Приезд в СССР

Приехав в Москву по приглашению Исполкома Коминтерна, Зорге в марте 1925 года стал членом ВКП(б), приостановив свое членство в германской компартии. Рекомендацию ему дал Мануильский. Рихард получил гражданство Советского Союза и был принят на работу в аппарат Коминтерна, работал референтом информационного (разведывательного) отдела и политическим и учёным секретарём организационного отдела Института марксизма‑ ленинизма при ЦК БКП(б).

В конце июня 1925 года Зорге попросил перевести его из отдела информации в отдел агитации и пропаганды и в апреле 1926 года стал заместителем начальника этого отдела.

Кристина, которая была тоже, как и Рихард, доктором социологии, стала работать в Институте марксизма‑ ленинизма над собранием сочинений Маркса и Энгельса. Ей поручили переводить с английского рукописи Маркса. Рихард знал русский язык с детства, а Кристина пыталась его освоить, начав заниматься с учительницей, но заметных успехов не достигла. Жили они в маленьком гостиничном номере. Рихарда это вполне устраивало. Он был довольно равнодушен к жизненным удобствам.

Зорге работал как журналист и социолог, служил в аппарате Коминтерна, в отделе прессы, публиковался в журналах " Коммунистический Интернационал", " Красный Интернационал профсоюзов", в теоретическом журнале " Большевик", в журнале " Мировое хозяйство и мировая политика". Его статьи были посвящены проблемам рабочего и революционного движения в Германии и США. В частности, Зорге участвовал в развернутой коммунистами кампании против принятого 16 августа 1924 года плана Дауэса, председателя союзнической комиссии по репарациям. Дауэс предлагал предоставить Германии международный заем и установить такой порядок репарационных выплат, который соответствовал бы экономическим возможностям Германии.

Посещение немецкого клуба в Москве супругов Зорге не разочаровало. Рихард тотчас вошел в руководство клуба и развернул бурную деятельность, организовывая встречи, дискуссии, самодеятельность и даже пионерский отряд для детей немецких политэмигрантов.

Кристине не нравилось в Москве, да и языка она почти не знала. Жизнь была куда менее комфортной, чем в Германии, а Рихард не отличался супружеской верностью. Летний отпуск 1926 года они уже провели порознь: Кристина в Сочи, Рихард – в Баку, на родине. Он повстречался с родственниками, затем поехал в поселок Сабунчи, нашел дом, где родился: там теперь устроили санаторий.

В конце 1926 года Кристина снова получила свой германский паспорт и отправилась в Берлин. Потом они встретились лишь однажды, в 1932 году, когда надо было официально оформить развод.

Мануильский рекомендовал Зорге в отдел международных связей Коминтерна. Рихард стал инструктором – одним из тех, кто курировал работу компартий. Его назначили в отдел Скандинавских стран.

Зорге вспоминал в " Тюремных записках": " В организационном отделе штаб‑ квартиры Коминтерна долгое время существовала практика направлять во все партии специальных эмиссаров для оказания помощи в решении организационных проблем. Затем рамки такой работы расширялись, и в их задачи стали включать также и разведывательную деятельность. В соответствии с таким курсом я был направлен в 1927 году в Скандинавские страны, где занимался разведдеятельностью компартий по проблемам экономики, политики и важных военных вопросов этих стран. Я начал работать в Дании. В соответствии с полученными указаниями, я выполнял функции активного руководителя наряду с руководством партии, присутствовал на различных собраниях и конференциях, а также посещал основные партийные организации в стране. Когда позволяло время, занимался разведработой по политическим и экономическим проблемам Дании. Свои наблюдения и добытые сведения обсуждал с партийными представителями и в свои донесения в Москву включал и их мнения. Из Дании я переехал в Швецию, где таким же образом занимался изучением разнообразных проблем. В 1928 году принимал участие в работе политического комитета VI Международного конгресса Коминтерна, после чего снова был направлен в Скандинавию. На этот раз главным образом из‑ за ситуации, сложившейся в компартии Норвегии. И в Норвегии я действовал теми же методами, как в Швеции и Дании. Однако партийные проблемы оказались там далеко не простыми, в результате чего разведдеятельность в политической и экономической областях осуществлялась не так, как замышлялось. В этот период перед возвращением домой пришло распоряжение посетить Англию, где предстояло изучить состояние рабочего движении, позиции коммунистической партии, политическую и экономическую ситуацию в стране в 1929 году и представить соответствующую информацию. Я получил указание никоим образом не вмешиваться во внутрипартийную борьбу. Это вполне совпадало с моим личным намерением и позволило уделить больше, чем в Скандинавии, внимания политической и экономической разведдеятельности.

