Иоанна Хмелевская 9 страница

Полицией неопровержимо установлено, что жертва — Луиза Лера, теперь уже никаких сомнений. И я перестала удивляться тому, что эта особа, от которой мы с месье Дэспленом ожидали столько неприятностей и всяческих гадостей, никак себя не проявляла. Присоединившийся к нам месье Дэсплен признался, что имел основания ожидать от этой особы целый ряд исков и даже передачи дела о наследстве в суд, не говорил мне, чтобы заранее не огорчать, но сам со дня на день ожидал этих неприятностей и удивлялся, что их нет. Теперь, когда все так трагично кончилось, он испытывает большое облегчение, хотя и не пристало так говорить воспитанному человеку в доме, где столько времени безраздельно царила смерть. И все равно хорошо — одной проблемой меньше.

Не удержавшись, месье Дэсплен, человек, несомненно, хорошо воспитанный, но весьма язвительный, добавил:

— Как бы хотелось надеяться, что и проблема, связанная с месье Гийомом, разрешится… ну если не подобным, так пусть хоть каким другим образом!

Потом полиция перешла к опросу свидетелей. И тут выяснилось, что главным свидетелем является… пёс Альберта: он наверняка не врёт, ничего не придумывает и не скрывает, и его нельзя подкупить. Мне казалось, люди тоже говорили правду, и мне очень хотелось послушать, что именно, но это оказалось невозможно, потому что с каждым свидетелем беседовали с глазу на глаз, вызывая его в особую комнату и плотно прикрывая дверь, и в ту комнату больше людей не пускали.

Правда, каждый из таких свидетелей, как его только из той комнаты выпускали, начинал громко и с энтузиазмом рассказывать всем желающим, о чем его спрашивали, что он ответил и что он вообще думает об этом деле. Можно было не жалеть, что не присутствовала при допросе каждого.

Подошёл Роман и сообщил нам новейшие сведения.

— Тут все уверены — у мадемуазель Лера были свои ключи от дома. Дополнительная связка, о которой юристы не знали, опечатывая дом. Эту связку нашли рядом с её трупом. После того, как дом опечатали и все ушли, она с помощью своих ключей проникла в дом через кухонную дверь. Об этом свидетельствуют следы на кухонном крыльце. Все говорит о том, что пришла она вместе с убийцей. Тот убил экономку и ушёл через ту же дверь, заперев её. Не хватает в связке как раз двух ключей от замков в комнате, где произошло убийство. Дверь чёрного хода убийца просто захлопнул. А ключи от замков буфетной, видимо, унёс с собой.

— А это произошло ночью или днём? — спросил Гастон.

— В том‑ то и дело, что днём. Ночью сторожа получили приказ особо тщательно стеречь запертый дом, а днём они не обращали на него внимания. К тому же на ночь выпускают собак, их тут много, не только этот коронный свидетель Альберта. Уже выяснено, когда произошло убийство, установили также, что, убив женщину, преступник не мог сразу же покинуть дом, в тот день вокруг дома крутилось много людей, и все местные, постороннего сразу бы заметили, к тому же у полиции есть основания полагать, что преступник что‑ то искал по всему дому. Пришлось ему дождаться темноты, он попытался уйти, да наткнулся на сторожей. И в результате покинул место преступления на следующий день. Тут как раз начали свозить лошадей, появилось много чужих, собаки уже не знали, кого облаивать, так что он наверняка смешался с толпой пришлых и, никем не замеченный, ушёл из парка.

— Просидел целые сутки в одном доме со своей жертвой! — в ужасе вскричала я.

— Да, нервы у него крепкие. Впрочем, дворец большой…

Нет, все‑ таки это ужасно! Напрасно настаивала я на знакомстве с расследованием полиции. Меня опять стало трясти. Заметив моё состояние, Гастон предложил уехать. Он прав, с меня достаточно, любопытство своё я удовлетворила, теперь могла и удалиться.

