Часть вторая 10 страница

Он с хрустом рухнул на тротуар. Дикая боль пронзила позвоночник – ощущение было такое, словно он переломился надвое. Питер невольно ощупал спину. Все вроде бы на месте. Он с трудом поднялся и понес Лайсон к автомобилю.

– Что с ней? – решительно потребовала ответа Брина, как только Питер положил раненую девушку на заднее сиденье.

– Не теперь! Немедленно сматываемся! – крикнул он.

Катарина обежала вокруг автомобиля и села на переднее сиденье рядом с водителем. Питер продвинул Лайсон подальше, а сам пристроился с края.

Брина протянула руки к раненой Лайсон. Красные, оранжевые, золотистые искорки заметались между ладонями.

– Если ты сейчас будешь заниматься целительством, нам уже никогда не удастся убраться отсюда! – возмущенно крикнул он.

– Теперь это уже не имеет значения.

Она глянула в ветровое стекло и показала пальцем на темное нависшее небо. Питер проследил за ее рукой и увидел вращающийся светлый круг. В воздухе послышался ритмичный перестук моторов. Его ни с чем нельзя было спутать – над стеной медленно всплывал боевой вертолет.

Брина кивнула на дверь – Катарина тут же открыла ее. Девушка высунула руки, повернула их ладонями друг к другу – огненный шар возник между ними. Еще мгновение – и пылающий заряд, напоминающий шаровую молнию, метнулся вверх и в сторону и ударил в стекло кабины.

Грохочущий взрыв потряс вертолет. Его осколки разлетелись на десятки метров вокруг. Автоматный огонь мгновенно стих. Послышался звук автомобильных моторов.

Брина села за руль.

– Так им, ублюдкам, и надо! – Она зло хлопнула дверью. На территории базы раздался еще один взрыв – последнее напоминание об упавшем вертолете.

Брина вырулила на проезжую часть. Вовремя! В этот момент ворота открылись, и несколько автомобилей с включенными сиренами выехали на улицу. Впереди двигался «вестуайнд», за ним «динамит» фирмы СААБ и последним – фургон «лейландровер».

– Мы теперь не одни. За нами целая колонна, – сообщил Питер.

– Положи Лайсон на пол, а сам ляг на сиденье, – мрачно сказала Брина.

Питер повиновался, хотя по своим габаритам он никак не мог вписаться в салон. Все же он кое‑ как повернулся лицом к заднему капоту. Изнутри, прямо перед ним, открылся багажник, доверху набитый оружием. Челюсть у тролля отвисла – здесь был спрятан целый арсенал! Он разглядел ящик гранат, несколько гранатометов и легкое орудие.

– Я с половиной этих штук не умею обращаться, – повернув голову к Брине, признался он.

Та ответила, не отрывая взгляда от дороги. Она упорно набирала скорость.

– Думаю, скорострельная пушка «виндикатор» будет в самый раз. Передай нам ящик с гранатами.

Питер, согнувшись в три погибели, вытащил ящик и передал его Катарине.

– Как же мы будем орудовать с пушкой в кабине? – пробурчал тролль. – Может, ты подскажешь? – обратился он к Брине.

– Нон сказал, что, возможно, нам придется ею воспользоваться. Поэтому я на всякий случай прихватила орудие.

– И куда мне что вставлять? – удивленно спросила Катарина.

– Прежде всего расслабься. Тридцать лет назад ты не знала, куда совать кредитную карточку, а вот поди ж ты – научилась, – мрачно съязвила Брина.

– Мне только двадцать восемь, – обиделась Катарина. По заднему стеклу и капоту защелкали пули. Некоторые отскакивали, другие пробивали броню насквозь.

– О, черт! – зло выругалась Брина.

