ББК 84.4ВЕЛ 4 страница

— Вот. — Валентина подсовывает ему папку, чтобы он замолчал. Стефан открывает ее, листает фотографии и несколько минут молчит. Последнее фото, то самое, с отражением ее интимных частей тела в венецианском канале, он рассматривает особенно долго. Она знает, что там вообще-то не видно ничего такого, но ощущает некоторый дискомфорт от того, что он смотрит на нее, совершенно голую.

Наконец он захлопывает папку.

— Неплохо, — говорит он, прищурившись. — Но я боюсь, что это не подходит для галереи Линарди.

— Что вы имеете в виду? — Валентина удивлена. Глубоко в душе она уверена, что ее работы действительно хороши.

— В этой галерее демонстрируются предметы изобразительного искусства, в основном картины, изредка фотографии, но мы не выставляем порнографические фото.

— Это не порно, — ледяным голосом возражает она.

Стефано Линарди ежится под ее прямым взглядом и снова открывает папку, находит последний снимок.

— Как вы назовете, к примеру, это, синьорина Росселли? — Он смотрит на нее поверх очков.

— Эротическая фотография. Это искусство.

Тяжело вздохнув, он закрывает папку.

— Возможно. С вашей точки зрения. Не поймите меня превратно, это прекрасные фотографии, и у вас интересная техника, но здесь у нас, в Милане, особый клиент. Я не уверен, что наша галерея — подходящее место для ваших работ. Извините.

Валентина хватает папку. Этот человек — сноб от искусства, и он ей уже не нравится.

— Хорошо. Я найду другое место. — Она не собирается его уговаривать. Никогда в жизни она никого не умоляла, да и по лицу владельца галереи видно, что его не переубедить.

— Но знаете что, — задумчиво говорит он, складывая перед собой руки и переплетая пальцы. — Давайте вы оставите мне флэшку с вашими фотографиями. Я вижу, что вы талантливы, и могу поговорить с друзьями. Кто знает, быть может, найдется галерея более авангардного направления, которая заинтересуется вами. Что скажете? Мне, правда, очень жаль, но это Милан! Возможно, если бы вы хотели представить свои работы в Нью-Йорке или Лондоне, вам было бы проще.

Валентина забывает о Стефано Линарди и его галерее. Она запрещает себе огорчаться и решает, что эта галерея слишком консервативна для ее чувственных вольностей. Она размышляет, не отправиться ли домой, но не хочет сидеть в одиночестве, поэтому слоняется по галерее в ожидании, что Антонелла и компания ее друзей решат продолжить вечер танцами.

Валентина и Антонелла дружат со времен учебы в художественном колледже. Их взаимное притяжение было совершенно естественным, они обе отказывались быть такими, как все. Антонелла изучала изобразительное искусство, а Валентина, разумеется, — фотографию. В колледже Антонелла была другой, спокойнее и гораздо серьезнее. Она по-прежнему весьма амбициозна, но по-настоящему раскрылась всего год назад или около того. Антонелла — миниатюрная женщина с соблазнительной улыбкой, сверкающими карими глазами и непропорционально большой грудью. Мужчины мимо такой пройти не могут, поэтому кавалеров она меняет как перчатки. Однако, несмотря на ее многочисленные романы, она уверяет, что по-прежнему находится в поиске настоящей любви, и верит: рано или поздно в ее жизни появится господин Совершенство. Валентине доставляет немалое удовольствие подшучивать по поводу этой мифической фигуры. Впрочем, Антонелла обладает удивительным качеством: у Валентины в ее присутствии всегда становится легче на душе, с ней как будто оживает надежда на то, что в жизни случаются хеппи-энды.

