Глава VII 4 страница

Гаспар только покачал головой.

– Нет, господин барон, мой дед был известен своей трезвостью. Только раз в жизни, в день своей свадьбы, он был навеселе, а между тем призрак рыцаря–колдуна видел, как я вижу вас.

– Расскажите нам про этот случай, дядя Гаспар! Это должно быть очень интересно! – вскричала Марион.

– С удовольствием, прекрасная дама, – ответил старик с добродушной улыбкой.

Все с любопытством столпились вокруг старика. После минутного молчания тот начал торжественным тоном:

– В то время, когда произошло то, о чем я хочу рассказать вам, мой дед был уже очень стар; ему было почти девяносто лет, но он был еще так крепок и силен, что никто не дал бы ему больше шестидесяти. Мой дед был очень странный человек. С самого детства он всюду видел призраки и, притом, так ясно, что описывал умерших людей, которых никогда не видел и в которых старые люди узнавали своих дедов.

Между прочим он рассказывал, что в развалинах, куда он ходил собирать целебные травы, он часто видел появление тени, быстро направлявшейся к окну с железной решеткой недалеко от обвалившейся лестницы.

Это очень заинтересовало его, так как из легенды он знал, что здесь уже целые века лежит огромное сокровище. И вот, в одну прекрасную ночь, он сел вблизи обрушившейся лестницы, чтобы посмотреть, что здесь происходит. Кругом все было тихо. Когда же на деревенских часах пробило полночь, дед неожиданно услышал скрип отворяющейся двери. Он с удивлением оглянулся кругом и увидел недалеко от себя массивную дверь, которой раньше не замечал. В ту же минуту из этой двери вышел высокий мужчина и направился прямо к деду. Не доходя одного шага до него, этот человек остановился и поднял восковую свечу в серебряном подсвечнике, осветившую его лицо. При колеблющемся, но необыкновенно ярком свете свечи, мой дед увидел, что незнакомец был еще молод, очень строен и одет в черную бархатную одежду неизвестного ему покроя. На шее у него была надета массивная золотая цепь. Его бледное, худое лицо имело в себе что–то ужасное. Минуту спустя незнакомец повернулся и сделал деду знак следовать за собой.

Старик умолк и, казалось, погрузился в свои воспоминания.

– Продолжайте, продолжайте, дядя Гаспар! Без сомнения, ваш дед заснул, но все–таки это очень интересно, – сказал барон де Верделе.

– Когда дед рассказывал этот случай, он сам говорил: я видел сон, конечно, но все было так отчетливо, так живо, что я готов поклясться, что видел это наяву.

Но я продолжаю свой рассказ. Мой дед пошел за призраком к развалившейся башне, которая еще и теперь стоит на конце жилого здания, противоположном Башне Дьявола, и стал подниматься по полуразвалившейся лестнице. Вдруг он почувствовал страшное сотрясение. Все, казалось, дрожало и рушилось в каком–то густом тумане. Минуту спустя, все прояснилось. Теперь он уже стоял не на развалившейся лестнице, а на прекрасных каменных ступенях, среди массивных стен. Перед ним тянулся сводчатый коридор. Он прошел его, следуя за человеком в черной одежде. Наконец, его страшный проводник подошел к резной двери,, открыл ее и вошел в готическую капеллу. На алтаре и у гроба, стоявшего среди капеллы, горели восковые свечи. В гробу лежала красивая, богато одетая молодая женщина. Ужасный призрак преклонил колени и зловещие стоны вырвались из его груди. В то же время какой–то фосфорический свет, то синий, то зеленый, то желтый, подобный молнии, освещал капеллу.