Питер уже вытащил переносную пушку и вставил ствол в специальное гнездо в задней части багажника. Сунул ленту со снарядами в приемник, закрепил ее. Другой конец ленты опускался в металлический короб. Несколько проводков тянулись от орудия к укрепленной здесь же, в кузове, батарее. Питер поспешил прикрепить контакты, потом увидел красную кнопку и нажал на нее. Орудие в его руках заходило ходуном. Начал вращаться ствол, низкое гудение заполнило салон. Когда все части пушки заработали в нормальном режиме, гул стал тоньше, музыкальнее. Питер дал очередь, глянул в заднее стекло. Тут он услышал, как Брина объясняет Катарине:

– Выдерни чеку – да‑ да, вот это кольцо – и швыряй гранату за окно. Нам вовсе не надо метить в них. Напугать – другое дело! Ага, не отстают. Ну‑ ка, Питер, врежь им еще. Пугани‑ ка их как следует. Ничего, сейчас мы оторвемся от них, будет время перевести дух.

Машина мчалась под уклон, потом резко повернула – всех бросило на левый борт. Брина опять прибавила скорость. Стрелка спидометра скакнула к отметке «сто тридцать километров». Не задерживаясь, поползла дальше. Сто сорок… Сто пятьдесят… Преследующие их машины не отставали. Более того, новые автоматные очереди ударили в заднее стекло – оно покрылось сеточкой трещин.

– Вот чертовы дети! – воскликнула Брина. – Питер, дай‑ ка им жару!

Тролль высунул голову в заднее левое окно и когтем зацепил спусковой крючок. Стрелял короткими очередями, стараясь попасть в передний «лейландровер», возглавлявший группу преследования. Вновь в багажнике что‑ то загудело. Питер старался побыстрее вносить поправки в прицел, но, по существу, он стрелял мимо. Только несколько снарядов, как ему показалось, попали в цель. На такой скорости очень трудно держать врага на мушке!

Неожиданно позади их машины раздалось несколько взрывов. Тролль прекратил стрельбу и, обернувшись, с удивлением обнаружил, как сноровисто работает Катарина. Рывок – кольцо выдернуто, граната летит в окно…

«Здорово! » – подумал он и, приметив маленький прозрачный участок на заднем стекле, облапил приклад, покрепче сжал пушку и, глядя в осколок неповрежденного стекла, в котором едва умещался передний, преследующий их фургончик, дал длинную очередь. На этот раз он добился своей цели – и «вестуайнд» и «динамит» сразу спрятались за фургон. Нервы‑ то слабоваты, усмехнулся Питер.

Огонь сразу ослаб, и через несколько секунд одна из гранат, брошенных Катариной, взорвалась под днищем «ровера». Фургон швырнуло вправо, потом влево, дико завизжали тормоза. Задние машины тут же сбросили скорость. В этот момент Питер, высунувшись в левое окно, нажал на спусковой крючок. Один из снарядов угодил в развернувшийся «ровер». В него врезался «динамит». Задний «вестуайнд» вырвался из‑ за столкнувшихся машин и бросился в погоню. Не тут‑ то было! Автомобиль не успел набрать скорость, как очередь, выпущенная Питером, угодила в него. Машина вспыхнула.

– Попал! – крикнул Питер, а потом запел во все тролличье горло: – Попал! Попал! Попал! Попал! …

Катарина захохотала как безумная, замахала руками от радости.

Питер поднял с пола Лайсон, уложил на сиденье, пощупал пульс. Короткое «тук‑ тук» обрадовало его. Кажется, и на этот раз вывернулись. В следующее мгновение он потерял сознание.

Когда Питер очнулся, он сразу же увидел огромную, во всю стену, картину. На ней были изображены гуляющие в парке люди. Далекие облака на картине чуть розовели, средний план был подернут легкой туманной дымкой. Питер долго вглядывался в полотно – что‑ то в нем было не так Но прежде, чем тролль сообразил, что именно показалось ему странным, ненатуральным, в поле его зрения вплыла голова Брины. Глаза ее были совсем близко – девушка стояла возле него на коленях. Травянистого цвета свечение исходило от ее тела. Руки касались его плеч. На лице колдуньи лежала тень глубокой задумчивости. Или печали… Впрочем, это одно и то же, решил Питер. Погруженная в транс, она легкими движениями разминала ему плечи.

