Джой У. Хилл 17 страница

Она разглядывала медные пряди его волос, намотанные на ее пальцы.

— Одно я действительно поняла — силу преданности и верности. Любое божество, любой король — в данном случае королева — высоко ценили бы слугу, который отказался бы от сильного естественного желания, чтобы доказать свою любовь и преданность. Я могла бы заставить кое-кого выбирать между совестью и моими желаниями, но, как ты уже заметил, сэр Бродяга, выбор принадлежит этой личности. Если его душа достаточно сильна, я могу лишить ее выбора, только если применю принуждение. Что ж, оно ляжет проклятием на меня, а не на него, а я и так проклята.

Наконец-то она дала ему ответ, которого он давно ждал. Лисса внимательно смотрела в его глаза, подчеркивая, что понимает значение сказанного.

— Если я прошу тебя сделать выбор, значит, на то есть серьезная причина. Не потому, что я просто люблю тебя помучить. Не потому, что я хочу разбить твою душу вдребезги, кусочек за кусочком. Клянусь тебе.

Джейкоб кивнул, его рука сжала ее тонкие пальцы.

— Тогда я буду вам доверять, миледи, даже если я не всегда с вами согласен. А он угодил вам?

Она вскинула голову. В ее взгляде плескалось изумление.

— Да. Он был ласковым и старательным любовником, который заставил меня сожалеть о решении потребовать от него секса только однажды.

— В самом деле?..

Лисса рассмеялась. Она понимала, что это нельзя сравнивать с отношениями, которые были у нее с Джейкобом. Они охватывали полный спектр реакций и действий. Джейкоб был нежным и чутким любовником. А еще — страстным и требовательным, и никогда не забывал о ее сердце и душе, ублажая ее тело. С ним секс был настоящим мистическим соединением.

— А ты, Джейкоб? Ты так свободно обращаешься с женским телом, что я думаю, ты должен нежно вспоминать одну-другую... дюжину.

Он усмехнулся. Одним из тех неожиданных движений — неожиданных даже при том, что она читала его мысли, — он поднял ее легко, как ребенка, и посадил себе на колени так, что она обхватила его ногами и скрестила лодыжки у него за спиной. Лисса тихо вдохнула, почувствовав давление его восставшей плоти на своем клиторе; его ладони гладили ее ягодицы.

— Вы их всех прогнали из моих мыслей, миледи. И прежде чем попытаетесь сделать из меня лжеца... — Она поймала обрывок мысли, ринувшись в его сознание, пытаясь сделать именно это, но тут притянул ее к себе за шею и поцеловал.

Дерзкий, импульсивный... Ей вспомнились слова Тары, и все, что смогла подумать Лисса, было «Слава Богу». Он знал ее силу, но это все же не удерживало его от таких невозможно опережающих мгновений, которых она ждала, как наркоман — дозу. Каким-то образом они освобождали ее от необходимости контролировать все, беспокоиться о его и своем положении...

Он долго целовал ее, ласкал ее шею, распаляя в ней желание. Джейкоб стянул с нее юбку, вытащил шпильки из тяжелого узла ее черных, как ночь, волос, намотал их на руку и властным жестом притянул ее к себе.

— Трахай меня, — скомандовал он. — Трахай!

Боже... да. Это было то, чего ей хотелось. Именно этого. Забыть обо всем, отдавать себя ему, чувствовать эту силу, пульсирующую под ней, дикую и необузданную, как сама жизнь.

— Я заставлю тебя кончить, моя леди, — прорычал он, его руки сжали ее бедра, с силой опуская ее на себя, каждый удар отдавался дрожью в ее животе, а он брал ее глубже, раздвинул ее ноги, приводя половые губы и клитор в более тесный контакт со своей горячей кожей.

— Буду трахать, пока ты не начнешь кричать мое имя, пока все это не потеряет значение. Пока не будешь знать, что ты моя. Что ты можешь доверять мне во всем и всегда.

