Фрэнсин Паскаль 4 страница

– Дафна тосковала, – напыщенно читала Джоанн, – а мир вокруг нее был как ярко‑ красное яблоко с надрезом, в котором видны семечки, напоминающие слезы. И слезы падали на иссохшую почву ее мечтаний…

Элизабет улыбнулась и отвела глаза. Взгляд ее забегал по комнате. Кен и Сюзанна сидели рядом в противоположном конце полукруга. По виду Кена можно было догадаться, что он целиком разделяет мнение Элизабет о поэме. На лице его застыло выражение смущения и скуки одновременно. Элизабет порадовалась, что не встретилась с ним глазами, а то они оба не выдержали бы и расхохотались. Однако Сюзанна слушала внимательно, даже рот у нее приоткрылся, она ловила каждое слово Джоанн и несколько раз кивнула в такт чтению.

Втайне Элизабет волновалась за них обоих, особенно за Кена. Он, видимо, сильно увлекся Сюзанной, и она вроде бы отвечала тем же. Но Элизабет казалось, что Сюзанна все время пытается командовать Кеном, хочет переделать его, изменить – по ее мнению – в лучшую сторону. Элизабет боялась, что Кен совсем не замечает этого.

Внимание Элизабет вновь обратилось к Джоанн.

Девушка заканчивала чтение:

– Жизнь. Ее жизнь. Кровь. Тепло. И младенец с соской. Солнце, солнце!

Она села на место, публика по примеру Сюзанны захлопала. Элизабет хихикнула. Конечно, Джоанн хотела выразить нечто важное для себя. Но ведь получилась‑ то ерунда.

– А теперь, – объявила Сюзанна, – последняя из наших чтецов – Элизабет Уэйкфилд. Многие из вас уже знакомы с работами Элизабет по «Оракулу», но она пишет также стихи. Она согласилась прочесть одно из своих стихотворений на нашем вечере. Итак, просим, Элизабет.

Элизабет встала. Публика вежливо зааплодировала. Держа прямо перед собой листок со стихами, она начала читать. Элизабет выбрала стихотворение, написанное год назад и посвященное матери. Девушка хотела выразить, как много для нее значит мамина любовь. В комнате стало совсем тихо. Элизабет писала просто, но образы были сильными, а слова трогательными.

Когда она вернулась на место, несколько минут в комнате стояла тишина. Потом начались аплодисменты, сперва робкие, затем все более бурные и искренние. Элизабет перемигнулась с Кеном, тот, казалось, хлопал громче всех.

Вечер кончился, школьники разбились на небольшие кружки и обсуждали услышанное.

– Замечательно, Лиз, – любезно признала Сюзанна.

Они с Кеном, держась за руки, подошли к Элизабет.

– Честное слово, замечательно, – подхватил Кен. – Никогда не думал, что можно так много сказать такими простыми словами.

– Спасибо, – застенчиво поблагодарила Элизабет.

– Вечер имел успех, может быть, стоит проводить его каждый месяц, – сказала Сюзанна, оглядывая комнату. – Может, в следующий раз и Кен прочтет что‑ нибудь.

– Да мне в жизни не выдумать такого, – запротестовал Кен.

– Не прибедняйся, – с вызовом бросила Сюзанна. – Нужно только немного терпения. Если бы ты столько же времени тратил на сочинительство, сколько на футбол, ты создал бы нечто потрясающее.

Элизабет заметила смущение Кена. Он вдруг перестал улыбаться и притих.

«Вот иллюстрация к моим подозрениям», – отметила про себя Элизабет.

– Но ведь можно совмещать, – предложила она, пытаясь выручить Кена. – Есть много хороших поэм о спорте.

– Что ты, Лиз, – засмеялась Сюзанна. – На свете много куда более значительных тем.

«Джессика права, – подумала Элизабет, – Сюзанна и вправду просто задавака».

