Лиза Джейн Смит 9 страница

«Эму это нравится. Нравится».

– Ты закончишь так же, как те двое возле кристалла, – сказала ему Кейтлин.

Джекал Мак только по‑ лисьему улыбнулся.

Мистер Зитс сделал жест, формальный жест, который напомнил Кейтлин то, как он заговорил впервые. Тогда, когда приветствовал ее, Роба и остальных в Институте, рассказывая, какие они особенные. С тех пор, казалось, прошли годы.

– Теперь, – сказал мистер Зи, обращаясь ко всей группе, – Думаю, вы все в курсе дела. Мы обнаружили шпиона. Боюсь, я подозревал это с самого начала, но я решил дать ей шанс. – Он взглянул на Джойс, которая встретила его взгляд без какого‑ либо выражения. – В то же время, не приходится сомневаться в причине ее прихода. Поэтому, думаю, самое верное решение мое.

Он смотрел на каждого из группы, говоря при этом очень аристократично, ударяя на слова.

– Я хочу, чтобы вы все присутствовали, хочу, чтобы вы поняли, что случиться с теми, кто перейдет мне дорогу. Есть вопросы?

Лаборатория погрузилась в тишину. В полуденном свете пролетали пылинки. Вопросов не было.

– Отлично. Джон, Пол тащите ее внутрь. Джойс подключай оборудование.

«Борись», – подумала Кейтлин.

Это немного отличалось от крика. Когда Мак и Ренни подошли, она нырнула в сторону и попыталась бежать, сделав удар ногой.

Но они были к этому готовы. Мак не собирался снова притворяться. Он просто взял ее, будто семидесяти пяти килограммового куортербека, и кинул на пол. У Кейтлин закружились звездочки, и появилось ужасное чувство недостатка воздуха. У нее сбилось дыхание.

Это сбило ее с толку, но потом она поняла, что измученная лежит на спине. Кейт громко втянула воздух. И до того, как она начала нормально соображать, ее потащили за ногу.

Борьба не помогла. Она была беспомощной.

Затем Кейт услышала тоненький напуганный голосок. К удивлению, она поняла, что это Лида.

– Пожалуйста, не делай этого. Пожалуйста, отец.

Лида стояла напротив мистера Зи. Ее бледные руки сжались вместе на уровне талии. Но она не умоляла, а пыталась убедить.

– Она больше не может тебе противостоять, и ты это знаешь. Ты можешь просто отпустить ее. Она никогда никому о нас не расскажет, просто уйдет, и будет жить, помалкивая. Правда, Кейтлин? – Лида обратила большие зеленые глаза на Кейт. Ее губы поболели, но в ее глазах, на которые с восхищением смотрела Кейтлин, горела свирепость.

«Браво, Лида, – подумала она. – Ты, наконец, осмелилась ему противостоять. Ты высказываешь свое мнение, даже когда остальные молчат».

Но кто‑ то уже заговорил.

– Лида правду говорит, Эммануэль, – осторожно, в пол голоса сказала Джойс. – Сомневаюсь, что нам стоит заходить так далеко. Мне это не нравится.

Кейтлин пристально на нее посмотрела. Волосы Джойс были гладкими, как мех, а лицо ничего не выражало. Но Кейтлин ощутила, что ее внутреннее волнение почти такое же сильное, как у Лиды.

«Спасибо, Джойс. Я знаю, ты не притворяешься. В тебе есть что‑ то хорошее, глубоко внутри».

Кейтлин посмотрела на остальных.

Бри переступала с ноги на ногу и рылась в своих синих волосах. На ее лицо нахлынули чувства, она будто хотела что‑ то сказать. Ренни выглядел сердитым, но немного сомневающимся.

Только Джекал Мак и Фрост выглядели жаждущими и оживленными. Глаза Фрост сияли почти фантастическим пылом, а Джекал Мак облизнул губы своим проколотым языком.