Мой дед не мог сказать сколько времени длилось это видение. Затем человек в черной одежде встал и вышел из капеллы. Когда они очутились в коридоре, повторилось прежнее страшное потрясение. Снова, казалось, все рушится вокруг, и дед очутился на ступеньках разрушенной лесницы. Как очарованный продолжал он следовать за призраком до той двери, откуда тот появился. Здесь призрак обернулся и улыбнулся деду. Затем он открыл дверь, и мой дед увидел небольшой светлый подвал, уставленный открытыми сундуками, в которых блестело золото и серебро. Призрак показал деду все эти сокровища – и провалился сквозь землю. Снова раздался скрип тяжелой двери, и воцарилась прежняя тишина. Мой дед бегом вернулся домой и лишился чувств от волнения, хотя до сих пор никогда ничего не пугался.

Когда на следующее утро он рассказал про свое ночное видение, все стали убеждать его, что если призрак показал ему свое сокровище, то, конечно, он и отдаст его ему. Его умоляли не упускать такого блестящего случая обогатить все свое семейство.

Я забыл сказать, что согласно легенде, через каждые сто лет, в конце июля, этот призрак кому–нибудь является, и кто видит его, тот имеет шанс найти клад.

Кончилось тем, что дед позволил, наконец, убедить себя. На следующую же ночь он отправился в развалины, взяв с собой восемнадцатилетнего парня, предложившего ему свою помощь.

Это был сильный и смелый молодец, не боявшийся ни Бога, ни дьявола. Они захватили с собой лопаты, кирки, фонари и отправились в путь.

На рассвете прибежал бледный и дрожащий парень. «Идите скорей, – сказал он, – Жак умирает! » Но он отказался рассказать, что случилось ночью. Мы поспешно побежали в указанное место.

Дед лежал на земле, слабый, умирающий. Недалеко от него была видна траншея, вырытая ими, и отрытая железная дверь, запертея цепью.

Деда перенесли домой, где он пришел немного в себя и потребовал священника. Приняв Св. Тайн, он рассказал нам следующее:

– Вырыв довольно глубокую траншею, мы нашли массивную железную дверь. Было ровно полночь. Я уже готовился сбить тяжелую цепь, запиравшую дверь, как вдруг она открылась сама. Я в ужасе отступил назад, так как на пороге стоял ужасный, знакомый уже мне призрак. Он скрестил на груди руки и смотрел на меня с насмешливой и жестокой улыбкой. «Что ищешь ты здесь? » – спросил он глухим голосом. И странная вещь, прибавил дед, когда призрак задал мне этот вопрос, я сразу почувствовал какую–то неслыханную храбрость. Я уже не боялся его; во что бы то ни стало, я хотел иметь золото, и он должен был отдать мне его. Что я говорил ему, я теперь не помню. Человек в черной одежде слушал меня со своей зловещей улыбкой.

Когда же я толкнул его и хотел силой войти в подвал, он схватил меня за горло; его костлявые пальцы так впились в мою шею, что я стал задыхаться. Я упал на колени и уже думал, что задохнусь. Невыразимый ужас овладел мною и я прошептал в душе: «Господи Иисусе Христе! Пресвятая Дева Мария! Спасите меня! » Руки призрака тотчас же разжались. Он оттолкнул меня и исчез с сухим, ужасным смехом. Я умру, – продолжал дед, – так как призрак сказал мне: «До свидания в полночь»!.. Но проклятый ошибся. Я раскаялся, причастился и не буду осужден.

Несколько часов спустя он скончался. Я прибавлю только, что в то время мне было двенадцать лет и что каждая подробность, каждое слово умирающего неизгладимо запечатлелись в моей памяти, – закончил старик, осеняя себя крестным знамением.

– Хорошо! Но что же оказалось за этой железной дверью? – спросило сразу несколько голосов.

– Никто не отважился открыть ее и рискнуть своей душой, вызывая сатану, – со вздохом ответил Гаспар. – Соседи тоже видели черные пятна на шее деда от ужасных пальцев, а парень, сопровождавший деда, во всех подробностях подтвердил его рассказ. Поэтому траншею поспешили засыпать и с тех пор никто до нее не дотрагивался.