Сегодня Антонелла опьянена успехом своей выставки, и находиться с нею рядом почти невозможно. Но Валентина все же присоединяется к ее компании, хоть и не уверена, что кого-то из этих людей встречала раньше. Они все вместе отправляются в ночной клуб. Здесь полно молодых и красивых, а в воздухе, несмотря на запрет, висит облако табачного дыма. Через десять минут к Антонелле уже клеится какой-то мускулистый испанец, и вскоре она исчезает со своим призом, послав Валентине на прощание пьяный воздушный поцелуй. Теперь, когда подруга ушла, Валентине действительно пора домой. С остальными людьми в клубе она почти не знакома, но каждый раз, собираясь уходить, вспоминает, что не встретит Тео, когда вернется в свою квартиру. Сегодня ей не хочется ложиться в постель одной.

Нужно выбрать кого-нибудь в клубе и привести к себе. Хоть она и твердит Тео, что между ними нет официальных отношений, после встречи с ним у нее не возникало желания спать с кем-то другим. Впрочем, сказать с уверенностью то же самое о Тео она не может. «Куда он все-таки уезжает? » — снова задается она вопросом. Что же случилось с ней? До знакомства с Тео она была совсем другим существом, «свободным духом». Так он ее называет. Он любит ее противоречивую натуру. Говорит, что внешне она кажется воплощением скромности, но за этим фасадом скрывается другая Валентина — открытая, импульсивная. Он не считает ее шлюхой из-за того, что она переспала с ним при первой же встрече. Он называет ее богиней. Но сейчас, похоже, хочет, чтобы она изменилась.

Решено! Она найдет какого-нибудь парня и поедет с ним домой. Выбирать, слава богу, есть из чего. Стол, за которым она сидит с подругами Антонеллы, окружен молодыми людьми. Она заказывает еще красного вина и начинает присматриваться к контингенту. Один парень ей нравится — у него длинные прямые светлые волосы. Он выглядит немного старше остальных. Слегка улыбнувшись ему, она отворачивается и делает глоток вина. Всё, он на крючке. Несколько секунд, и он уже стоит рядом с ней. Грохочущая музыка сотрясает внутренности, сердце начинает колотиться в два раза быстрее, когда она заглядывает ему в глаза. Ее посыл очевиден.

— Привет! — кричит он ей. — Классная у тебя прическа!

Она поправляет волосы на затылке.

— Спасибо. Я всегда такую ношу.

— Серьезно?

— Да, с детства. — Она широко, как ребенок, распахивает глаза, и он усмехается.

Спустя час Валентина и Александро, длинноволосый блондин, вываливаются из клуба в едкую осеннюю ночь. Валентина останавливает такси, и они вдвоем забираются в салон. Как только машина трогается, они начинают обниматься.

Александро, зажав Валентину в угол такси, пытается протолкнуть свой язык ей в рот. Вдруг Валентина понимает, что это не так приятно, как она ожидала, и отталкивает его от себя.

— Ты чего? — спрашивает он, потной ладонью убирая белесые пряди с лица. Она замечает у него на лбу несколько прыщей. Сколько лет этому парню?

— Мне нужен воздух, — говорит она, опуская стекло машины.

Он повторяет попытку, и на этот раз она старается его поддержать. Она правда старается, но Тео не идет у нее из головы, да и этот парень неправильно пахнет. Он вообще неправильный. Она выскальзывает из-под него и перемещается на другую сторону салона.

— Прости, Александро, но я не могу.

Неудачливый ухажер меняется в лице.

— Почему? Что не так?

— Ничего. Мне просто нехорошо. Извини.

Остаток пути проходит в неприязненном молчании. Когда машина останавливается у ее дома, она словно ошпаренная выскакивает из такси, бросает через окошко двадцать евро, и Александро принимает деньги, даже не взглянув на нее. Черт возьми, о чем она только думала? Он, наверное, еще студент. Младше ее лет на десять. Она взлетает по ступенькам к двери подъезда, вмиг протрезвев. Она чувствует себя ужасно глупо и… И еще ее сердце ноет от тоски. Ей хочется, чтобы Тео сейчас был дома и они вместе могли посмеяться над ее глупостью.