– Кто‑ нибудь еще так считает? – тихим, внушающим страх голосом спросил мистер Зи. Затем он обернулся к Джойс. – К счастью для тебя, я знаю, что ты говоришь не серьезно. Ты уже борола дискомфорт еще и в худших ситуациях. Разуметься, поборешь и сейчас… ведь ты не хочешь побывать в камере вместе с ней. Или вечерком посетить комнату снизу.

По лицу Джойс прошла дрожь. Ее аквамариновые глаза казалось, рассредоточились.

– Вас всех это тоже касается, – сказал мистер Зитс. – Включая и тебя. – Он посмотрел на Лиду. Он не поднимал кулаков, даже голос не повысил. Но Лида вздрогнула. Остальные стояли неподвижно. Его присутствие внушало им страх.

– Каждого из вас на долгие годы посадят в тюрьму, если полиция поймет, чем вы занимались эти пару недель, – сказал мистер Зитс, его лицо было невозмутимым и жестоким. – Но полиция не будет с вами разбираться. Потому что это сделаю я, если вы перейдете мне дорогу. А ваши бывшие одноклассники мне помогут. Вы никуда не сможете от нас убежать, и нигде не сможете от нас спрятаться. Сила кристалла проникнет даже на другой конец земли и прихлопнет вас словно мух.

Тишина и ни единого движения. Все телепаты смотрели в пол. Даже Фрост перестала улыбаться.

– Теперь, – скрипящим шепотом сказал мистер Зи, – у кого‑ нибудь есть возражения?

Некоторые покачали головами. Лида единственная из них пожала плечами. Остальные стояли тихо и неподвижно, будто надеясь, что мистер Зи не будет смотреть на них.

– Габриэль? – спросил мистер Зитс.

Кейтлин удивленно подняла взгляд. Она не видела, когда пришел Габриэль, просто ощущала его отсутствие раньше.

Он хмурился, словно кто‑ то начал вечеринку на час раньше, не предупредив его.

– Что происходит? – Спросил он.

Габриэль сузив глаза, смотрел на черно‑ белый купальный костюм.

– Что происходит? Что ты наделала? – Беззвучно повторил он свой вопрос Кейтлин.

– Дисциплинарное дело, – ответил мистер Зитс. – Надеюсь в будущем такого не повториться.

Кейтлин не дождалась, пока он закончит, и ответила Габриэлю, не обращая внимания на слова мистера Зитса.

– Не твое дело. Я тебя презираю. – С полным презрением бросила она, словно пивную банку или камень. А потом она вспомнила как задел его Роб, и добавила, – Уголовник. Лучше делай, что тебе говорят, иначе он пришлет полицию.

До этого момента Кейт и представить себе не могла, насколько она его ненавидит. Все отвращение, которое она когда‑ нибудь ощущала к Ренни или даже к Джекал Маку и Фрост, она чувствовала к нему. Всю ярость и чувство предательства. Если бы она была ближе, то ударила бы его.

Лицо Габриэля потвердело. Она ощутила его отстранение, лед его барьеров. Он больше ничего не сказал.

– Ладно, – начал мистер Зи. – Мальчики затащите ее внутрь, потом мы поедем обедать в город. Думаю, это тоже стоит отметить.

Не было смысла продолжать бороться. Мак и Ренни потянули Кейтлин в заднюю лабораторию. Она спокойно стояла, пока Джойс запихнула насадку ей в рот. Он присоединялся к системе подачи воздуха, как у акваланге.

Затем Джойс надела перчатки и начала пропихать ее в смирительную рубашку, как на тех тварях снизу. Руки Кейтлин бездвижно пересекались. Весь вес припадал на ремни на ее талии и лодыжках.

Она услышала голос доносящийся сзади:

– Прощай дорогая. Приятных снов. – Сказал мистер Зитс.

После этого Джойс что‑ то запихнула ей в уши. Что‑ то типа затычек. Внезапно Кейтлин оглохла.

Ее толкали вперед.

Изоляционная камера все еще выглядела как мусорный бак. Кривой мусорный бак с люком. Люк открылся, и они протолкали ее внутрь.

Кейт шла в эту штуку, и ничего не могла с этим поделать. В штуку, которую они закроют за ней, похоронят ее там заживо.

