Часть вторая 4 страница

– Не везёт с костями, любовь пойдёт горстями, – буркнули сбоку.

На перерыве к Тарасу подскочил малознакомый третьекурсник.

– Привет. Займи золотинку. – Школяр, которому стало чуть получше, скептически посмотрел на молодёжь. Этот парень своего рода уникум, при каждой встрече, иногда по несколько раз в день, «занимал золотинку» абсолютно у всех. Отдавать такую ерунду не было принято, но кардинальные выводы из традиции Колледжа сделал только этот самородок. К концу дня у него, наверное, набиралась изрядная куча мелочи.

По выражению лица Тараса третьекурсник понял, что «золотинка» не пройдёт, и взял его за пуговицу.

– Кстати, хрен с ней, с мелочью. Мне тут из дома пятьдесят ногтей должны прислать. Хочу костюмы купить, партию. Пойдёшь в долю?

– В смысле? – спросил чуть оклемавшийся Тарас.

– Ну, по случаю, дешево предлагают. Но задаток нужен. Займёшь пять ногтей?

– Поцелуй меня в плечо, – сказал разозлившийся школяр.

– Почему в плечо? – растерялся третьекурсник.

– Ты ведь тоже издалека подъехал, – объяснил Тарас.

Глава 6

После перерыва быстро прошла практика – к середине дня Тарас окончательно пришел в себя, а затем снова были прикладные. Тарас уселся ещё дальше, опасаясь всё ж таки заработать штрафную дробь. Каждый, кто подходил к летним экзаменам хоть с несколькими баллами штрафа, надолго запоминает это ощущение. Если, конечно, перебирается в осень. Тарас когда‑ то тоже так попал.

Рядом сел Никита, его цветный, и сразу стал перечитывать записи. Бакалавр, видимо, помнил об утренней спячке и, прежде чем начать лекцию, поискал взглядом Тараса.

Тарас демонстративно поправил лежащий на столе хрон да ещё и конспект приготовил, и бакалавр перевел взгляд в другой конец аудитории. Ещё хрон на такую хрень тратить. Замены его каучуковые. Тарас не любил многослойные заклятия, считая их непрактичными. В реальной ситуации отыскать все ингредиенты, как правило, не удавалось. Много ли в наших лесах каучука? Хоть парь, хоть вари. Хоть жарь. Он осторожно, чтобы не привлечь к себе внимания, потер глаза. Речь бакалавра журчала мягко, постепенно убаюкивая, так что звук иногда исчезал. Внимание растекалось разогретым воском. Тарас попытался слепить какой‑ нибудь мыслеобраз, но получалась только цветная вата. Мягкая, тё‑ о‑ оплая... Или сладкая, как на ярмарках... Зацепиться за картинку, и не уснешь. Главное, за сон не зацепиться.

Он достал из рукава булавку и уколол себе руку. Затем ещё и ещё. Как ни расценивай качество лекции, а спать сейчас нельзя.

– Чего не пишешь? Интересно же говорит.

Тарас повернул голову и некоторое время молчал, осмысливая вопрос. Как до жирафа, успел подумать Никита, когда его цветный все же ответил:

– Да нормально все.

– Я вижу, – скорбно кивнул Никита и, облокотившись на руку, продолжил слушать лекцию. Тарас наконец сфокусировал внимание на бакалавре, но тот как раз закончил читать основной материал.

– Вопросы есть?

– Вы обещали рассказать про листочки Таро. Про проклятие Таро.