– Извините, я на минутку. – Сюзанна отошла от них и окликнула Джоанн: – Ты читала так вдохновенно!

Элизабет с Кеном смотрели, как она расточает хвалы Джоанн.

– Послушай, ты поняла хоть слово из этой чертовщины? – шепотом спросил Кен.

– Нет, – с улыбкой прошептала в ответ Элизабет.

– Слава богу, – с облегчением рассмеялся Кен. – А то я решил, что вконец спятил.

– У тебя сегодня, наверное, хорошее настроение? – Элизабет сменила тему. – Ты разделался с сочинением, и все такое…

Улыбка Кена погасла.

– Да. Все в порядке, – ответил он и смущенно забегал глазами по комнате. – Я, пожалуй, вернусь к Сюзанне.

– Конечно.

Кен кивнул Элизабет, отошел и присоединился к Сюзанне. Элизабет проводила его глазами. Неожиданная скромность Кена при разговорах о рассказе озадачивала ее. Она никогда раньше не замечала в нем такой чувствительности в отношении школьных заданий.

«Его можно понять, – размышляла Элизабет. – В конце концов, если Кен написал о чем‑ то личном и важном для себя, совершенно естественно его нежелание говорить на эту тему».

Но несмотря на все старания, Элизабет не удавалось отделаться от мысли, что странная реакция Кена вызвана чем‑ то другим.

Лиз сидела за столом в редакции «Оракула» и перечитывала материалы для последнего выпуска колонки «Глаза и уши». Почти все материалы, посвященные столетию города, уже были готовы. Элизабет казалось, что смотрится номер неплохо: интервью Джона Пфайфера с тренером Шульцем о праздничном матче; несколько заметок Пенни Айалы о городских торжествах, в том числе о пикнике и параде; статья об истории Ласковой Долины учителя истории мистера Феллоуза; рубрика «Глаза и уши»; удачная заметка Оливии Дэвидсон о новой фреске в здании почтамта – даре Генри Пэтмена в честь столетия города. Все вместе, по ее мнению, составляло один из лучших номеров газеты за все время ее существования.

На глаза Элизабет попалась опечатка в первом абзаце ее рубрики, она исправила ее красной ручкой на полях. И тут в кабинет ворвалась Джессика. Казалось, она чуть не плачет. Голос ее дрожал, щеки пылали.

– Лиз, срочно нужна твоя помощь! Несчастье! Огромное несчастье! – кричала она.

Элизабет взглянула на сестру. Волосы у Джессики растрепались. Значит, в самом деле что‑ то серьезное.

– Что стряслось? – спросила она. Джессика рухнула на стул у стола Элизабет и выложила перед сестрой кусок белого картона.

– Я только что получила афиши из типографии. Полюбуйся!

Элизабет посмотрела на афишу. На ней были изображены воздушные шары и ленты. Вся информация о школьном пикнике – дата, время, место – была написана яркими буквами на шарах. Оливия Дэвидсон нарисовала картинку, а Элизабет написала текст. Элизабет вернула афишу сестре.

– Выглядит вполне прилично, – сказала она.

Джессика округлила глаза и хлопнула по афише рукой.

– Прилично?! – заверещала она. – Дата перепутана. Должно быть третье, а на афише – четвертое. Все пропало!

Элизабет посмотрела повнимательней. На этот раз и она увидела ошибку.

– А что мешает исправить? – осведомилась она.

– Наборщик не успеет вовремя, – простонала Джессика. – Они должны быть расклеены сегодня, а то никто их не увидит.

По делам «Оракула» Элизабет часто приходилось иметь дело с Недом Фалбрайтом, владельцем типографии Ласковой Долины. Если мистер Фалбрайт допустил ошибку, он безусловно исправит ее.

– Он распорядится что‑ то сделать с этим, – успокоила она сестру. – В конце концов, виноват‑ то он, не так ли?

Уставившись в стол, Джессика нервно теребила прядь белокурых волос.

