Валентин Черных 4 страница

- Рудик. - К нему подошел режиссер, молодой человек. - Директриса уехала в министерство, обещала быть через полтора часа. Успеете?

- Успеем, - сказал Рачков. - Витя, - отдал он распоряжение молодому человеку, - из кабинета будешь вести ты. Мне лично надоели эти старушки, которые бубнят одно и то же: производительность, пятилетка, эффективность, трудовые традиции, выйдем к намеченным рубежам... я буду внизу, там хоть есть девочки, на которых можно посмотреть.

- Ну, ты не прав, - не согласился режиссер. - Директриса экстракласс. Фигура! Ноги растут прямо отсюда. - И режиссер показал, откуда растут ноги. - Кандидат наук и, главное, молодая. Недавно из главных инженеров. И не замужем.

- Откуда такие точные данные?

- Из отдела кадров.

- Ладно, - сказал Рачков. - Тогда беру на себя. Витя, я на директрису, а ты на производственные процессы.

Флегматичный Виктор кивнул.

Камера была установлена в директорском кабинете, а Рачков маялся в приемной и от нечего делать просматривал проспекты, рекламирующие продукцию комбината. Часы показывали без трех минут четыре. Секретарша перехватила взгляд Рачкова и заверила его:

- Директор никогда не опаздывает,

- Так уж и никогда, - усомнился Рачков.

- Никогда, - ответила секретарша.

Словно в подтверждение ее слов, в приемную вошла Катерина.

- Здравствуйте. - Она протянула Рачкову руку, и тот галантно ее поцеловал. - Через две минуты я буду готова. Заходите.

Рачков зашел вслед за Катериной в кабинет. Он был растерян. Он почти точно мог сказать, что где-то видел эту женщину, но только не мог вспомнить - где.

А Катерина меж тем села за свой стол, достала пудреницу, слегка подкрасила губы, одним взмахом расчески отбросила волосы на плечи.

- Мы с вами где-то встречались. - Рачков улыбнулся. - Я ведь вас уже показывал?

- Думаю, что вы ошибаетесь, - спокойно ответила Катерина. - Здесь вас не было...

- Но ведь вы не всю жизнь здесь работаете, - сказал Рачков.

- Не всю, но очень давно. Скоро двенадцать лет.

- Вы не отдыхали в Сочи?

- В Сочи, хоть один раз жизни, отдыхал каждый человек - сказала Катерина.

- Разрешите представиться - Рачков Родион Петрович.

- Родион? - переспросила Катерина.

- Да, - подтвердил Рачков. - Это довольно редкое имя.

- А в юности вы, конечно, были Рудольфом, - сказала Катерина.

- Да, - опешил Рачков. - Значит, мы с вами действительно знакомы?

- Нет, - сказала Катерина. - Это чистый домысел. Ведь не так давно модны были иностранные имена - Боб, Рудольф, Сэм теперь мода на родное, посконное - Иван, Никита, Родион, Денис. Все ведь легко объяснимо.

В кабинет заглянула секретарша,

- Катерина Александровна, - предупредила она, - из управления звонили, что французы выедут через тридцать минут.

И тут Рачков вспомнил.

- Катерина! - изумился он.

- А что, я разве так изменилась? - спросила Катерина.

- Нет, - заверил ее Рачков. - Просто я не предполагал... Такая встреча... Через столько лет. Значит, ты всего добилась. Директор крупнейшего комбината в Москве!

- Директором я всего третий месяц.

- А какие еще изменения в жизни? - допытывался Рачков. - Семья, дети?

- С этим все в порядке, - отмахнулась Катерина. - Послушайте, товарищ Рачков, может быть, мы начнем? Через час у меня французы. Они принимали меня в Лионе, сейчас я должна принять их.

- Да-да, - согласился Рачков. - Наш разговор мы можем продолжить и в другом месте. Я тебе позвоню.

