Биверли Бирн 10 страница

«Спой, цыганочка, может хоть эти горлопаны утихомирятся».

Софья не видела, кто к ней обращался. Кафе на Калле де лос Съегос или, иначе говоря, на Улице Слепых утопало в дыму. В воздухе стоял запах пролитого вина. Придерживая юбки, она пробиралась сквозь толпу. Один из столов кафе был занят тореро, их можно было легко определить по косочкам волос, походивших на бычьи хвосты. Они ожесточенно спорили о достоинствах быков на прошедшей воскресной корриде. Завидев ее, один из них не удержался и ущипнул ее за ягодицу.

Софья, увернувшись от него, улыбнулась. Все называли ее «гитанита» – цыганочка и не было такого мужчины кто мог бы удержаться от подобных жестов. Она уже привыкла к этому.

За прошедшие четырнадцать месяцев со дня бегства из Трианы она узнала очень многое, но, в основном, это были вещи неприятные. Да и что могла услышать в свой адрес молодая и одинокая женщина, кроме оскорбительных замечаний и грязных намеков… Ведь у нее не было ни отца, ни супруга, которые могли бы ее защитить. Ко всему прочему она была цыганкой, без гроша в кармане и могла легко стать добычей любого мужчины в Испании во время своих бесконечных странствий. Что из того, что стоило ей лишь запеть, где угодно, как тут же собиралась толпа слушателей, которая восторженно хлопала и подолгу ее не отпускала, что с того, что ее прекрасный голос заставлял выворачивать карманы восхищенную толпу и на певицу проливался дождь монет – она этих денег почти не видела.

В Испании своеобразный обычай платить хозяевам процент от того, что люди давали уличным артистам. Столкнулась с этим и Софья. В небольших провинциальных городках и поселках эта мзда была небольшой, но в таких специфических городах, каковыми являлись Валенсия, Толедо и Мадрид почти все, что она зарабатывала, вынуждена была платить за разрешение развлекать гостей. Если Софья пела под открытым небом, на площадях, городских бульварах, то ее брал под свое «покровительство» Ре де лос Мендигос – Король нищих, глава гильдии нищих и брал с нее этот «король» больше, чем другие. Тем не менее, Софья чувствовала себя в этих северных столицах относительно спокойно. Андалузия и цыгане, которые ее знали, от этих городов находились далеко.

Уже с неделю она пела в этом мадридском кафе. Здесь у нее не было ангажемента, но ее принимали и даже соорудили для нее нечто вроде сцены. Последние три вечера гвоздем программы стал трюк ее хозяина: он поднимал Софью на стойку, которая для этих целей освобождалась от пьющей публики и она пела с нее. Он уже взял ее за талию, собравшись поднять, но передумал и шепнул ей «Тот человек, о котором я тебе говорил, находится здесь, Цыганочка».

– Где? – Софья вытянула шею и смотрела поверх толпы.

– Вот там, слева. Человек без шляпы.

– Да он же старый. А чего он расселся вместе с этими тремя majo?

– Думаю для того, для чего обычно мужчины обращаются к majo, чтобы найти женщин, которых он еще и рисует.

– Я прямо не знаю… – засомневалась Софья.

– Не будь дурочкой. Поговори с ним хотя бы. Но не сейчас, а позже. Теперь ты должна петь. – Он поднял ее, и она встала на стойку. Софья поправила свою новую красную юбку. Та зеленая, которую она получила от Фанты, износилась до дыр. Чтобы обзавестись новой юбкой, ей пришлось почти неделю голодать. Сшила она ее себе сама, как и черную блузу с пышной кружевной оторочкой. Софье очень хотелось, – чтобы этот наряд дополняла черная мантия, но на нее денег уже не хватило. Вместо нее она приколола к волосам цветы. Розовые розы были ею собраны в небольшой букетик и слегка спадали на затылок.

«Угомонитесь, олухи! » – раздался крик хозяина. «Тише, Цыганочка будет петь. У стойки бара среди тех, кто сидел к ней поближе, зашикали и вскоре в кафе стало тихо.