Пока темные металлические стены возвышались над ней, а вода готова была ее встретить, нервы Кейтлин лопнули. Она закричала. Ну, по крайней мере, попыталась. Штуковина во рту приглушила его, словно затычка, а затычки в ушах поглотили остаток звука. Когда вода ее окутала, вокруг воцарилась тишина. И темнота.

Кейт изгибалась, пытаясь попасть обратно, к двери. Хотя бы на одно последнее мгновение увидеть свет…

Но все, что она видела, это быстро уменьшающийся белый прямоугольник. После чего металлическая дверь с лязгом закрылась. Это был последний звук, который она услышала.

С самого начала было очень плохо.

Она вспомнила слова Бри «Да, это классно. Космический человек! », с надеждой, что камера будет приятной. Или хотя бы терпимой. Но то была не правда. Это смертельная ловушка, и с первого мгновения Кейтлин ощутила внутренний крик, который все не умолкал.

Может, разница была в том, что она здесь навсегда. Они не собирались отпускать ее ни через час, ни через пару часов, или даже через день. Они собирались держать ее здесь, пока она не станет той слюнявой штукой, куском плоти с пустыми глазами и отсутствующим разумом.

Первой мыслью Кейт было побороть систему. Она сотворит собственный шум, заставит себя чувствовать. Но даже самый громкий шум затихал, и вскоре у нее начало болеть горло. Через некоторое время Кейтлин уже не знала, кричит она или нет.

Было очень сложно двигаться с таким весом на ногах, и когда она это сделала, то поняла, что изнутри камера обшита чем‑ то вроде резины. Кроме тяжести веса, воды, и прикосновений резины она больше ничего не чувствовала.

Кейт не могла щелкать пальцами, так как это не позволяли перчатки. Руки у нее были обездвижены. Она даже губу не могла пожевать, этому препятствовала насадка во рту.

Более того, все эти усилия утомляли ее. После того, как Кейт перепробовала все, до чего додумалась, у нее не осталось сил ни на что, кроме как плыть по инерции. Груз сделан так, чтобы она плавала точно посередине, далеко от верха и низа камеры. А температура воды совпадала с ее собственной температурой, поэтому у нее не могли возникать чувства тепла или холода.

Теперь Кейт начала ощущать настоящий ужас сложившейся ситуации.

Здесь темно. Она вообще ничего не видела.

Слышать Кейтлин так же не могла. Тишина была настолько глубока, что она начала забывать звучание чего‑ либо.

Однажды, когда Кейтлин только исполнилось тринадцать, ей приснился кошмар про то, как отрезанная рука лежала в ее кровати. Она наполовину проснулась, чтобы ее найти, тогда Кейт лежала на одной руке, которая онемела. Она чувствовала ее другой рукой: прохладная, неестественно мягкая рука. У полудремлющим состоянии, ей казалось, будто кто‑ то положил в ее кровать мертвую отрезанную руку. Собственная рука Кейтлин была для нее чужой.

После того случая, все ее кошмары были о прохладной голубоватой руке, которая хватала Кейт за подбородок и тянула под кровать.

Теперь у Кейтлин было такое чувство, что все ее конечности онемели. Сначала показалось, будто ее тело отмерло, а потом, будто у нее вообще нет тела. Во всяком случае, не было возможности доказать, обратное.

Если в камере и есть руки и ноги, то они ей не принадлежат. Они отмерли. Злые конечности других людей плавали вокруг, готовые убить ее.

Но через какое‑ то время даже чувство присутствия чьих‑ то конечностей исчезло. Вокруг Кейт не было ничего.

Она больше не ощущала, что попала в ловушку внутри маленькой камеры в форме мусорного бака. У нее не было ощущения, что она вообще где‑ то существует. Кейт осталась одна в пустом бесконечном вакууме.

Мир исчез, потому что она его не ощущала. Кейтлин никогда раньше не понимала, что мир это ее чувства. Она никогда не задумывалась о его внутренней структуре, сложенной из того, что она видит и слышит. А сейчас нет зрения, нет звуков, нет структуры, нет мира. Она больше не могла сказать есть ли мир там, снаружи… или этого снаружи тоже нет.