Это было сумасшествие. Но она чувствовала себя такой... цельной, такой счастливой, что у нее не было сил спорить, она могла только скакать на нем, все ускоряя и ускоряя темп. Оргазм настиг ее, завертел, словно смерч, и, извиваясь, вцепившись ему в волосы и, теряя рассудок, она закричала — как он и обещал.

Она кусала губы, хрипло выкрикивала его имя, шептала его, пока крики не стали всхлипываниями, а ее сжатые руки не расслабились.

Джейкоб не видел Лиссу уже несколько дней, но пытался принять это, понимая, что она борется с собственными чувствами к нему. Поэтому даже ее отсутствие приносило ему радость, хотя, конечно, ему чертовски ее не хватало.

Он хотел бы стать таким строптивым, каким она считала его. Упрямым, не знающим сомнений. Но он не мог выбросить из головы ее слова и то, что стояло за ними и за ее молчанием.

Ее внутренний конфликт, физическая и эмоциональная боль, которым она старается сопротивляться. Каков его вклад в это?

А она? Что ей на самом деле нужно?

И Тара, и даже Карнал знали об этом куда больше, чем он. На их стороне были долгие годы жизни, вековая мудрость и уверенность в собственных силах, основанная на опыте, на знании того, что есть правильно и истинно.

Не подходит, чтобы стать слугой. Томас был уверен в обратном, но столько всего уже произошло! Теперь и сам Джейкоб сомневался в себе. Вдруг это было отчаяние больного и умирающего человека, надеющегося, что случайное совпадение дало ему способ сослужить последнюю службу своей леди? Джейкоб подумал о Лиссе, лежащей в холле в ожидании смерти. Гнев и недовольство, которые он будил в ней. Приняла ли она его, или он поторопился с выводом? Был ли он наилучшей кандидатурой, чтобы стать ее слугой? Да, у нее была железная воля, но ирландцы достаточно упрямы, чтобы сломить любую.

У него даже мелькнула мысль, что тяга к ней могла оказаться лишь обычным притяжением смертного к вампиру. Может быть, он пытается вплести ускользающие нити полного желаний сна в ткань реальности?

На третью ночь он лежал на спине на траве лужайки ее заднего двора, уставившись на звезды в ночном небе. Ребенок, сказавший, что король голый. Дурак, который спас отчаявшегося короля простотой своего восприятия мира. Он, избранный, чтобы взять на себя роль слуги-человека леди Лиссы, потому что его нутро сказало ему, что это его судьба и его место в жизни. В тот миг, когда он увидел ее в салоне «Эльдар», он осознал это с такой убежденностью, что даже теперь она поднималась со дна его души. Он знал это и на корриде, хотя тогда не знал, как назвать это побуждение.

Он не был уверен, что создан, чтобы быть слугой-человеком. Он знал одно — что должен ей служить. И какого черта это значит, он не знал. Нужно ли ему уйти в сторону, чтобы дать позаботиться о ней кому-то более подходящему?

— Ох, какое же все это дерьмо. Меня от этого тошнит.

Он вскочил на ноги, решительно зашагал в дом. Ему понадобилось всего несколько минут, чтобы побросать все в вещмешок, закинуть его на плечо и направиться к кухонной двери и в гараж, где он держал свой мотоцикл. Бран шел рядом на прямых напряженных лапах, что означало: пес понимает, что происходит нечто значительное.

Джейкоб выкатил мотоцикл, привязал мешок и оружие к заднему сиденью. Постоял, глубоко дыша. Перекинул ногу, седлая мотоцикл, готовый зарычать и ожить, унося его, куда он захочет. Она не станет его удерживать, перекроет связь между ними, хотя всегда будет знать, где он и о чем думает, если захочет знать. Иногда, в момент слабости, он, может, даже услышит шепот ее мыслей в своих снах...

Он бы почувствовал ее. Узнал бы, что она рядом, смотрит на него. Она могла бы даже стоять сейчас прямо за ним, и горячий воздух из выхлопной трубы мотоцикла трепал бы ее тонкую юбку...

