выступления и все такое. Она была очень любезна и мила. Но не болтлива. И это было необычно. Берилл даже не принесла свои книги. Знаете, писатели всегда приносят свои книги. А потом подписывают и продают. Берилл сказала, что она так никогда не делает, и даже отказалась от гонорара. Это тоже необычно. Да, мне она показалась очень милой и скромной.

– В зале присутствовали только женщины? – спросила я.

Миссис Мактиг потерла виски, напрягая память.

– Кажется, кто‑ то привел мужей, но большинство, конечно, составляли женщины. Почти как всегда.

Ничего другого я и не ожидала. Вероятность того, что убийца оказался в тот ноябрьский день среди почитателей Берилл, была крайне мала.

– Мисс Мэдисон часто принимала подобные приглашения?

Моя собеседница решительно покачала головой:

– Нет‑ нет, что вы! Я точно знаю, что она их не принимала. По крайней мере, здесь. В противном случае я бы, несомненно, узнала и постаралась бы не пропустить такое событие. На меня Берилл произвела впечатление очень закрытой женщины. По‑ моему, она писала ради удовольствия, а вовсе не из‑ за внимания публики и популярности. Это объясняет, почему она пользовалась псевдонимами. Писатели, которые так тщательно оберегают свою частную жизнь, редко появляются перед публикой. Нисколько не сомневаюсь, что в моем случае исключение было сделано только благодаря просьбе мистера Харпера.

– Похоже, мистер Харпер очень ценил вашего мужа, – заметила я.

– Да, конечно. Очень ценил.

– А вы с ним знакомы?

– Да.

– И какое впечатление оставил на вас мистер Харпер?

– Мне он показался застенчивым и… несчастным. А еще я подумала, что он, наверное, ставит себя немного выше других. Но вообще‑ то мистер Харпер производит сильное впечатление. – Взгляд ее снова уперся в стену, но свет в глазах погас. – Мой муж очень сильно был к нему привязан и относился к своему другу с большим уважением.

– Когда вы в последний раз видели мистера Харпера?

– Джо умер прошлой весной.

– И после смерти мужа вы мистера Харпера больше не видели?

Она покачала головой и как будто удалилась в некое тайное, неведомое мне место скорби. Интересно было бы узнать, что именно связывало Кэри Харпера и мистера Мактига. Темные делишки? Уж не знакомство ли с писателем‑ затворником отравило семейную идиллию Мактигов? Или, может быть, все дело в грубости и эгоизме Харпера?

– Если я правильно понимаю, Кэри Харпер живет в Катлер‑ Гроув со своей сестрой? – спросила я.

Вместо ответа хозяйка поджала губы. Глаза ее наполнились слезами.

Я поставила бокал и убрала в сумочку блокнот.

Она проводила меня до двери.

– Берилл когда‑ нибудь писала вам или вашему мужу? – осторожно спросила я.

Миссис Мактиг снова покачала головой.

– Вы не знаете, у нее были друзья? Может быть, ваш муж кого‑ то упоминал?

Тот же молчаливый жест.

– Кого она могла называть «М»? Вы знаете кого‑ то, чье имя начиналось бы с буквы «М»?

Миссис Мактиг печально смотрела в пустой коридор. Мысли ее были где‑ то далеко, в том ушедшем времени, от которого остались только слезы.

– В двух ее романах есть «П» и «А». Кажется, это были шпионы северян. О боже, я, кажется, забыла выключить духовку! – Она быстро‑ быстро замигала, как будто в глаза светило яркое солнце. – Надеюсь, вы еще заглянете?

– С удовольствием. Было приятно с вами поговорить. – Я погладила ее по плечу, еще раз поблагодарила, повернулась и ушла.

Вернувшись домой, я первым делом позвонила матери и облегченно вздохнула, услышав обычную лекцию, пару рекомендаций и твердое уверение в том, что меня еще любят.

– У нас тут всю неделю было за восемьдесят, а в новостях говорили, что в Ричмонде около сорока. Господи, как вы там выживаете? Снег еще не выпал?

– Нет, мама, снег не выпал. Как твое бедро?

– А что с ним сделается? Бедро как бедро. Я вяжу плед. Подумала, что ты могла бы укрыть им ноги, когда работаешь в офисе. Люси о тебе спрашивала.

Я уже забыла, когда в последний раз разговаривала с племянницей.

– Трудится над каким‑ то научным проектом в школе. Подумать только, ну просто говорящий робот. На днях притащила ее домой, так бедный Синдбад с испугу спрятался под кровать…

Синдбад – отвратительный, жадный греховодник‑ кот – прибился к матери, когда она отправилась однажды за покупками в Майами‑ Бич. Понятие о гостеприимстве у него отсутствовало начисто. Когда я приезжала, он запрыгивал на холодильник, как настоящий лесной хищник, и следил за мной оттуда злобными глазами.