«Есть ли там мир? Разве что‑ то может быть за пределами вселенной? »

Скорее всего, за исключением нее, ничего никогда не существовало.

Сможет ли она вспомнить, как выглядит желтый цвет? Или как ощущается шелк?

Нет. Все это было шуткой или сном. Ничего не существует. Такие понятия как «прикосновение», «вкус» или «звук» она создавала, чтобы убежать от пустоты.

Она всегда была абсолютно одна в вакууме. Существует только она одна, только К…

Кто же она? Там у нее было имя, но сейчас его нет. Она безымянная.

В любом случае она никогда не жила. И здесь нет того, кто это думает. Меня нет, я этого не говорю.

Здесь нет ничего… ничего… ничего…

Прорвался беззвучный крик. А затем:

– Кейтлин!

Габриэль был напуган.

Во время обеда Фрост сидела с ним, и он был уверен, что это по приказу мистера Зи. Она прикасалась к нему каждую минуту, держа запястье или похлопывая плечо. Это, наверное, тоже по его приказу.

Они хотят знать, пытается ли Габриэль достигнуть разума Кейтлин.

Но ресторан у Сан‑ Франциско находился слишком далеко от Института. Кейтлин долго была вне досягаемости, так как Джойс, наверное, предупредила мистера Зи. Габриэль даже не пытался высвободить разум, вместо этого он продолжал всех убеждать, что не хочет этого делать. Он ненавидел Кейтлин не меньше, чем Джекал Мак.

У Габриэля должно быть, хорошо получалось, потому что Лида смотрела на него зелеными, горящими от гнева глазами. Конечно, она делала это, когда ее отец отвернулся.

Лида была не единственной, кто выглядел несчастной. Бри почти ничего не ела. Ренни, словно ненормальный, все продолжал глотать. А Джойс выглядела жесткой и невыразительной, ее аквамариновые глаза сфокусировались на свечке посреди стола.

Клуб, в который они отправились после обеда находился ближе, но все равно далеко от Сан‑ Карлоса. Фрост отошла от Габриэля, чтобы потанцевать с Маком. И как только она ушла, Габриэль скользнул в карман и достал кусочек кристалла, которого он прихватил с собой.

Это увеличит его силу, но хватит ли ее? Он не был уверен. Единственный раз, когда Габриэль устанавливал связь на таком большом расстоянии, его накрывала сильная боль.

Он должен попробовать.

Пока мистер Зи курил сигару и благосклонно улыбался танцующим на площадке, Габриэль сжал маленький кусочек кристалла и высвободил разум.

Но случилось нечто ужасное. У него получилось преодолеть необходимое расстояние, но он не почувствовал мыслей Кейтлин. Ее присутствие в сети было наполнено пустотой. Не было даже барьеров, просто пустота. Никто и нигде.

Он отчаянно продолжал называть ее имя.

Он чувствовал ее разум.

Чей разум? Не важно. Может, там вообще нет разума, только чувство прусутствия.

Роза, полная и цветущая с пышными лепестками. Лепестки были какого‑ то теплого цвета, который она забыла. По началу картинка была красивой, все те лепестки на стебле, каждый выделялся, но они были связаны между собой. Это чем‑ то напоминало ее.

Но потом изображение стало плохим. Лепестки окрасились в черный, цвет пустоты. С розы начали стекать капли крови. Она сильно повредилась. Лепестки стали опадать… и в каждом из них было кричащее лицо.

– Кейтлин! Кейтлин, ты меня слышишь?

Лепестки падали. Словно слезы.

– Кейтлин! О, Боже, ответь мне, пожалуйста. Пожалуйста, Кейтлин. Кейтлин!

В голосе прослушивается отчаяние. В чьем голосе? Кто это говорит?

– Я не мог связаться с тобой раньше. Он посадил Фрост возле меня, она постоянно ко мне прикасалась. Она бы узнала. Но я их убедил, я хочу с тобой поговорить… ох, пожалуйста, Кейтлин, ответь. Это Габриэль.