Софья исполняла песни юга, но в последние дни она стала сопровождать свое пение стуком кастаньет. Среди цыган эти деревянные, миниатюрные ударные инструменты, которые придерживали большим пальцем и ладонью стали неотъемлемой частью песни и признаком мастерства. Софья тоже решила использовать их: во‑ первых, потому что публике это нравилось, а во‑ вторых – эта пара кастаньет была ей дорога: один восхищенный ее голосом Валенсией, подарил ей эти ореховые с изумительной резьбой инструменты. Сейчас она подняла руки над головой и застучала кастаньетами. Лишь после того, как этот ритм успокоил всех и стало тихо, в кафе зазвучали песни о любви, мести и о женской участи.

– Этот художник тугоухий, он не слышит, как ты поешь, – сообщил ей хозяин. – Но ритм твоих песен он ощущает, – он его аж до костей пробирает.

– Он что, глухой совсем?

– Да. Подцепил от кого‑ то неприличную болезнь несколько лет назад. Но бегать по бабам не перестал.

Софья научилась не реагировать на уличный жаргон, у нее за спиной мужская защита отсутствовала.

– Я уверена, что он и от меня ждет того же. С какой радости я буду с ним встречаться?

– Наша Цыганочка – девственница, – хозяин слегка ущипнул ее за щеку. – Все кругом говорят, что ноги у тебя склеенные. Может это так и есть?.. Но художнику ты нужна для другого. У него полно баб, которые к нему сами в постель лезут. Он очень хочет вставить тебя в одну из своих картин.

– И он за это заплатит?

– Так он говорит.

Софья секунду колебалась и кивнула головой в знак согласия. Хозяин повел ее сквозь сутолоку зала к столу, за которым сидел художник. Все трое majo были еще здесь, но сразу же подвинулись, уступая место Софье.

– Дон Франциско, – сказал хозяин, – я привел ее, как и обещал. – Хозяин повернулся к Софье. – Это величайший художник Испании, Цыганочка, дон Франциско де Гойя Лусьентес. Мой самый выдающийся посетитель. Смотри, веди себя с ним хорошо.

– «Цыганочка», – повторил Гойя. – Это твое имя? Или есть и другое?

– Меня зовут Софья. – Ей было трудно говорить, она устала от пения, кроме того першило в горле от дыма сигарет. Художник ближе придвинулся к ней, он плохо слышал. «Софья», – пришлось крикнуть ей.

– Ага, понятно. Прекрасное имя. Мне говорили, что ты из Севильи. А что все цыганки в Андалузии голубоглазые?

Она отрицательно покачала головой.

– Нет, конечно, нет. Я и сам так не думаю. Я никогда не встречал глаза такого цвета, как у тебя. Хотелось бы мне передать его на своих картинах. Ты не хочешь позировать мне?

Софья не торопилась с ответом.

– Не знаю, дон Франциско. Не обижайтесь, но мне ни разу не приходилось позировать. Что это такое?.. Смогу ли я?

– Не надо ничего уметь. Ты будешь сидеть, а я буду рисовать. Только голову и плечи, я полагаю. Одежду снимать тебе не придется. За три реала в час.

– А по сколько часов? – не терпелось узнать Софье. Может удастся заработать и хоть немного отложить. Хозяин кафе уже ее успокоил, что не будет покушаться на ее гонорары от позирования.

– Ну, не знаю… Часа четыре… Или пять. Как закончу…

Софья не сразу, но все же согласилась. Может она сможет себе справить мантилью, черную. Цыганка же всегда должна быть нарядна…

– Хорошо, – сказал Гойя. – Я очень рад, приходи завтра. – Он назвал ей адрес мастерской. – Я вот здесь написал. Если заблудишься, то покажешь кому‑ нибудь записку, кто может читать. Священнику, например, или еще кому, кто выглядит грамотным…

– Не нужно, дон Франциско, я умею читать. – Софья быстро сунула записку за пазуху.