- Не надо никаких разговоров, - сказала Катерина. - И звонить не надо. Я не собираюсь быть телезвездой.

- При чем тут телезвезды, - улыбнулся Рачков. - Нас ведь связывает...

- Нас ничего не связывает, - жестко сказала Катерина и попросила: Соедините меня с режиссером.

Она подошла к телекамере и взяла наушники.

- Геннадий Михайлович, это Тихомирова, - сказала она. - Значит, как договорились. Я начинаю в кадре, потом вы переходите на цеха, я комментирую. Прошу учесть, у меня всего двадцать минут, нет, уже восемнадцать.

Катерина прошла за свой стол. На телекамере вспыхнула красная лампочка.

- Добрый вечер, - сказала Катерина. - Если у мужчин есть свои дела, пусть они ими займутся. Наша продукция, я думаю, в основном интересует женщин...

Режиссер сидел в автобусе ПТС за пультом. Перед ним было шесть экранов телевизоров. На контрольном экране улыбалась Катерина. Он переключил тумблер, и на экране возник цех...

Катерина тоже смотрела на экран, где были цеха ее комбината, люди, с которыми она работала и встречалась каждый день. Одий из работниц по-видимому, заметила, что на нее направлен объектив телекамеры, но не знала, что камера уже передает ее изображение, Работница достала зеркальце, губную помаду и, не отходя от станка, начала наводить красоту.

- Наезжай, наезжай крупнее, - обрадованно кричал режиссер в автобусе.

Оператор в цехе повернул ручку трансфокатора, теперь работница была крупно, на весь экран. Она подкрасила губы, поправила выбившуюся прядь под косынку и стала сосредоточенно серьезной, какой, она считала, должна выглядеть работница на съемке. И вся сосредоточенная и серьезная пошла вдоль станков.

Катерина все это видела на экране телевизора в своем кабинете. Это было и смешно и трогательно. И Катерина заулыбалась тоже.

Режиссер мгновенно переключил тумблер на пульте. Заработала камера Рачкова, и миллионы зрителей потом увидят и запомнят Катерину именно такой: улыбающейся и чуть грустной.

Помощники операторов сворачивали кабели, катили камеру к грузовому лифту.

Рачков задержался в приемной.

- Да, - сказал он, будто только что вспомнил. - Передачу в эфир могут поставить в последний момент, и мы не сможем позвонить вам на работу, на всякий случай дайте мне домашний телефон директора, я ей обязательно позвоню.

- Ради бога, не забудьте, - попросила секретарша и записала номер на листке.

- Непременно, непременно, - любезно заверил ее Рачков. - Очень интересная женщина, очень.

- Она у нас умница, - с гордостью ответила секретарша.

- Даже странно, - сказал Рачков, - такая женщина... и не замужем.

- А вы уже влюбились?

- На такую женщину невозможно не обратить вниманий. - В эту минуту Рачков был искренен. - Улыбается - глаз не оторвать.

- Ее улыбка стоит полмиллиона в валюте.

- Как? - не понял Рачков.

- Она принимала участие в закупке оборудования во Франции и так понравилась хозяину фирмы, что он сбросил полмиллиона. Это так шутят у нас а министерстве.

Голубые телевизионные автобусы шли по Москве. Молодые операторы среди сложнейшей электрической аппаратуры которой были начинены автобусы, резались в карты, в элементарного дурачка. И очень веселились среди этого чуда технического прогресса.

Рачков не принимал участия в игре. Он молча сидел у окна. Сидел сосредоточенный и даже мрачный. Он как будто силился о чем-то вспомнить и, наверное, вспомнил, очень этому удивился и недоуменно зажег сигарету.

Катерина сидела в своем кабинете. Раздался телефонный звонок. Она сняла трубку.

- Тихомирова. - И стала слушать. - Все? - спросила она, - Тогда я повторю еще раз. Прошу мне не звонить... Нет. И встречаться нам незачем... Нет. Это не твоя дочь... Да, родилась в июне, ну и что?.. Ах. ты подсчитал. Ты сам считал или тебе мама помогала?