– Благодарю вас, дядя Гаспар, за ваш интересный рассказ, – сказал барон де Верделе, опуская золотую монету в руку старика. – Чтобы освежить ваше горло, я прикажу вам подать ужин и добрый стакан вина. Что же касается вашего деда, то у него, конечно, была галлюцинация, вызванная суеверным страхом и ночной темнотой. Открытая же вашим дедом дверь, очевидно, существует. Если вы укажете нам место, где она находится, то мы посмотрим, что за нею скрывается.

– Я охотно укажу вам точное место. Я хорошо его знаю, так как мой отец не раз указывал мне его. Но, господин барон, не открывайте эту дверь и не смущайте покоя демона.

– Ба! Днем демоны теряют свою силу, – весело сказал барон. – Как вы думаете, господа? Следует ли проверить этот любопытный случай или лучше не оскорблять дьявола, проникая в его подвал?

Беранже и все мужчины единогласно объявили, что следует найти эту дверь и узнать, куда она ведет. Марион и большинство дам выразили такое же мнение. Одна Алиса немного колебалась между боязнью и любопытством, но и то скоро присоединилась к общему мнению.

Решено было через день снова собраться на вилле и приступить к розыскам таинственной двери. День решено было употребить на необходимые приготовления и на сбор нужного числа землекопов.

На следующее утро, пока оба Верделе, вместе с архитектором и инженером, снова осматривали будущее местоположение проектируемого завода, к Алисе явился с визитом Ренуар. Услышав, что развалины хотят уничтожить, молодой человек сильно взволновался и пришел узнать, насколько справедливы эти слухи. Когда молодая женщина передала ему о планах дяди и мужа, и о завтрашних раскопках, Ренуар долго молчал. Затем он таинственно заметил:

– Да, так и должно быть! Правосудие должно совершиться! Свидетели преступления становятся лишними.

Не обращая внимания на тягостное удивление Алисы, Ренуар удалился, попросив позволения присутствовать при раскопках.

На рассвете следующего дня рабочие приступили к работе на указанном дядей Гаспаром месте. Когда пришли Алиса, Беранже и барон, они нашли уже глубоко вырытую траншею. Ренуар сидел на холме и с лихорадочным вниманием следил за работой землекопов. Немного спустя приехали Марион с мужем, ее мачеха, граф Нерваль и Гюнтер; госпожа де Сервиньи осталась дома, так как чувствовала себя не совсем здоровой.

Все общество с любопытством и волнением столпилось у места работ. Общий интерес еще больше увеличился, когда открыли каменную стену, очевидно принадлежащую старому подвалу. Немного спустя, Беранже и Гюнтер, спустившиеся в ров, чтобы лучше руководить работами, радостно вскрикнули, что вызвало у Ренуара громкий насмешливый смех, на что, впрочем, никто не обратил внимания, так как в эту минуту лопата одного из землекопов ударилась о какую–то металлическую вещь. Через несколько минут была отрыта небольшая железная дверь, запертая цепью. Чтобы сбить запор, было достаточно нескольких ударов кирки, но открыть дверь, которая точно приросла к месту, было довольно трудно. Но вот она поддалась, наконец, усилиям рабочих и со скрипом открылась, открыв вход в темную подземную галерею.

Пока зажигали факелы, все общество спустилось в вырытую траншею. Напрасно мужчины старались убедить дам дождаться результатов осмотра, они ничего не хотели слышать. Наконец, Алиса схватила факел и первая вошла в подземелье. Это был необыкновенно прочный сводчатый коридор, вымощенный широкими каменными плитами. На стенах его не было заметно ни малейших следов сырости или разрушения. Казалось, строители древнего замка строили его на вечные времена.

Недалеко от входа стоял большой ящик, окованный железом. Далее коридор, после различных поворотов, привел исследователей к подвалу, в глубине которого стоял большой, длинный ящик, похожий на гроб. Все с любопытством столпились вокруг него. Оказалось, что этот ящик был свинцовый. На одном конце его был разбитый герб Верделе и какая–то надпись, сделанная готическими буквами.