Гойя не слышал, что она сказала, потому что уже отвернулся и разговаривал с мужчиной, пившим вино за соседним столиком. Но majo, сидевший рядом с Софьей, услышал ее слова и теперь с нескрываемым интересом смотрел на нее. Одет он был крикливо, что стало обычным для мужчин этого сорта: в очень длинную накидку и несоразмерно широкое сомбреро с воткнутыми в него павлиньими перьями, из‑ под которого выбивались пряди темнорыжих волос. Софья окинула его взглядом и поднялась, ее ждали на сцене.

– Сеньорита, – услышала Софья возглас.

Из тени платана вышел вчерашний рыжеволосый мужчина из кафе и загородил ей дорогу. Софья неспешно шла по улице и ее внимание привлек водовоз на осликом. На животное были навьючены два огромных кувшина с водой. Ей как‑ то говорили, что в городе сооружено около семисот фонтанов, в которых накапливалась вода, сбегающая с близлежащих гор. Цифра показалась ей фантастической, но все может быть. А вообще‑ то, наверное, это так, решила Софья, ведь в Мадриде она не видела ни одной женщины с ведром в руках. Даже зажиточные хозяева не гоняли своих слуг за водой к фонтанам, эта работа выполнялась специальными работниками‑ водовозами. Их нанимали городские власти и дозволяли за плату доставлять воду в городские дома. Нанимались властями и другие работники, в обязанности которых входила уборка мусора и лошадиного навоза с улиц. Еще она слышала, что в Мадриде живут двести тысяч человек. Ее это так удивило… До приезда в этот город она думала, что и во всем мире не наберется такого огромного количества людей. А вообще Мадрид ей очень нравился. Все в этом городе было прекрасно организовано и не удивительно, что существовали и сводники, поставлявшие мужчинам женщин. Софья, посмотрев на рыжеволосого, конечно же, узнала его, но сделав вид, что он ей не знаком, здороваться не стала.

– Сеньорита, – снова обратился он к ней, – мне надо поговорить с вами.

Софья попыталась обойти его.

– Я не желаю с вами ни о чем говорить, сеньор, – произнесла она.

Majo снова не давал ей пройти.

– Но почему? Вы ведь идете от художника? Ну и как? Удалось ему вставить вас в картину, о которой еще заговорит вся Испания?

– Вся Испания и так давно говорит обо всем, чтобы Гойя ни рисовал. Нет, он еще не закончил картину.

– Вы пробыли в мастерской четыре часа. Я знаю, видел как вы входили. Это двенадцать реалов. Он уже заплатил вам?

Софья отрицательно покачала головой.

– Вы лжете, – ухмыльнулся мужчина. – Мне известно, что он платит тем, кто ему позировал, сразу по окончанию работы.

Софья спрятала за спину кулак с зажатыми в него монетами.

– Нет, нет. Он мне еще ничего не платил, клянусь.

– Не беспокойтесь. Я не собираюсь забирать часть ваших денег себе. У меня есть красивая maja, она меня хорошо обеспечивает.

Софья начинала рыжеволосому верить. Нет, он встретил ее не ради денег. Это придало ей смелости.

– Дура она, ваша maja. Все женщины, которые спят с мужчинами за деньги, чтобы потом их отдать majo., глупы, как пробки. А что ей с того? Что она за это имеет? – Софья выглядела свирепо.

Мужчина рассмеялся.

– Я не буду вам рассказывать про то, что она имеет, но показать могу, если пожелаете. – Софья вновь предприняла попытку улизнуть.

Он это понял и удержал ее.

– Подождите, я не об этом хочу с вами говорить. У меня есть к вам предложение. Оно не от меня и вам ничего не стоит его выслушать. Давайте, завернем за угол и выпьем по стаканчику вина, а заодно все обсудим.