На свежем воздухе с удивлением почувствовала, что голодна. Как же так, тут такое преступление, а я, такая бесчувственная, проголодалась. Неудобно признаться, помолчу пока. Опять сказалось впитанное с молоком матери воспитание, когда в подобных обстоятельствах было бы просто неприлично заговорить о своём аппетите.

Подошёл Роман. Я велела ему принести отобранную мною в библиотеке книгу для чтения. Ограниченная временем, я не успела просмотреть все книги библиотеки, обводя взглядом лишь переплёты уставленных рядами книжек. Уже библиотека Трувиля порадовала меня, ведь я собралась много читать, чтобы скорее освоиться с новой для меня эпохой. Эта же библиотека была намного больше, здесь придётся провести полжизни, ну да ничего не поделаешь.

Так вот, просматривала я переплёты книг, и бросился мне в глаза толстый фолиант, о чем‑ то напомнивший. Вытащив его с полки, я увидела на обложке изображение того самого аутомобиля, на котором смелый изобретатель проехал триумфально по улицам Вены. Только видела я тогда этот снимок не в этой толстой книге, а в журнале, который выписывал мой любознательный покойный батюшка. Вместе с ним рассматривали мы диковинный экипаж. Мне он показался нескладным каким‑ то и вообще некрасивым, а батюшка восхищался им и напророчил успехи науки и техники. Поняв, что, прочтя эту книгу, я многое узнаю об автомобилях и многое пойму, отложила её для чтения. И вот теперь, вспомнив о ней, послала Романа принести её из библиотеки, только предварительно во что‑ нибудь завернуть, чтобы люди не удивлялись тематике моего чтения.

На обед мы остановились в первом придорожном ресторане. И похоже, все же пропитались отвратительным запахом, потому что официантка как‑ то подозрительно к нам присматривалась и принюхивалась. Значит, запах чувствуется, это только мы к нему уже привыкли.

Приехав в Париж, мы ненадолго с Гастоном расстались. И ему, и мне первым делом требовалось выкупаться и переодеться. Но прежде чем приступить к гигиеническим процедурам и отпустить слугу, я набросилась на Романа с расспросами. Не обо всем можно было расспрашивать в обществе Гастона.

Роман начал с того, что похвалил меня.

— Правильно пани графиня поступила, больше слушая, чем расспрашивая. Отпечатки пальцев действительно уже больше сотни лет всем известны, все знают, что не найдётся в мире двух человек с идентичными отпечатками пальцев. Долго не хотели этому верить, миллионы людей проверяли, но факт остаётся фактом. И теперь самый тёмный преступник, самый необразованный непременно работает в перчатках. Хотя опять же очень редко случается, чтобы преступник ненароком где‑ нибудь да не оставил своих пальчиков, потому полиция так тщательно всегда рассматривает место преступления. А тут преступник по всему дому расхаживал, не завидую я полицейским, столько работы! Ага, насчёт отпечатков. Теперь не только пальцы преступника могут определить, но и его перчатки. Микроследы ткани с помощью хитрой аппаратуры выявят, определят, в какой одежде человек сидел в кресле, отгадают, кто слюной заклеил конверт. Я бы советовал пани почитать книги на эту тему, очень интересно, уверяю пани.

А я и без него самостоятельно пришла к такому выводу, о чем с гордостью доложила, и Роман вызвался найти мне подходящую книжку. Для начала следовало бы поискать в собственных библиотеках, оказывается, вон сколько там полезных книг, взять хотя бы эту последнюю историю автомобиля.

К сожалению, не было времени подольше поговорить с Романом: и ему, и мне надо было поскорее принять ванну, и мы расстались.

Лёжа в ароматной ванне, я думала, что делать с волосами. Мыть их не имела возможности, долгое это дело, а по опыту знала, всякий запах дольше всего держится именно в волосах. Что ж, пришлось воспользоваться духами, причём употребить их больше, чем я обычно себе это позволяю, отлично зная, что злоупотреблять духами — значит, уподобиться проститутке. И вообще дурной тон душиться так, что от тебя за версту несёт, это любой маленькой девочке нашего круга известно. Но в данном случае выбора у меня не было. Лучше смердеть духами, чем трупом.

