Глава двенадцатая

Миссис Хелина Киншоу рассеянно перебирала легкие платья у себя в шкафу. Она думала: поедем все в одной машине, будто своей семьей. Он сказал твердо: «Сегодня выходной», он велел ей отдохнуть, и она покорилась, слегка поупиравшись для виду. Ей нравилось, когда мистер Хупер обращался с ней так.

Дождь, в общем, так и не собрался.

Дорога вилась вверх, вверх, тесно зажатая заросшими папоротником холмами, и деревья смыкались над головой. Киншоу не дыша ждал, когда же кончится длинный зеленый туннель и они выйдут на простор, где воздух и солнце. И можно будет бегать, махать руками. Они ехали к замку Лайделл.

Но, только достигнув вершины, дорога сразу побежала вниз, вниз, и ни щелки не было в лиственном своде. Киншоу и Хупер забились в разные углы на заднем сиденье «ровера» и молчали. Киншоу не отрывал глаз от бородавки на левой руке. Он думал: больше я не увижу Броутон-Смита, в жизни не увижу.

Дорога ответвилась влево, и деревья расступились.

Сперва показались развалины замка, а рядом озеро. Вокруг озера шла посыпанная гравием дорожка, а потом, большущей дугой, лежал выстриженный газон. Сзади и по бокам взбегал на крутые склоны бор. Толпились и давили все еще низкие и мутные тучи.

Мистер Хупер выключил мотор, и сразу стало тихо.

– Ну вот, я захватил карты и путеводители, – обернулся он к миссис Хелине Киншоу. – Люблю все делать основательно. – Он теперь меньше ее стеснялся, он привык, что под боком опять женщина.

Миссис Киншоу улыбнулась, и открыла дверцу машины, и весело огляделась, готовясь к восторгам и удивленью. Накануне, в «Уорингсе», он ей сказал:

– Не бойтесь, Чарльз в обиде не будет. Уж я-то не стану делать между мальчиками различия.

Киншоу прошел на несколько шагов вперед, от них подальше. Он совсем иначе представлял себе это место, думал – тут просторно и пусто. Оказалось, здесь жутко. Похоже на тот сон. Он посмотрел на озеро. Вода была очень тихая.

– Чего делать будешь?

Киншоу взглянул на него холодно.

– Наверх полезу.

Они забрались в разрушенный замок. Стены стояли еще очень высокие, и остатки лестниц обрывались ни с того ни с сего, так что с них можно было оступиться в воздух, или перешагнуть на парапет, или перебраться на колонны, усеченные плоско, как камни, по которым вброд переходят ручей. Цвета сырого песка, обломки шершавились под рукою, кроме тех мест, где из щелей пробились лишайник и мох.

– Спорим, слабо тебе высоко забраться.

Киншоу только улыбнулся. Он уверенно переступал с камня на камень по углу стены. Он хотел забраться повыше и добраться до башни.

Хупер следил за ним снизу.

– Свалишься.

Киншоу не ответил. Он ступал твердо, не спеша, он не боялся высоты. Он взглянул вниз. Хупер был прямо под ним. Киншоу помахал рукой:

– А ты чего же?

Голос отозвался от замковых стен. Хупер вынул перочинный ножик и стал вырезать на камне свое имя.

– Смотри, застукают. Это запрещается. Тебя в тюрьму посадят.

Хупер продолжал карябать.

Здесь стены сужались. Киншоу пошел на четвереньках, очень медленно, руками щупая опору. Все щели между камнями тут наново заделали замазкой.

Вот стена поднялась, примерно на фут. Он изловчился, шагнул вверх, встал и огляделся. За замком он видел плоскую траву, и озеро, и маму с мистером Хупером, они сидели на дальнем берегу, на лавочке. Он был высоко-высоко над ними, такой большой и сильный, и ему было совсем не страшно, здесь никто не мог его тронуть. Он думал: «Вот это да, я их не боюсь, что они мне сделают, не боюсь, не боюсь». У него голова пошла кругом, он упивался свободой. Только руку протянуть – и можно дотронуться до неба.

Но даже тут было жарко и душно.