Софья пошла с ним, так как другого ей не оставалось. Отделаться от него и спорить с ним было бесполезно. Она пошла еще и потому, что день выдался прекрасным и до десяти часов вечера, когда придет время выступать, ей делать было нечего и еще одно… Мысль о «норе», в которой она проводит остатки ночи, ввергала ее в смятение, уж так в ней было отвратительно…

Он завладел ее рукой и повел мимо нового музея, который сооружался на Патио дель Прадо, где подавали крепкое красное вино, отдававшее фруктами, привозимое из местности Риоха. Из больших бочек, что стояли вдоль стены, им нацедили вино в кувшин и подали к столику, за которым они сидели. Софье показалось, что все сутенеры Мадрида собрались сюда на стаканчик вина. Их невозможно было ни с кем спутать из‑ за одежды и своеобразных манер. Эти люди, похоже, даже гордились своей профессией. Были и женщины: красивые, разодетые в пух и прах. Без сомнения, этих паразитов содержали они.

– Не нравится мне здесь, – метнула головой Софья. – Педро, – так звали рыжеволосого, – давайте быстренько говорите мне что собирались…

– Вот, мы выпьем еще вина и за это время я попытаюсь вам все объяснить. – Педро подозвал мальчишку, который тут же принес другой кувшин и наполнил их бокалы, а на стене над ними мелом начертал количество выпитого ими вина. – Ваше здоровье, – произнес тост Педро и поднял свой бокал. Он отпил глоток и стал смотреть на Софью. – Ты красивая, Цыганочка. Я думаю, что мастер воздаст тебе должное в своей живописи.

Софья не отвечала. Она понимала, что не будь она привлекательной, он никогда бы не привел ее сюда. И пусть знает быть чьей‑ либо махой. Лучше уж обычной шлюхой, раз об этом зашла речь. Известной шлюхой, к, что она не собирается которая, по крайней мере, сама распоряжается своими деньгами. Софья была по горло сыта тем, что ее под всякими надуманными предлогами обирали мужчины. Пока ее спасал голос. Если ей придется торговать своим телом, то случится это лишь тогда, когда она сама сочтет это необходимым.

– У меня есть друг, – наконец перешел к делу Педро – в своей области имеющий такое же влияние, как Гойя в живописи.

– Кажется, у вас полно известных друзей. Интересно, а что они находят в вас?

Махо зарделся.

– А язычок‑ то у вас, что у старой ведьмы. Я уже начинаю думать, что совершаю ошибку, пытаясь с вами связаться.

– Может, и совершаете, – Софья стала подниматься со стула.

Педро схватил ее за руку и, потянув вниз, усадил ее снова.

– Сядьте и на несколько минут закройте рот. Не подумайте, что вы мне так уж нравитесь, как и я вам, Цыганочка. Но меня кое о чем попросили и я должен выполнить поручение. Я думаю, что вы именно та, которую я искал. Скажите, вчера вечером вы утверждали, что можете читать. Вы лгали или нет?

– Да. Я не лгала.

– Где вы этому научились?

На этот вопрос Софья не могла ответить ни ему ни себе. Она научилась чтению и письму в каком‑ то неведомом ей прошлом.

– Это не ваше дело, – ее ответ прозвучал резко.

Педро пожал плечами.

– Вам когда‑ нибудь приходилось читать книги?

Этим вопросом он задел ее за живое. За четырнадцать прошедших месяцев Софье казалось, что она слышала все варианты вопросов, какие обычно задают мужчины. Но такого она ожидала меньше всего.

– Нет, – ответила она после небольшой паузы. – Нет, не читала. А где я могла их читать? Я даже их и не видела.

– Я не знаю, но вы ведь сказали, что можете читать.

– Я‑ то могу, а вы можете? – Он кивнул головой.

– Видите, вон там висит вывеска, – показала ему Софья, – я могу прочесть, что там написано. – И она прочитала ему перечень винных погребов, из которых присылали вино в это заведение и цены каждого его сорта.

– Занятно, – только и сказал Педро, когда она закончила. – Никогда еще не встречал женщину, умеющую читать. Разумеется, если она не из богатых или не является женой или дочерью знатного дворянина.