– Знаешь, я, наверное, не на тот месяц в календаре посмотрела, когда писала дату.

– О, Джес…

Джессика подняла на сестру полные слез глаза:

– Лиз, что мне делать?

Джессика плакала нечасто, и ее слезы служили для Элизабет верным знаком, что пора вмешаться. Она протянула Джессике платок и похлопала ее по руке:

– Ну ладно, успокойся, Джес.

Элизабет порылась в ящике стола и достала маленький пузырек:

– Это – штрих. Начинай замазывать неправильные даты, а сверху мы фломастером напишем исправленные.

– Но их так много, – заныла Джессика.

– Тем более, скорей принимайся за работу, – велела Элизабет, подталкивая сестру к столу, стоящему в другом конце комнаты. – Как только закончу с корректурой, присоединюсь к тебе.

– Хорошо. Спасибо, Лиз, – шмыгнула носом Джессика.

Она послушно уселась за стол и принялась исправлять дату на первой афише. Элизабет улыбнулась ей и пошла к своему столу. Но на полпути Джессика ее остановила:

– Слушай, пока будешь там сидеть, позвони на «Фрэнкли Спикинг», уточни, будет ли Джереми Фрэнк передавать нашу рекламу. Кстати, узнай, не сможет ли магазин канцтоваров доставить украшения в парк в субботу утром? Мне некогда будет с ними таскаться. Ты самая замечательная сестра на свете. – И Джессика обворожительно улыбнулась.

Элизабет подумала было взбунтоваться, сказать, что у нее своих дел хватает, но не стала понапрасну тратить слов. Она пожала плечами и вернулась к своему столу.

Джессика опять окликнула ее:

– Ничего, если я позвоню? Мне надо договориться с поставщиками провизии.

– Конечно.

Некоторое время Элизабет слушала, как Джессика по телефону обсуждает меню. Звучало впечатляюще. В конце разговора Джессика пообещала подтвердить заказ дня за два до пикника.

– Что ж, дело сделано, – сказала она, вешая трубку.

Элизабет улыбнулась про себя. Джессика действительно немало потрудилась с организацией пикника. Элизабет знала, как нелегко ее ветреной сестрице держать в голове все эти мелочи. Но, похоже, Джессика исправлялась.

– Джес…

Джессика подняла глаза от очередной афиши:

– Да?

– Я просто хочу, чтоб ты знала, – я горжусь тобой. Ты проделала огромную работу.

Джессика заулыбалась:

– Спасибо, Лиззи.

Элизабет всегда бывало приятно, когда Джессика называла ее Лиззи. Так она выражала свою привязанность только в минуты истинной близости с сестрой.

Дверь редакции «Оракула» распахнулась, и в комнату влетела Пенни Айала, главный редактор.

– Остановить номер! Не печатать пока! – вопила она. – Лиз, я нашла нечто потрясающее для праздничного выпуска.

Элизабет заметила в руках Пенни папку с бумагами.

– Что это? – спросила она. – Уинстон Эгберг хочет вновь попытаться побить мировой рекорд поедания пиццы?

– Лучше. Потрясающий рассказ и по теме как раз подходит к столетию. А написал его не кто иной, как любимец Ласковой Долины, Кен Мэтьюз.

– Кен? – изумилась Элизабет. – Шутишь?

Пенни перебирала листки бумаги.

– Ты должна прочесть, Лиз. Это просто замечательно. – Она протянула бумаги Элизабет.

Та взяла их. Сверху лежал чистый листок.

– Не терпится посмотреть. Удивительно, вот уж не думала, что Кен чем‑ нибудь порадует «Оракула».

– До сих пор у тебя не было оснований так думать, – сказала Пенни. – Этот рассказ он сдал как сочинение по английскому. Мистер Коллинз только что принес его мне.

– А Кен в курсе? – спросила Элизабет.