Вернувшись в Москву, я, разумеется, передал в разведотдел свое очередное сообщение. Кроме того, я откровенно проанализировал и доложил все, что оказалось не совсем удачным в моих поездках по сбору развединформации и в исследованиях в странах, которые посетил. Кроме того, я высказал некоторые существенные предложения. В частности, предлагал, чтобы фундаментальная и всесторонняя разведывательная программа была отделена от внутренних распрей в борьбе за власть местных компартий. В случае же необходимости для решения чисто внутренних национальных и частных партийных проблем следует посылать специальных эмиссаров, способных если и не полностью, то хотя бы частично посвятить себя разведдеятельности в области экономики, внутренней администрации, внешней политики, а при необходимости и по военным проблемам в широком смысле. Такого рода разделение в работе, отмечал я, также абсолютно необходимо для сохранения секретности разведдеятельности. Еще определеннее, чем прежде, я предложил также, чтобы лица, ведущие разведдеятельность в других странах, исходя из соображений секретности, были полностью отделены от структуры Коминтерна. После этого в моей работе обозначались некоторые перемены, хотя не ясно, в какой мере это явилось следствием сделанных мной предложений. Тем не менее отчетливо проявились существенные изменения как в организации моей следующей поездки, а это была поездка в Китай, так и в сфере предписанных мне обязанностей. В то же время претерпели полное изменение мои личные отношения с тесно контактировавшими прежде со мной лицами, а также с Коминтерном.

Способы моей связи с орготделом Коминтерна в период моей разведдеятельности в Скандинавских странах и в Англии были простыми. Свою корреспонденцию в Москву я посылал через местные партии или пользовался услугами центрального берлинского отделения связи. Время от времени посылал телеграммы по тем же каналам связи. В большинстве случаев я сам ездил в Берлин, чтобы обеспечить отправку моих сообщений. Другими словами, я совершенно не располагал собственными средствами связи".

Датчанин Кай Мольтке, впоследствии член парламента Дании, входивший тогда в руководство компартии, вспоминая встречи с Зорге, не переставал восхищаться его глубокими знаниями, умением вникнуть в любую проблему, а также организаторским талантом. Московский эмиссар наладил печатание прокламаций, постоянно встречался с рабочими, а также рекомендовал установить контакты с другими партиями, чтобы вывести компартию из изоляции.

За два года Зорге побывал в Дании, Швеции, Норвегии, Великобритании, еще не зная, что его звездный час наступит совсем на другом краю земли. В то же время он, уже как ученый, изучал взаимоотношения коммунистов с социал‑ демократами и деятельность профсоюзов.

Переход в 1927 году в отдел международных связей был, вероятно, связан с тем, что Рихарду уже приелась мирная спокойная жизнь в Москве, так отличавшаяся от европейской. В апреле этого года по поводу Зорге сообщали из Москвы в Стокгольм шведскому партийному функционеру Освальду: " Ему не сидится и не работается у нас. Он хочет скорее выехать, а мы затрудняемся его послать на самостоятельную работу, ибо опыта практической работы у него почти нет… Выясните следующее: будут ли они возражать, если он поедет в Ваше распоряжение и будет работать под Вашим руководством…"

Насчет отсутствия опыта практической работы – здесь явное преувеличение. Все‑ таки шесть лет Зорге проработал активистом германской компартии и имел опыт самой разнообразной деятельности, в том числе в сфере обеспечения безопасности.

Но в Стокгольме Зорге Освальда не застал, и о его приезде никто не был информирован. Тогда он сам определил свои задачи, сообщив в Москву: " Я буду здесь работать над следующими вопросами: разделение труда в аппарате ЦК; работа отделов: отдел профсоюзов, агитации и пропаганды… вопрос о руководстве вообще, районы, области, коммуны, работа нескольких функционеров в Стокгольме, подготовка к конференции профсоюзов в конце января, работа в самых важных цехах заводов в Стокгольме и вопрос заводских газет".

Весной 1928 года, во время скандинавской поездки, у Зорге возникли денежные разногласия с Центром. И он писал в Москву с нескрываемым раздражением: " После того, как я узнал, что у вас некоторые удивляются, что я в течение шести недель уже потратил двести долларов, а некоторые удивляются еще больше тому, что я к настоящему времени потратил почти пятьсот, я всем им рекомендую хорошенько посмотреть отчет. Вы можете убедиться, что я указал там лишь деньги, потраченные на билеты и зарплату, а не для телеграмм и прочих нужд, средства на которые, по правилам, я мог бы указать в отчете. Далее, должен сказать, что одно путешествие от Москвы до Осло через Берлин, как и путешествие от Осло до Берлина и обратно… к сожалению, оба путешествия стоили свыше ста долларов. Если в итоге кто‑ то имеет что‑ то против моей поездки из Москвы в Осло, то этим людям следовало бы подумать об этом заранее…"

В 1929 году состоялась командировка Зорге в Англию и Ирландию. В Англии он был задержан, но его связи полиция не выявила. Предположительной целью приезда Зорге в Англию была встреча с одним из старших офицеров британской разведывательной организации MI6 и получение от него ценной военной информации. Кристина Герлах, первая жена Зорге, много лет спустя вспоминала, что Рихард встречался тогда с каким‑ то очень важным агентом. В 1966 году, в ходе расследования советского проникновения в британские разведывательные органы, её даже просили опознать этого человека. Она пробовала сделать это, но после стольких лет смогла отвечать только приблизительно и предположительно.