– Полагаю, что вы общаетесь с женами и дочерьми дворян?

На этот раз Педро пропустил очередную ее колкость мимо ушей.

– Тот человек, о котором я вам говорил, ну, мой влиятельный друг, попросил меня найти ему собеседницу.

Едва услышав это, Софья снова стала подниматься.

– Черт возьми, да сядьте же вы! Это совсем не то, что вы думаете. Ему нужен человек, с которым он мог просто поговорить. У него есть жена, но некрасивая, толстая, раздражительная и она ему досаждает. Он хотел бы познакомиться с какой‑ нибудь женщиной и беседовать с ней о книгах, музыке… – Он сделал паузу. – Он еще говорил, что было бы совсем хорошо, если бы она умела играть на мандолине или на гитаре. Но если бы он слышал хоть раз, как вы…

– Это все? – перебила его Софья. Она была уверена, что Педро ей лгал. – Он хочет разговаривать о музыке и книгах? А что он за это дает?

– Все, – просто сказал Педро.

– Что значит все? – удивленно уставилась на него она.

– Это значит, что все. Своей собеседнице он дает дом, чтобы жить, его он уже приобрел, рядом с Толедскими воротами. Мой друг согласен покупать для нее одежду, еду – в общем все, что потребуется для приличной жизни.

Софья разинула рот от изумления.

– А что должна давать ему она? – Нет, в бескорыстных мужчин она не верила. Ей еще не приходилось их встретить.

– Ничего. Этот мужчина – порядочный человек. Мне он заплатит за посредничество, но вас это не коснется.

– Но почему я? А не какая‑ нибудь высокородная донья или сеньорита?

– Высокородные сеньориты и доньи, как правило, в этом не нуждаются.

– Да нет, некоторые нуждаются, – не соглашалась Софья.

– Согласен, но мой друг хочет общения с кем‑ нибудь, кто принадлежит к совершенно другому миру, нежели тот, в котором живет он сам. Что вы на это скажете?

– Нет, – в сомнении покачала головой Софья.

– Почему вы отказываетесь?

– Я не верю вам. Все, что пытаетесь вы мне втолковать – ложь. Такие дела невинными не могут быть, а я певица, а не шлюха.

Педро снова пожал плечами.

– Ну, как знаете. Жаль, конечно, он ведь ждет вас, чтобы поговорить. Хотите на него посмотреть? Вон, посмотрите туда…

Побороть любопытство было выше ее сил. Софья взглянула туда, куда показал Педро. Лишь один мужчина отличался одеждой от махо. Это был благородный человек, одетый в коричневый сюртук поверх кремового жилета и панталон. Мужчина был уже в годах, о чем говорили его седые волосы. Он пристально смотрел на нее.

– Это он? – требовательно спросила она.

– Да. Давайте выйдем отсюда. Он пойдет за нами. Мы с ним заранее обо всем договорились. Вы поговорите с ним и это все. Потом решите, надо ли это вам или нет. Но, Цыганочка, у вас есть все шансы выиграть все, не проиграв ничего.

Она больше никогда не возвращалась в мастерскую Гойи для того, чтобы завершить портрет. Она просто забыла об этом, ибо все изменилось в ее жизни тогда, когда Педро представил ее Хавьеру.

Софья переехала в дом у Пуэрто дель Толедо – Толедских ворот – в первую неделю мая 1801 года. И Хавьер и Педро называли его маленьким домиком. Софье же он казался дворцом. Патио был окружен пятью комнатами, в его центре росло дерево мимоза. В тот день, когда в домике появилась Софья, она зацвела. Аромат, исходивший от ее пушистых цветов, ощущался везде.

– Ну как, подходит? – спросил Хавьер.