Он стоял так довольно долго, почему-то зная, что какой бы путь ни выбрал, это его последнее сражение с самим собой.

«Что сильнее крови, Джейкоб? — услышал он голос своего брата, сердитый и уязвленный, когда он, Джейкоб, уходил от него. — Что, к дьяволу, сильнее этого? »

Со вчерашнего дня мои ступни стали такими тяжелыми, миледи... Я споткнусь и упаду лицом в грязь, если отойду от вас дальше чем на сто шагов...

Я не такой хороший, как вам кажется. Я не добрый, я далеко не безобидный.

Он не знал тогда, что ответить брату. Теперь знал.

Сердце. Вот что сильнее всего.

Бран сидит в футе от байка, весь внимание, не сводит карих глаз с Джейкоба. Если бы Лисса внезапно оказалась рядом — пес бы и ухом не повел, нипочем не выдав присутствия Госпожи. И как только ей удалось так его выдрессировать?! Джейкоб давно хотел задать Лиссе этот вопрос, да только времени не нашлось. Впрочем, у него вся жизнь впереди, чтобы это выяснить. У него — да. Но не у нее. Ей не осталось ни человеческой продолжительности жизни. Ни даже собачьей.

Он всякое о ней думал. Восхищался, возмущался, негодовал, обожал, ненавидел. Джейкоб знал, какая она. Ранимая. Но отнюдь не слабая. Чертовски гордая. Если бы она решила, что он тратит на нее столько времени и сил только из жалости — вышвырнула бы его из дома в ту же минуту. Она предпочла бы умереть в одиночестве от болезни.

Жестокая. Он вспомнил, как она заставила его любить двух незнакомых женщин прямо перед гостями. Как жадно она вглядывалась в его лицо, ловя малейшее изменение выражения. Джейкоб завораживал ее, и это сейчас он тоже понимал. Как и то, что он — альфа-самец — находит удовольствие в подчинении леди Лиссе.

Потом он вспомнил, как они занимались любовью. Как сильно она хотела его. Как позволила ему властвовать над ней и унести их обоих туда, где политика и статус ничего не значат.

Джейкоб решительно слез с байка, схватил сумку с вещами и оружием и понес обратно в дом.

Бран проводил его тоскливым взглядом.

— Думал, я хочу сделать кружок, чтобы ты за мной побегал, да? Ладно уж, сейчас вернусь, и тогда разомнешься.

* * *

Лисса, стоя в спальне на втором этаже, глядела, как он заводит байк и мчится по дорожке. Бран бесшумной тенью стелется за ним, откуда-то выпрыгивают остальные собаки и, радостно лая, присоединяются к вожаку. Вот Джейкоб доехал до конца дорожки, развернулся так лихо, что едва не сбил кого-то из стаи, и понесся обратно. Он улыбался! И перед мысленным взором Лиссы встала картина: голая, лишенная растительности местность, рыцарь на коне с обнаженным мечом в руках — скачет на помощь незнакомой женщине, на чей караван напали...

Скоро, подумала она, ее верному защитнику придется выдержать иную битву... Собрание Совета приближалось. Она сделает последнюю попытку преподать ему урок, без которого ему не выжить в этом жестоком полуночном мире. Если все получится, он и дальше будет служить ей, но его подлинной госпожой станет Судьба.

Черт возьми, Лисса не собиралась отдавать его любой другой женщине без борьбы. Она не может позволить ему стать новым Томасом.

Открой сознание, Джейкоб. Будь готов учиться.

Пятью днями позже она оставила ему сообщение.

Пора проверить, готов ли ты к Совету. Как стемнеет, встречай меня на опушке. Надень темную удобную одежду. Захвати оружие для охоты на вампиров.

Джейкоб пару минут позволил себе наслаждение думать, что они отправятся охотиться на Карнала, но, вздохнув, был вынужден признать, что это всего лишь его фантазия.