– Попробуй угадать, кого я вчера видела. – Желание поделиться с кем‑ то новостью распирало меня, а мать знала о моем прошлом едва ли не все. – Помнишь Марка Джеймса?

Молчание.

– Он был по делам в Вашингтоне и заезжал на минутку в Ричмонд.

– Конечно, помню.

– Надо было обсудить одно дело. Он ведь адвокат. Э‑ э… в Чикаго. – Я быстро отступала. – Его фирма открыла представительство в Вашингтоне. – Чем больше я говорила, тем сильнее сжималось неодобрительное кольцо материнского молчания. – Если помнишь…

– Перестань. Я лишь помню, что он едва не убил тебя, Кэти.

Когда она называла меня «Кэти», я чувствовала себя на десять лет старше.

Поскольку все научно‑ технические лаборатории службы судебно‑ медицинской экспертизы размещались в том же здании, где работала и я, ожидать отчетов не приходилось. Подобно мне, эксперты знали многое еще до того, как начинали их писать. Все улики по делу Берилл Мэдисон я сдала ровно неделю назад и не сомневалась, что Джони Хэмм уже составила по ним определенное мнение и готова поделиться своими предварительными заключениями. Вот почему, покончив с утренними делами, я захватила чашку кофе и поднялась на лифте на четвертый этаж.

Кабинет Джони, если можно так назвать крохотный закуток между лабораториями трасологического и химического анализов, находился в самом конце коридора. Когда я вошла, Джони сидела за черным столом, прильнув к окуляру стереоскопического микроскопа. Рядом лежал блокнот, страницы которого были испещрены аккуратными записями.

– Не вовремя? – осведомилась я.

– Вовремя не бывает, – ответила она, обернувшись через плечо.

Я пододвинула стул.

Джони – миниатюрная молодая женщина с черными короткими волосами и широко расставленными темными глазами – училась по вечерам и успевала воспитывать двух детишек. Она выглядела вечно усталой и слегка растрепанной. С другой стороны, то же можно было сказать и о других экспертах, включая меня.

– Как дела по убийству Берилл Мэдисон? Что‑ нибудь нашла?

– Больше, чем хотелось бы. – Она пролистала блокнот. – Кошмарное дело.

Я не удивилась, потому что сама отправила в лабораторию гору конвертов и пакетов с уликами. Окровавленное тело Берилл собирало на себя мусор, как липучка для мух. Особую трудность для исследования представляли волокна и нити, поскольку их требовалось сначала очистить и только потом класть под микроскоп. Каждый предмет опускали в отдельный контейнер, наполненный мыльным раствором, а уже потом сам контейнер ставили в ультразвуковую ванну. Избавившись от крови и грязи, раствор пропускали через стерильный бумажный фильтр, а исследуемый образец помещали на предметное стекло.

Джони провела пальцем по строчке.

– Вообще‑ то я бы предположила, что Берилл Мэдисон убили вне дома.

– Невозможно. Ее убили в комнате наверху, и с момента ее смерти до прибытия полиции прошло не так уж много времени.

– Понимаю. Начнем с тканей, характерных для ее дома. Три образца взяты с окровавленных участков коленей и ладоней. Это шерсть. Два образца темно‑ красные, один золотистый.

– Насколько я понимаю, они принадлежат молитвенному коврику из холла наверху?

– Да. Тестируемые образцы полностью совпадают с теми, что были предоставлены полицией для сравнения. Если Берилл Мэдисон стояла на коврике на четвереньках, то объяснить, как волоски попали на ладони и колени, нетрудно. Но это самое легкое.

Джони подтянула полочку с картонными коробочками, перебрала их и осторожно вытащила нужную. В коробке рядами лежали предметные стекла.

– Кроме этих ниток было еще много белых хлопчатобумажных волосков. Толку от них никакого, попасть на тело они могли где угодно. Думаю, это от белой простыни, которой накрывали тело. Я успела просмотреть с десяток других образцов, взятых с ее волос, окровавленных участков шеи и груди и из‑ под ногтей. Синтетика. – Она посмотрела на меня. – И они не совпадают с теми, что предоставила полиция.

– Ни с одеждой, ни с покрывалами с кровати?

Джони покачала головой:

– Ни с чем. Они посторонние, а поскольку взяты из‑ под ногтей и с окровавленных участков, то, скорее всего, они там появились в результате пассивного переноса с убийцы на жертву.