Вдруг всплыло другое видение. Рука, с которой капает кровь. На пол. С руки Габриэля, порезанной осколком кристалла, капала кровь на пол в комнате Марисоль.

И она это видела, она, Кейтлин. Ее зовут Кейтлин.

Она снова пришла в себя.

– Габриэль?

– Да. Кейтлин, поговори со мной. – Его голос зазвучал с такой силой, что причинял боль.

– Габриэль, это правда ты? Я думала… ты разозлишься. После того, что я сказала…

Кейт не была уверенна в том, что именно она сказала. Или что вообще такое «говорить».

– Кейтлин, не… даже и не думай об этом. С тобой все в порядке?

Глупый вопрос. Кейтлин не могла ответить на него словами, поэтому отослала по сети, что их соединяла то, что похоже на пустоту. Небытие, вакуум, потерянность…

– Прекрати. Пожалуйста, остановись. О, Боже, Кейт, чем я могу помочь?

Кейтлин чувствовала, как ее засасывает тьма, и все, что ее держало, это связь с Габриэлем, словно тоненькая полоска света в башне. Она поддерживала здравый рассудок Кейт, но этого было недостаточно. Ей нужно больше. Ей это необходимо.

– Тебе необходимо видеть и слышать, – сказал Габриэль.

– Я даже не помню как это, – ответила Кейтлин. В ней начала подниматься истерика, отбирая остатки здравого рассудка.

– Я тебе покажу, – просто сказал Габриэль.

Затем он начал передавать мысли в ее разум. Мысли, которые сохранились в его памяти, о том, что он видел и слышал. Габриель отсылал ей все.

– Помнишь, как выглядит солнце? Оно горячее, желтое, и настолько яркое, что на него нельзя смотреть. Вот. Видишь? – В состоянии недостатка чувств, его голос казался Кейтлин настоящим, а не телепатическим. Габриэль дарил ей звук разговора. И отсылал картинки. Как только Кейтлин это увидела, то сразу вспомнила. Солнце.

– Хорошо, – сказала она. – Это хорошие ощущения.

– Так оно выглядит летом. Я вырос в Нью‑ Йорке, и иногда мама отвозила меня в это место возле океана. Помнишь океан?

Сине‑ зеленый холодный. Горячий песок между пальцами ног, такой рассыпчатый. Вода шумит и пенится, дети кричат. Вкус и запах соли.

Кейтлин жадно все это поглощала, с потребностью в каждом мимолетном виде, каждом звуке.

– Еще, пожалуйста. Еще.

– Мы пошли по деревянному мосту, только она и я. Она всегда покупала мне хот‑ дог и мороженое. У нее не было много денег, потому что старик все пропивал, но иногда она выпрашивала у него по доллару, чтобы сделать что‑ то вкусное на обед. Затем она давала мне мороженое, помнишь мороженое?

Сливочные, холодные шарики. Они липли к подбородку. А то темное имеет вкус шоколада.

– Помню. Спасибо, Габриэль.

Он давал ее все больше. Все свои наилучшие воспоминания. Каждый золотой день, каждую прогулку на скейтборде, каждую секунду перебивания с его мамой, когда ему было семь лет. Его болезнь, которая подарила ему способности.

Все кем был Габриэль, он передавал ей.

Кейтлин жадно поглощала все чувства, поняв, что мир снаружи существует. Она купалась в солнечных лучах, прохладном ветре, запахе горящей листвы и вкусе конфет на Хеллоуин. А также музыке. До этого она не знала, что Габриэль так любит слушать музыку. В четырнадцать лет он хотел играть в гаражной группе. Он попал в затруднительное положение с барабанщиком, одной ночи они хотели добиться лучшей синхронности, после этого барабанщик лежал на полу и тянул его за волосы. Габриэль коснулся его разума. Потом Габриэль хотел помочь ему встать, но тот, вопя, убежал.