Она сама весьма щепетильно относилась к собственным произведениям, и, судя по реакции Кена на ее попытки обсудить его рассказ, Элизабет заключила, что он не менее щепетилен.

– Нет еще, – ответила Пенни. – Думаю, он будет приятно удивлен.

– А я не уверена, – предусмотрительно заметила Элизабет. – Лучше сначала поговорить с ним.

Пенни повернулась к двери.

– Конечно, после собрания я переговорю с ним. Если будет решено печатать рассказ, мы обсудим все с Кеном. Но я уверена – он согласится. Нам надо поспешить, пока не сверстали номер. Я для всех отксерила по экземпляру. Прочти прямо сейчас, тогда сможешь составить свое мнение до собрания.

– Собрание через десять минут, верно? – уточнила Элизабет, взглянув на часы.

– Верно. Там и увидимся. – Пенни скрылась в соседнем кабинете.

Сомнения Элизабет растаяли. Кен будет гордиться столь высокой оценкой своей работы. Он приятно удивил ее – не только потому, что написал хороший рассказ и теперь ему не грозит вылететь из команды. Кен выдержал испытание перед самим собой.

Элизабет перевернула титульный лист и начала читать.

«Это какая‑ то ошибка», – подумала она, прочитав несколько фраз.

Не было нужды читать дальше, но она все‑ таки продолжала, фразу за фразой, абзац за абзацем. Нет, это не ошибка. Это был ее рассказ!

Первой мыслью Элизабет было, что Кен как‑ то перепутал страницы и случайно сдал не тот рассказ. Но титульный лист сказал ей страшную правду. Там, напечатанное на чужой машинке, стояло название ее рассказа и – имя Кена. Она не верила своим глазам. Невероятно! Она не могла поверить, что Кен Мэтьюз оказался способен на такое. Он знал, как много значит для нее этот рассказ, знал и все же посмел похитить его.

Элизабет бросилась вон из кабинета. Надо найти мистера Коллинза, надо остановить их. Когда она пробегала мимо Джессики, та окликнула ее:

– Лиз, пятьдесят штук уже готовы, так что подключайся…

– Не сейчас, Джес, – бросила Элизабет.

Она побежала по коридору в комнату отдыха. Дверь ей открыл мистер Феллоуз. Элизабет спросила, здесь ли куратор «Оракула». Оказалось, мистер Коллинз ушел несколько минут назад. Значит, он уже пошел на собрание.

«Это сильно затрудняет дело», – подумала Элизабет.

Элизабет вошла в кабинет мистера Коллинза перед самым началом собрания. На столе перед каждым членом редколлегии лежала копия рассказа Кена. Все так и сияли, особенно мистер Коллинз.

Он улыбнулся Элизабет и кивнул. Она заняла свое место.

– Вот и хорошо. Все в сборе. – Мистер Коллинз окинул взглядом комнату.

Первой выступила Оливия Дэвидсон, редактор отдела искусств:

– Я прочла рассказ дважды и хочу сказать: была потрясена. Я знала, что Кен славный парень, но такого замечательного сюрприза не ожидала.

– Превосходное дополнение к номеру, – согласился Джон. – История о парнишке, впервые осматривающем Ласковую Долину, так здорово написана, что заставила меня гордиться нашим городом.

– Мы не можем напечатать рассказ, – выпалила Элизабет. – Не можем и – все.

Все посмотрели на нее как на сумасшедшую. Раздались смешки и перешептывания.

– Почему, Лиз? – обратился к ней мистер Коллинз.

Элизабет судорожно искала предлог. Она не могла сказать правду, не поговорив сперва с Кеном. Это серьезный проступок. Кена наверняка провалят по английскому, он вылетит из команды, возможно даже, его временно исключат из школы.

– Ну… – Элизабет замялась. – Мы же никогда не печатаем художественных произведений, – неубедительно закончила она.

– Правильно, – сказала Пенни, – но это специальный выпуск. – Полагаю, в нем позволительно немного отступить от правил.