В кабинет вошла женщина с кипой бумаг для подписи. Катерина жестом попросила ее подождать,

- Хорошо, - сказала она. Взглянула на записи. - Встретимся, где мне удобнее. На Суворовском, без пятнадцати шесть. У меня будет пятнадцать минут. Извини, все, у меня дела. - И Катерина положила трубку.

Рачков ожидал Катерину с цветами. Он вскочил со скамейки, когда она подошла, и протянул розы. Катерина села и отложила цветы на край скамьи.

- Послушай, зачем тебе все это надо? - сходу начала Катерина. - Я люблю другого человека, я собираюсь за него замуж, я бы могла, конечно, сказать, что я замужем, но ты, как я понимаю, за это время собрал обо мне довольно много информации. И потом, я действительно не понимаю, чего ты хочешь от меня?

- Я хочу видеть свою дочь, - сказал Рачков.

- Ну почему ты думаешь, что это твоя дочь? - спросила Катерина. - Вот это твой сын? - Она кивнула на проходившего мимо них парня лет шестнадцати.

- Нет, это не мой сын!

- Почему не твой? Давай мы сейчас его подзовем, расспросим о его матери, и, может быть, ты вспомнишь, что лет семнадцать назад ты имел что-то с его матерью. Молодой человек! - крикнула она. - Подойдите сюда, пожалуйста!

- Прекрати, - возмутился Рачков.

Катерина сидела в приемной министра.

- Пожалуйста, товарищ Тихомирова, - пригласил ее помощник. Министр вышел из-за стола, и они сели в кресла.

- Что на этот раз будете выбивать из меня? - спросил министр.

- Как ни странно - ничего, - улыбнулась Катерина. - Только один вопрос, можно?

Министр внимательно посмотрел на Катерину.

- Ким Семенович, правда, что вы поддерживаете Павлова из головного НИИ? - спросила Катерина.

- А если правда? - Министр насторожился.

- Тогда очень жаль, - сказала Катерина. - Павлов сегодня устарел, как и его установка. Через три года, когда она войдет в серию, мы отстанем от японцев на пять лет.

- Что вы предлагаете? - усмехнулся министр.

- Начать монтаж реактора Виктора Шапкина, простите, Виктора Ивановича Шапкина.

- У Шапкина только опытный экземпляр, - возразил министр.

- Испытаем опытный, а доводку будем делать прямо на серийных вариантах. Спокойной жизни у нас не будет, но зато мы выиграем года два.

- И, разумеется, вы заберете Шапкина с группой в СКВ объединения? спросил министр.

- Разумеется, - улыбнулась Катерина.

- Я не возражаю...

- Спасибо. - И Катерина поднялась.

- Подождите, - попросил министр. - Я хотел бы, чтобы вы поняли следующее: Павлов многое сделал как ученый и еще многое сделает. Устарел не Павлов, а его окружение, которое вовремя не предупредило его, что он ошибается, а это может случиться с любым руководителем и со мной тоже...

- С вами пока все в порядке, - заверила его Катерина. - Как только появятся первые признаки, я вам об этом тут же сообщу.

- Спасибо. Но не думайте, что я этому очень обрадуюсь. Как здоровье вашего отца?

- Он умер шесть лет назад.

- Как?! - Изумился министр. - Академика Тихомирова я видел месяц назад.

- А мы с академиком Тихомировым очень неблизкие родственники. Из одной деревни, только он уехал оттуда на сорок лет раньше. А вообще у нас в деревне почти все Тихомировы или Буяновы.

- Вообще-то я сомневался, что вы дочь Тихомирова, - признался министр.

- Не слишком тонка в обращении для такой интеллигентной семьи? спросила Катерина.

- Нет, - рассмеялся министр. - Просто слишком напористы. А знаете, Катерина, вы почти эталон преимуществ Советской власти. Приезжает девочка из деревни и становится директором крупнейшего комбината в Москве.