В тот момент, когда она поворачивает ключ в двери, звонит телефон. Кто бы это мог быть в четыре утра? Тео? Она роется в сумке и достает мобильник, но на дисплее светится незнакомый номер. Александро своего номера Валентина не давала, это она помнит точно. Тут она вспоминает незнакомца в саду. Мог ли он каким-то образом раздобыть ее номер?

— Да?

— Синьорина Росселли?

— Да. Кто это?

— Прошу меня извинить за звонок в столь поздний час…

— С кем я разговариваю? — Любопытство перевешивает желание прервать разговор.

— Меня зовут Леонардо Соррентино. Я бы хотел предложить вам выполнить для меня кое-какую работу. Речь идет о фотографиях.

— Вам придется связаться с моим агентством, — резко отвечает она.

— Нет-нет, я имею в виду не моду. Речь идет о другой вашей работе.

Валентина на секунду умолкает. Очень немногие знают о ее эротических фотографиях. Она даже еще не выложила их на своем сайте. Откуда у него ее номер?

— Кто вам рассказал о моей другой работе?

— Боюсь, не могу вам этого открыть, поскольку мои партнеры требуют анонимности. Они спонсируют визуальный проект, который я начал, и, похоже, считают вас наиболее подходящим фотографом для его освещения. В первую очередь, потому что вы женщина.

— Я не документалист, — возражает Валентина.

— Знаю. — Он делает паузу. — Именно поэтому мы хотим привлечь вас. Мы надеемся, вы подойдете к нашему проекту с позиций искусства. От вас потребуется новый взгляд, нам нужно, чтобы вы сломали стереотипы…

— Я не понимаю, о чем речь.

— Позвольте объяснить, синьорина Росселли. Я владелец клуба. Это особое место, предназначенное для тех из нас, кто ищет определенные способы выражения своей сексуальности.

— Какие способы? — спрашивает Валентина, и ей представляются картины самого ужасного характера.

— Я думаю, вам это известно как «садомазохизм», но, по правде говоря, это очень неудачное название для того, чем мы занимаемся. Это скорее секс-игры… Или, я бы сказал, секс с выдумкой.

Садо-мазо. Валентина заинтригована. Ее всегда притягивало это, хотя сама она ни разу не участвовала ни в чем подобном и не думала, что когда-либо захочет. Разве не унизительно для женщины, если ее связывают и начинают делать с ней разные вещи? Но в то же время Валентина не может не признать, что, когда они с Тео занимаются любовью, ей иногда хочется попросить, чтобы он привязал ее к кровати. Она и сама не знает почему. Свидетельствует ли это о том, что у нее есть какая-то внутренняя слабость и склонность к подчинению?

— Итак, — продолжает Леонардо, — если мое предложение вас заинтересовало, позвоните завтра вечером, и мы все обсудим.

— Хорошо, — медленно произносит она, не зная, как будет чувствовать себя завтра утром. Хотя в любом случае можно будет отказаться. — Могу я спросить, почему вы звоните мне в такое время?

— Я видел вас сегодня на выставке, но не успел с вами поговорить, вы ушли. А потом мне нужно было поработать… Я буквально сейчас освободился и решил, что вы еще не спите. Стефано сказал мне, что вы пошли с друзьями в клуб.

Так, значит, это Стефано Линарди порекомендовал ее. Наверное, показал ему фотографии с флэшки. Оперативно! Надо бы поблагодарить владельца галереи, но она все еще чувствует обиду на него за то, что не принял ее фото.

Валентине не спится. Она включает свой «Аймак» и входит в Интернет. Набирает в поисковике «садомазохизм», и на экране мгновенно появляются пугающие картинки. Женщина, у которой руки и ноги связаны вместе толстой грубой веревкой. Девушка, висящая на чем-то вроде гамака, связанного из веревки, оплетающей ее тело так, что груди торчат наружу, а неприкрытые половые органы выставлены напоказ. Неужели этим женщинам действительно нравится такое? Она выключает компьютер. Ей бы хотелось с кем-то поговорить, однако у нее нет никого достаточно близкого, кроме Тео, но он, разумеется, сейчас вне досягаемости. Что бы Тео сказал об этом «проекте»? Кажется, он был бы двумя руками «за». Он часто называет ее своей неустрашимой Валентиной, и когда-то ему нравился ее авантюрный характер. Неужели она в последнее время превратилась в зануду? Что, если он из-за этого постоянно уезжает? Она вспоминает прыщавого студента и морщится.