Неожиданный подарок! Когда Филдинг в конце концов дозвонился до меня той ночью, я распорядилась, чтобы он ждал меня в морге. Я приехала около часа пополуночи, и мы чуть ли не до утра изучали тело Берилл под лазером и снимали все, что к нему прилипло. Тогда все собранное представлялось мне бесполезным домашним мусором. Удивлял сам факт обнаружения десяти оставленных убийцей волокон. В большинстве случаев приходилось довольствоваться одной‑ двумя незнакомыми частицами и считать себя счастливчиком, если попадалось три или четыре. Я помнила немало случаев, когда не оставалось вообще ничего. Увидеть мельчайшие частицы, волоски, волокна очень трудно, а малейшее нарушение положения тела или легкое движение воздуха зачастую приводит к их перемещению еще до прибытия на место преступления судмедэксперта или доставки тела в морг.

– Что за синтетика?

– Олефин, акрил, нейлон, полиэтилен и динел, – ответила Джони. – Цвет варьируется: красный, синий, зеленый, золотистый, оранжевый. К тому же они и между собой не совпадают.

Она разложила образцы на предметном столике и наклонилась к окулярам.

– В продольном направлении одни бороздчатые, другие нет. Большинство содержат двуокись титана в разной концентрации. Это означает, что они полуматовые. Есть матовые. Есть блестящие. Диаметр довольно большой, близок к диаметру ковровых волокон, но профиль поперечного сечения меняется.

– То есть у нас есть десять волокон разного происхождения?

– По крайней мере, так представляется на данный момент. Они определенно атипичны. Если их оставил убийца, то получается, что он носил на себе весьма необычный набор волокон. Ясно, что более грубые – не от одежды, потому что они напоминают ковровые. Но и к коврам внутри дома не относятся. Странно вот еще что. Человек постоянно, на протяжении всего дня, цепляет на себя самые разные волокна и частицы, но долго на нем они не задерживаются. Вы садитесь, цепляете нитку, потом теряете ее, когда садитесь где‑ то еще, и цепляете совсем другую. Или частицы просто сдувает воздухом.

Я ничего не понимала. Джони перевернула страницу.

– Кроме того, доктор Скарпетта, я исследовала образцы, собранные методом вакуумной чистки. Тут, доложу я вам, чего только нет. Особенно в образце, взятом с молитвенного коврика. – Она дошла до списка и начала читать: – Табачный пепел, розоватые бумажные частицы, совпадающие с маркой на сигаретных пачках, стеклянные шарики, пара кусочков битого стекла от пивной бутылки и автомобильной фары. И, как обычно, разной величины остатки растений и насекомых и металлический шарик. Много соли.

– Соли? Столовой соли?

– Да, столовой.

– И все это было на молитвенном коврике?

– На нем и на полу в том месте, где обнаружили тело. То же самое на теле, под ногтями и в волосах.

Берилл не курила. Как могли попасть в ее дом табачный пепел и частицы бумаги от сигаретной пачки? Столовая соль ассоциируется с пищей, и в спальне наверху, а также на теле ей делать совершенно нечего.

– Марино принес шесть образцов. Все они с ковров и с тех участков пола, где нашли кровь, – продолжала Джони. – И еще я взглянула на контрольные образцы, взятые с ковров и пола в тех местах, где не обнаружено ни крови, ни следов борьбы и куда убийца, как предполагает полиция, не заходил. Они сильно отличаются. Вывод: значительную часть мусора, обнаруженного в образцах с места преступления, убийца носил с собой. Может быть, на подошвах обуви. Возможно, на одежде или в волосах. Мусор оставался везде, куда он заходил, где останавливался, к чему прикасался.

– Какой‑ то неряха, – пошутила я.

– Невооруженным глазом заметить эти частички практически невозможно, – напомнила вечно серьезная Джони. – Скорее всего, он и не догадывался, что носит на себе столько мусора.

Я пробежала взглядом по написанным от руки перечням. Пожалуй, лишь в двух из моих предыдущих дел мусора было так же много. Одно – когда тело нашли то ли на свалке, то ли в придорожной канаве, то ли на автостоянке. И второе – когда убитого перевозили с места преступления в кузове грузовика. К Берилл ни один из вариантов не подходил.

– Рассортируйте их по цвету. Какие волокна от одежды и какие от ковра?

– Нейлоновых волокон шесть: красный, темно‑ красный, синий, зеленый, зеленовато‑ желтый, темно‑ зеленый. Зеленые могут быть на самом деле черными, потому что черное под микроскопом не выглядит черным. Все эти волокна имеют грубую структуру и соотносятся с волокнами коврового типа. На мой взгляд, речь может идти о ковровом покрытии, используемом не в жилом помещении, а в автомобиле.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