- Правда, на это ушло двадцать лет. Но в принципе, как я убедилась сама, у нас можно добиться почти всего, чего хочешь.

- Скажите, Катерина, - вдруг спросил министр. - Вы счастливы?

- Наверное, счастлива...

- Я не знаю вашего мужа. Он из нашей системы?

- Я не замужем, - просто ответила Катерина. - С этим не получилось. У нас, если хочешь, можно стать директором комбината, даже министром, а вот чтобы выйти замуж, желания одного человека недостаточно. Здесь даже преимущества Советской власти не помогают.

- Простите, - сказал министр. - Странное какое-то время. Я замечаю, что сегодня, как никогда, много одиноких мужчин и женщин. Может быть, мы стали слишком требовательны друг к другу? Или разучились прощать, а?

- Не знаю, - произнесла Катерина.

Вечером Катерина вела прием избирателей.

Вошла средних лет женщина, села напротив нее и заплакала.

- Перестань, - сказала Катерина, - Слезами ничему не поможешь. Пришла на прием к депутату Моссовета - рассказывай.

- Я с мужем разошлась, - И женщина снова заплакала.

- Тоже мне беда, - презрительно сказала Катерина. - Кто сейчас не разводится. У меня знаковая пять раз разводилась и пять раз замуж выходила.

Это женщину заинтересовало. Она вытерла слезы.

- Как - пять? - переспросила она.

- Вот так, - подтвердила Катерина. - Все не получалось. На пятый раз только получилось. А сейчас счастлива.

- У меня ребенок.

- А у нее два, - сказала Катерина. - Сейчас третьего родила, В чем проблема-то? С квартирой, что ли?

- С квартирой, - подтвердила женщина. - У нас двухкомнатная. Он хочет разменять. Куда же мне, а коммунальную? Девочке уже шестнадцать лет, к ней уже парни заходят. Да и я не старуха еще.

- Это уж точно не старуха, - подтвердила Катерина, но тут же спросила: - Но ему-то тоже где-то жить надо?

- А у него мать одна живет. Пусть к матери переезжает, Площадь позволяет. Тоже двухкомнатная. Мать одна живет, отец у него умер.

- Ну, а он что? - спросила Катерина.

- Не хочет. - Женщина снова начала всхлипывать. - И милиция не прописывает, раз у него площадь есть.

Катерина сделала пометку; прописка, милиция.

- Вот мой телефон на работу. - Она протянула женщине листок. Позвони в среду. Я в милиции поговорю.

- Я уже говорила в милиции, С ними не договоришься

- Еще чего, - не согласилась Катерина. - С американцами договариваемся, а уж со своей милицией найдем общий язык.

- С американцами, может, и можно, а с нашей милицией невозможно. Мои соседи советуют Генеральному прокурору написать, а копию - в Верховный Совет и в Политбюро.

- Ну да, - сказала Катерина. - Ты с мужем поругалась, и по этому поводу сессию Верховного Совета собирать? Вот тебе телефон. позвони в среду прямо ко мне на работу.

Гога смотрел телевизор. Смотрел с удобствами. Перед ним стояло пиво и тарелка с креветками. Шел хоккейный матч.

Из передней доносился разговор на повышенных тонах. Гогу это отвлекало. Он приглушил звук и прислушался.

- Я поеду с тобой, - требовала Александра, - И все им выскажу.

- Ты никуда не поедешь, - возражал Никита. - Я сам разберусь,

- Нет, я поеду.

- Нет, не поедешь,

Гога вышел в переднюю.

- Куда едем? - спросил он.

- Никуда, - отрезала Александра.

- Правильно, - подтвердил Гога. - Уже поздно. Поедешь завтра.

- До свидания, Георгий Иванович. - Никита проскользнул мимо Александры и захлопнул дверь.

Александра начала лихорадочно собираться.