Когда он добрался туда, Лисса ждала. Его сердце глупо подпрыгнуло: он увидел ее впервые за неделю. Она почти сливалась с сумраком и деревьями. Когда луна выглянула из-за туч и облила ее потоком серебристого холодного света, Джейкоб увидел, что волосы Лиссы распущены и струятся по плечам черным водопадом.

— Ты когда-нибудь играл в салки, Джейкоб?

— Было дело, — ему хотелось увидеть ее лицо. Ее голос звучал низкими нотами, почти рыком; Джейкобу показалось, что перед ним стоит дикий зверь, хищник, охотник. — Этим мы и займемся?

— Правила в основном те же самые. Я дам тебе пятнадцать минут, чтобы проложить дистанцию между тобой и мной. Посмотрим, сможешь ли ты запутать след, чтобы уйти от меня. Я не буду использовать метку, чтобы найти тебя, только чутье. Запутай меня, сбей с пути, если сможешь.

Она стянула платье, даже, скорее содрала его, подчеркивая животную, первобытную природу игры. Под платьем ничего не было. Она присела на четвереньки. Глаза горят, клыки приподнимают верхнюю губу.

— Когда я найду тебя, — он отметил, что она явно в этом не сомневается, — ты попытаешься не дать мне загнать тебя в угол, используя любое оружие или способ, какие только знаешь. Я хочу посмотреть, чему тебя научил брат. Посмотреть, сможешь ли ты обмануть меня, помешать моим намерениям.

— И каковы эти намерения, миледи?

Ее глаза сверкнули бешеным огнем, и Бран взвыл, потом утробно зарычал.

— Обойтись с тобой как с добычей. Поймать тебя, как я поймала бы, пользуясь лишь скоростью и хитростью. Никаких игр в соблазнение. Никак чар. Сегодня ты увидишь мое настоящее лицо, Джейкоб. Посмотрим, как ты это переживешь.

Он обдумал это.

— А собаки?

— Они любят побегать. Но они не помогут найти тебя. Сражение будет только между нами.

Он склонил голову и стал отцеплять деревянные стрелы от краги на запястье.

— Ты что делаешь?

— Готовлюсь к предложенной вами игре, миледи, — он вынул из заднего кармана пистолет. Затем нож из ножен на бедре, несколько кольев и небольшой арбалет. Сложил все это в кучу.

— Я тебе не случайно велела все это принести.

— Зачем же? — он с деланным удивлением широко раскрыл глаза.

— Изображать тупицу бессмысленно, когда тот, кого ты пытаешься достать, может читать твои мысли.

— Значит, вас можно и достать, и позлить. Но я не подниму против вас оружие, миледи. Ни сейчас, ни впредь.

— Моя цель — показать, что твое оружие будет бесполезно против меня.

— Как оно было бесполезно против других вампиров, которых мы с братом выследили и убили? — Ее слова задели его: он вспыхнул, и он увидел ответный огонь в ее зеленых глазах. — Может быть, я как-нибудь покажу вам, что вовсе не так бессилен против ваших врагов, как вы почему-то считаете. Но я не хочу использовать вас как пример. Хотя вы очень грозная, я не могу рисковать. Вдруг вы ошибаетесь?

Он вытащил последний нож, швырнул его в общую кучу и пошел прочь, бросив на ходу:

— Доброй охоты, миледи. Будет лучше, если некоторое время вы не будете подслушивать мои мысли.

Он двинулся в лес, позволив тьме поглотить его. Он часто бегал по этим тропинкам с Браном и уже знал, где проходят многие из них, так как разведывал границы ее владений в дневные часы. Он не сомневался, что она его быстро догонит. У вампиров очень острые слух и зрение, и конечно, она знает свою территорию куда лучше, чем он. К тому же он оставит достаточно явный запах, чтобы она взяла его след.

Проклятая, невыносимая женщина! Иногда сходство между ней и Гидеоном было слишком заметно — оба всегда считали, что знают, как лучше.