Валентина входит в спальню, расстегивает молнию на платье, и оно, соскальзывая с ее уставшего тела, падает на пол. Она отстегивает чулки, сползающие с ног. Она до того утомлена, что даже не поднимает их, а падает на кровать в бюстгальтере и стрингах и тянется к столику за последним проявленным снимком. Потом долго смотрит на него, пока глаза не начинают слипаться. На снимке крупный план маленькой лодыжки. Она чем-то перевязана. Чулок? Валентина вздрагивает при мысли о том, что могли сделать с этой женщиной. Может быть, она связана, беспомощна? Вдруг Валентина замечает, что начинает возбуждаться. Интересно, незнакомец в саду все еще на месте, продолжает ли он наблюдать за ее квартирой? А если он хочет ворваться сюда и связать ее? Сделать с ней что-то невообразимо ужасное? Мысль эта нехорошая, грязная, но это всего лишь мысль, и никто о ней не узнает. Валентина закрывает глаза и засовывает пальцы под трусики. Она представляет, как к углам кровати привязывают ее лодыжки, а потом и запястья. К ней прикасаются чужие руки. Вот ей на глаза надевают повязку, она погружается во тьму, все ее страхи и желания сливаются воедино. Что будет дальше? Эротические фотографии, которые подсунул ей Тео, подталкивают ее к краю какой-то пропасти. Она не уверена, желает ли перейти через эту грань или нет. Что, если он хочет, чтобы она вела двойную жизнь?

Белль

Снова пришел доктор. Сегодня Белль стоит на кровати на коленях лицом к окну, а он занял место сзади. Он завязывает ей глаза, и сердце привычно замирает. Что он сегодня с ней сделает? Она облизывает губы в предвкушении. Как же ей нравятся эти встречи с доктором!

Он кладет ее на кровать и привязывает ноги к кроватным стойкам.

— По-моему, тебе нездоровится, Белль, — говорит он.

— Да, доктор. Вы мне поможете?

— Посмотрим, что я сегодня могу для тебя сделать, — отвечает он.

Она слышит щелчок замка чемоданчика и металлическое позвякивание. Он снова решил поиграть с инструментами. Подразнить ее. Она представляет себе все те штуки, которые он показывал ей в прошлый раз. Может быть, сегодня он использует одну из них? Дыхание ее становится учащенным и поверхностным.

— Не бойся, Белль, — говорит доктор, как будто прочитав ее мысли. — У меня для тебя кое-что есть. Тебе станет намного лучше.

Она удивлена, чувствуя кожей не мягкое прикосновение его губ, а что-то жидкое. Он льет на середину ее живота какое-то масло. Потом кругообразными ритмичными движениями медленно втирает его в кожу. Доктор льет еще больше масла на ее грудь, опять на живот и по всей поверхности бедер. Сильные нежные руки работают, не переставая, пальцы вдавливаются в плоть, и Белль растворяется в божественном аромате масла, тает от его неторопливых, размеренных прикосновений.

Доктор медленно массирует каждую часть ее тела: от подбородка до кистей рук, ладони и пальцы, грудь и живот, бедра и голени, ступни и пальцы ног. Он отвязывает ее от кровати и переворачивает. Льет масло ей на спину и втирает, постепенно перемещаясь от шеи по спине, ниже и ниже к пояснице.

— Тебе лучше, Белль?