- Я поеду с тобой, - сказал Гога. - Только объясни, в чем дело?

- Его бьют, - выпалила Александра.

- За что? - спросил Гога.

- За меня.

Гога взял ее за руку, привел в комнату, усадил в кресло и сам сел напротив.

- Коротко и внятно, - приказал он.

- Я раньше дружила с Валеркой Копыловым, даже и не дружила, так, несколько раз целовались, а потом в меня влюбился Никита.

- А ты? - спросил Гога.

- И я тоже. Я его очень сильно люблю. Так теперь Копылов с ребятами его бьют. Подкарауливают и всячески издеваются требуют, чтобы он от меня отказался.

- А он? - спросил Гога.

- Он с синяками приходит.

- Значит, не отказывается. Поехали!

- Их семь человек, - предупредила Александра. - Все ребята здоровые. Я хотела в милицию сообщить, мама запретила, говорит, что сами должны разобраться. Я говорила с Копыловым, объяснила что не люблю его, а они все равно подкарауливают Никиту.

- Где? - спросил Гога.

- На Лаврушенском, где он живет, в проходных дворах.

- Семеро, говоришь? - Гога задумался и принял решение. Он набрал номер телефона...

По переулку шел Никита. За ним по противоположной стороне улицы трое мужчин и Александра. И вдруг Никита исчез. Его втянули во двор.

Никита стоял в окружении семерых высоких и плотных парней, Трое его держали, четвертый снимал с него ботинки. Сняв ботинки, он перекинул их через невысокую стенку, разделявшую дворы соседних домов. Туда же полетела и кепка Никиты.

- Ты подумал? - спросили Никиту.

- Подумал, - ответил Никита.

- Ну что? - спросили его,

- Нет, - ответил Никита. - Вы подонки.

Никиту подтолкнули. Он отлетел к другому парню, и тот с силой оттолкнул его обратно. Щуплый Никита бросился на одного из парней и тут же отлетел в сторону.

Гога с сопровождающими вошли во двор. Трое мужчин легко вошли в круг. Гога подошел к Копылову, который снимал с Никиты ботинки, и резко дернул за рукав его пиджака. Пиджак соскользнул с плеч и сковал руки Копылова. Гога нагнулся, сдернул с ног Копылова ботинки и перебросил их через стенку, туда же полетел и пиджак Копылова. Ребята опешили.

- Вы что, деды? - неуверенно спросил один из них. - Шли бы вы к своим старушкам подобру-поздорову,

Плотный Иван незаметно двинул плечом, и говоривший отлетел в сторону. Ребята бросились вперед. Мужчины мгновенно встали спиной к спине. Ребята наскакивали и разлетались по сторонам. А еще через мгновение все семеро были прижаты к стенке. И тут вышла Александра,

- Добрый вечер, - сказала она нежно. - Разрешите вас представить друг другу. Это мои школьные друзья. А это мой отец. - Она показала на Гогу.

Тот галантно кивнул.

- На первый раз будем считать конфликт исчерпанным. Копылов, принеси одежонку свою и Никиты, - попросил Гога.

Копылов перелез через стенку и принес одежду свою и Никиты.

- Привет, ребята. До завтра. - Александра обаятельно улыбнулась.

И они двинулись обратно. Иван задержался и показал ребятам внушительный кулак.

- Видите? Сегодня ведь была просто разминка. Во мне лично сто двадцать кило, и я держал первенство по двадцать четвертой особой воздушной армии в тяжелом весе. Это я вам так, на всякий случай...

Александра и Гога шли по ночной Москве. Они прошли Большой Каменный мост и шли мимо Александровского сада. Справа ярко светились звезды на башнях Кремля.

- Гога, - спросила Александра, - мы маме об этом расскажем?

- Не надо, - сказал Гога.

- Но мне так хочется рассказать. Меня всю так

- Не надо, - сказал Гога.

- Но ведь вы поступили как настоящий мужчина!