В данную минуту ни у кого не хватало терпения разбирать древнюю надпись, так как все хотели как можно скорей узнать, что заключает в себе этот ящик. Возбужденное воображение исследователей рисовало им только скрытые сокровища, а потому никто не обратил даже внимания на замечания барона, что найденный предмет походит больше на гроб, чем на хранилище драгоценностей.

Не теряя времени, наиболее смелые из крестьян, сопровождавшие исследователей, вскрыли свинцовую оболочку, под которой оказался другой ящик, из почерневшего дуба, который легко уступил усилиям Беранже и Гюнтера. Что же касается Ренуара, он присел и, казалось, совершенно погрузился в чтение надписи.

Все побледнели и наклонились вперед, чтобы поскорее увидеть, что находится под крышкой, которую приподнимали. Облако пыли поднялось из открытого ящика и заставило присутствующих на минуту отступить назад. Но затем почти тотчас же у всех вырвался крик удивления и ужаса. Вместо ожидаемого сокровища в ящике оказался труп.

В гробу лежал превосходно сохранившийся труп еще молодого человека, одетого в черный бархатный костюм покроя времен Людовика XI. На шее блестела тяжелая золотая цепь. Лицо его сохранило какое–то жесткое и ужасное выражение. Глаза всех, точно очарованные, приросли к этому страшному лицу, которое при соприкосновении со свежим воздухом стало быстро разлагаться.

Смертельно побледневший Беранже откинулся назад и, шатаясь, прислонился к стене. Казалось, его что–то душило. Но в общем волнении никто не обратил на него внимания.

Барон де Верделе первым пришел в себя и приказал закрыть гроб. Затем, обернувшись к присутствующим, он заметил с улыбкой:

– Эта находка не особенно обогатила нас. Но во всяком случае, это отличная иллюстрация к рассказу старика Гаспара.

– Да, описание призрака точно подходит к этому трупу. Очевидно, мы имеем удовольствие видеть самого рыцаря–колдуна, – ответил граф Нерваль, стараясь шуткой рассеять тяжелое впечатление, произведенное находкой на присутствующих.

– Посмотрите! Там, у стены, стоит другой ящик. Может быть, в нем находятся сокровища, которые охранял призрак, – заметила Марион, тоже начинавшая приходить в себя.

– Посмотрим, что в этом ящике, – добродушно сказал барон.

В ящике оказались кости старика, как можно было судить по сохранившимся прядям седых волос.

Большой сундук, окованный железом, был тоже тщательно осмотрен Гюнтером и Нервалем. К общему разочарованию, он оказался наполненным человеческими костями, среди которых было несколько детских черепов.

– Это подземелье – настоящее кладбище! Ящик с детскими скелетами невольно заставляет вспомнить зловещего Жилля де Ретца, – сказал барон, между тем как дрожь ужаса охватила всех дам.

– Да! Мне тоже кажется, что мы открыли могилу второго Синей Бороды. Интересно было бы узнать его имя, – сказал Гюнтер, с удивлением смотря на расстроенное лицо Беранже.

Маркиз не принимал никакого участия в осмотре ящиков, и неподвижный взгляд его, казалось, прирос к останкам детей. Барон Гюнтер хотел было обратить внимание других на состояние Беранже, как Ренуар вскричал пронзительным голосом:

– Имя злодея! Да оно написано в ногах его гроба! Я сейчас прочел его. Покойный Синяя Борода – никто другой, как сам высокочтимый и могущественный синьор Беранже, барон де Верделе, погребенный в 1480 году. Да будет Господь милосерден к нему, – прибавляет надпись, но я взываю к Его правосудию, – закончил сумасшедший с каким–то жестоким выражением.