Неделей позже, Габриэль уже ехал в Даремский центр исследования паранормальных явлений, где его начальник, мать и работники общественной службы надеялись, что он сможет это контролировать. Последним, что сказал ему его отец, было «ненормальный».

– Не обращай на это внимания, – сказал Габриэль. Он старался давать ей только хорошие воспоминания, ничего гнетущего. Кейт почувствовала, что Габриэль не хочет, чтобы она видела покрытое щетиной лицо его отца с затуманенными красными глазами. Или горящую боль от отцовского ремня.

– Ничего страшного, – ответила Кейтлин. – То есть, я не буду смотреть на то, что ты не хочешь мне показывать, ты не должен обо мне волноваться… я никогда никому ничего не расскажу, и мне так жаль. О, Габриэль, мне очень жаль. И…

Кейт хотела сказать, что теперь понимает его так, как никогда и никого раньше. Потому что она была с ним. Это даже не сеть, а что‑ то намного ближе и глубже. Он откинул все барьеры и вложил ей в голову свою душу.

– Я люблю тебя, – сказала ему Кейт.

– Я еще с самого начала люблю тебя, Кейтлин.

Она получила ощущение того, как он на нее смотрел. Кусочки его воспоминаний о ней. Ее дымчато‑ голубые глаза со странными кольцами, обрамленные тяжелыми темными ресницами. Ее кожа словно персик. Трещание ее огненно‑ красных волос, когда Кейт их расчесывает. Они шелковисты, но полны электричества.

Кейт отрывками увидела его мысли о ней на протяжении недель. Мысли о том, как они живут вместе. Эта девушка может быть слишком любопытной, может притянуть к себе, заставить идти за собой… Девушка, которая бросила ему вызов, которая может быть с ним на равных… В ее разуме есть как голубые озерца, так и пылающие метеоры… Она стройная и гордая, словно средневековая ведьма на рассвете.

– Я думал, ты меня предала, – сказал он. – Но ты и в самом деле пришла меня защитить, не так ли?

Тут Кейтлин поняла, что Габриэль заглядывает в ее разум так же глубоко, как и она в его. Кейт думала, что он только дает мысли, а она только принимает… но он, конечно же, полностью к ней присоединился, разделяя их жизни.

Теперь Габриэль узнал все.

Затем он на чем‑ то остановился, из‑ за чего Кейтлин шокировано вздрогнула.

– Что сказал Джекал Мак?

Она ощутила воспоминание того, что видел Габриэль.

– Он говорил, что ты сказал, что меня нужно проверить.

Вселенную заполнила холодная ярость Габриэля.

– Я никогда этого не говорил. Я вообще никогда не говорил с ним о тебе.

– Знаю, Габриэль. – Кейт была уверена, что права. – Но Лида знала, каким образом ты брал мою энергию на пути в Канаду. Наверное, она ему сказала…

Это Габриэль забыл. Его ярость причиняла ей боль, наполняла ее картинками смерти Джекал Мака, как он давиться осколками собственных костей.

– Пожалуйста, подумай о чем нибудь приятном.

Он так и сделал. Всю ту ночь он думал для нее о красивой музыке, о холмах усыпанных дикими цветами, о запахе свежей стружки карандаша и о вкусе банановых леденцов. О прикосновении его рук, которое он сделает, если она когда‑ нибудь опять вернется в мир.

Роб пристально смотрел на углы шерстяного покрывала, которое друг Тони использовал в качестве штор. Он не двигался, чтобы не побеспокоить остальных. На полу были еще Льюис, Анна и Тэмсин. Даже черный котенок Тони, которого он дал Анне, лежал спокойно, скрутившись клубочком. Роб не мог уснуть.

На концах шерстяного покрывала уже виднелся свет. Утро. И прошлой ночью Кейтлин не позвонила.

У Роба появилось очень плохое предчувствие.

Этому не было хороших причин. Кейтлин сказала, что возможно придется подождать удобного момента. Скорее всего, это она и делает.

Но Роб был опустошен и напуган.

– Роб?

Он повернулся и увидел Анну, которая стояла возле него. В ее лице и темных глазах не было и следа сонливости.