- Перестань, - сказал Гога. - Я поступил как нормальный мужчина. Если надо защищать, мужчина это должен сделать. Это нормально. Ты же не будешь хвалить женщину, которая постирала белье и сварила обед. Это нормально.

- Гога, а почему вы не стали учиться дальше? Вы бы смогли стать руководителем.

- А что, разве все должны быть руководителями? - спросил Гога.

- Ну не все, конечно, - согласилась Александра. - Но это дает личности возможность реализовать себя с наибольшей полнотой. Вот мама, например...

- Что - мама? - насторожился Гога.

- Мама так считает, - нашлась Александра.

- Я думаю, единого решения здесь нет, - не согласился Гога. - Кому этого хочется, пусть будет, но ведь этого не всем хочется.

- Я думаю, этого всем хочется, - не согласилась Александра. - Все хотят быть знаменитыми, все хотят, чтобы их уважали, все хотят иметь больше возможностей, чем имеют, только не все в этом признаются.

- Давай разберем возможности. Возьмем моего начальника управления. Кстати, мы с ним учились в одном классе. Ты думаешь, он ест не тот же хлеб, что и я? Или не ту же колбасу? Или он дышит не тем же воздухом, что и я? Или он живет с какими-то особенными женщинами? Нет. Потому что, если любишь, твоя женщина лучше всех остальных, даже английской королевы. Какие еще возможности? Его возят на машине, а я езжу на автобусе. Так у него уже был инфаркт, а у меня нет. Знаменит ли он? Да его в лицо даже не все в управлении знают. Главное, Александра, не в этом, главное - быть счастливым.

- А что такое счастье? - спросила Александра.

- А это каждый понимает по-своему.

- А как понимаете вы? - спросила Александра.

- Я понимаю как свободу и уважение.

- Не понимаю, - сказала Александра.

- Как же тебе объяснить? - задумался Гога. - Вот я слесарь. Таких единицы. Я и вправду специалист экстракласса. Я могу то, чего не могут другие. Я-как Роднина и Зайцев на льду. Они могут то, чего не могут другие.

Александра улыбнулась.

- А ты не смейся, - сказал Гога. - Вот Алексеев поднимает штангу в четыреста пятьдесят кило, а другие не могут. Его знает весь мир. А меня знает весь институт. Масштабы не так уж важны, У меня приятель Мишка Линьков. Он закройщик экстракласса. К нему очередь на три месяца. Я считаю, что он великий человек, потому что его уважают. И это счастье.

- Вас послушать, так можно и в институт не поступать, - сказала Александра. - За три месяца выучилась на портниху и - сиди шей.

- Ну, я тебе скажу, на простого инженера легче выучиться, чем на хорошую портниху. Как ты это не понимаешь? Не в этом же главное. Скажи, вот ты Никиту любишь?

- Люблю, - сказала Александра,

- А вот если он не станет инженером, а будет простым таксистом, ты что, его будешь меньше любить?

- Конечно, не меньше, - возмутилась Александра, - Но инженер как личность все-таки интереснее. У него кругозор шире.

- Ну, ты не права, - не согласился Гога. - У таксистов кругозор больше, чем у кого другого. Ты поговори с ними. Они за день такого наслушаются! А что инженер? Ну, придет с работы и будет тебе рассказывать о швеллерах, о балках или как раствор не подвезли...

Александра не выдержала и рассмеялась.

- Ты чего? - спросил Гога.

- Ничего, - сказала Александра. - Мне ужасно с вами интересно. Выходит, вы счастливый человек.

- Я счастливый, - подтвердил Гога. - Я люблю свою работу, своих друзей, Москву, твою мать. Кстати, твоя мама тоже не достигла чего-то сногсшибательного. Ну и что, если она простая работница, я ее от этого люблю совсем не меньше.

Александра посмотрела на Гогу. Тот улыбался оттого, что у него все прекрасно. И Александра задумалась.

Катерина, Александра и Гога ужинали вместе.