– Это просто великолепно, – развела от восторга Софья руки. – И ты прекрасен, Хавьер. – Она еще все не могла взять в толк, что заставляло этого мужчину так желать ее присутствия здесь? Почему он так многим одаривал ее, в общем‑ то, ни за что? Но Софья предпочитала не давать волю подобным рассуждениям и принималась благодарить судьбу за ниспосланную на нее удачу. Может быть, именно это имела в виду Фанта, когда говорила, что карты предсказывают Софье чудесное будущее.

– Я думаю лишь о том, чтобы тебе здесь было хорошо и спокойно. Я ведь не смогу здесь бывать часто. – Хавьер повторил эту фразу в десятый раз.

– Я обещаю тебе, что не буду здесь скучать и что мне будет хорошо и спокойно. Я чувствую себя в этом доме принцессой.

– Надеюсь, что все так и будет. Софья, ты приводишь меня в восторг. У меня нет никаких желаний, кроме одного, чтобы ты была счастлива. А теперь, давай усядемся здесь и поговорим о той книге, которую я тебе дал неделю назад.

– Она мне понравилась. Особенно полюбился мне сам Дон‑ Кихот, но и все остальное в книге интересно.

– Людей, которых описывает писатель, называют «персонажи», – начал мягко и осторожно просвещать Софью дон Хавьер. – А тебе не кажется, что некоторые из персонажей поступали очень жестоко, издеваясь над Дон‑ Кихотом?

Софья надула губы и на секунду задумалась.

– Мне это в голову не пришло, – призналась она. – А знаешь, ты прав…

С час они обсуждали роман, потом Софья пела для него. Очень пришлось ему по душе мягкое звучание солеи. Фламенко для Хавьера она не пела ни разу.

– Приятно, – бормотал он после того, как замерли последние звуки. – Чудесно.

В дверь постучали, Софья подняла глаза.

– Войдите, – сказал Хавьер и повернулся к Софье. – Не пугайся, это всего лишь горничная.

Горничная! Ей и во сне не могло присниться, что когда‑ нибудь у нее появится горничная.

– Дорогая, это Хуана. Она будет заботиться о тебе. Софья увидела женщину с довольно неприятным выражением лица. Она мало походила на горничную, скорее на дуэнью. Этакая пожилая надсмотрщица. Очевидно, в ее обязанности входило сообщать Хавьеру, что Софья делала в его отсутствие, решила Цыганочка.

– Но мне не нужна горничная, – попыталась высказать свое мнение Софья.

– Нет, нужна, – настаивал дон Хавьер. – Хуана прожила у меня многие годы. Она превосходная повариха. Когда она тебе что‑ нибудь приготовит, то ты пальчики оближешь.

Софья повернулась к горничной.

– Ты можешь приготовить жаркое из ежей?

Женщина побледнела.

– Я такую дрянь не умею готовить.

– Нет, я думаю, мне не нужна горничная. Я – цыганка и жизнь моя цыганская. Ведь ты знал это, когда познакомился со мной, – обратилась Софья к Хавьеру.

– Мне нравится твоя цыганская жизнь, моя синеглазая цыганка, – улыбаясь сказал Хавьер. – Но если ты собираешься здесь остаться, то в этом доме останется и Хуана. Ну, так выбирай.

Софья обвела взором помещение и вспомнила свое убогое жилище позади конюшен, которое до недавнего времени служило ей единственным убежищем от дождя, ветра и холода и стоило пять реалов в неделю.

«Я научу тебя готовить жаркое из ежей», – пообещала она Хуане про себя.

Горничной так и не выпало счастье освоить приготовление цыганских деликатесов, но вот Софью она кое‑ чему научила.

– Я приготовила вам ванну, сеньорита, – сообщила Хуана девушке в первый вечер без Хавьера.

– Что ты сказала? – вытаращила глаза Софья.

– Ваша ванна, сеньорита. Она готова, в кухне, у огня.

Софья последовала за ней в кухню скорее из чистого любопытства, нежели от желания принять ванну. Знать бы хоть что это такое… На полу кухни стоял большущий овальный медный таз, придвинутый довольно близко к плите, где горел уголь. От воды поднимался пар.

– А что ты туда налила? – поинтересовалась она.