В Англии Зорге жил в дешевом меблированном пансионе в Блумсбери под своим собственным именем и пользовался настоящим германским паспортом. Однажды к нему явился офицер Особого отдела Скотленд‑ Ярда и заявил, что доктор Зорге по недоразумению забыл указать свой адрес в регистрационном листке иностранца. А перед уходом, взглянув на заполненный Зорге листок, небрежно заметил, что " герр доктор" указал свой берлинский адрес, а разве он не жил в Гамбурге? Предположение про Гамбург Зорге решительно отверг, но понял, что британская полиция осведомлена о его деятельности в Германии.

Тут сказывалось трудноустранимое противоречие между разведывательной и чисто коминтерновской деятельностью. Посланник Коминтерна и агент советской разведки, вступая в контакт с представителями национальных коммунистических партий, всегда рисковал. Ведь местная полиция знала почти всех видных коммунистов, за которыми велось постоянное наблюдение. Поэтому, контактируя с членами национального ЦК компартии, советские агенты очень часто засвечивались перед полицией и вызывали подозрение.

Зорге настаивал, чтобы разведывательные операции Коминтерна проводились независимо от политических мероприятий, чтобы агенты Коминтерна работали без каких‑ либо контактов с местными компартиями.

В Англии компартия серьезно пострадала после налета полиции в мае 1927 года на " Arcos Ltd. " – советскую торговую компанию в Лондоне. В ходе обыска были найдены документы о том, что сотрудники компании занимались шпионажем и подрывной деятельностью, в том числе с помощью агентуры из числа местных коммунистов.

Информацию в Москву Зорге вынужден был передавать через курьеров компартий. Поэтому ему приходилось возвращаться в Берлин, чтобы убедиться в надежности передачи. Он ратовал за создание разведывательного аппарата, действующего по линии военной разведки.

В " Тюремных записках" Зорге вспоминал: " Раньше руководящая секция Коминтерна была независима во всех отношениях… Она консультировала в том числе и руководителей русской коммунистической партии… Ныне руководители Коминтерна не могут позволить себе действовать независимо от русской коммунистической партии… как они когда‑ то действовали, в годы зиновьевского руководства Коминтерном".

Как можно предположить, ни к каким антисталинским фракциям в Коминтерне Зорге никогда не примыкал. Но его независимость и самостоятельность вызывали недовольство. В декабре 1928 года один из руководителей Коминтерна Б. Васильев возмущенно писал руководству Коминтерна: " Ни мне, ни т. Сирола (уполномоченный Секретариата ИККИ. – Б. С. ) неизвестны и поэтому непонятны планы путешествий т. 3. В свое время было условлено, что он должен работать в Норвегии, можно согласиться, чтобы он время от времени наезжал в Данию и, может, даже Швецию, но на ближайшие месяцы такие поездки, по‑ моему, не нужны… Т. Зорге, по‑ моему, должен ехать в Норвегию и там остаться, как было условлено.

Что касается предложения о его поездке в Англию, я высказываюсь против. Он слишком слаб для Англии и не сможет удержаться, чтобы не вмешиваться в политические дела. Для Англии это совершенно неприемлемо".

Тем не менее в Англию Зорге поехал, " ввязался в политические дела" и даже, вроде бы, был арестован. Затем, по возвращении в Москву, Зорге направили работать в экономическую комиссию и секретарем Мануильского. Но ему хочется живого дела. Рихард уже ищет для себя новое место работы. И оно находится. Зорге переходит в Разведуправление РККА.

В 1928 году почти одновременно на немецком языке в Берлине и Гамбурге в издательстве " Карл Хойм нахфольгер" и в русском переводе в Ленинграде в издательстве " Прибой" под псевдонимом Р. Зонтер была опубликована теоретическая работа Зорге " Новый германский империализм". " Немецкий капитал, – утверждал Зорге, – работая в условиях сильно развитой монопольной системы, обременен такими застойными явлениями, которые в связи с положением капиталистического хозяйства вообще сильно мешают (как это было и в довоенное время) развитию капиталистического базиса, а в некоторых решающих пунктах делают его прямо невозможным. Дальнейшее развитие немецкого капитализма временно возможно только при одном условии, а именно в том случае, если расширение рынка последует за счет других капиталистических государств. Но рассчитывать на прочное развитие нового империалистического базиса за счет других капиталистических государств было бы нелепостью и стремиться к этому означало бы не что иное, как пытаться вызвать новый мировой конфликт… Уже одно выступление Германии как новой империалистической силы заново ставит вопрос о новом переделе мира". А далее следовал вывод: в Германии " должны будут провозгласить фашистскую диктатуру, т. е. ничем не затушеванную диктатуру финансового капитала". Ситуация развивается " идя навстречу надвигающейся войне… Неизбежность войны настолько очевидна, что на ней не имеет смысла больше останавливаться".

В данном случае он, повторяя традиционные марксистские схемы, предсказал и приход Гитлера к власти, и новую мировую войну. Только вот диктатура Гитлера отнюдь не была диктатурой финансового капитала. Наоборот, скоро финансовый капитал оказался под контролем нацистов.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