- Этого не надо было делать, - вдруг сказала Катерина. Гога, не понимая, смотрел на Катерину.

- Я ей все рассказала, - призналась Александра. - Извини, я не утерпела.

- Она же достаточно взрослый человек, - сказала жестко Катерина. - И сама должна решать такие вопросы. А кулачная расправа - это не метод, ударить можно и словом. Это иногда больнее.

- А если слов не понимают? - спросила Александра.

- Значит, плохо объяснила, значит, дала повод думать, что может быть и по-другому. Если ты любишь Никиту, зачем кокетничать с Копыловым? Возражений не принимаю, потому что я это видела сама. Но как мог ты, взрослый мужчина? - возмутилась Катерина. - Теперь эти мальчишки и думать будут-прав тот, кто сильнее.

- Нет, - сказал Гога. - Теперь они будут думать, что против любой силы всегда могут найтись силы более мощные.

- Во всяком случае, - резко сказала Катерина, - в будущем такие действия уж будь любезен без моего разрешения не принимать.

- Слушаюсь, - тихо ответил Гога и медленно заговорил: - Но тогда и ты учти на будущее, что если еще раз позволишь себе заговорить со мной в таком тоне, то я здесь больше никогда не появлюсь. Заодно уж знай, что решать я всегда буду сам, и вообще хотел бы, чтобы старшим в доме был я. На том простом основании, что я мужчина.

И тут позвонили в дверь.

- Это только к тебе могут быть, - сказала Катерина дочери.

Александра пошла открывать дверь.

В кухню вошел улыбающийся Рачков с букетом цветов и свертком.

- Здравствуйте, - сказал он.

Александра стояла рядом с ним, они были похожи.

- Здравствуйте, - сказал Гога, потому что Катерина молчала.

- Катерина Александровна, - сказал Рачков, - вы меня представите или мне представляться самому?

- Это Рачков, - сказала Катерина и все-таки добавила: - Родион Петрович, телевизионный оператор с Останкино. Мой давний знакомый. Настолько давний, что, встретив, не узнал.

- Но, может, это не его вина, - сказала Александра. - Может быть, ты так изменилась.

- Может быть, - сказала Катерина.

- Вам понравилась передача? - спросил Рачков.

- Понравилась, - сказала Александра. - Особенно один момент, где женщина быстро-быстро подкрашивает губы, чтобы успеть попасть в кадр. Остальное лабуда.

- Вы не правы. Передача в целом получилась. А Катерина Александровна была просто прелестна.

- Какая передача? - удивился Гога. - Тебя что, снимали на телевидении?

- Да ерунда, - отмахнулась Катерина, соображая, как бы перевести разговор с этой опасной темы.

- Почему же-ерунда? - даже обиделся Рачков. - Вы очень понравились нашему руководству как настоящий современный руководитель. Даже есть мысль сделать про вас документальный фильм. Тем более, у вас биография такая замечательная - от простой работницы до директора комбината.

- Кто директор-то? - не понял Гога.

- Катерина Александровна, конечно, - сказал Рачков.

Гога поймал испуганный взгляд Катерины и вдруг все понял.

- Да, конечно, - сказал он и спросил у Рачкова: - А вы давно на телевидении работаете?

- Скоро серебряный юбилей буду справлять.

- Значит, вы у самых истоков стояли? - заинтересовалась Александра.

- Ну, не то чтобы у самых, и тем не менее вовремя разглядел что телевидению принадлежит будущее, А со временем оно же просто перевернет жизнь человека. Не будет газет, журналов, книг, кино, театра.

- А что же будет? - спросил Гога,

- Телевидение, одно сплошное телевидение.

- Это просто дурацкое недоразумение, - сказала Катерина.

- Я понимаю, - сказал Гога.

- Кстати, - спросил Рачков Александру, - вы были на телецентре?

- Нет, конечно.

- Приходите завтра же,

- А как?

- Я закажу пропуск.