Она стонет в подушку, не в силах говорить. Тело ее расплавилось и сделалось таким же жидким, как само ароматическое масло, которое впитывается в кожу. Она превращается в шелк, ей хочется оплести собой этого мужчину и вобрать его в себя. Она чувствует, что доктор начинает двигаться над ней, и через минуту он уже лежит у нее на спине, прижимаясь грудью к ее умащенной коже. Быть так близко — чудесно. Масло как будто связывает их, его запах плетет чары, и Белль из современной Венеции переносится в Венецию давно минувших дней, в город черных мавров и христиан-мистиков.

Доктор входит в нее, и они начинают медленно двигаться. Они вместе проваливаются в чувственное забытье, и Белль кажется, что в этот миг сообща они создают нечто прекрасное, нечто такое, что увидят все: картину этого мимолетного мгновения, отпечаток их страсти.

— О, милая, — негромко произносит он, набирая скорость и подсовывая под нее руки, чтобы взяться за грудь.

Он бьется об нее, и она мчится с ним на арабском скакуне по дюнам Сахары. Она танцует для него под небом пустыни, ее восторг рассыпается по ночному куполу падающими звездами, бубенцы прыгают на талии. Они целуются, их рты полны меда, они кормят друг друга сладкими липкими финиками, лежа на подушках внутри шатра, стены которого раздувает раскаленный ветер. И она теряется в песчаной буре своего телесного пиршества, стремительно приближаясь к вершине наслаждения, пока доктор, ее арабский принц, упивается Белль.

Сегодня доктор не торопится вставать. Она чувствует, как ароматическое масло и его семя стекают по ее бедрам, и невольно тянется к ним рукой, трогает пальцами. Подобное чувство свободы ей хочется испытывать не только здесь, в этой квартире, но и дома, с мужем. Она пыталась вызвать у супруга интерес, однако безуспешно. Ее цель не удовольствие, а покой. Если он будет удовлетворен, возможно, не станет постоянно на нее злиться.

Сразу после свадьбы Белль была уверена: ее долг — пытаться доставить ему удовольствие в постели, потому что, если бы не синьор Бжезинский, они с матерью наверняка оказались бы на улице. Оставшись без денег в раздираемой войной Варшаве, где не было никого, кто мог бы их защитить, она пообещала лежащему на смертном одре отцу, что примет предложение синьора Бжезинского и спасет семью. Он помог им, и Белль чувствовала: она обязана ему всем.

Белль не любила мужа и не сомневалась в том, что и он к ней равнодушен. Она так и не сумела понять, почему он по собственной воле женился на ней. У нее же не было выбора. Впрочем, когда-то синьор Бжезинский относился к ней очень внимательно. Она не забыла, как добр был он с ней и матерью в первые годы, когда они только приехали в Венецию. Его отношение к ней изменилось после того, как заболела мать. А когда покинула их дом, синьора Бжезинского словно подменили, как будто наружу вышла его темная душа, все это время скрывавшаяся за фасадом вежливости. В постели он стал груб. Несколько раз, когда она спала, насиловал ее. Днем он постоянно за что-то ругал ее. Его не устраивало все, что бы она ни делала. Брак превратился в кошмар. Мужа раздражал каждый ее вздох.

Доктор уходит так же незаметно, как пришел. Белль снимает повязку с глаз и встает с пропитанной маслом кровати. Постель испорчена, но ей все равно. Она подходит к высокому напольному зеркалу и внимательно смотрит на себя. Отражение нравится ей. Женщина в расцвете, раскрасневшаяся от любовных утех. Темные глаза еще широко раскрыты после арабского приключения с доктором. Она приглаживает темные волосы. Ей не нравится, что несколько прядей выбились из прически. Сегодня вечером волосы ее кажутся еще более блестящими, точно их черный отлив скрывает звезды пустыни и сама она светится изнутри. Как же она не похожа сейчас на женщину, живущую в доме синьора Бжезинского.

Она набирает ванну, тщательно смывает с себя масло и какое-то время нежится в пряном, источающем пар озере. Потом торопливо одевается, вспоминая, что сегодня возвращается муж и ей нужно быть дома к ужину. Надо обязательно прийти пораньше, чтобы успеть снять с себя одежду Белль и снова превратиться в Луизу.