Родитель все равно бросится в горящий дом, чтобы спасти своего ребенка, даже зная, что они погибнут оба. Безумие ли это или благородный выбор, внушенный любовью, которая движет им?

Джейкоб разозлился не на шутку.

Я ей не Томас, черт возьми. Ты когда-нибудь цеплялась за его руку ночью, чтобы прижаться к нему во сне? Наверное, дело не в том, чтобы доказать, что Карнал может оторвать мне конечность за конечностью, или что я готов к политическим спорам на Собрании Совета; а в том, чтобы ты контролировала ситуацию и чувства, которые уже тебе неподконтрольны. Ты боишься, что сложится ситуация, которая разобьет тебе сердце. Но я — не он. И я уж точно не твой долбаный муж.

Боль прострелила его висок, вызвав короткое ощущение головокружения, и он споткнулся.

Без жульничества, миледи.

Ощущение присутствия разъяренной женщины, жар и пламя — и она ушла, выскользнув из его сознания так поспешно, что он почувствовал легкую тошноту. Он не сомневался, что ее целью было подслушать, что творится у него в голове, а не найти его. Но подловив ее на этом, он выиграл очко. Она не была неуязвимой. Никто не может быть неуязвим. Ни вампиры, ни люди, ни волкодавы. Джейкоб неохотно признал, что только собаки смирились с этим обстоятельством.

Через двенадцать минут он нашел удобную полянку. Около двадцати пять футов диаметром, в кольце вечнозеленых виргинских дубов, сосен и кленов; их ветви гобеленом вытканы на фоне ночного неба. Молодых деревьев и кустарников тоже хватало. Если она решит двигаться быстро — выдаст себя шорохом и качанием ветвей. Перепрыгнуть прямо сюда она не сможет — слишком велико расстояние даже для вампира. Джейкоб опустился на корточки, сел спиной к дубу, растущему так близко от сосен, что деревья защищали его с трех сторон. Глубокая тень скрыла его, сделала почти невидимым. Закрыл глаза. Зрение бесполезно, когда надо уловить присутствие вампира. Лучше полагаться на слух. На его бедре было скрыто единственное оружие, которое он оставил из своего арсенала. Он применит его, чтобы доказать свое, если сможет. Вампиров губило именно представление о том, что люди слабы и беспомощны. Как часто Джейкоб и Гидеон пользовались этим, завлекали одного из стаи в ловушку и приканчивали его... Порой, конечно, и Гидеон терял своих людей: вампиры умны и осторожны и чуют опасность кожей.

Сейчас Джейкоб весь обратился во внимание: вслушивался в ночные шорохи до звона в ушах, принюхивался. Тело его было одновременно напряжено и расслаблено; инертно и готово двигаться.

Тихо шелестела листва. Пару раз крикнула какая-то птица. Гавкнул какой-то пес из стаи Брана: видимо, нашел что-то интересное, и теперь предупреждал других собак, чтобы не подходили, пока он сам не удовлетворит свое любопытство. Бум. Бум. Это билось сердце Джейкоба.

Она услышит это, когда подберется достаточно близко, но ей надо будет точно отследить его местонахождение. От вампира просто так не ускользнешь. Если уж они напали на след, твой единственный шанс — неожиданно перейти в наступление и убить. Не пробирается ли она сейчас бесшумно через лес? Эти босые ноги, легко ступающие по земле, едва приминающие траву и листья... Она словно течет, стелется между ветвей, которые оставляют на ее бледной коже слабые алые царапинки — заживающие мгновенно. В лунном свете ее кожа кажется молочно-серой, черные волосы плащом струятся по спине и плечам. Ночная фея. Почему она разделась? Чтобы показать, что она может одолеть его голыми руками? Или чтобы отвлечь его внимание своим телом? Джейкоб был вынужден признать, что такому приему противостоять будет непросто. При одной только мысли о Лиссе он терял голову, изнывая от желания сжать ее в объятиях. Он медленно поднял голову, открыл глаза. Ветви огромного виргинского дуба, растущего напротив, тянулись к нему, как руки великана.