– Конечно, – подхватила Оливия. – И рассказ напрямую связан со столетием города. Я думаю, мы можем напечатать его.

– Да еще показательный матч, – добавил Джон. – Ведь Кен звезда нашей команды.

Мистер Коллинз повернулся к Элизабет:

– В самом деле, не вижу, почему бы не напечатать этот рассказ. Он тесно связан с темой номера.

Элизабет почувствовала отчаяние. Она не может позволить им напечатать рассказ. Но, взглянув на нетерпеливые, взволнованные лица вокруг, она поняла, что проиграла, она не сможет убедить их не включать рассказ в праздничный номер. Ей больше нечего сказать – во всяком случае, до разговора с Кеном. Тогда уж его дело вмешаться и отвечать за последствия.

Мистер Коллинз оглядел комнату:

– Что ж, если больше возражений нет, ставлю на голосование.

Все, сидящие за столом, кроме Элизабет, подняли руки.

Мистер Коллинз опять повернулся к ней:

– Извини, Лиз.

Элизабет вскочила и бросилась к двери. Ей срочно нужно найти Кена.

– Лиз! – окликнул мистер Коллинз.

Но Элизабет выбежала из комнаты. Медлить нельзя. Она должна заставить Кена признаться во всем. Через минуту Элизабет уже была у мужской раздевалки.

Элизабет ждала снаружи, а Эрон Даллас скрылся в раздевалке, чтобы позвать Кена. Когда подошла Элизабет, Эрон болтался в коридоре и с радостью взялся помочь ей.

Вокруг Элизабет раздавались присвистывания и поддразнивания. В нормальном состоянии она бы смутилась. Но сейчас Элизабет могла думать только о поступке Кена. Он, наверное, воображает, что все шито‑ крыто. Он, конечно, не ожидал, что мистер Коллинз передаст рассказ в «Оракул». Элизабет не представляла, сможет ли она когда‑ нибудь простить Кена.

Через минуту он вышел из раздевалки, непричесанный, с влажными волосами, рубашка не заправлена в брюки. Похоже, он только что вылез из душа. Увидев Элизабет, Кен смутился.

– Привет, – промямлил он, глядя в пол. – В чем дело?

Элизабет отвела его подальше от двери.

– Кен, я должна поговорить с тобой, лично. Немедленно, – с ударением сказала она.

Кен кивнул, как будто понял, о чем она хотела говорить.

– Конечно. Только дай мне собрать вещи. Я на секунду.

Он нырнул в раздевалку. Через несколько минут он вернулся. Волосы были приглажены, в руках он нес свои пожитки. Он повел Элизабет к скамейке у окна в коридоре. Кен не стал ждать, пока заговорит Элизабет. Да, очевидно, он знал, зачем она пришла.

– Полагаю, ты узнала о сочинении?

С тех пор как она обнаружила, что Кен похитил ее произведение, разнообразные чувства владели Элизабет. Сначала она была поражена, ей с трудом верилось, что Кен Мэтьюз оказался способен на такое; потом разозлилась: Кен нагло использовал ее. А сейчас, при взгляде на его огорченное лицо, Элизабет испытывала странную смесь замешательства и жалости. Ей пришло в голову, что он украл ее рассказ потому, что его поставили в безвыходное положение.

– Почему, Кен? – наконец спросила она.

Кен не поднимал глаз от пола.

– Не знаю, – тихо сказал он. – Я сделал глупость, я поступил ужасно скверно, но меня приперли к стене. Я не мог написать хороший рассказ и не мог честно встретить неприятности, которые меня ждали в случае неудачи.

Элизабет печально покачала головой:

– О, Кен…

Кен взглянул на нее. Взгляд этот выдавал боль, которую он испытывал:

– Прости меня, Лиз. Мне в самом деле очень жаль. Я знаю, как много значат рассказы для тебя. Мне, ей‑ богу, очень стыдно. Но будь уверена, после матча… ну, я пойду к мистеру Коллинзу и все ему расскажу. Я попрошу у него разрешения написать другое сочинение. Он, наверное, не пойдет на это и завалит меня, но хоть скандала на всю школу не будет. Я знаю, все это очень скверно.