Оставшуюся часть дня и весь вечер мы с Гастоном провели восхитительно.

Ах, как трудно было расстаться с ним в холле отеля, пришлось призвать на помощь свою сильную волю. А что делать? Не кидаться же на шею мужчине на третий день знакомства. Да ещё в тот самый день, когда в моем доме произошло убийство. Да ещё на глазах у служащих отеля и, самое главное, Романа!

* * *

При встрече Эва напустилась на меня за то, что я не соизволила ей позвонить и рассказать обо всем происшедшем в Монтийи, но перестала сердиться, узнав, что я специально скрылась с Гастоном от всех знакомых. Причина ей показалась важной, во всяком случае, гораздо важнее всех моих наследственных дел. А о такой особе — Луиза Лера — она и не слыхивала.

И сразу стала мне докладывать о том, что делалось в Трувиле.

— Арман рвал и метал! Все приставал ко мне — где ты? Только поздно вечером узнал, что ты уехала в Париж. А поскольку Гастон тоже исчез, сделал правильные выводы и теперь зол как сто тысяч чертей. Как‑ то очень уж он на тебя нацелился, нетипично как‑ то. И что‑ то говорит мне — так просто он от тебя не отцепится. О, вон уже идёт!

Мы с Эвой сидели на пляже в тени зонтика, ещё даже не успели окунуться. Наше мужское окружение — Шарль, Гастон и Филип, видя, что дамам хочется поболтать, предоставили нам такую возможность. А наглый Арман без тени сомнения забрался под зонтик и сел в ногах моего шезлонга. Я вся так и сжалась, подтянув ноги, ожидая — сейчас посыпется град упрёков. Но нет, как ни в чем не бывало Арман принялся весело рассказывать о вчерашних бегах в Довилле, где совершенно случайно, можно сказать по ошибке, выиграл изрядную сумму. Парень изо всех сил старался не показать, как разозлён моим вчерашним отсутствием, и позволил себе лишь выразить сожаление, ибо я, как известный знаток лошадей, наверняка выиграла бы намного больше его. И предложил сегодняшний вечер провести в казино.

Я не знала, что на это ответить. Ведь мне нужно было вернуться в Париж, точнее в Монтийи, чтобы заняться приведением дворца в порядок. Наверняка полиция уже сделала там своё дело, можно было приниматься за ремонт дома, кстати сказать, лучшее средство для выветривания всех ненужных запахов. Правда, при этом в доме загнездятся другие, но уж лучше они. Собственно, мы с Романом даже вроде бы решили — сегодня же вечером уезжаем, но вот сейчас я засомневалась.

В Париже я пока буду жить в «Ритце», это значит, множество людей и множество любопытных глаз, побыть с Гастоном наедине очень редко удастся. Здесь же, в Трувиле, мне гораздо вольготнее. В доме всего двое, кроме меня, — Флорентина, которая всегда рано ложится, и Роман, который тут уже не так бдительно следит за мной, как в Париже.

Господи, да о чем это я размечталась? Стыд какой! О свиданье с Гастоном, да ещё наедине! А ещё клялась себе — никогда и ни за что не стану перенимать безнравственные обычаи современных женщин! Кстати, где он, Гастон? А, вон, под зонтиком Эвы, поблизости, нежно улыбается и шлёт мне ободряющие улыбки.

И тут вдруг этот негодяй, не имеющий ни стыда ни совести, я, конечно, говорю уже об Армане, самым наглым жестом проводит рукой по моей ноге от бедра до кончиков пальцев и снисходительно, чуть не сказала — высочайше, выражает свою монаршую похвалу:

— А ты совсем неплохо загорела, дорогуша!