Было очень приятно. Он чувствовал себя намного лучше. Чем где? Как он оказался в незнакомом месте?

Ответ выплывал из памяти долго. Какие‑ то судорожные движения, оглушительная пальба, сильная отдача приклада, за окном – мелькающие дома, едва одолимое раскачивание автомобиля.

Точно, они от кого‑ то удирали…

Нашедшийся ответ окончательно прояснил мысли. Он все вспомнил. Повернул голову и увидел Катарину, сладко посапывающую на кушетке. Руки она положила под щеку… Хорошо… Совсем как маленькая девочка. При каждом выдохе между губ появлялась маленькая щелочка. Может, потому и было слышно ее дыхание. Теперь мисс Эмидж была сама собой – взрослая усталая женщина и в то же время малышка, знавшая ласку и заботу родителей. Эта простота подходила ей куда больше, чем облик деловой, способной только на взвешенные, разумные поступки женщины. Конечно, некоторая озабоченность, серьезность придавали шарм ее красивому лицу, но теперь, во сне, в ней совершенно не было колкой настороженности, готовности немедленно дать сдачи, нарочитого оптимизма, которые присущи всем деловым людям.

Нет, так лучше, умилился Питер. Может, сейчас она не так красива, как прежде, но зато более мила.

Потом он обвел взглядом помещение. Комната казалась жилой – огромной, скудно обставленной… Или нет – это, скорее, офис. По всем стенам развешаны картины. От плинтусов до потолка. И даже на потолке. В лепных квадратах над головой тоже проступали какие‑ то цветные изображения. Как они называются? Ага, вспомнил – плафоны. Самый частый сюжет – минотавры, или люди‑ быки. Стены тоже были раскрашены. Картины занимали как бы специально отведенные для них ниши. Вот что поразило Питера – сочетание цветов, расположение орнаментирующих пятен. Где‑ то он уже видел подобное. Точно, к этому непременно приложила руку Лайсон. Ее куртка вся расписана таким же образом.

Взгляд его вновь вернулся к Брине – та по‑ прежнему пребывала в глубокой задумчивости. Питер не стал ее тревожить, он вновь обратился к самому большому в комнате полотну.

А что, неплохо! Картина ему, в сущности, нравилась, но ощущение какой‑ то неестественности не исчезало.

В чем же дело?

На переднем плане – пара в старомодных нарядах. Такие, если ему не изменяет память, носили в конце XIX века… Мужчина сидит на траве и покуривает трубку. Рядом обезьянка на привязи. Подальше толпа веселых, пестро одетых гуляк. И улыбки на лицах, и глаза сияют, но позы какие‑ то напряженные. Неестественно‑ угловатые… Вряд ли эта картина писалась с натуры. Выходит, по памяти? Может быть… И мазки какие‑ то странные. Вернее, даже не мазки, а… точки. Мельчайшие цветные пятнышки.

– Нравится?

Питер повернул голову. В дверном проеме стояла Лайсон. Одета она была в выпущенную поверх брюк длинную, до колен, рубашку в ярко‑ красных и зеленых пятнах.

– Где мы? – устало спросил Питер.

– В Нузе, в нашей норе. Моей и Брины, – объяснила девушка.

– Как же вы сумели поднять меня сюда? – удивился тролль.

– Это не я тащила. Я была в отключке. Очевидно, ты еще кое‑ что соображал и плелся за ними по лестнице. – Лайсон весело хмыкнула.

– Не помню…

– Ты был совсем как бревно. Совсем мертвый! … Питер удивленно глянул на Брину:

– Выходит, она спасла меня?

– Конечно. Брина – замечательная. – Голосок девушки зазвенел. – Она еще вчера начала медитировать, а через несколько минут выйдет из этого состояния. Ты действительно сильно пострадал.

– Ты отыскала адрес?

– Еще бы!