Лектор поморщился. Жестом усадил вопрошавшего и после некоторого колебания начал говорить:

– В Княжестве играют и в листы Таро. Их ещё называют карты. Обычно в вариантах тридцать два, тридцать шесть и пятьдесят четыре. Вариант девяносто шесть, где лучше видна их магическая сущность, почти не используется. Символика мастей проста: монеты, кубки, жезлы и мечи. Движение, потребление, воздействие и борьба. Человек – суть джокер, обладает свободой воли, но остается картой. Шут в драме Игры. Есть свобода тасовки и хода, но есть и рамки общих правил. – Бакалавр отхлебнул стоявшей на холодном круге воды. – Игра и гадание Таро запрещены, но запреты только стимулируют интерес холопов. Гадание загоняет человека в жёсткое словесное русло, определяющее в дальнейшем его судьбу. По сути, снижает его степень свободы. Зеркальное оформление рисунков усиливает воздействие карт. Самому игроку Таро не угрожают, однако формируют искривление поля. Игрока как бы вышибает из личностного узла вероятностей. Собственно, это очевидно – знание дает возможность маневра, а сам маневр формирует искривление. Зато управляющей, властной структуре данной территории подобное действо может сильно повредить. К сожалению, я не смогу рассказать вам нюансы, многое надо показывать на модели государства.

– Так покажите.

– Модель управляющих струн подсвечивается только в кабинете власти. Кроме того, в доказательной базе есть закрытая информация. Все подробности узнаете на пятом и шестом курсе после присяги Магистрату – если доживете, конечно, – неуклюже пошутил лектор, но на этот раз в аудитории никто не засмеялся. – Впрочем, конечный вывод прост, и его можно запомнить. Каждая колода точит общий ствол вероятностей, по ниточкам, как сонмище термитов, постепенно превращая его в труху. Для власти и общества это очень вредно. Династия, хунта, клан, директория – любая властная структура, понимающая в магии, будет против карт Таро.

– То есть карты под запретом не потому, что Князь заботится о людях, а потому, что власть не хочет упускать бразды правления?

– Власть всегда соблюдает собственные интересы, в какой бы обёртке она это ни преподносила.

Девушка села, но тут же снова подняла руку. Лектор опять кивнул.

– А я вот слышала, что имеет значение, как обозначена на картах масть.

Лектор поскучнел.

– От кого вы это слышали? – сумрачно спросил он.

Девушка, поняв, что сболтнула лишнее, смешалась.

– Да ребята на первом курсе трепались... Даже нет, кажется, абитура...

– Кто говорил, поименно?

– Да я не помню уже... – Голос отличницы стал дрожать.

– Может, стоит освежить вам память? Эта информация закрыта. Вы сейчас ставите под удар целый поток. – Сразу стало очень тихо. Щелкнув складной указкой, лектор холодно продолжил: – Я не шучу с вами, барышня.

– Это Фрол Бурый и Устин Кваша. Они в карты играли. – Девчонка смотрела в потолок. В её глазах стояли слезы. Могут и зарезать, подумал Тарас, закрывая раструб хрона. Сейчас запись начнет проверять. Но лектор решил уладить дело иначе.

– Все присутствующие обязаны сохранить знание до присяги. – Он вытащил из кармана маркер неразглашения, поднял его вверх, сорвал ярлык и хлопнул. Тарас почувствовал, как нечто неосязаемое кольнуло в глаза. Дура набитая. И так проблемы, тут ещё маркер добавлять. Как прививка во время болезни.

– По поводу Бурого и Кваши мы побеседуем позже.

Девушка кивнула, села и всхлипнула, что‑ то пробурчав себе под нос.

– Что вы сказали?

– Я сказала, что Устина и так срезали. Ещё летом.

Лектор понимающе покачал головой. Лицо его снова поскучнело.

– Но Бурый‑ то жив?

– Бурый на втором курсе. – Теперь девушка смотрела в окно.

– Вот и славно. А то я уже начал подозревать вас в разных глупостях. Нельзя сваливать ошибки на покойников. – Лектор выдержал паузу. – Проверочное заклятие работает очень хорошо.

– Что ж я, дура, что ли?

На этот раз пауза вышла ещё более неприятной, кто‑ то в аудитории хмыкнул, и отличница добавила:

– Очень надо – подставляться из‑ за лопухов.

– Всё правильно, барышня. Всё правильно, и спасибо за сигнал. У Бурого будут все шансы передать приятелю привет.

Девушка снова всхлипнула.

– А почему они тогда... Они‑ то как? Без маркера, что ли?