Я подскочила от ярости, не помня себя, так что песок из‑ под моих ног разлетелся во все стороны, и сломя голову бросилась к морю, напрочь позабыв о купальной шапочке. Не ожидавшая такого от меня компания промедлила, и мне хватило времени до воды добежать в одиночестве.

Первым отреагировал Арман и бросился вдогонку. Я уже плескалась на мелководье, когда он рядом со мной великолепной «рыбкой» ушёл в воду, вынырнул, отфыркиваясь, и прекрасным кролем устремился в открытое море, по опыту зная, что именно так поступаю я, чтобы скрыться от его преследований.

Но я его перехитрила. И даже не специально, так получилось. Просто я вовремя вспомнила, что не прикрыла волосы купальной шапочкой, значит, не могу плыть по волнам. Не портить же причёску, сооружение которой руками мастера‑ волшебника куафюра «Ритца» обошлось мне в полтора часа времени и круглую сумму!

Вот я и осталась на мелководье, покачиваясь на маленьких волночках, а тут и все остальные подтянулись и окружили меня кольцом, так что, когда Арман, сгоряча отмахав полкилометра и оглядевшись, увидел нас у берега, было уже поздно. Вот уж, должно быть, плевал себе в бороду с досады! Я же рассказала друзьям о причине плесканья у берега, что нашло у них полное понимание. Гастона выразительным взглядом я удержала при себе, остальные стали купаться как привыкли.

Арман, разъярённый и пыхтящий от ярости, как разозлённый кит, уже приближался. Специально, гадина такая, плеснул в мою причёску водой, но реакция у меня всегда была отличной, удалось избежать его подлой мести, зато с полным основанием можно было надуться от обиды. Демонстративно повернувшись к нахалу спиной, я неловко стала вылезать из воды, так неловко, что пришлось придерживаться за крепкую руку Гастона.

Ах, который уже раз, оказавшись в двадцатом веке, я с благодарностью вспоминаю полученное мною в семье воспитание, всех своих нянюшек, гувернанток, бонн, вспоминаю мудрые уроки маменьки. Как это важно с детства знать, что положено делать в тех или иных случаях, вообще быть вооружённой на все случаи жизни, прибегая к уловкам и приёмам, так необходимым девушке в её непростых взаимоотношениях с мужчинами. И как жаль, что современные мужчины не проходят такой школы хороших манер и этикета. Вот Гастон, к примеру, сам по себе ни в жизнь бы не догадался подать мне руку, хотя по нему видно — очень хочется коснуться меня. А тут такой великолепный случай, и повода выдумывать не нужно! Нет, не догадался, пришлось самой в него вцепиться.

Эва, умница, затеяла шутливую перепалку с Арманом и задержала его в воде, что дало возможность нам с Гастоном наедине перекинуться несколькими словами.

— Ты не находишь, что пришло время мне вмешаться, чтобы избавить тебя от этого нахала? — прямо спросил Гастон.

— О, не беспокойся, я и сама справлюсь, — легкомысленно отозвалась я, не сомневаясь в своих силах. — Только мне не хочется, чтобы кое‑ кто думал, что мне приятны его ухаживания.

— Уверяю тебя, кое‑ кто так не думает. И вообще учти, в случае чего — я всегда к твоим услугам.

Неплохо сказано! Он к моим услугам, видите ли… А то я этого и без него не знаю! А может, мне хочется, чтобы Гастон был к моим услугам не только на случай поединка с Арманом, но и на другие случаи, гораздо более приятные. Но ведь не скажешь же такое этому недогадливому молодому человеку открытым текстом! Что на сей случай говорят уроки гувернанток и прочих наставниц? О, есть много других способов, не обязательно прибегать к открытому тексту.