При перечислении имен и титулов покойного, Беранже вздрогнул и вышел из подземелья. Только когда все выбрались на свет Божий, барон заметил расстроенный вид маркиза и вскричал с беспокойством:

– Что с тобой, Беранже? Неужели ты так малодушен, что вид трупа до такой степени расстроил тебя?

– О! Вовсе не вид трупа, а ужасный запах, вырвавшийся из гроба так подействовал на меня, – ответил маркиз, стараясь вернуть себе спокойствие.

Ответ показался вполне естественным. К тому же, все были еще слишком взволнованы, чтобы обращать внимание на мимолетное нездоровье маркиза. Разговор снова перешел на то, что только что видели в подземелье. Граф де Нерваль высказал предположение, что, может быть, подвал с сокровищами находится под мавзолеем и что сдвинув последний, его можно найти.

– Нет, нет, – ответил барон. – Вторично я не потревожу этого зловещего места. Да дарует Господь мир душе синьора Беранже! Пусть он хранит свое золото! Без сомнения, оно облито массой крови и слез. Я думаю, что благоразумнее всего будет засыпать эту галерею и сравнять ее с землей.

– Нет, нет, это невозможно! – вскричали в один голос Гюнтер и Нерваль.

– Во всяком случае, прежде всего, необходимо тщательно исследовать подземелье, – заметил граф.

– И узнать мнение крестьян прежде, чем что–либо предпринимать, – прибавил моряк. – Очень возможно, что под влиянием суеверного страха, внущаемого похороненным здесь колдуном, рабочие откажутся работать, воображая, что страшный призрак станет посещать завод и принесет несчастье всему предприятию.

– Может быть, вы и правы, барон Ретлинген, – ответил барон после минутного размышления. – Об этом надо будет подумать. А пока, если у вас есть желание, исследуйте подземелье. Я же вернусь домой, так как чувствую себя страшно утомленным.

Молодые люди с радостью приняли это предложение. Алиса и Марион объявили, что хотят сопровождать их в этом исследовании. Беранже пытался противиться желанию жены, но та не хотела ничего слышать. Когда же старый барон поддержал ее, маркиз должен был согласиться. Сам же он чувствовал себя так нехорошо, что никак не мог сопровождать исследователей. Недовольство его еще больше усилилось, когда он узнал, что муж и мачеха Марион также отказались продолжать осмотр подземелья. Они объявили, что на сегодня они испытали достаточно волнений и что они вовсе не желают больше любоваться скелетами или попасть в какую–нибудь западню.

Когда все общество направилось к вилле, четверо молодых людей зажгли факелы и с новым жаром принялись за исследования. Прежде всего, они тщательно осмотрели стены подземелья. В одном темном углублении они открыли небольшую дверь, ведшую в новую галерею, которая, в свою очередь, разделялась на несколько коридоров, расходившихся по разным направлениям. Дальнейший осмотр указал, что один из этих подземных ходов выходил далеко в поле, другой вел к темницам, расположенным под Башней Дьявола, и, наконец, третий заканчивался лестницей, шедшей во внутренние помещения замка. Эта крутая и узкая лестница, казалось, была проложена в толстой стене. Она прекрасно сохранилась, хотя воздух и здесь был очень тяжел.

Молодые люди стали подниматься с большими предосторожностями, причем этот подъем показался им бесконечным; наконец, они увидели сорванную с петель дверь, валявшуюся на полу. Дверь эта вела в небольшую ризницу, так как рядом с ней была готическая капелла или святилище, отделенное от залы как бы раздавшимися стенами. За исключением незначительных повреждений, произведенных взрывом, здесь все оставалось нетронутым.

Алтарь остался цел. Только на ступеньках его лежало массивное серебряное распятие и два подсвечника. Книжные полки, оторванные сотрясением, валялись на полу и открывали глубокое углубление, некогда скрытое рядом кирпичей, часть которых видна была и теперь. Гюнтер нашел в этом углублении большую шкатулку, которую мужчины тотчас же вынули из этого тайника. Затем, захватив свою находку, все четверо поспешно отправились назад той же дорогой, какой пришли сюда.