– Вот это мы и выясним. Обязательно выясним. А вам, добры молодцы... – Лектор обвел взглядом помрачневшую аудиторию и добавил: – И добры молодицы, раз уж пометил я вас, кусочек закрытого знания. С пятого и шестого. Со всеми вытекающими последствиями, – предостерегающе поднял он палец. Тарас тяжело вздохнул. В другое время он слушал бы в четыре уха, но сейчас было не до секретов. – Самыми опасными считаются следующие сочетания мастей. Я имею в виду значения Таро и сленговое. Парами. Сердце и могильный червь. Красное. Деньги и бубен шамана. На сленге просто бубны. Желтое или красное. Дубинка власти и крест. Особенно если это хоть как‑ то замыкается на религию. Синее или коричневое. И, наконец, лопаты могильщиков и копья, или пики. Чёрное. Если кто‑ то из вас встретит колоду хоть с половиной этой символики, вы обязаны немедленно донести в магистрат. Никаких шуток. Никакого кумовства. Здесь идет речь об устоях государства.

От лекции у Тараса осталось пакостное чувство. И маркер этот некстати, и Бурый, с которым он, впрочем, не знаком, попал на крупные неприятности... Как парень узнал о силовых мастях, на втором‑ то курсе?

Впрочем, у Бурого свои проблемы, а у него свои. И он бы сейчас с удовольствием ими поменялся.

Мужики разбирали завал на дороге. Просто растащить стволы не удавалось, подпиленные деревья сцепились ветками с кустарником. Используя сучкорезы, мужики по двое, по трое налегали на длинные рычаги, но обычной перешутки не было слышно. Только редкие, сквозь зубы, матюки.

Трупы складывали на подъехавший «холодный» воз. Местный пристав описывал имущество купца. Уцелело немногое, но кое‑ что банда собрать не успела.

Несколько разбитых коробов с остатками серного порошка. Распоротые мешки, втоптанные в грязь шали. Такие обычно брали на Вышневолоцкой ярмарке, золотое шитье или ангорская шерсть с муромским раскрасом. Что‑ то ещё можно было отчистить и использовать. Брошенные колеса, испачканная кровью одежда, запасной комплект новой упряжи. Все следовало счесть и переписать. У торгового гостя могли объявиться наследники.

Несколько рыцарей бесцельно рассматривали поле боя, двое при этом даже не слезали с коней.

Трупов было много.

В основном, конечно, холопы, работная часть маленького каравана. Большинство лежали возле разбитых телег, где они, видимо, пытались дать отпор банде. Конечно, это было нереально. Судя по данным о Хвоще, на каждого холопа приходилось по два, по три хорошо вооруженных душегуба. Разбойники легко порубили мужиков.

В дальнейшем тела невинно убиенных используют как магическое сырье, а деньги за него перейдут в распоряжение городского магистрата. Это покроет часть расходов. Если «ведуны» всё сделают правильно, то банда затянет вокруг себя вероятностную удавку – сама потом выйдет на стрелков или рыцарский патруль. И чем больше лютуют такие душегубы, тем прочнее вокруг них «плетется веревочка».

Писарь магистрата аккуратно считывал татуировку на запястьях, идентифицируя каждое тело. Большинство работяг были местными, с тверских волостей, но попадались и новгородцы.

Из нападавших здесь остался только один, крепкий на вид детина со спутанными волосами, лежавший напротив телег в неестественной позе. Его татуировка тоже была тверской. Над разбойником присел на корточки рыжий рыцарь.

– Купец подстрелил, – сделал он нехитрый вывод. Рана была огнестрельной.

– Понятно, купец. – Для местного пристава это было очевидно. – У мужиков и стражи мушкетов не было.

– Мог и под свой выстрел попасть, – пояснил рыцарь. – У Хвоща‑ то есть мушкеты. Но пуля вошла спереди. Похоже на пистолет.

Митька, уцелевший ночью молодой стражник, со свежим шрамом на шее, быстро закивал, подтверждая наличие у купца именно пистолета.

– Красивый такой пистоль у него был, с двумя трубками.