Она спешит домой. Через мост Риальто, мимо рынка, через Кампо Риальто Ново. Каблучки стучат по мостовой. Вдруг из-под ног взмывает вверх голубь, она поднимает глаза и тут же ловит на себе взгляд проходящего мимо мужчины. Вместо того чтобы отвернуться, она прямо смотрит на него. Он кажется ей знакомым. У него лицо волка, глаза цвета жареного миндаля и золотая серьга в ухе. Он похож на пирата, искателя приключений из прошлого. Мужчина улыбается ей, и она понимает, что может получить его, если захочет. Но она спешит домой, времени нет, поэтому проходит мимо, пытаясь не замечать биения в груди. Она знает, что он провожает ее взглядом, но не оборачивается. В конце концов, это всего лишь очередной моряк.

Валентина

История знакомства с Тео до сих пор кажется Валентине невероятной. Никогда она не верила в любовь с первого взгляда. Разумеется, нет. Так что в ее случае это было желание с первого взгляда или что-то наподобие того. До сих пор она не может понять, почему в тот вечер повела себя именно так. Она не была пьяна, и, хотя знает, что порой поддается спонтанным побуждениям, ей трудно понять, как она могла привести к себе в дом совершенно незнакомого мужчину. Хотя Тео никогда не был незнакомым. Загадочный, таинственный — да, но ее всегда преследовало чувство, что она знает его, с той самой секунды, как они взглянули друг на друга в метро.

Это случилось прошлой весной, около десяти вечера, когда она возвращалась домой из кинотеатра, где они с Гэби смотрели «Полночь в Париже». С подругой они расстались у кинотеатра, потому что Гэби в тот вечер встречалась с новым любовником. Свое мнение на сей счет Валентина, несмотря на просьбы подруги, высказывать отказалась. Что тут говорить? Новый мужчина Гэби был женат. В глубине души Валентина беспокоилась о подруге, но не захотела ей ничего советовать. Она не имела права ее судить.

Потому, изгнав мысли об опасностях, угрожавших сердцу Гэби, Валентина бодрым шагом отправилась к ближайшей станции метро. Вагон заполнен наполовину, и, пока поезд летит к следующей станции, она разглядывает рекламные объявления на стене напротив, но думает о своем. О фильме и о том, можно ли перемещаться во времени, как это получалось у персонажа Оуэна Уилсона. А какой период истории она сама считает золотым? Куда, в какое время и место она бы отправилась, если бы можно было вернуться в прошлое? Ответ, конечно, пришел сразу. Двадцатые годы, Голливуд, эпоха немого кино. Джаз, эмансипе, жажда наслаждений! Валентина мысленно улыбается. Она бы непременно встретилась с Луизой Брукс. Если бы им удалось поговорить, о чем бы она ее спросила?

Ты веришь в любовь, Луиза? Возможно ли иметь свободный дух и чтобы тебя любили за это?

Подумав о том, какими могли быть ответы ее кумира, Валентина тут же сникла. Луиза Брукс дорого поплатилась за то, что осмелилась стать свободной молодой женщиной. Голливуд отвернулся от нее, и талант ее остался не признанным. Валентина не сомневалась, что, если бы Луиза Брукс жила в наше время, она бы точно сыграла персонаж Марион Котийяр в этом фильме Вуди Аллена.

Валентина обвела взглядом вагон и представила себя в кино, как будто она перенеслась в прошлое. Остальные пассажиры стали статистами, превратились в размытые тени. Она разгладила узкую прямую юбку, положила ногу на ногу и соединила на коленях руки в перчатках. Она превратилась в мисс Валентину Росселли, молодую звезду немого кино, которая ехала на съемки. Это уже было не миланское метро, а трамвай на улице Лос-Анджелеса 1926 года. И вот, предаваясь столь восхитительной фантазии, она вдруг поняла, что смотрит прямо в глаза какого-то парня, явно выражающего любопытство. Это и был Тео Стин. Он стоял перед ней, в дымке ее грезы, более реальный, чем любой из мужчин, которых Валентине когда-либо приходилось видеть. Она даже залюбовалась им. Красивый костюм в тонкую полоску, галстук, аккуратно причесанные темные волосы — он выглядел так, будто сошел с киноленты старого фильма. У него был вид звезды большого экрана. И он смотрел прямо на нее, открыто.