Когда вышли из подземелья, все увидели, что найденная вещь была резная шкатулка черного дерева, с почерневшими серебряными ножками и уголками. На крышке был рельефный герб. На одном из орнаментов герба, на тоненькой цепочке висел маленький ключик.

Движимая любопытством, Марион хотела сейчас же открыть ее, но Алиса воспротивилась этому.

– Нет! Мы ее откроем в присутствии дяди. Бог знает, какие семейные реликвии хранятся в ней. Для дяди же это будет вдвойне интересно.

– Ты права! Барон и маркиз первые имеют право на нашу находку. Кроме того, я умираю от голода. По–моему, самое благоразумное, что мы можем сделать, это как можно скорей вернуться домой, – весело ответила госпожа де Лаверди.

Вид найденной шкатулки поразил всех. Но так как обед был уже подан и все были страшно голодны, то барон объявил с улыбкой, что прошлое не может заставить окончательно забыть настоящее и что, поэтому, к вскрытию шкатулки они приступят только после обеда.

Обед был окончен с совершенно необычайной быстротой. Затем все общество собралось в гостиной, за исключением Беранже, который, вернувшись на виллу, лег спать и просил не будить его, если он заснет.

Все с любопытством столпились вокруг стола, на котором стояла шкатулка черного дерева. Барон де Верделе не без волнения открыл ее. Все увидели шелковый носовой платок, сильно пострадавший от времени, а под ним несколько объемистых пакетов пергамента. Далее, на дне шкатулки были найдены несколько древних драгоценностей, нитка жемчуга, три чеканных золотых медальона, два кольца и пара женских голубых башмаков, годных только на ногу Сандрильоны. (Сандрильона (франц. )‑ Золушка. )

Во всех трех медальонах были вставлены миниатюры. Одна из них изображала прекрасную белокурую женщину, с полными меланхолии большими синевато–стальными глазами, которые, как живые, смотрели на зрителя; на другой миниатюре был изображен очаровательный четырехлетний мальчик. Наконец, третья изображала молодого человека в токе с перьями.

Все в каком–то странном волнении смотрели на эти остатки далекого прошлого, так как эти вещи принадлежали человеческим существам, уже целые века тому назад превратившимся в прах.

Со слезами на глазах Алиса взяла башмаки и стала их осматривать.

– Без сомнения, они принадлежали прекрасной и грустной даме, изображенной на миниатюре, – сказала она.

– Очень возможно, – ответила Марион, кладя на стол золотой обруч, отделанный рубинами. – Конечно, чья–нибудь любящая рука благоговейно сохранила эту обувь фей. Ты, Алиса, должна сохранить эти вещи, относящиеся ко временам величия и блеска древнего замка, – прибавила она.

Пока молодые люди рассуждали относительно своей находки, барон де Верделе весь погрузился в рассматривание пергаментов. Вдруг он радостно вскрикнул:

– Друзья мои! Вы нашли настоящее сокровище. Это оригинальный манускрипт XV века, – хроника, написанная капелланом Амбруазом. Если не ошибаюсь, мы найдем в нем историю барона–колдуна, так как я разобрал часто встречающееся имя Беранже.

– Ах, дядя Эрнест! Прочти нам скорее этот манускрипт, – с энтузиазмом вскричала Алиса.

– Как ты скора, дитя мое! Я не могу так сразу бегло читать эти выцветшие буквы. Запасись же терпением! Но как только я разберу манускрипт, я прочту вслух эту хронику древнего замка. Она, кажется, чрезвычайно любопытна. Если это чтение вас интересует, господа, то я прошу вас собраться здесь через несколько дней, чтобы прослушать историю ужасного синьора Беранже, которого мы сегодня видели.