Что-то было не так.

Джейкоб моргнул, вгляделся внимательнее в эти узловатые руки-ветви.

Ему показалось, что он оказался в кошмарном сне, по коже пробежал мороз.

Он смотрел на свою Госпожу.

Она сидела на ветви в той же позе, на корточках, как сидела на земле, когда он оставил ее. Пальцы ног удлинились на манер птичьих когтей, обхватили сук, помогая ей удерживать равновесие. Лисса была похожа на крылатую химеру из Нотр-Дам де Пари. Кожа у нее теперь была серебристо-серой. Волосы исчезли; голова маленькая и изящная, как у ребенка; ушки заострились, клыки выросли и поблескивали над нижней губой. Да, у нее был и хвост: серый, гладкий, с кисточкой на конце. Когти отливали жемчужным блеском. Гладкая стройность ее нового тела была звериной, не женской. Даже различимые холмики ее грудей казались частью мускулатуры животного. Но Джейкоб нашел ее невероятно женственной. Он понял бы, что это самка, даже если бы мужское любопытство не заставило его искать доказательство на ее груди и между ног. Глаза у нее увеличились, округлились — как у оленя; с длинными ресницами и без радужной оболочки или белков, просто сплошная чернота.

Несмотря на легенды, он никогда не видел вампира, который может менять внешность. Их приверженность к жизнь в пещерах сближала их с летучими мышами, а любовь к хищным животным вроде Брана породила легенду, что они могут превращаться в кого угодно — эти истории он всегда знал, но считал, что это неправда. Вампиры обладали исключительными, сверхъестественными возможностями. Скорость, сила, чары. Но умение превращаться в животное среди них не значилось. То, на что он смотрел, должно быть очередной мистический дар, унаследованный его леди от предков.

Она не видела его, но явно знала, что он на этой полянке; быстрые движения ее головы говорили, что она просматривает местность. В тени тремя деревьями, он в данный момент был в безопасности. На его счастье он пошевелил головой, когда Лисса смотрела в сторону.

Легкий наклон ее головы сообщил ему, что сейчас она концентрируется на том месте, где он находится. Джейкоб затаил дыхание. Она не сводила глаз с тени под деревьями. Она знала, что он там, но не могла выделить его из тени его укрытия. Это был отличный выбор, но он подозревал, что у него есть лишь пара секунд, прежде чем она поймет, где искать.

Или даже меньше. Она сорвалась с ветки, снижаясь. Думала, что сможет вспугнуть его. Но он не шелохнулся, глядя, как к нему несется невиданное существо: узкое тело, ребра выпирают, как у борзой. Кожистые крылья, расправленные так, что виден кривой коготь на локтевом суставе, были почти десяти футов в размахе. Она выглядела, как падший ангел, один из отвергнутых Богом, выходящий из адских пучин искать души для Люцифера. Или как фея, так часто купавшаяся в крови, что объединила в себе чувственную красоту и ужас.

Ей следовало выглядеть пугающе, непривлекательно, но в ней было изящество, экономные движения, которые он бы узнал, какой бы облик она ни приняла.

Закрыв глаза, он ждал, пока не почувствовал, что она прямо около него. Он рванулся к ней, когда ветер от ее крыльев прошел над ним, когти порвали рубашку, расцарапали спину. Он поднырнул под нее, развернулся и прыгнул ей на спину, обхватив ее за горло под челюстью так, чтобы она его не достала зубами.

В шести футах над землей она резко перевернулась, шлепнув крыльями по траве на поляне. Джейкоб ослабил хватку и двумя мгновениями позже обнаружил, что лежит на спине, едва переводя дыхание, а она сидит у него на груди. Ее крылья были наполовину расправлены, чтобы держать равновесие, темные глаза уставились на него. Вблизи он видел гораздо больше Лиссиного в ее чертах, хотя и без того не сомневался, что это она.