Пока, стараясь хромать поизящнее и не отпуская руки Гастона, мы прогуливались по берегу, я изложила терзающие меня сомнения. Вот вчера он, Гастон, был со мной в Монтийи, стал свидетелем очень неприятной истории, а ведь я собиралась заняться домом в Монтийи, чтобы переехать туда из дорогущего «Ритца», да и вообще проживание в одном из самых дорогих парижских отелей имеет свои минусы. Наряду с плюсами, разумеется. Как бы он, Гастон, посоветовал мне поступить? И в то же время очень нравится жить в Трувиле, на берегу моря, особенно в сезон.

Гастон дал мне очень разумный совет. Во‑ первых, для начала снять квартиру в Париже, комфортабельную, но не очень дорогую. В самом деле, неразумно платить жуткие деньги за сутки проживания в «Ритце», фактически в нем не проживая. А в настоящее время найти такие апартаменты в Париже нетрудно, ведь на лето Париж совсем пустеет, я сама видела, на улицах сплошные туристы.

Итак, приезжая в Париж, проживать в арендованной квартире, а тем временем распорядиться о начале ремонта дворца в Монтийи, причём пусть делают это таким образом, чтобы для начала целиком отделать какую‑ нибудь законченную часть дворца, и я могла бы в нем поселиться, не дожидаясь конца всего ремонта, который может затянуться и на годы. А Трувиль всегда останется при мне. От него недалеко и до Парижа, и до Монтийи.

Перешли к практическим вопросам. Я совершенно не знала, как приняться за дело, боялась совершить ошибки. Тут Гастон дал хороший совет. Людей для ремонта дома в Монтийи попросить подыскать Мартина Бека, тот, долгие годы занимаясь недвижимостью при акционерной компании, имел дело не с одной бригадой строителей. А квартиру в Париже поможет отыскать месье Дэсплен, это по его части. Мне же достаточно выдать распоряжения. Да и о чем мне беспокоиться, когда в моем распоряжении находится такой многоопытный и надёжный помощник, как Роман? И тут, к немалой моей досаде, Гастон расплылся в похвалах Роману, и заняло это, на мой взгляд, слишком много ценного времени.

С Романа разговор логично перешёл на Польшу, и я услышала неожиданное заявление:

— А в Польше я часто бываю. Ведь я немного поляк, по материнской линии.

Это меня так заинтересовало, что я попросила его подробнее рассказать о своих польских предках, хотя уже было неудобно столько времени избегать компании. Пришлось с предками вернуться под зонтик, и тут к нам активно подключилась Эва. Она отлично знала свою родословную, помнила всех бабок‑ прабабок. Совместные изыскания дали мне основания предположить, что пра‑ пра‑ прадед Гастона мог быть на моей свадьбе. И не знаю уж в силу каких причин во мне окрепла уверенность — именно Гастон был тем молодым человеком, которого я увидела накануне своей свадьбы и запомнила на всю жизнь. Да, это был именно он!

Открытие подействовало на меня как удар молнии. Я попеременно то бледнела, то краснела, наверняка выглядела как сумасшедшая и счастье ещё, что не наговорила каких‑ нибудь глупостей, иначе бы меня и впрямь приняли за безумную.

Чтобы их все‑ таки не наговорить, я попыталась перевести разговор на безопасную тему, а именно — о своих квартирных проблемах. Все охотно подхватили тему. Похоже, мои друзья отчаянно скучали на отдыхе и с удовольствием занимались чем угодно, лишь бы подвернулось занятие.

А с Гастоном мы вовремя закончили разговор о Польше, ведь современной Польши я не знала, а он, по его словам, там часто бывал. Даже пребывание моё в глубине девственных лесов, в какой‑ то затерянной деревухе не могло оправдать моего абсолютного незнания собственной страны. Мне с самого начала очень хотелось вместе с Романом хоть на недельку съездить в Польшу, да я боялась опять ненароком не перескочить какой‑ нибудь барьер времени и оказаться совсем уж в несусветной эпохе. А этого мне совсем не хотелось, мне очень понравилась та, в которой я оказалась. Наверное, прежде всего, потому, что в ней я встретила Гастона. Я уже почти целиком освоилась в новом для меня времени, и оно мне все больше нравилось.