- Что-то я паршиво себя чувствую, - сказал Гога, вставая. - Поеду домой, спать лягу пораньше.

- Останься. - Катерина встала, - Надо поговорить.

- Поговорим, поговорим, - пообещал Гога.

Катерина загородила ему дорогу.

- Никуда я тебя не пущу,

- У нее сегодня плохое настроение, - пояснил Гога Рачкову, отодвигая Катерину в сторону. - С нею в данный момент лучше не связываться. Пока.

И вышел. Катерина села.

- Он больше не придет, - сказала она и сникла.

- Почему? - не понял Рачков.

- Господи, откуда же ты взялся? - всхлипнула Катерина. - Ты мне одни только несчастья приносишь.

- Да что я сделал-то? - недоумевая, спросил Рачков.

Катерина вытерла слезы и сказала Александре:

- Кстати, познакомьтесь.

- Мы уже познакомились с Родионом Петровичем, - сказала Александра.

- Ты еще раз познакомься. Это твой отец.

- Как - отец? - не поняла Александра. - Он же погиб.

- Да нет, как видишь, жив, здоров и даже довольно упитан.

На комбинате пускали установку. Лохматый парень в последний раз проверял схему. Здесь же была Катерина.

- Начнем? - И парень почти серьезно перекрестился.

- Начнем, - сказала Катерина и зашептала: - Если без брака, все у меня будет хорошо и он сегодня приедет, если брак, то все кончено.

- Что? - Парень почти наклонился к Катерине, чтобы расслышать, что она говорит,

- Девай, - крикнула Катерина.

Включили тумблер. Под стеклянным колпаком стремительно завертелось сверкающее синтетическое месиво. Месиво распухло, заполнило весь гигантский колпак и бросилось к отводным стеклянным шлангам. На мгновение оно исчезло и появилось сверкающим веером нитей,

- В пределах нормы, - крикнул парень. - Идет. В прошлый раз уже здесь был брак.

- Ура! - завопила Катерина и бросилась через зал к столику инженера смены, на котором стоял телефон. Катерина набрала номер.

- Звонил? - спросила она. - Не выходила, значит? - Катерина положила трубку на рычаг и медленно, ссутулив плечи, пошла к выходу из цеха...

Из цеха вышла усталая, средних лет женщина. Во дворе у ведерка, врытого в землю, курили молодые парни. Она присела рядом, закурила, и парни, будто почувствовав, что директрисе надо побыть одной, тихо поднялись и пошли в цех.

Вечером она была в милиции и разговаривала с пожилым майором, начальником паспортного стола.

- Но ведь если они разменяют квартиру, она со взрослой дочерью окажется в одной комнате в коммунальной квартире, - доказывала Катерина.

- Другого выхода нет. - Майор развел руками. - Квартиру они получили на двоих. И он имеет такое же право, как и она, В конце концов, ему тоже надо где-то жить. Он получает сто двадцать рублей и не в состоянии снимать квартиру.

- Пропишите его к матери.

- Он ушел из дому более двадцати лет назад, поссорившись с родителями. И он не хочет жить с матерью, и, главное, его мать не хочет.

- Он что, псих? - удивилась Катерина. - Ни с кем жить не хочет - ни с матерью, ни с женой. Половина дел, которые я разбираю как депутат, - это квартирные. Когда мы только эту проблему решим?

- Никогда; - спокойно сказал майор.

- Это почему же?

- Раньше каждая семья хотела получить хоть однокомнатную, но отдельную квартиру, потом не меньше, чем двухкомнатную, сейчас все хотят, даже не хотят - требуют, только трехкомнатные.

Людмила, Антонина и Николай подъехали к дому Катерины. Потом большой совет заседал на кухне. Катерина плакала.

- Перестань, - грубовато потребовала Людмила. - Москва слезам не верит. Тут не плакать, а действовать надо.

⇐ Предыдущая 1 2 345 Следующая ⇒