– Стволы называются, – нравоучительно поправил холеный рыцарь, не слезавший с коня.

– С двумя такими стволами, – охотно согласился Митька. На лицо его все время наползала дикая улыбка. Иногда, спохватываясь, он её сдергивал, но она тут же наползала снова. От Хвоща редко уходили живыми. Тем более из стражи.

– Холопов доставили?

– Разбежались человеков шесть по деревушкам. – Пристав явно не хотел собирать свидетелей. – Я их через глину расспросил, обычное дело. Налетели триста человек, порубили, еле удрал.

– Какие триста? У Хвоща от силы пять дюжин.

– Я говорю, чего мне сказывали. Понятно, мужики их не пересчитывали.

– Ты‑ то хоть зацепил кого? – Конный рыцарь презрительно обратился к Митьке. Тот часто закивал, улыбаясь. На безбородой щеке обозначилась ямочка.

– Одному из самострела в доспех попал. И этому в плечо, – указал на труп стражник.

– Тьфу, – сплюнул рыцарь коню под ноги. – Волчий хвост, прости Свароже. В доспех попал. Да с такими потерями Хвощ будет гулять ещё три года.

– Отстань от пацана. Какой с него воин. Хорошо хоть жив остался.

Митька обиженно насупился, но промолчал.

– Охранник должен в глаз стрелять. В рыло их свинячье. За то вам и платят, что бою обучены. Банда уже на подвеске идет. Её фарт вот‑ вот закончится.

– Обучен‑ то он обучен... Да сомлел, видать. И потом, чего ты хочешь? Чтобы он всю банду расколошматил? Этого за нас никто не сделает.

– А почему стрелок не прилетел? Рядом же, в Спас Заулке башенка. – Пристав поднял разломанный на две части вызывающий артефакт. Тут же валялся предохранительный колпачок ярко‑ желтого цвета. – Эва как разломал.

– Припечет, и ты так разломишь. Нерабочий, что ли?

– Хвощ пятый караван рубит, и у всех штыри нерабочие. Нешто у этих босяков глушилка есть?

– Знамо, есть. Штырь‑ вызов почти не бракуется. – Проводник из местных поковырял пальцем колпачок. – Знамо, глушилка. Стал быть, и глина не свистела.

– Тебе все знамо. – Конный рыцарь раздражался.

– Ну и чё?

– Ну и ничего. Покрошили народу да разошлись, арена по ним плачет. Небось уже в лесах грибочки собирают.

– Так и чё?

– А тебе всё понятно‑ знамо.

– Не всё, а только про глушилку.

– Ты скажи лучше, где они. Кто навел. И куда подевались. Ты ж местный, твою мать.

Чрезмерно бойкий проводник уже, видно, пожалел, что влез в разговор.

– Вы тута начальство, а наше дело что...

– Навели ведь, точно кто‑ то навел. Кто‑ то из ваших.

– Не обязательно. Могли просто оседлать дорогу и ждать.

– И вот так, ровно под вечер...

– Да отстань от него, Ладья. Тут плечо такое, что как раз под вечер получается. И телега, говорят, в ручей перевернулась. Это как, тоже Хвощ устроил? – Рыжий рыцарь, это был Андрей, перевернул труп лохматого разбойника.

Ладья что‑ то проворчал, раздражённо поводя мощными плечами, но спрашивать за убиенных надо было не с мужиков или охранников. Вот если бы до банды смогли добраться хоть несколько рыцарей, укрытых световой броней... Но где теперь искать этот сброд, куда они брызнули... Могли и вовсе разбежаться.

– Глянь‑ ка сюда. – Рыжий показал колотую рану. На шее, под волосами, она была почти невидима. – Добили раненого, нести не захотели. – Пристав поморщился.

– Своих и то режут... Нелюди.

Рыжий вытер испачканную руку о траву.

– А Хвощ, он как... Всегда раненых добивает?

– Нет, – помотал головой пристав. – Был случай, он долго больных тащил. Дней десять вез, пока в сторожке не пристроил. Лесник потом рассказывал.