Он крикнул вниз, Хуперу:

– Я лучник, я первый воин замка! Могу одной стрелой тебя убить.

Хупер поднял голову.

– Чур, я в замке король! – Киншоу размахивал руками и пританцовывал на стене. Если пройти еще немножко – будет обрыв. А если через него перепрыгнуть – попадешь на парапет, ведущий к башне.

Далеко внизу крошечные фигурки – мама и мистер Хупер – махали ему, делали знаки. Он подумал: «А ну вас знаете куда», а потом он вдруг крикнул это вслух, изо всей мочи. Он знал, что расслышит его только Хупер.

Хупер сказал:

– Лучше спускайся, хвальба, а то свалишься, башку расшибешь.

– Пошел ты знаешь куда? Не свалюсь я.

В школе он влезал ночью на крышу концертного зала, забирался по плющу с одного этажа на другой, мог достать воронье гнездо с верхушки вяза у южных ворот. До него никому такое не удавалось. Это было его единственное отличие.

Прикидывая, как бы перепрыгнуть обрыв, Киншоу сообразил, что Хупер стоит внизу, потому что боится. Он глянул вниз из-за края парапета – Хупер толокся между колоннами при входе. Он посмотрел вверх, поймал взгляд Киншоу и тут же отвел глаза.

– Боится... – шепнул Киншоу, – это точно...

Он ждал. Хупер крикнул:

– Я тоже могу подняться, только охота была!

– Ну, поднимайся.

– А вот эта лестница в подземелье ведет. Слабо тебе по ней спуститься.

– Ты давай не виляй, Хупер. Это тебе слабо подняться.

Киншоу без предупрежденья перепрыгнул с камня одной стены на камень другой и стал на выступ. Тут еле умещались ноги. Хупер внизу глотнул воздух. Он задрал голову, и глаза, ноздри и рот были как черные смородины на белом лице. Киншоу крикнул:

– Спорим, тебе на стену даже ступить слабо!

Хупер отвернулся и зашагал через открытое пространство. Он прошел под развалинами арки к лестнице. И Киншоу потерял его из виду.

Он жадно оглядел башню. Добраться бы до нее, до самого верха, и оттуда смотреть. Если раздобыть телескоп, можно все увидеть кругом, на долгие мили. Он вообразил вражьих всадников, грохочущих по траве к замку, сотни всадников, теснящихся впереди и веером рассыпающихся сзади. А по стенам, у бойниц, на башенках их стерегут лучники.

Но ничего этого нет. И на башню не забраться. Он оглядел темные пихты на склонах вокруг озера и маму с мистером Хупером, снова занятых только друг другом. Он подумал: я выше вас, я выше всех на свете. Но только неправда это.

Ему вдруг стало грустно, его одурачила радость, которая нашла на него, когда он стал подниматься, а теперь исчезла. Он начал осторожно повертываться, готовясь к спуску. И тут он увидел, что под ним, на уступе, качается Хупер.

– А ты чего?

– Думал, слабо мне?

– Ты же в подземелье собрался.

– Нет, там решетка стоит, заперто. И я надумал подняться.

Киншоу надо было перелезть через выступ стены, спуститься и потом по закраине дойти до Хупера. Он стал на четвереньки, обнял стену, лег на нее животом и прыгнул. Прыгать вниз надо только так: сперва сбросить ноги и не отпускать рук от верхнего уступа, пока не прижмешься как следует пузом к стене. А там – раз-два-три – скок! Он уже на этом деле собаку съел. Главное – не спешить.

Наконец, он добрался до Хупера.

Он сказал:

– Я спускаюсь. Может, они пикник затеяли.

Хупер не ответил.

– Пошли. Ты как хочешь, а мне тут надоело. Больше не на что смотреть. Тоска.

Хупер не шелохнулся. Киншоу вгляделся ему в лицо. Оно было землистое.

– Господи, да что это с тобой? Тошнит?

Никакого ответа.

– Слушай, сперва ты иди, мне тебя не обойти – узко.

– Не могу.

– Почему? Ушибся, что ли? Ну, иди!

– Нет.

– Да ты чего?

– Сам иди, а я за тобой.

Киншоу вздохнул.