Лайсон подошла к нему и тоже встала на колени. Она оказалась очень привлекательной девушкой.

– Это место называется АБТек, расположено оно в Вестсайде. Мы проверили все справочники – нигде никакого упоминания о подобной фирме. Даже следа нет, – деловито рассказывала она. – Пришлось погрузиться в Матрицу поглубже, запустить специальную программу поиска. Тоже никакого результата. Сейчас отдохну и заберусь в компьютерные сети еще раз. Ладно. – Лайсон махнула рукой, оставляя серьезный разговор на потом. – Что вы думаете о нашем жилье?

– Очень уж здесь пестро, – усмехнулся тролль.

– Серьезно? А я хотела добавить еще несколько пятен погуще…

Он удивленно глянул на девушку. Не смеется ли она над ним? Вроде нет.

– А как вам показалась эта работа? – Она жестом указала на самую большую картину.

– Вполне…

– Это оригинал. Я достала его в Академии художеств.

– Как? Что достала? …

– Ну, эту картину. Это не моя работа. Один знакомый парнишка добыл ее у друга. – Глаза Лайсон горели от восторга. – Как, уточнять не будем. Тот, в свою очередь, украл ее у ответчика, на которого подал в суд партнер, вместе с которым он ограбил Академию художеств. Они проникли в здание сразу, как только рухнула Башня ИБМ. Это мой любимый холст.

Питер с еще большим любопытством и уважением посмотрел на прогуливающихся по парку людей.

– Только что‑ то здесь не то.

– Это манера такая. Цветные точки… – Она встала и подошла к картине. – Сера. Жорж Сера… Это его работа. Этого парня, Сёра… Он применил здесь особый способ, называемый дивизионизмом. Картину для меня нашла Брина, она же уговорила парнишку подарить ее мне. Понимаешь, множество цветных точек. Нанести их – огромный труд. Все вместе они создают иллюзию полноценной живописной работы. Ни единой линии, ни единого штришка. Только мельчайшие пятнышки… Вот какая странность получается – чем‑ то эта картина напоминает изображения, сделанные художниками, работающими в жанре фантастики. Тут очевидная загадка – ты только приглядись. Полотно как бы сотворено компьютером. Знаком, наверное, с компьютерной графикой? Один к одному. Разве не чудо, если вспомнить, что во времена Сера о вычислительных машинах никто и слыхом не слыхивал!

Питер озадаченно всмотрелся в картину.

– Теперь замечаешь? Приглядись получше. Этот парень использовал только чистые цвета – красный, желтый, зеленый, синий. Ты скажешь, что ясно различаешь фиолетовый, но на картине и в помине нет точки с таким., цветом. На расстоянии красный и голубой смешиваются в определенной пропорции, и получается новый оттенок, а то и цвет. Правда, здорово? Это напоминает плоский телевизор древности. Когда‑ то мне в руки попала книга. Представляешь – настоящая книга… Называлось «комик‑ бук». Там на иллюстрациях использовалась та же самая идея. Точки смешиваются, и изображение выглядит как единое целое.

Это все хорошо, решил Питер, дивизионизм, четыре основных цвета, но как быть с фигурками людей? Чем дольше он вглядывался в картину, тем заметнее становилась вычурность, неестественность их поз. Их изначальная безжизненность… Он не стал делиться своими сомнениями с Лайсон. Только спросил:

– Как она называется?

– «Воскресная прогулка на острове Гранд‑ Жатт». Что‑ то в этом духе… Я точно не знаю. По крайней мере, что‑ то похожее. Мне, собственно, до названия нет никакого дела. Представляешь, этот парень Сера написал ее в конце девятнадцатого века, когда техника была в зачаточном состоянии. Он хотел создать много работ в этой манере, открыть новое направление в живописи. Чтобы работы можно было составлять из уже заранее изготовленных кусочков. Понимаешь? Ну, как оружие со взаимозаменяемыми деталями. Новая живопись! Ты сам, купив набор элементов, мог создать полотно. – Как и ДНК?