Глава VI

Прошло несколько дней. Барон до такой степени занялся чтением манускрипта, что даже стал пренебрегать делом завода, к большому неудовольствию маркиза, который, оправившись от своего нездоровья, смертельно скучал на вилле, но не смел, однако, уехать оттуда. Алиса, чтобы заглушить свое нетерпение и любопытство, очень часто занималась осмотром вещей, найденных в шкатулке. Бесчисленное число раз любовалась она драгоценностями и миниатюрными башмачками, но более всего ее интересовали портреты. По целым часам рассматривала она их. Результатом этих осмотров было то, что она нашла большое сходство между брюнетом–рыцарем и Гюнтером. Сходство это заключалось не в чертах лица, а в выражении рта и в особенности глаз. Это были та же обольстительная и гордая улыбка и тот же ясный и энергичный взгляд, причем у рыцаря были такие же голубые глаза, как и у моряка.

Это открытие смутило и взволновало Алису. Ею снова овладело воспоминание о странных намеках Ренуара на то, что она раньше уже жила в этом замке.

Эти мысли молодой женщины как будто привлекли Ренуара. Он явился навестить Алису. Узнав о находке шкатулки и манускрипта, он настойчиво просил маркизу, чтобы она позволила ему присутствовать при чтении найденной хроники, на что та охотно согласилась.

На следующий день после этого визита барон объявил за обедом, что он окончил чтение манускрипта.

– Я перевел его на современный французский язык и сократил некоторые отступления, в которые вдавался старик–бенедиктинец. В общем эта хроника чрезвычайно интересна. Итак, дорогое дитя мое, пригласи на завтра своих друзей, и мы приступим к обещанному чтению.

Обрадованная Алиса немедленно же послала записки Марион и Ренуару. На следующий день в назначенный час все общество собралось в гостиной виллы.

– Друзья мои! – сказал барон, кладя перед собой на стол древний манускрипт и свой перевод. – Сейчас перед вами откроется трогательная и ужасная страница далекого прошлого. Я старался сохранить рассказу ту простоту и жизненность, которые доказывают, что рассказчик, действительно, видел и пережил то, что передает.

Затем он открыл тетрадь и прочел следующее:

– Дон Амбруаз, смиренный брат почтенного аббатства Св. Духа и бывший капеллан замка де Верделе, написал правдивый рассказ, заключающийся в этой рукописи. Прочтут ли его когда–нибудь? И кто, в таком случае, прочтет его? Это в воле Господа нашего Иисуса Христа, так как я спрячу в известный мне тайник эту рукопись, где раскрываю несчастья и преступления знатного семейства, отцом духовным которого я был. Для меня было бы неприлично открывать людям то, что Господь, по своему милосердию, скрыл от людского правосудия. Да судит Господь милостиво преступных, и да не предаст душу Беранже вечному осуждению. А Пресвятая дева Мария да упокоит в раю души невинных жертв! Аминь.

Мир нашей святой обители вернул покой моей душе, потрясенной ужасными событиями, очевидцем которых мне пришлось быть. Теперь я надеюсь скоро умереть в той же самой келье, где готовился к пострижению. Свободные часы своих последних дней я хочу посвятить воспоминаниям и снова вызвать в памяти образы стольких существ, преждевременно скончавшихся в самом расцвете юности. Таким образом, я вторично переживу свою жизнь.

Наше святое аббатство, так близко расположенное от замка Верделе, было основано одним из предков этой знатной фамилии. Оно пользовалось привилегией и на него даже возлагалось обязательство давать одного из своих членов в качестве капеллана баронам де Верделе. Те же всегда упокоивались вечным сном под сводами нашей церкви, чтобы наша община поддерживала их своими молитвами в загробной жизни и перед Престолом Предвечного Судьи.

Согласно с таким обычаем, когда умер старый отец Анастасий, наш почтенный приор назначил меня быть капелланом. Я переселился в замок и чувствовал себя хорошо в этом благочестивом семействе, состоявшем из барона, мессира Гоше, его супруги Изоры и их детей: трех мальчиков и одной девочки.