– Вот балда! Сказано же тебе. Ты меня запер. А другого спуска нету. Не можешь ты за мной идти.

Он вспомнил, что тут очень высоко. Раньше он про это не думал, ему было все равно. Он никогда про это не думал, ему любая высота была нипочем.

– Хватит сопли распускать, ты шевелись, а, Хупер.

– Не могу я, не могу, я упаду.

– Тьфу ты! Идиот! И на фига ты полез?

Хупер ошалело на него уставился. Обычно только он сам ругался.

– Ну, зачем полез?

Хупер кинул на него беспомощный взгляд. Он вцепился в стену изо всех сил, так, что даже побелели костяшки пальцев.

– Воображала несчастная!

– Это все ты! Ты меня на слабо словил.

– Не ври.

– Упаду я, упаду, Киншоу, руки соскользнут. – Голос у него стал тонкий и срывался от страха.

Киншоу обождал немного. Потом сказал:

– Слушай-ка. Лучше делай, как я говорю, потому что я знаю, как спускаться, а ты нет, и ты боишься, а я нет. Делай все, как я говорю, ясно?

– Да.

– Порядок. Значит, сперва руки отпусти.

– Нет, не могу.

– Надо.

– Нет, я сразу свалюсь, правда, Киншоу.

– Помалкивай и делай, как тебе сказано.

– Не могу я. Господи, ну погоди ты. Лучше ты иди первый, а я за тебя ухвачусь, ну почему так нельзя?

– Потому что места нету. Сколько еще повторять?

– Если свалюсь, я разобьюсь насмерть.

– Отпусти руки, Хупер.

Молчанье. Оба застыли.

– Хупер... – голос Киншоу отозвался от стен.

Очень медленно, палец за пальцем, Хупер стал отрывать руки от камня.

– Дай честное слово, что я не упаду, ну дай честное слово.

– Не упадешь, если будешь слушаться.

– Дай честное слово.

– Ох, господи, ты балда, Хупер. Ладно, даю честное слово. Ну, а теперь открой глаза.

– Нет.

– Открой глаза.

– Не хочу, не хочу. Боюсь вниз смотреть.

– А ты и не смотри. Смотри себе под ноги и думай, как лучше ступать.

Хупер открыл глаза, и тут же его взгляд приковался к земле. Он шепнул: «Ох, господи», снова закрыл глаза и зажмурился изо всех сил. Он не двигался с места.

Киншоу разглядел темное мокрое пятно на джинсах у Хупера. Еще секунда – и по ноге потекла тонкая струйка и закапала на камень.

Он вдруг подумал: я же могу его убить, могу свалить, да его только тронь, только взгляни на него, только скажи ему, чтоб шагнул как не надо. Я король, я король, я могу из него веревки вить, он мне что угодно пообещает. Здесь я король.

Но за последние дни он убедился, что его власть – всегда временная. Например, в грозу или когда Хупер свалился в воду и расшиб голову и потом, когда его мучили кошмары. Но только менялась обстановка – и все делалось прежним, в общем-то нормальным, как уже стало казаться самому Киншоу.

Он был на полголовы выше Хупера и стоял уступом выше на стене замка. Их глаза встретились. Хупер понял. Он прохныкал:

– Не надо, не надо...

Киншоу молчал. Он видел, как мама и мистер Хупер, сидя на зеленой скамеечке, что-то говорили друг другу, говорили. «Я что угодно могу с ним сделать. Могу убить».

Он вспомнил темноту сарая, и липкое тельце непонятного насекомого, которое он раздавил тогда, и голос Хупера, издевавшийся над ним за жестяными стенами, и старый запах поросячьего кала, и гадкий сон про кукол. Он подумал: «Я в замке король. Что хочу, то с ним и сделаю».

Он знал, что ничего он с ним не сделает. А будет вот что: ему придется обхватить Хупера и осторожно его вести, и пусть Хупер не открывает глаз, раз ему так охота, и подчиняется его приказам, и шаг за шагом спускается вниз. И не дай бог нечаянно спугнуть его движеньем или словом.

Киншоу протянул руку. Хупер в ужасе дернулся, шагнул назад, качнулся и упал.

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 111213 14 15 16 Следующая ⇒