– Ага. По крайней мере, сравнение мне кажется удачным… Точно. – Лайсон даже подпрыгнула на месте. – Как ДНК! Мы все составлены из мельчайших точек‑ хромосом, при их объединении получается живой организм. Представляешь, есть изначальный набор элементов. Из них создается какая‑ либо комбинация. Потом она удваивается, учетверяется – и пошло‑ поехало. До того момента, пока перед нами не предстанет полноценный, способный к жизни организм.

– Так и есть, – кивнул Питер, – при этом число всевозможных комбинаций переваливает за двойку в двадцать третьей степени.

Лайсон удивленно глянула на него и засмущалась:

– Ты что, на самом деле профессор?

– Нет…

– А то я уж подумала… – Она не договорила. Они оба вновь повернулись к картине.

– Лайсон, – тихо, несколько нерешительно спросил тролль. – Что ты думаешь о самой картине?

– О самой?

– Да, не о том, как она написана, не о цветовых точках, а… Вот взгляни на женщину с зонтиком в правом углу. Что ты о ней думаешь?

– Я никогда…

– Я имею в виду, что ты думаешь о ней как о человеке. Какая она, какой у нее характер? В каком настроении находится? Что ей довелось изведать за прожитые годы? Одним словом, кто она?

– Не знаю, – пожала плечами Лайсон. – Я как‑ то не задумывалась об этом. Разве что как о совокупности цветных точек – и все. Она мне не кажется живой.

Неожиданно Брина подняла руки, сияние сразу исчезло. Лайсон бросилась к подруге и крепко обняла ее – поддержала, чтобы та не упала.

– Как ты? – спросила Лайсон.

– Устала до смерти.

– Теперь бай‑ бай?

– Да. Помоги мне встать.

Вид у нее был как у древней старухи. Она с трудом поднялась.

– Спасибо за лечение, – вежливо сказал Питер.

– Это входит в мои обязанности, – улыбнулась Брина. В разговор вступила Лайсон:

– У нас здесь больше нет кроватей, так что тебе придется спать на полу. Согласен?

– Конечно, – сразу же отозвался тролль.

– В шкафу можно взять одеяла.

– Отлично.

– Тогда все. Спокойной ночи. – Девушки отошли в дальний конец комнаты.

– Спокойной ночи, Лайсон. Спокойной ночи, Брина. Тут же погас свет. Питер сунул руку во внутренний

карман и нащупал три дискеты, на которых были записаны результаты его исследований. Во тьме он на четвереньках подполз к маленькой зеленой пальме в ярко‑ красном вазоне и спрятал их за ствол. Затем вернулся на прежнее место.

Картину теперь не было видно, но Питер неотрывно смотрел в ту сторону. В памяти легко вырисовывалось изобилие точно расставленных цветных точек. Через несколько минут ему показалось, что составляющие это огромное полотно красные, зеленые и голубые пятнышки отделились от холста и, смешавшись, роем закружились над ним. Он с трудом мог уследить за их перемещениями. Потом точки начали гаснуть, и его окутал мрак. Спокойный, глубокий…

* * *

Разбудил его голос Катарины. Он открыл глаза, прислушался…

– Привет, – сказала мисс Эмидж, скорее спрашивая, чем здороваясь.

Питер был еще слишком погружен в дрему, чтобы немедленно ответить. Мисс Эмидж снова сказала:

– Привет. Теперь в ее голосе звучал страх.

– Катарина, это я, – откликнулся тролль.

– Кто я?

– Питер.

– А‑ а, Питер! …– Его имя она повторила с явным облегчением. – Где мы?

– У Брины и Лайсон. В Нузе. Думаю, в каком‑ то брошенном служебном здании.

– Точно, теперь и я вспомнила. – Катарина вздохнула. – Я как‑ то еще не привыкла. Не освоилась со всеми этими приключениями. Так много всего, свалилось на меня. Сразу и ворохом… Особенно непривычно, когда стреляют.