– Я не могу уснуть. – Она положила свою руку на его, а но накрыл ее сверху другой рукой. Простое тепло, исходящее от нее, немного успокаивало Роба.

– Ты хочешь пойти к ней сейчас, не так ли?

Роб опять повернулся к окну. Ее пристальный взгляд, ее спокойное лицо и ее доброе присутствие в сети делали его сильнее.

– Да – прошептал он.

– Тогда мы пойдем. Наверное, нам стоит это сделать. Буди Льюиса и Тэмсин.

Кейтлин знала, что сейчас утро, потому что так сказал Габриэль.

– Думаю, они собираться тебя вытащить. Мистер Зитс недавно отъехал, а Джойс сейчас колотит на верху в усе двери.

– Еще одно представление, да? – спросила Кейтлин.

Она больше не знала, как относиться к миру снаружи, но мысль о том, что все будут на нее пялиться была ужасной.

– Я буду с тобой, – сказал Габриэль.

Так как прошла целая ночь, Кейт стала получать от него все более разрозненные мысли. Подсознательные чувства стали подавленными оттого, что он далеко от нее. А еще он все это жестко контролировал, несмотря на боль.

– Габриэль, с тобой все в порядке? Я чувствую… тебе больно?

– Голова болит. Ничего страшного. А ты чувствуешь это сейчас?

У нее опять появилось чувство, что он что‑ то скрывает. Но Габриэль лучше это замаскировал.

– Ладно, Джойс зовет нас вниз. – Через некоторое время он добавил, – Мы в лаборатории.

– Ага, время всплытия. – Кейтлин беззвучно рассмеялась, хотя и немного нервно. – Я удивлюсь, если они собираются передумать. Полагаю, лучше сыграть сумасшедшую.

– Думаю, это наилучший выход. Я не знаю, как спасти тебя сейчас, Кейт. Другим не нравиться, что делает старик… Думаю Джойс попросила его вынуть тебя, но остальные его боятся. А я вовремя смогу расправиться только с одним из них.

Кейтлин знала. Разрушительная способность Габриэля действует лучше, когда он прикасается к жертве, а на это нужно время. К примеру, он не сможет задержать Джекал Мака и Ренни, пока будет убивать мистера Зи.

– А еще ты уставший, – сказала она ему. – Оттого, что помог мне, я знаю. Мне жаль. Но мы как‑ то выкрутимся. Может, они просто засунут меня обратно в камеру.

Тогда она нечто осознала, что заставило кровь биться в ушах.

– Габриэль, подожди, подожди! Роб идет. Я забыла. – Кейт забыла о внешнем мире. – Все, что тебе нужно сделать, это подождать пока он не придет, Роб поможет.

– Все зависит от того, что собирается делать мистер Зи по отношению к тебе. Тогда и станет ясно, ждать или нет. Сейчас он возглашает речь. Все продолжает и продолжает.

– Я не хочу этого слышать, Габриэль, те вещи, что он сказал тебе в доме Марисоль. Роб просто злился. Ему было больно. И он чувствовал себя преданным. Но это потому, что он о тебе заботится. И ты знаешь это, не так ли?

Даже сейчас, Габриэль не мог этого признать. Но Кейтлин очень глубоко смотрит в него, чтобы ее можно было одурачить. Ее вопрос был риторическим. Габриэль знал. Все его чувства к Робу перемешались с виной, ревностью и возмущением от бесполезной способности Роба делать добро и быть добрым, идти через жизнь любимчиком. Но Кейтлин подумала, что Робу понравится то, что прячется под этими чувствами. Он восхищался Робом. Уважал его. Он хотел бы быть кем‑ то вроде него.

– Но ты ему нравишься, – снова сказала Кейтлин, и поняла, что люк камеры открывается.

Лязг был несколько иным звуком, чем мысленный голос Габриэля и она подумала, что если она действительно была в полной тишине весь вчерашний день и ночь, может часов пятнадцать, то не должна вспомнить, что такое звук. От него ей нужно кричать от страха. У нее был план, как их обмануть, потому что они ее не слышат.