Пока же я для себя решила — до завтра ещё побуду в Трувиле, а во второй половине дня отправлюсь в Париж и там вплотную займусь домом и поиском временных апартаментов.

И ещё кое‑ что я решила для себя. С Гастоном я не расстанусь. Однако сама не стану никакой инициативы проявлять, пусть он предпримет первые шаги. А для этого каждому из своих друзей в отдельности рассказала о своих планах на вечер: экскурсия по окрестным достопримечательностям, выход в театр, посещение казино, визит к Эве. Эву я предупредила — ей мой визит не грозит, пусть не беспокоится. И лишь одному Гастону сказала правду — намерена вечер провести дома, читая книги. Я и в самом деле горела желанием ознакомиться с историей автомобиля.

И вот я сижу, удобно устроившись в своей библиотеке, и с интересом читаю книгу, позабыв обо всем на свете. Ах, если бы мой дорогой батюшка мог взять в руки эту книгу!

Я и не предполагала, что человечество уже давно подумывало над изобретением какого‑ нибудь экипажа, который мог бы ехать сам по себе, без посторонней тягловой силы. Ах, чего только не напридумывали изобретатели на протяжении истории человечества! Как забавно было разглядывать все эти рисунки. А вот такой висел на стенке в батюшкином кабинете…

На рисунках, показывающих постепенное шествие автомобиля к его современной ипостаси, изображались и люди, современники изобретений, соответственно в костюмах определённой эпохи. Так что заодно я могла изучить и историю костюма, и не знаю, что меня больше занимало. Я уже добралась до парового двигателя и жутко неизящных женских платьев, когда пришёл Гастон.

Пришёл он пешком, отказавшись от машины. Очень тактично поступил: зачем это нужно, чтобы у порога моего дома стоял его «БМВ» и извещал всех о присутствии Гастона вот в этом здании? А я и не слышала, как звонили в дверь, так увлеклась чтением. Впрочем, выяснилось — звонка и не было, Гастон встретился у дома с Романом, и тот провёл его прямо ко мне в библиотеку.

Услышала любимый голос — и сердце забилось. С радостью отложила я книгу, которую только что читала с захватывающим интересом. Присутствие Романа не казалось мне необходимым, однако, как выяснилось, Гастон был другого мнения. Он тут же заговорил с Романом, словно это он к нему пришёл с визитом! Правда, заговорил он с Романом о моих делах, что несколько смягчило обиду, я тоже могла подключиться к их разговору. Гастон, собственно, спрашивал у Романа его мнение относительно совета, который дал мне во время нашей прогулки по пляжу, и выяснилось — Роман полностью согласен с ним. И насчёт того, чтобы съехать из «Ритца» и на время снять квартиру в Париже, и чтобы немедленно приступить к ремонту дома в Монтийи. Ведь от Парижа до Монтийи рукой подать.

— Мадам графиня вольна распланировать своё время, как сочтёт для себя удобным. А свободу действий значительно облегчит вторая машина, которую придётся графине купить и получить права вождения.

Вот так сюрприз! Я и рот раскрыла от удивления. Гастон же удивился другому.

— Как? У тебя до сих пор нет прав? Ты не водишь машину?

— Видишь ли, до сих пор у меня не было в этом потребности, — ответила я чистую правду, хотя ляпнула не подумав. И в самом деле, на кой мне права на вождение машины при отсутствии машин вообще и обилии в моем распоряжении лошадей, карет и кучеров? Однако пришлось приспосабливаться к обстоятельствам, и я добавила: — Но Роман прав, сама вижу — без второй машины не обойтись.

— Придётся тебе записаться на какие‑ нибудь курсы вождения, — рассуждал вслух Гастон.

Роман его перебил:

— Вообще‑ то мадам графиня умеет водить машину, но права получить надо. Соблюсти, так сказать, формальности.