Питер услышал, как она заворочалась на кушетке.

– Ты тоже так жил? Ну, я имею в виду, в брошенных домах?

Тролль задумался. Ему здорово досталось за эти несколько дней. Никогда столько не доставалось.

– Сказать по правде – нет. Разве что недолго, – подумав, ответил он. – До пятнадцати лет я как сыр в масле катался. Теперь я понимаю, что то безбедное существование трудно назвать полнокровной жизнью.

– А вот со мной никогда ничего такого не случалось. – Катарина вздохнула. – Самые бурные события происходили, когда мне исполнилось три года. В ту пору мой дедушка перевел «Исследования клетки» из Амстердама в Чикаго. Я в общем‑ то выросла в этой компании – ее жизнь была моей жизнью. Вся наша корпорация напоминала одну большую семью. Очень большую… Конечно, мне приходилось ездить в командировки, путешествовать по служебным надобностям, но никогда ничего похожего на это безумие со мной не случалось. Все мое существование было связано с семьей, с «Исследованиями клетки». Я была уверена, что в этом мире я существую только для того, чтобы работать в компании. Моим долгом, жизненной целью было стремление добиться того, чтобы она процветала. А теперь? … Теперь я словно угодила в какой‑ то водоворот, меня затягивает в него все глубже и глубже. Я знаю, мне живой из этой переделки не выбраться. Как все хорошо начиналось, все мои планы были связаны с «Клеткой». Моя личная безопасность, самоуважение, положение в обществе. Деньги, наконец… Стоит только подумать, что всего несколько часов назад я могла бы умереть, – ужас пробирает. Она всхлипнула.

– Меня тоже, – после долгой‑ долгой паузы откликнулся Питер.

– На самом деле?

– Еще бы.

Он осторожно, на карачках, подполз поближе, сел рядом с кушеткой. Катарина уловила запах роз и еще каких‑ то экзотических ароматов.

– Представь, вот люди, и они стреляют в тебя. Понимаешь, это не игра, а всамделишные пули. – Голос тролля звучал мягко и нежно. – Они, эти люди, хотят убить меня. Знаешь, как я перепугался. Правда, есть и различия. Для тебя все это в первый раз.

– Да, – сказала она и засмеялась.

– А я уже стреляный – вернее, обстрелянный – воробей. О‑ о‑ х! … Мне уже доводилось бродяжить. Я знаю, что такое голод и в каких мусорных бачках лучше всего копаться. Где остатки пищи жирнее… Пришлось и на асфальте спать. Теперь мне это здорово помогает.

– Ты, значит, бичевал? – задумалась Катарина.

– Еще как. И больше не хочу.

– Ох, я умру. В конце концов, меня обязательно пристрелят. – Тихая жалоба прозвучала в голосе женщины.

– Не пристрелят. Если, конечно, ты крепко подумаешь, как выжить. Когда придумаешь, поступай согласно плану.

– Нет, Питер. Ты, Брина, Лайсон – вы знаете, как выжить. Я не знаю. Я выросла при фирме. Никаких забот. Чем я занималась всю свою сознательную жизнь? Долгосрочные планы развития корпорации, краткосрочные планы развития, планы прибыли, политика кредитования и обеспечения научных исследований… Это не так сложно, приучает к стабильности… Рождает веру в то, что все можно держать под контролем. – Она засмеялась, и Питер поддержал ее. – Так что же мы имеем на данный момент?

– Лайсон добыла адрес какой‑ то компании АБТек. Об этой корпорации нет никаких упоминаний в открытых файлах Матрицы, – с явным удовольствием сообщил Питер. – Завтра наш декер собирается нырнуть поглубже. В чем заключается моя задача? Мне необходимо отправиться и проверить ее информацию. Брине, возможно, надо дать отдохнуть. Тебе тоже было бы лучше остаться здесь и хорошенько выспаться. Ты же носишь ребенка, и тебя следует поберечь от пуль.

– Это верно.