Ее потянули руки, прикосновение поразительно отличалось от лязга двери. Все стало грубым. Кожа Кейт стала такой чувствительной, что даже нежное давление причиняло боль, а эти руки не были нежными.

Затем в ее глаза ударил свет. Боль и ослепление сбивали ее с толку. Она ничего не могла видеть кроме белого цвета с неясными тенями, которые его заслоняли. Смотрение искоса немного помогало, но по ее лицу продолжали течь слезы.

Не важно, она все равно насквозь промокла. Кейт чувствовала, как жесткие руки снимают с нее смирительную рубашку и груз, убирают насадку со рта. Затем, когда она смогла нормально видеть, ее повернули лицом к мистеру Зитсу.

Кейт была мокрой и морщинистой. Рот болел, на руках и плечах были следы от зажимов, ноги не слушались. Кейтлин забрызгала водой весь пол.

– Она не может стоять, – твердо сказала Джойс. – Бри принеси стул.

Они усадили ее в стул. Мистер Зи смотрел прямо на нее.

– Что теперь? – мысленно спросила Кейтлин у Габриэля. – Не думаю, что смогу закричать. Можно просто выглядеть опустошенной?

– Попытайся, – приказал он. – Теперь, когда она слышала другие голоса, его мысленный голос казался иным. Она знала, что это вообще не звук.

– Кейтлин, ты меня понимаешь? – спросил мистер Зитс. – Ты знаешь, где ты?

Его выражение лица было жаждущим и жадным. Как эксперт перед первым глотком вина, остановившийся, чтобы уловить запах. Если бы он думал, что она сумасшедшая, то сказал бы «А‑ а‑ а».

Кейтлин попыталась выглядеть злой. Она пристально посмотрела на него, копируя взгляд людей‑ личинок. Она не хотела пытаться говорить что‑ то вроде «Муф‑ муф‑ муф», потому что боялась сделать это неправильно. Вместо этого она попыталась улыбнуться как Саша.

Она сразу же поняла, что сделала это плохо. Мистер Зи специалист в сумасшедших людях, он их коллекционирует. Его пронзительные глаза расширились, затем сузились, пока он на нее смотрел. Кейтлин могла поклясться, что увидела в их глубине красную искру.

Затем его брови сошлись вместе на орлином носу, а рот резко преобразовался в презрительную полоску. Он положил свою тростинку с золотой ручкой на пол и выпрямился, словно библейский персонаж. За исключением того, что выглядел он как Ель Диабло, Ель Гато, Дьявол.

– Не получилось, – сказал он, и взглянул на Джойс. – Почему?

– Не знаю. Ума не приложу. – Даже Кейтлин смогла услышать облегчение в ее дрожащем голосе. Когда мистер Зи не видел, Джойс нежно хлопнула Кейтлин по спине.

– Эта девочка пыталась нас уничтожить. И не раз. Значит, попытается еще. – Голос мистера Зи сильно дрожал от подавляемой ярости.

Джойс выпрямилась.

– Я ничего не могу с этим поделать Эммануэль. Я не знаю, как она смогла через это пройти. Но сейчас у нее…

В лице мистера Зи шла борьба, на одно мгновение в нем отражалась дьявольская ярость, а на следующее сдержанность.

«Почти как анимация, – подумала Кейтлин. – Но сейчас он взял себя в руки».

Его губи, изогнулись в довольной улыбке.

– Ну, раз так, то нам стоит попробовать другой способ, – сказал он Джойс. – Кристалл о ней позаботится.

Кейтлин ощутила, как подскочил ее живот. Она посмотрела на Габриэля, который стоял в ряду вместе с Ренни, Джекал Маком и Лидой сзади мистера Зи. И в это мгновение услышала:

– Кейтлин? Кейтлин, это Роб. Я в пределах досягаемости?

– Роб! О, слава Богу, Роб, а ты рано пришел.

Кейт ощутила вспышку отклика Габриэля. Отчаянное облегчение.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 6 7 8910 11 Следующая ⇒