– Горячей воды, донья Софья. И добавила трав для аромата.

Никто еще не называл Софью «донья», ни один человек, включая и Хавьера. Софья осмелела и подошла к тазу.

– Неудобно нагибаться, далеко как‑ то, – мялась она около таза. Затем зачерпнула пригоршнями воды и попыталась ополоснуть себе лицо. – Да и горячо.

– Нет, не так, – тихо произнесла Хуанита. – Снимите одежду, я вам покажу, как это делается.

Софья никак не решалась.

– А что, богатые женщины всегда это делают?

– Да, и в особенности молодые и красивые. Принимать ванну теперь в большой моде.

Не сказав ни слова, Софья стала раздеваться. Не так давно она напомнила Хавьеру, что она цыганка и была цыганкой, так как это ее устраивало. Но сейчас она решила попробовать все обычаи женщин‑ чужачек. Вот почему она не стала противиться предложению Хавьера.

Будучи цыганкой, она была вынуждена бороться за выживание, и выбирать между этой борьбой и голодной смертью не приходилось. Ей казалось, что так будет вечно. Но, оказавшись в роли чужачки, она мгновенно перекочевала в мир, где царила безопасность и все ее желания в ту же минуту выполнялись. Очевидно, небеса решили ниспослать на нее сверхъестественный дар.

– А сейчас что делать? – никак не могла понять она, раздевшись донага.

– Залезайте в ванну, донья Софья, я вас помою.

Ощущение было такое, что с нее слезала кожа, когда Софья погрузилась в горячую воду.

– Ой, жгет‑ то как! – воскликнула она.

– Ничего, ничего, сеньорита. Это только поначалу жжет, потом будет приятно. Да усядьтесь вы как вам удобнее и сами увидите.

Софья осторожно облокотилась спиной о край таза и позволила всему телу погрузиться в горячую воду. Ее охватило чувство расслабленности и необыкновенного покоя.

– Хуана, а вообще это совсем неплохо, а? А тебе когда‑ нибудь случалось принимать ванну?

– О да, сеньорита. Моя предыдущая госпожа желала, чтобы я всегда была чистой и чтобы от меня приятно пахло.

Софья хотела расспросить Хуаниту, кем же была ее предыдущая госпожа, но та уже поливала ей голову какой‑ то пахнущей водичкой из фарфорового кувшинчика. Затем приступила к натиранию ее волос листками лимонного дерева. Запах стоял сказочный. Все ее вопросы унеслись куда‑ то прочь, Софья пребывала в состоянии удивительного покоя.

– Ты сегодня еще красивее, – первое, что она услышала от Хавьера на следующий день. – И пахнешь восхитительно.

– А что, раньше я пахла хуже? – не удержалась Софья.

– Ну, не так хорошо, как теперь. Сейчас ты благоухаешь как знатная дама.

– Очень хорошо. Именно ею я и желаю стать.

– Ты ею станешь, – пообещал Хавьер. – Я буду тебя учить этому, а Хуана заботиться о тебе. Ты рада?

– Да, очень.

И она действительно была всему очень рада. А ведь от нее, кроме того, чтобы быть счастливой и довольной, ничего и не требовалось. Когда приходил Хавьер, они беседовали о том, что называется литературой, а затем она развлекала его пением песен, сладостных и грустных. Насладившись искусством, они обедали. За столом рассуждали о достоинствах того или иного вина и как лучше всего подать на стол какой‑ нибудь деликатес, скажем фазана. Хавьер ненавязчиво и терпеливо, разъяснял ей премудрости обращения со столовыми приборами и со скатертями и рекомендовал ей пить не из кубков, а из стеклянных рюмок на ножке.