Наступила тишина. Первой ее нарушила Катарина:

– Что ты больше всего любил читать в детстве? Какая книга для тебя самая‑ самая?

– Что?

– Ну, «Волшебник страны Оз»? Или «Одиссея»? Знаешь, какие книги мне нравились, когда я была ребенком? Там, где были приключения, где герои оказывались в неведомых странах, полных опасностей и тайн. Теперь меня угораздило попасть в подобную сказку, и я просто не пойму, как людям могут нравиться подобные приключения.

– Больше всего я любил «Алису в Зазеркалье», – весело отозвался Питер.

– По ней теперь сделали симсеновскую пустышку…

– Я никогда не смотрел подобную дребедень. – Тролль как‑ то странно вздохнул.

– Неужели?

– Мне это было неинтересно. Все мои мысли были заняты тем, как найти способ вернуть свое прежнее тело. – Он невольно провел по своей грубой коже. – Понимаешь, для меня это стало пунктиком. Ходить в этом облике невыносимо! Никому не пожелаю! … Если бы я родился троллем – не знаю, может, мне было бы полегче…

Катарина помолчала и через некоторое время принялась с увлечением рассказывать про Алису:

– В симсенсе по сюжету Зазеркалья есть прекрасный фрагмент. Помнишь, когда Алиса проваливается в кроличью нору? Так вот, здесь проваливаешься ты сам и начинаешь падать, падать… Так страшно. Земля все ближе и ближе, а ты все быстрее и быстрее стремишься к ней. Дух захватывает. Кто‑ то, по‑ видимому, должен был испытать подобное падение. И его испуг стал испугом зрителя. Жуть!

Что‑ то в рассказе Катарины привлекло внимание Питера. Что‑ то в книге было не так, но он не мог вспомнить. Он подумал и промолчал.

– Катарина, – через некоторое время спросил он. Поколебался немного, но любопытство все же пересилило. – Если «Исследования клетки» были тебе как родной дом… – Питер примолк на мгновение, рассчитывая, что Катарина сможет уловить мысль. Но она молчала. Тогда тролль продолжил: – Как же ты рискнула пойти против решения совета директоров?

– Это из‑ за ребенка, Питер. Я должна была быть уверена, что с ним все будет в порядке. «Клетка» отказалась спонсировать эту тему, пришлось проявить инициативу. Я хотела знать, что с ним может случиться. Знать заранее. Чем старше становился бы мой сын, тем большее количество клеток подвергалось бы угрозе трансформации. Если бы кто‑ то смог добиться результатов в этом направлении, я должна была бы узнать об этом сразу. Твой отец мог бы стать моей палочкой‑ выручалочкой.

– Все это ради еще не появившегося на свет ребенка? …– Питер был потрясен.

– Он не только неродившийся ребенок. Он к тому же сын человека, за которого я собиралась выйти замуж. – Голос женщины задрожал от боли.

– Что с ним случилось?

– Он погиб. Автомобильная катастрофа…

– Прости…

– Как это просто звучит. – Она вдруг рассмеялась. – Несчастный случай. Автомобильная катастрофа. Глупейшая, глупее не бывает, идиотская, никому не нужная авария! … Мы столького добились, но сделать автомобиль безопасным средством передвижения так и не смогли. Ну не получается, и все тут! Он не справился с управлением… Врачи уже ничем не могли помочь. Никто уже ничем не мог помочь. И я тоже… Что остается делать? Только сожалеть. Вот я и сожалею… Почему нам не дано помочь человеку, которого мы любим больше жизни?

Питер протянул огромную лапу и положил на руку Катарины. Легонько погладил. Она сначала отдернула пальцы, но потом смирилась. Тогда он вздохнул и положил лапу ей на плечо.

Голос ее стал тише, спокойнее.