– Взяли их в той сторожке?

– Лесник сразу побоялся доносить. Вернутся ведь, да и зарежут. Один из тех душегубов снова в банду ушел. Другой помаялся и помер.

– На сырье забрали? – влез с вопросом Митька.

– Кому он нужен, не повешенный же. Сам помер. Там и закопали, возле сторожки.

Сочно вминая мох, пристав подошел к безжизненному телу разбойника. Труп уже окоченел.

– Что ж этого не взяли? Даже добили.

– Может, у него с Хвощом какая ссора вышла? Или знал чего лишнее?

– Лошадей в банде нет, – уверенно сказал Андрей. – Оттого Хвощ и лютует. Народу лихого много, а лошадей нет.

Холеный рыцарь поправил световой доспех и оживился.

– Но тогда... Они должны быть где‑ то совсем рядом.

Пристав кивнул.

– До настоящих лесов отсюда пеши не добраться. Не за один день.

Глава 7

Тарас домусолил занятия и вышел из Колледжа в уличную сутолочь. Мимо катились людские волны, ехали экипажи, сновали на двухколёсах ребятишки. Тарас попытался стряхнуть всё время наползавшую сонную одурь. И снова это как будто удалось.

Нужны были деньги.

Кое‑ что ещё можно было предпринять. Чему‑ то в Колледже научили. Тут, главное, нельзя жаловаться. Впустить в такое проклятие другого человека, будь он хоть трижды маг – это самоубийство. Только если кровная родня. Или очень близок по духу, цветного, например. Малейшее зло, неприязнь, колебание... Просто подумает парень, на хрена мне твои проблемы, своих по горло, чуть‑ чуть в эту сторону подумает – и достаточно. Лопнет провал, как воздушный шарик лопается, и сразу кранты. Сердце откажет, в мозге сосудик разорвётся, тромб, что угодно. Так что бакалавру здесь не пожалуешься. И декану не пожалуешься. И даже ректору. Поплакаться можно, помочь не успеют. Как пороховой заряд с часами, есть такие, под стену подкладывают. Пока стоит, вроде ничего, тикают часы и тикают, а как попробуешь снять... Тут только самому. Пока не дотикало. Либо к маме родной, она зла не пожелает. А мама у него в магии, конечно, не очень. Вот сестрёнка помогла бы, но к ней не пропустят. Да и поздно, осталось всего несколько дней. Надо самому. Попробовать хотя бы. Попытаться...

Есть же способы. Обычная чистка. Обычный сброс. Просто и эффективно. Без наворотов. И неплохо работает. Везде так. Самые простые рецепты применяют чаще всего. Хоть кулинарию возьми, хоть столярное дело, хоть магию... Тарас подбадривал себя, понимая, что кривит душой, но ему предстояло остановить мощное заклятие именно простым способом. Найти этот способ. Вспомнить. Выдумать, наконец.

Должно быть решение. У любой задачи существует решение, снова солгал себе Тарас. Обычным топором можно отмахаться от рыцаря в световой броне. Сложно, но шансы есть. Надо грамотно применить всё, чему учили.

Вот только денег не хватало. Даже простые компоненты изрядно стоят. Можно поднапрячь Никиту с Ярославом, но... Ярика он недавно выпотрошил. Вернее, его папика. Ещё вернее, кошелек его папика. В любом случае пока там появляться не резон. Неплохо тогда погуляли, хотя сейчас денежка пригодилась бы больше. Оставался Никита, но тот финансами распорядился самостоятельно. Успел. Проигрался на последних играх, да так, что полгода будет долги раздавать. Свои же родители помогали Тарасу только в смысле сала либо картошечки.

Голова после лекций соображала плохо. Вообще последнее время соображалось плохо, тело ломило, как при температуре, а может, она и поднялась... Идти следовало к Лане. Нужно хотя бы двадцать серебряных ногтей.

Вскоре он, скотина, уже смотрел на Лану, радостно отворявшую дверь.