От него невозможно было оторвать взгляд. Его глаза, две голубые бездны, были как у гипнотизера. В голове у нее пронеслась мысль, что ее околдовывают, потому что она широко раскрыла глаза, ресницы ее задрожали, а зрачки, она знала это, расширились. Поезд остановился на «Дуомо», и в вагон вошла группа подростков. Они встали между ней и незнакомцем. И все равно их взгляды встретились. Более того, толкающиеся тела между ними даже добавили эротизма их визуальной связи. Он мог добраться до нее только взором. Она попыталась оторваться от этих гипнотических глаз, но ей удалось лишь перевести взгляд на другие части его лица. Черные волосы, такие же угольные, как у нее, загорелая кожа, квадратный подбородок с темной щетиной. Представив, как эта щетина трется о ее кожу, она передернулась. Незнакомец пожирал ее глазами, и у Валентины закралась мысль, не опасен ли он. Она пыталась, пыталась заставить себя смотреть в сторону, вниз, вверх, куда угодно, лишь бы не на него. Подумала сойти на следующей станции, «Кордузио», и пойти домой пешком, но, как только собралась встать, он улыбнулся, и это все изменило. Валентина редко улыбается, но те, кто это делает часто и искренно, притягивают ее. Улыбка у Тео была обаятельной, открытой, дразнящей. Этот мужчина был для нее не опасен. Она чуть наклонила голову набок и ответила ему легкой полуулыбкой Луизы Брукс, вопросительно приподняв одну бровь. На большее она не способна, но этого оказалось достаточно.

Молодежь выходит на «Каироли», и они остаются вдвоем. В пустом вагоне между ними разгорается невидимый огонь, но оба молчат. Как будто слова могут разрушить эротические чары.

Они одновременно встают, чтобы выйти. Как он узнал, что это ее остановка? Она подходит к двери, чувствуя: он стоит прямо у нее за спиной. Когда поезд подкатывает к самой «Кадорна», он тянет ее за руку в перчатке и разворачивает лицом к себе. Его губы впиваются в ее уста. Идеальный поцелуй, как в кино. Когда поезд останавливается, она падает ему на грудь. От него исходит аромат «Булгари», сильный, правильный и притягательный. Двери разъезжаются, и они вместе, держась за руки, выходят на платформу. Не сказано ни слова. Они не нуждаются в этом: за время волшебного путешествия их глаза уже обо всем договорились. Не отпуская рук, они проходят по платформе, поднимаются на эскалаторе, минуя турникеты, и выходят в ненастную мартовскую ночь. Дождь льет потоками, но это только добавляет эротизма мгновению. Он кладет руку ей на плечи, защищая от дождя, и вместе с ней бежит по улице, позволяя увести себя туда, куда ей хочется.

Оказавшись в ее квартире, они снова целуются. На этот раз прижимаются друг к другу, сквозь мокрую одежду познавая формы тел. Он, вздохнув, отступает от нее на шаг, когда она стягивает влажные перчатки, сбрасывает пальто на пол и начинает расстегивать блузку. Она предполагала, что он заговорит, но он словно прочитал ее мысли. Не надо слов. Не надо ничего фальшивого, пусть будет одно слепое желание. Тео только поднимает бровь, и все, что было у него на уме, становится понятным без слов. Он сбрасывает куртку. Валентина мысленно отмечает, что, несмотря на пыл, он аккуратно повесил ее на спинку стула и только после этого начал расстегивать рубашку. «Ах, — довольно подумала она, — этот мужчина привык к порядку». Белесый жар поднимается между ними, как летняя зыбка, пока они, раздеваясь, пожирают друг друга глазами, еще не прикасаясь, дразнят друг друга предвкушением соединения обнаженных тел.