– Понимаешь, я очень хочу, чтобы мой сын появился на свет. Его сын, частичка его живой плоти. Джону было бы полегче там, на небесах. Я очень хочу дать ему жизнь, но еще больше я хочу дать ему достойную жизнь. Я обязана знать, что с ним в будущем все будет о'кей. Поэтому я должна заранее защитить его. Я знаю, Брина осуждает меня, но… – Она вздохнула. – Я не хочу терять его. Мечтаю, чтобы все устроилось, но как добиться этого, не знаю. Я бы посвятила ему свою жизнь… Ничего бы не пожалела, чтобы только у него все было ладно.

– Ты справишься. Ты сильная… – мягко и вкрадчиво сказал Питер.

– Нет. Это только так кажется. Я выгляжу сильной, когда знаю правила игры. Как, скажем, в мире бизнеса. – Она освободила руку. Питер понял, что женщина спрятала лицо в ладони. – Что я натворила! Как поступила с сыночком! Надо было мне ввязываться в эту историю! …– Катарина заплакала. Тролль замер. Наконец она, всхлипнув в последний раз, успокоилась и коротко сказала: – Прости.

– Не надо извиняться. Успокойся… Давай‑ ка еще поспим.

Она всхлипнула еще раз и покорно, как ребенок, сказала:

– Хорошо.

– Ты больше не будешь плакать?

– Нет. – Она заворочалась на кушетке. – Я немножко посплю.

Питер подождал, потом тихо прошептал:

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Питер. – Она легонько сжала его пальцы. – Знаешь, ты совсем не похож на убийцу.

Тролль затаил дыхание. Что тут можно было сказать? Катарина продолжила:

– Знаешь, я решила, что ты зацикленный. Ну, псих ненормальный… Особенно когда ты наставил на меня пистолет и потребовал, чтобы я поехала с тобой смотреть материалы. Какие материалы? Я подумала: вот типичный маньяк. А все оказалось не так.

– Я должен извиниться за тот вечер, – тихо прошептал тролль.

– Ты же исполнял свои обязанности, правда?

От стыда у Питера запылали щеки. Он уже привык, что убийства стали его работой. Хороша работа – орудовать пистолетом!

– Да, – тихо откликнулся он, – но сейчас пришло время подумать, чем бы еще заняться.

– Вот и хорошо.

Он послушал, как Катарина ворочается на кушетке, потом лег на спину, натянул на грудь одеяло и закрыл глаза.

Ему приснилась Алиса. Ее испуг в то время, когда она провалилась в кроличью нору. Или в тролличью? Он так и не смог ответить на этот вопрос. С пробуждением все это забылось, и в душе осталось только чувство испытанного кем‑ то страха.

Утром Питер и Катарина почти не разговаривали, им не надо было слов, чтобы почувствовать, что они стали ближе друг к другу. Лайсон орудовала на кухне – готовила завтрак. Испекла соевый пирог, поджарила ветчину. При этом мурлыкала что‑ то себе под нос – Питер таких песен никогда не слыхал. В конце концов он решил, что она сама их сочиняет. Брина вела себя как‑ то отчужденно, ходила молчаливая и потерянная.

Здание АБТека, которое Питер разыскал в западной части города, напоминало скорее огромный склад, чем научно‑ исследовательскую фирму. Несколько часов тролль внимательно следил за входом. Никто в здание не вошел, никто оттуда не вышел. У него появилось сомнение – а что, если в службе безопасности значился или фальшивый, или закодированный адрес?

Только после полудня он увидел женщину, вышедшую из здания через неприметную боковую дверь. Женщина подошла поближе, и Питер разглядел, что это оркиня, одетая в когда‑ то нарядное, а теперь сильно поношенное зимнее пальто. Очевидно, перелицованное, чтобы выглядело поновее…

После нескольких часов сидения в машине Питер решил размяться и проследить за женщиной – возможно, все‑ таки удастся обнаружить что‑ нибудь интересное. Больших надежд на оркиню он не возлагал – скорее всего, товарищи по работе отправили ее в магазин принести что‑ нибудь съестное на обед.

⇐ Предыдущая 14 15 16 17 181920 21 22 23 Следующая ⇒