– Как хорошо, что ты пришел... Я прямо извелась, уже хотела через глину свистеть, но вам же нельзя. (Лана не училась в Колледже, и Тарас, чтобы не перегружать «соловья» трелями, сообщил, что это может поставить его в неловкое положение. В какой‑ то степени так оно и было, поскольку Варька часто находилась рядом. )

– А ты заходил сегодня утром?

Впрямую врать было нельзя. Тарас никогда не нарушал главное правило мага, особенно мага начинающего, звучавшее как библейская заповедь, – не лги. Результаты сразу сказывались, ухудшая общее поле. В малых дозах это не притягивало никаких бед, но кому нравится ощущение нечистоты? Всё равно что в грязь ступить. Надо тебе пройти через грязное, пройди аккуратно. Рядышком, обходя лужу, а в самую гадость зачем переться?

Лана испытующе посмотрела школяру в глаза и повторила упавшим голосом:

– Ты утром заходил?

– А ты где была утром? – Тарас вспомнил, что они договаривались встретиться до занятий, и так построил фразу, что, по умолчанию, он вроде бы заходил.

– Да мне уйти надо было срочно. – Лана выглядела виноватой. Судя по всему, она действительно считала, что он заходил и сидел тут, ждал под дверью. Разубеждать её не следовало.

– Вот так, стоит договориться... – грустно сказал в пространство Тарас. – Хорошо хоть вечером застал.

– А ты во сколько заходил?

– Не важно. – Тарас махнул рукой. – У тебя деньги есть?

У Ланы всегда были деньги. Во всяком случае, в тех масштабах, в которых это интересовало Тараса. Школяр старался обходиться своими силами, и если иногда перехватывал, то пару‑ тройку ногтей.

– Есть, конечно. – В голосе Ланы появилась тревога. Собственно, это было только отражение интонаций Тараса. – Тебе много нужно?

– Ногтей двадцать пять.

Тарас считал это значительной суммой. Собственно, так оно и было, но родители Ланы баловали дочку и б? льшими подарками. Она молча повернулась к стоявшим на полке книгам, вытащила крайнюю и, из глубины, мешочек с серебром. Отсчитала три десятка ногтей, новеньких, с четко продавленным серебряным профилем, и так же молча протянула их Тарасу.

– У меня, может, вообще не получится отдать, – сообщил школяр, не спеша брать деньги.

– Не отдавай, – беспечно махнула рукой Лана, но тут же, почуяв неладное, спросила: – А что у тебя случилось?

Тарас аккуратно ссыпал крытые лаком ноготки во внутренний карман и пробурчал что‑ то неопределенное.

– Не хочешь рассказывать?

Школяр помотал головой. Лана прильнула к нему и обняла, поглаживая шею. Тридцать ногтей была немалая сумма, но она отдала бы и больше. Тарас понимал, что можно взять все, что лежит в мешочке за книгами, а если чуть‑ чуть подпустить тревоги, повод‑ то серьезный, то и папиных денег принесет, и могут они пригодиться, но сам себя одернул. Что можно, то можно, а чего нельзя, того нельзя.

Он благодарно обнял Лану – скорее дружески, к Варьке его всегда влекло больше, и так же дружески ответил на поцелуй. Девушка, однако, не останавливалась, и вскоре движения его губ стали совсем иными.

Разогреть Тараса было совсем не сложно. Быстро уйти не получилось. Впрочем, школяр об этом не пожалел.

И как‑ то даже стало легче.

* * *

Перекупщик, очень искренне улыбаясь, отхлебнул сладкого чаю. Сидевший напротив Хвощ ел мясо, низко склонившись над столом. Грязные волосы сосульками свисали в общее блюдо, на что приветливый хозяин совершенно не обращал внимания. Впрочем, время от времени Хвощ вытирал залоснившиеся пальцы салфетками. Жена хозяина с квадратными глазами сидела в сторонке, готовностью к рывку напоминая спринтера. Но разносолов никто не заказывал, а сама она предлагать не решалась, впервые в жизни потеряв всякое желание говорить...