Она казалась совершенно бесстрастной, но он чувствовал напряжение ее тела, указывающее на переполняющую ее энергию. Это могла быть жажда крови или похоть.

Она держала его так, что он не мог пошевелиться. Джейкоб поднял было руку, и тотчас вокруг его запястья сомкнулись сильные пальцы с острыми когтями. Лисса молчала, и он не знал, способна ли она вообще говорить в этом облике химеры.

Он был уверен, что ее власть над ним не так безгранична, как ей казалось. Но доказать это было не настолько важно для него, как потрогать ее лицо.

Она позволила осуществить это желание, но все же продолжала держать его запястье. Джейкоб провел рукой по жесткой серой коже ее щеки; ее глаза, большие темные омуты, не мигая, смотрели на него. Когда он провел кончиками пальцев по выступающей скуле, на коже появилось серебристое свечение, что-то вроде масла, от которого пошла рябь переливающейся реакции, как статическое электричество искрит по женской юбке при движении. Нижнее веко подчеркивали три складки, придающие ее глазам еще большую глубину, печальную загадочность, и у него сжалось сердце, когда он провел по ним большим пальцем, думая о том, что из них могли бы пролиться слезы. Ну, если бы она могла плакать в этом облике.

Ее глаза вспыхнули, и она нетерпеливо подалась вперед.

«Голод. Она проголодалась», — догадался Джейкоб.

Подняв подбородок, он откинул голову. Приглашающе. Предлагая.

Ее крылья двинулись и раскрылись над ними обоими, как шатер, заключая их в еще более густой темноте, где он лишь с трудом различал очертания ее лица.

Он не хотел делать этого, знал, что это неправильно, но должен был преподать ей урок.

Миледи, уверенность вампира в своем превосходстве может быть роковой ошибкой.

Он выхватил тонкий кол и прижал к ее груди. Одно движение — и смертельное оружие пробьет ее сердце.

Она поднялась над ним, разъяренная и растерянная, а Джейкоб сломал кол о колено и швырнул обломки на землю.

— Меня нелегко убить, миледи. Мною может двигать гнев, когда вы в опасности, или если вас расстраивает негодяй, который изображает друга вашего мужа, но я постоянно настороже.

Кроме тех мгновений, когда я проникаю глубоко в ваше тело.

Поскольку она продолжала молча смотреть на него, он понял, что может потерять ее в один миг: ее переменчивое настроение сейчас диктовало ей, чтобы она ушла, исчезла в темноте леса, и пусть этот жалкий слуга наслаждается своей пирровой победой. Узкое тело, широкие крылья, огромные глаза: грустный ангел из ада.

— Не уходите, моя леди.

Он прошептал эти слова, протягивая к ней руки, не желая, чтобы она скрылась в темноте.

— Прошу вас.

Налетел ветер. Ветви замшелого дуба скрипнули. Сухо шуршали иголками сосны.

Лисса медленно, шаг за шагом, приближалась к нему. Ее руки легли ему на плечи, толкнули его, повалили на спину, она опять оседлала его, прижимая его плечи к земле.

Он чувствовал себя так, как будто ее темные глаза смотрят ему в душу, заставляя его желать стать частью ее, соединиться с ней навсегда. Желание загорелось в нем. В то время как его разум твердил, чтобы он этого не произносил, не портил момент, его сердце твердо верило, что это должно случиться. Прямо сейчас. Пришло время. Поворотный пункт.

— Я не сомневаюсь, что вы моя Госпожа.

Протянув руку, он погладил ее лицо и шею.

— Я ваш слуга, миледи. Пожалуйста, позвольте служить вам. Не сомневайтесь ни в себе, ни во мне. Я докажу свою верность вам. Свое искусство. Поверьте в меня и дайте мне шанс.

Почему вы принуждаете меня играть в эти игры? Все вы, даже Томас. Неужели я не могу располагать хотя бы кем-то, кого не нужно принуждать выполнять мои просьбы для его же собственного блага?