О двух старших я не могу ничего сказать особенного. Это были красивые мальчики, пятнадцати и тринадцати лет, всей душой отдавшиеся рыцарским упражнениям. Шестилетняя Изабелла была всеобщей радостью. Только десятилетний мессир Беранже с первых же дней моего приезда в замок причинял мне много забот.

Беранже был худенький мальчик, молчаливый, скрытный и малообщительный. Он ревновал своих братьев, которых родители слишком открыто предпочитали ему, но скрывал это злое чувство с таким искусством, какое трудно было предполагать в его лета.

Беранже был равнодушен ко всему, что считалось необходимым для рыцаря. Зато он интересовался отвлеченными науками, и наибольшее удовольствие ему доставляли те часы, которые он проводил в моей комнате за чтением редких и драгоценных манускриптов, привезенных мною с собой из аббатства. В особенности же он увлекался тайными науками и алхимией.

В эти часы, проводимые с ним наедине, я имел случай изучить характер Беранже, причем убедился, что под кажущейся его флегматичностью скрываются пылкие страсти, суровость, граничащая с жестокостью, и близкое к ненависти равнодушие к ближним.

Здесь я должен упомянуть еще об одной личности, жившей в замке. Она имела самое губительное влияние на Беранже и впоследствии играла в его жизни роковую роль.

Это отвратительное существо – настоящий демон, изрыгнутый адом, была девочка лет тринадцати или четырнадцати, когда я в первый раз явился в замок. Звали ее Мариам. Она была незаконная дочь брата дамы Изоры и одной цыганки, которая, по общему отзыву, была прекрасна, как мечта. Молодой синьор как–то гостил в замке у зятя. Увидя эту цыганку, он влюбился и обольстил ее. Затем он, конечно, бросил ее. Пробыв несколько месяцев в замке, цыганка исчезла. Полагали, что она вернулась в свой табор. Но, вероятно, ее приняли там дурно, так как через год она вернулась в замок умирающая, с ребенком на руках. Дама Изора была всегда очень сострадательна и милостива. Она приняла презренное создание. Когда же несколько недель спустя цыганка умерла, она обещала оставить у себя и воспитать маленькую Мариам.

Мариам росла с детьми барона. Она занимала среднее место между служанкой и подругой детских игр. Когда же подросла, ее сделали доверенной женщиной.

Мариам была вероломна, хитра, жестока и страшно развращена. Она ненавидела всех людей замка, начиная с Генриха и Эдуарда, старших сыновей барона, которым не стеснялась открыто показывать это. Только с Беранже жила она согласно и даже имела на него какое–то необъяснимое влияние.

Беранже исполнилось восемнадцать лет. Уже совсем почти было решено заставить его постричься в монахи, когда скоропостижно умер старый барон. Это несчастье было началом целого ряда печальных событий. Шесть месяцев спустя мессир Генрих был опасно ранен на одном поединке и умер от этой раны. Через год его брат Эдуард последовал за ним в могилу. Он убился, упав на охоте с лошади.

Едва двадцати лет мессир Беранже неожиданно очутился единственным наследником баронства. Скоро все почувствовали, что у нового господина железная рука и жестокое сердце. Первой ощутила это дама Изора, которой новый синьор без стеснения высказывал, что он не простит ей ее предпочтения к покойным братьям. Лишенная всякой власти, несчастная женщина тихо прозябала в своих комнатах, между тем как Мариам, раздувшись от гордости, разыгрывала роль настоящей владелицы замка. Я понял без труда, что Мариам была любовницей барона и стал упрекать его за это. В ответ на мои упреки он насмешливо заметил, что добродетель какой–то цыганки не заслуживает моей защиты и что его любовные связи с женщинами подобного рода вовсе не подлежат моему контролю, как духовного отца. Хотя я был и недоволен, но замолчал, так как вообще он относился ко мне с уважением, исполнял религиозные обязанности и был нежен и добр к своей сестре Изабелле, которую, по–видимому, очень любил.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