Зацепив себе кусок покрасивее, Хвощ подтолкнул блюдо к перекупщику. Тот взял ближайший и начал жевать, вряд ли ощущая вкус прожарки. В дверях лавки скучал Свист – огромного роста детина, ещё четверо маялись на улице.

Впрочем, разбойники пришли не грабить, а торговать. Тем, что они накануне честно раздобыли.

Глазки перекупщика то тревожно бегали, то, спохватившись, ласково устремлялись на собеседника. Улучив момент, он щелкнул пальцем по пиале, и через несколько секунд на столе дымился заварочный чайник, для надежности укрытый расписным полотенцем. Хвощ осклабился, обнажая неполный ряд крепких желтых зубов.

Оба молчали, вечеряя вкусным чаем с баранками. Хвощ вгрызался в округлые калачи, рассыпая на бороду маковые крошки, а лавочник деликатно отламывал кусочки, кидая их щепотью в темный провал рта.

Городской магистрат сулил за голову Хвоща немалую награду. Оба это знали и друг про друга тоже знали, что оба знали. И веревочка Хвоща, говорили, вот‑ вот довьётся... Впрочем, так говорили уже шестой месяц.

Хвощ залпом выпил остатки чая и вдруг сел ровно, глядя хозяину в глаза. Тот сразу залучился смущенной улыбкой. Хвощ играл мушкетной пулей, методично обстукивая её об стол.

Как‑ то всё стихло.

Наконец главарь разбойников назвал сумму. Свист кивнул где‑ то в темноте. Лавочник, поколебавшись для виду, согласился. Цена была приемлемой и, очевидно, предполагала и дальнейшее сотрудничество.

Сделка состоялась. Хозяева, мысленно сплеснув четыре капли Велесу, вздохнули с облегчением. Доносить перекупщик не собирался. Это было бы неразумно. Он ещё раз взглянул на фигуру Свиста, почти загородившего собой дверной проём, и ещё раз подумал, что доносить – это непорядочно. Раз уж ударили по рукам...

Часто он стал по окраинам бродить. В центре как‑ то уютнее. Наверное, после бритвочки начал сторониться посадских. Мысли разные появились. Мимо идешь и думаешь, чего да как. Раньше не думал. Тарас вздохнул, недовольный своим состоянием. Ему сейчас положено бояться. А козлиных кож, рогов, потрохов, кроме как на бойне, нигде не достать. То есть можно купить уже чистеньких, а то и прокрашенных в соответствующей лавке, но дорого. И свежесть будет не та, и сила с кровью стечет. На бойне оно и лучше, и дешевле.

Школяр собирался пробовать достаточно сложный отворот, увести заклятие в козлиную плоть, для чего требовалось немало свежего мяса. То, что на него повесили, в мышку не скинешь. Зная, что лучше провести одну мощную попытку, чем несколько слабых, он решил подготовиться как должно.

Тарас выгреб весь запас серебра, включая деньги Ланы. Набралось тридцать восемь монет. Еще две, для ровного счета, занял у Ярика. Утром аккуратно снял порчу – раньше через день чистку делал, теперь дважды в день, но помогало всё меньше, – и вот пришел на бойни. За спиной у школяра висела раскладная тележка тройного подъема. Только мяса необходимо более двух пудов.

Собственно, нужны были не сами бойни, а контора и магазин. Можно и с рабочими договориться, все, что требовалось Тарасу, могли спереть прямо из цехов, ещё и так сэкономить, но... Поразмыслив, школяр решил не лезть на рожон. Несколько ногтей того не стоили. Он здесь никого не знал, могли обжулить или на охрану навести, а с его теперешним везением... Лучше уж как положено. Все равно здесь дешевле, чем в городе.