Так, значит, она могла общаться в этом облике. Знакомый голос и крылатое создание — этот контраст ошеломлял, но Джейкоб быстро пришел в себя.

Может, вам нужно перестать чувствовать, что вы должны делать выбор за нас. Старая вы уже, миледи, слегка поддразнил он ее. Но все же вы не Бог. А ведь это Бог дал нам свободу воли.

В тот день он сглупил. Момент слабости, который принес в мир больше боли и скорби, чем можно измерить.

Что-то дрогнуло в ее лице, и Джейкоб остолбенел, увидев, как влага, собирающаяся в уголке одного большого черного глаза, становится сверкающей слезой. Она потекла вниз, распалась натрое по складкам под веками, прочертила три влажные дорожки на щеке. Джейкоб осторожно вытер их.

— Не плачьте. Пожалуйста, миледи.

Он начал подниматься, собираясь ее утешать. Неожиданно, молниеносным движением, она схватила его ладонь, привстала на полусогнутых лапах и скрутила его, перевернув. Она заставила его лечь на живот, и теперь он не видел ее, а рука была больно заломлена за спину. Лисса пригнулась к нему, кончик раздвоенного языка лизнул шею.

Свободную руку засунь под себя. Расстегни джинсы.

Это потребовало некоторых усилий. Лисса была совсем легкой, но оседала его так неудобно, что ему пришлось порядком повозиться, прежде чем удалось выполнить ее приказ.

Задержись на секунду.

Она предлагала ему свои фантазии, стимулируя его собственными желаниями. Это было похоже на ситуацию, когда смотрят, как мастурбирует женщина, только ему приходилось смотреть на это ее взглядом — это были видения, которые она создавала, чтобы стимулировать себя.

Теперь она завела обе его руки за спину, сжимая запястья железной хваткой. Когти царапали кожу.

Почему вы боитесь оставить меня свободным, миледи?

Почему ты боишься подчинения, Джейкоб?

Один взмах — и она располосовала ногтем его ягодицу так, что потекла тонкая струйка крови. Видимо, в царапину попал ее яд, потому что жгло немилосердно, и Джейкоб поморщился. Лисса нагнулась и подула на ранку, что принесло ему немедленное облегчение. Джейкоб был так поглощен им, что оказался совершенно не готов к тому, что она просунет два пальца глубоко ему в зад. Он, конечно, дернулся, сопротивляясь. Он боролся с ее рукой, не пуская ее, отчего возникло новое жгучее ощущение, почти такое же неприятное.

Спокойно, Джейкоб. Дыши глубже и расслабься. Она удерживала его без усилий. Это заставило его бороться еще отчаянее, его сознание заполонила паника от физических и эмоциональных реакций, которые вздымались в нем при насильственном проникновении. Она двигалась в нем без усилий, хотя он метался, и ее хищное удовольствие, которое он чувствовал в ней при его сопротивлении, только затрудняло его контроль над своими реакциями.

Ты ведь совершенно девственен в этом месте, не так ли? Никогда не позволял женщине даже пощекотать колечко, хотя до моего частенько добирался. Я знаю, что ты наслаждался моей женской дыркой.

Ему казалось, что он сейчас лопнет, но при этом он понимал, что перед вторжением Лисса превратила свои пальцы в человеческие, потому что у него не было режущих острых ощущений, он чувствовал влажные женские пальцы. Может, каким-то из секретов, выделяющихся пониже. Может, она даже потрогала себя, когда он вообразил ее мастурбирующей.

Спокойно, сэр Бродяга. Будь моим рабом. Доставь мне удовольствие. Хотя должна заметить, я обожаю смотреть, как ты сопротивляешься мне, как напрягаются твои мускулы на спине и плечах. Я люблю твою силу, Джейкоб, зная, что ты сильный мужчина, который будет сопротивляться, даже если знает, что окончательно попался. Но это заводит меня не меньше, чем когда ты отдаешь мне всю свою силу в подарок.

⇐ Предыдущая 9 10 11 12 13 14 15 161718 Следующая ⇒