Если бы Софью спросили, что было самым запоминающимся событием в ее новой жизни, она без долгих колебаний назвала бы стекло. В дымных пещерах Трианы ей приходилось пить лишь из оловянных стаканов, а на постоялых дворах и в кафе – из кубков, изготовленных из глины, но в доме Хавьера пользовались лишь кубками из тонкого китайского фарфора и рюмками с бокалами из всех цветов радуги. Увидев их впервые в жизни, Софья испытала настолько сильное удовольствие, будто эти изделия уже когда‑ то были заложены в ее памяти и смогли бы служить своего рода ключом к ответу на вопрос, кем она была. Нет, ей никогда уже не прорваться через покровы неизвестности, за которыми лежало ее прошлое, но при виде изумрудно‑ зеленых или синих, как сапфир бокалов, она вновь и вновь переживала чувство радости.

В свою очередь, Хавьер и сам наслаждался тем, что мог учить ее тому, о чем она никогда и не помышляла. Судя по всему, Хавьеру этого вида наслаждения было вполне достаточно. Когда они были вместе, он держал ее руку в своей, расставались, он целовал руку. Иногда Софью мучил вопрос: а что, смогла бы она после смерти попасть в рай, так и не узнав всего того, что ей сейчас довелось познать.

– Доминго умер, – без намека на торжественность или скорбь объявил в один из декабрьских дней 1801 года Бенджамин Мендоза.

Роберту вспомнился человек, у которого он был в гостях два года тому назад. – Когда это произошло? Как?

– Он умер три месяца назад, в сентябре. Эта наполеоновская блокада, будь она проклята, не дает возможности своевременно получать нужную информацию из Испании, не говоря уже о бесконечных задержках в пути наших судов с вином. А что до того, как это произошло, то, по всей вероятности, очень тихо и спокойно. В своей собственной постели. Похороны состоялись помпезно, как и подобает быть похороненным католику. Официальный некролог упоминал «скорбную вдову». А письмо от моего неофициального источника рассказывает о том, как она набросилась на похоронах на его любовницу и придала этому печальному ритуалу необходимую зрелищность.

– Полагаю, что Мария Ортега и донья Кармен – два сапога пара.

– Ты кажется говорил, что ни разу с ней не встречался?

– С женой? С женой нет. А вот любовницу я видел. Это удивительная женщина, должен признать.

– Да, ты это уже говорил. Тебе придется иметь дело с ними обоими, но я не думаю, что это вызовет какие‑ либо затруднения.

– Следовательно, ты не изменил своего мнения, – в форме полуутверждения осведомился Роберт.

– Разумеется, нет. Ты что забыл, о чем мы с тобой говорили?

– Я не забыл. Но…

– Что но? Если у тебя пороха не хватает на это, то лучше скажи мне сразу.

Роберт сразу говорить не стал. Он еще раз обвел взглядом удобную, знакомую комнату, вмещавшую целую жизнь: связи, близость, общение, нет, не одну, а десять таких жизней, и задумался над тем, что ему предстоит унаследовать.

– Пороху у меня хватит, – наконец признал он, – Я даже не могу выразить, как желал этого, еще до начала нашего разговора. А с тех пор я вообще ни о чем не могу думать. Мне кажется, я одержим этой идеей.

– Власть, – продолжил Бенджамин. – Это то, за что люди всегда боролись и умирали.

– Еще недавно я мог бы сказать, что только деньги, но теперь я думаю так же, как и ты.

– Мы оба правы. – Бенджамин подошел к окну и облокотился на подоконник.

Мало что изменилось в этом доме за два столетия. Он оставался двухэтажным, нижний этаж был обит деревом, окна были узкими, небольшими, с переплетенными свинцовыми середниками. Великолепный вид, открывавшийся на лондонский Тауэр искажался волнистыми, старыми стеклами. Тем не менее, этот символ исключительного права короны даровать жизнь или обрекать на небытие, был прекрасно виден.

– В наше время власть дают деньги, – начал задумчиво размышлять Бенджамин. – Может быть, в предыдущие эпохи так не было – не знаю, не уверен. В чем я твердо убежден, так это в том, что сейчас этим миром правит богатство, какими бы иллюзиями ни пичкали себя венценосные головы.

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 91011 12 13 14 Следующая ⇒