Ничего себе! Если я всегда внимательно наблюдала за Романом, когда он вёл машину, и несколько раз на пустой полевой дороге он давал мне порулить — это ещё не значит, что я умею водить и дело только в получении нужной бумажки. У меня даже волосы на голове поднялись от ужаса, когда я представила себя за рулём, а Романа рядом нет. Разумеется, мне требуются практические навыки, ну точь‑ в‑ точь как в те времена, когда тот же Роман обучал меня ездить на лошадях. А потом — управлять лёгким экипажем. Правда, начинали мы с самых смирных лошадок, и Роман всегда был рядом, и необъезженных лошадей я как огня боялась, Вот интересно, бывают машины необъезженные? Как‑ то не довелось поговорить об этом с Романом, сейчас же я не стала задавать такой вопрос, отлично понимая, что Гастону он, по меньшей мере, покажется странным. И все равно, твёрдо уверена — мне надо порядочно поездить на машине, к которой я уже привыкла и которой не боюсь. Вот поезжу, наберусь опыта, тогда и на курсы определюсь, чтобы сдать экзамены и получить права.

Гастон жил в другом мире, и все мои сомнения ему даже в голову не могли прийти. Он рассуждал по‑ своему:

— Есть тут неподалёку отличная автошкола, по направлению на Гавр. Если хочешь, я хоть завтра с ними свяжусь, и, возможно, тебе не придётся долго ждать, разрешат сдать экзамен экстерном.

Этого мне только не хватало!

Роман внимательно и заботливо поглядел на меня, а поскольку я не отреагировала на заманчивое предложение Гастона, одобрительно кивнул и незаметно подмигнул, давая понять, что с этими сложностями он сам справится. И мне кажется, я поняла, каким образом: наверняка с восхода солнца до завтрака я буду ездить с ним по округе, выбирая наиболее просёлочные дороги и набираясь опыта. Ну как в те времена, когда он обучал меня прыжкам на лошадях…

А не достаточно ли о вождении машины? Сколько можно? Роман словно отгадал моё нетерпение, проявил деликатность, распрощался и отправился по своим делам, пообещав к утру все хорошенько продумать и представить мне конкретные предложения. Не знаю почему, но я как‑ то интуитивно чувствовала, что Гастона Роман одобряет, в отличие от Армана, которого не выносит. И такое отношение Романа к избранному мной молодому человеку меня очень радовало.

При моей безоглядной вере в Романа я и тут ему поверила — значит, сделала правильный выбор.

Позвонив Флорентине, я попросила её приготовить нам лёгкий ужин, чтобы не выходить из дому. Почему‑ то не хотелось. Вино же в погребах было, это я знала.

Я даже не поинтересовалась мнением Гастона относительно такого плана — провести вечер в моем доме, отказавшись от шумных курортных развлечений. И без слов было ясно — на все мои предложения заранее согласен, вон как смотрит на меня, глаза так и сверкают, хотя лишнего себе ничего не позволяет. У меня создалось впечатление, что он не разбирал, какая еда стоит перед ним, можно было с равным успехом поставить миску с отрубями или капусту, не политую маслом — смел бы и ещё похвалил. Вот уж точно — мне нет необходимости искать путь к его сердцу через желудок.

А я прямо на две половины разделилась. И любовь все сильнее овладевала мною, несколько отупляя ум, и стали все сильнее беспокоить происшествия в Монтийи. Пережив потрясение и обретя присущую мне рассудительность, я не могла не тревожиться убийством в Монтийи. В конце концов, в моем доме убили женщину, наверняка это как‑ то связано с тем, что дом переходил мне по наследству, недаром ведь меня так тревожила эта самая Луиза Лера, содержанка покойного прадедушки, явно претендовавшая на часть наследства. И месье Дэсплена она тревожила, он ждал с её стороны каких‑ то судебных подвохов, вернее, юридических. И она учинила‑ таки нам подвох, вот только совсем другого рода. Убита в моем доме, в запертой комнате, сразу же после инвентаризации.