Возле высокого крыльца на бревнах сидели трое ребят. Двое лениво лузгали подсолнухи, третий, наиболее наглый с виду, просто жмурился на солнце, как наевшийся рыбы кот. Скорее всего они здесь же и работали. Грузчики или сторожа. Парни были совсем молодые, но крепкие. В таких бродит бестолковая хмельная сила, иногда выплескиваясь в подвернувшееся ухо. Справиться‑ то должен, если что, но, по нынешним временам, лучше не задираться. Лучше вообще не заговаривать, решил для себя Тарас, которому надо было уточнить, где контора. Он свернул к пожилой женщине, что тут же мела дорожку, и та охотно рассказала все, что требовалось. Даже кое‑ что из того, что спросить не успел, и поговорила бы ещё, но школяр вежливо распрощался.

Мимо пацанов прошел к крыльцу мужик с аккуратной смоляной бородкой. Судя по виду, начальник средней руки.

– Иваныч! – требовательно окликнул тот, что жмурился.

Иваныч нехотя остановился.

– Чего тебе?

– Ты куда?

– Наверх, – лаконично сообщил Иваныч, собираясь продолжать движение.

– Ну давай, – великодушно разрешил пацан, явно нарушая служебную иерархию. Его лузгавшие семечки приятели довольно заржали. Иваныч запыхтел, собираясь что‑ то сказать, но не нашелся и только махнул рукой.

Тарас благополучно купил всё, что требовалось. Нагрузил тележку и, внимательно оглядываясь, покатил её к монорельсу. Было как‑ то не по себе. То ли от напряжения, то ли жаркий выдался денек, но Тарас обильно потел, часто утираясь локтем, разглядывая щербатый тротуар перед колесами, и пару раз вовремя заметил неприятные трещины. Крепкие на вид доски, мосток через канаву, оказались гнильем, но школяр объехал неприятности. На движение уходило много сил, требовалось постоянное внимание. На остановках поддерживал тележку локтем, и это выручило, когда вдруг соскользнул фиксатор. Вскоре Тарас расстегнулся, пытаясь проветрить взмокшее тело, и подумал, что не хватает ещё простудиться. Как бы то ни было, до монорельса он добрался без приключений, только однажды слетело колесо.

Дальше хоть мостовая была гладкой.

К густожитию школяр доехал мокрый как мышь. С каждым часом становилось хуже. Мерзкое ощущение. И все‑ таки пока он ситуацию держал. Настоящего пробоя ещё не случилось.

Глава 8

Школяр закрылся в комнате и весь вечер складывал надлежащий отворот. Не спеша, даже перед экзаменом так не концентрировался. Проверил, разложил, точно сориентировал. В ретортах, ступочках, в завеси прозрачной, через спектр, все как положено, даже лучше, на сто пятьдесят. Вместо речных раков удалось достать омара. Те же клешни, но круче. Тушка козла точно под его вес, в смысле половина, конечно. Рога свежие. Медная плошка под кровь, пузырь рядышком. Ингредиенты сортировал на аптекарских весах. Курение пошло загодя, полностью очистил комнату, за сутки начал чистить. Изоляцию звука провел, даже швы на окнах проконопатил. Убрал и потолочные пятна, никогда такой ерундой не занимался, а тут выбелил. Даже тряпки цветные убрал, где‑ то слышал, мол, может помешать. Лучше перестраховаться. Затем уже просто ждал полуночи, наращивая силы через росчерк и «зоревой» перещёлк. Всё сделал правильно, с запасом. Всё как положено. Вещь, конечно, вероятностная, но могло и сработать. Вполне могло, убеждал себя Тарас, понимая, насколько слабы его шансы. И слишком уж ровно лежала тень. Свечи не должны давать такую ровную тень. Ничего, ничего. Тень не главное, тень и должна быть ровной, если фитиль хороший. Тут настрой главное, общий поток. Окунуться, смыть наволок, выдавить из себя ядовитую хворь.

Ровно в полночь Тарас разрезал пузырь, и жертвенная кровь полилась в чашу. В жёлтом зеркале отразились зрачки, проколотые безумием и смертью. Хлеб и вино; сочащийся кровью мизинец впечатать в каждый угол гексаграммы... Теперь бумажный зверь... Та‑ ак... И поджигаем его в центре. И смолка. Где смолка, шут... Вот она, всё в порядке...

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