Они не торопятся, наслаждаясь прелюдией, подобной смелому, чувственному танцу. Он выдергивает из-за пояса рубашку и стягивает ее через голову. Она в ответ сбрасывает блузку. Потом медленно расстегивает бюстгальтер, позволяя этому предмету нижнего белья упасть на пол. Она видит, как его тело напрягается, слышит, как учащается его дыхание. Сквозь брюки заметна его эрекция, и ее тело тут же откликается томлением внизу живота. Не нужно было этого делать. Раздеваться перед незнакомцем, сулить ему секс. Они ведь даже не представились. И все же именно спонтанность происходящего заводит ее больше всего. Сегодня с этим мужчиной она действительно может забыть обо всем. Расстегнув молнию юбки и пошевелив бедрами, она сбрасывает ее и остается перед ним в одних трусиках и чулках, пристегнутых к поясу. Он оценивающе обводит ее взглядом, уголки его губ ползут вверх, глаза теплеют. Он расстегивает брюки, соскальзывающие на пол. Его плоть отчетливо выпирает сквозь мягкую ткань трусов-боксеров, и ее охватывает желание дотронуться до него. Почувствовать запах. Ощутить внутри себя этого воображаемого мужчину из двадцатых, ожившего в ее собственном немом кино. Заметив капельки дождя у него на груди, она смело к нему приближается, наклонившись, слизывает дождинки с его кожи. Он берет ее за плечо и прижимает к себе так, что она животом чувствует его возбужденный орган. Он гораздо выше ее, и это заводит еще сильнее. Ей хочется подпрыгнуть и повиснуть на нем, чтобы он опустился и прижал ее к полу своими длинными мускулистыми ногами.

Они трутся друг о друга, согревая мокрую, замерзшую кожу. Его молчание опьяняет, он словно знает, что разговор разрушит страсть, объединившую их. Она чувствует себя так, будто стала другой женщиной, все, что было для нее привычным, исчезло, и теперь ее разжигают абсолютное счастье и желание. Что заставляет ее так вести себя? Общее романтическое настроение, как будто она в самом деле стала героиней фильма, или же в ней пульсировал зов плоти, распалившейся от сознания того, что она поступает так, как не дó лжно делать порядочной женщине? Ответа Валентина не знает. Да и ей все равно.

Она берет его за руку и ведет в спальню, двигаясь спиной вперед и мягко ступая на разбросанную по полу одежду. Он послушно следует за ней, а оказавшись в спальне, поднимает ее и несет к кровати. Это так романтично, что у нее перехватывает дыхание. Ни один мужчина еще не носил ее так.

Он бережно кладет Валентину на кровать и опускается на колени рядом, склонившись над ней. Гладит ее кончиками пальцев, и она, не удержавшись, издает громкий, грудной вздох, заставляющий ее чувствовать себя так, будто до этого она всю жизнь дышала неправильно. Он отстегивает ее чулки от пояса и скатывает их по ногам. Она видит, что он получает удовольствие от этого редкого ныне ритуала. Сейчас мало кто из девушек носит чулки. Указательным пальцем он поддевает ее стринги, вдруг потянув их с такой невероятной силой, что они рвутся пополам. Напряжение нарастает, когда он берет ее в руки, поднимает, и они снова сливаются в поцелуе. Их теперь уже разгоряченные тела соединяются, и сердце ее едва не останавливается. Под внешней цивилизованной оболочкой этого мужчины скрывался тигр. Кожа ее поет от наслаждения, когда он прикасается к ней, как будто им судьбой предначертано встретиться, словно сегодня вечером ожила некая сила, что привела их обоих в одно и то же время в тот вагон миланского метро. Нелепая мысль, но прекрасная фантазия.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