— Я не располагаю никакими определёнными сведениями на эту тему, — сконфуженно признался Гастон в ответ на мои расспросы. — Знаю, что обнаружены какие‑ то подделки в инвентаризационной описи. Наверняка месье Дэсплен тебе уже говорил об этом?

— Да. Пистолеты. Их стоимость снижена настолько, что это не может не вызвать подозрений. Ну, например, что это сделано специально для облегчения кражи. Вот отвечал бы перед судом за похищение безделки… только не знаю, имеет ли это хоть какое‑ то значение?

— Ну как же! — энергично подхватил Гастон, довольный, что хоть на что‑ то пригодился. — Наверняка полиция не тратила бы силы на поиски похитителя столь незначительного имущества. А тот бы выждал, пока дела не закроют, и спокойненько продал бы пистолеты на аукционе. Даже если получил бы половину их стоимости — и то имело для него смысл украсть, потому что это все равно огромные деньги.

— И ты полагаешь, это задумала сделать мадемуазель Лера? Хотя… полиция установила — в комнате было два человека.

— Вторым мог быть сообщник. Пришли они вместе, ключами бывшая экономка располагала, а потом между ними возникли какие‑ то недоразумения. Впрочем, я полагаю, наверняка в инвентаризационном списке занижена цена не только пистолетов, просто без тебя и месье Дэсплена полиция пока этого не обнаружила. И сообщники могли явиться за целой кучей вещей. Но пока незачем об этом говорить. Смысла не имеет.

Я непонимающе уставилась на Гастона, потому что, на мой взгляд, очень даже имело смысл обсудить все эти версии. Гастон пояснил:

— Не стоит раньше времени тратить порох, дадим полиции все шансы самой кое‑ что обнаружить, а потом уже станем ломать голову. Полиция наверняка изучит круг всех знакомых Луизы Лера, как они говорят — её связи и контакты. И вообще, откровенно говоря, все это меня в данный момент не очень интересует…

Сказал он это спокойно, но так, что во мне каждая жилочка затрепетала. Помолчав и обретя возможность заговорить, я предложила перейти в гостиную, руководствуясь очень многими соображениями. И от кухни она подальше, и много в ней всякой мягкой мебели, и давно подобрана мною дискетка с романтической музыкой. Проходя к кушетке, я мимоходом включила магнитофон.

Гастон остановил меня на полпути, повернул к себе, обнял и заглянул в глаза.

— Меня интересуешь ты, — нежно прошептал он.

И я почувствовала его губы на моих устах, и, полагаю, от этого у меня столь сильно закружилась голова, что я уже ни на какие самостоятельные действия не была способна, лишь пассивно подчинялась его действиям. Наверняка я оказывала сопротивление, но он как‑ то очень легко его преодолел.

Ничего не поделаешь, свершилось…

* * *

— С прискорбием должен информировать мадам графиню, что наша афёра чрезвычайно разрастается, — с грустью и раздражением сказал мне по телефону месье Дэсплен. — Считаю, отпуск мой пропал. Полиция обнаружила какой‑ то новый след, относящийся к мадемуазель Лера.

Счастье, что мадам графини здесь так долго не было, иначе подозрения непременно коснулись бы и мадам.

— Ничего не понимаю, — совершенно искренне ответила я.

— Зато я понимаю и, признаюсь, многому не удивляюсь. Разумеется, полиция обязала меня хранить молчание, но ведь вы и без того узнаете, слухами земля полнится. Я хотел бы видеть вас, мадам, в Монтийи, нужно нам совместно проверить массу документов и кое‑ какие попытаться отыскать. Ваше присутствие при этом необходимо. И уже сегодня, если не возражаете, встретимся там, скажем… через два часа… А что касается аренды квартиры, я уже получил несколько адресов от посредников и уверен, что завтра мадам захочет кое‑ какие из них осмотреть. Значит, через два часа в Монтийи, не так ли?

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