– Все гораздо хуже, – сказала Элизабет. – Я только что с собрания редколлегии «Оракула». Они хотят поместить твой рассказ в праздничном номере.

Кен недоверчиво уставился на нее.

– Да ты что! – воскликнул он.

– Именно так.

Кен молча отвернулся. Элизабет поднялась.

– Я пыталась их отговорить, но они настаивают. Они думают, рассказ очень подходит по теме к столетию города. Естественно, не переговорив с тобой, мне не хотелось открывать правду.

Кен закрыл лицо руками:

– О, Лиз, что мне делать?

В этот момент Элизабет не чувствовала гнева. Она видела, что Кен искренно сожалеет о своем поступке. Она с радостью помогла бы ему, но это было выше ее сил.

– Не знаю, в самом деле не знаю, Кен, – серьезно сказала она.

Кен встал, на лице его отразилась решимость:

– Нечего тут думать. Я должен остановить их. Должен остановить их, пока дело не зашло еще дальше.

Кен отошел от Элизабет и направился к редакции «Оракула». Элизабет страстно хотелось найти другой выход из положения. Но больше ничего не придумаешь. Кену придется отвечать.

Несколько человек поздоровались с Кеном в коридоре, но он не отвечал. И вдруг кто‑ то обнял его. Это Сюзанна выросла как из‑ под земли и бросилась ему на шею.

– О, Кен, – возбужденно тараторила она, – я горжусь, безумно горжусь тобой.

– Сюзанна… – начал Кен.

Но она перебила его:

– Ты, похоже, не любишь хвастаться.

– Чем хвастаться? – недоуменно спросил Кен.

Сюзанна смотрела на него с сияющей улыбкой.

– Какие мы скромные! – Она отступила на шаг и скрестила руки на груди. – Я только что говорила с Оливией Дэвидсон. Она мне все рассказала – ты у нас, оказывается, чуть ли не лучший в мире новеллист. Она сказала, что твой рассказ собираются печатать в «Оракуле». И знаешь, раньше они никогда не печатали художественных произведений. О, Кен, я так горжусь тобой. Мне не терпится рассказать родителям! – И Сюзанна снова крепко обняла его.

Обычно Кен просто балдел от близости Сюзанны, но сейчас внутри была пустота. И так болела голова, а от слов Сюзанны боль усилилась. Он знал, что, пока не поздно, он должен сказать ей правду.

– Видишь ли…

Но девушка трещала без умолку:

– Знаешь, если рассказ и вправду так хорош, как все говорят, мы на этом не остановимся. Совет штата по делам искусств каждый год проводит конкурс молодых писателей. И ты наверняка займешь первое место.

– Сюзанна… – Кен сделал еще одну попытку.

Она не унималась:

– Занявший первое место получает пятьсот долларов, а летом они пошлют тебя в Иель на специальный семинар.

– Йель? – тупо переспросил Кен.

– Именно, – рассмеялась Сюзанна. Она взяла Кена за руку. Пальцы их переплелись. Они вместе пошли по коридору.

– Конечно, тебе придется усиленно заниматься. Подозреваю, тебе невредно будет основательно пополнить свои знания о литературе в целом. Но, если бросишь футбол, у тебя освободится уйма времени.

Наконец до Кена стал доходить смысл предложения Сюзанны.

– Брошу футбол? – повторил он. Сюзанна усмехнулась:

– Не сразу. По крайней мере, праздничный матч ты сыграешь. Я знаю, как много он для тебя значит. Но потом ты можешь уйти из команды, у них вполне хватит времени до начала сезона найти тебе замену. Будет совсем хорошо, если ты выиграешь этот матч. Тогда ты уйдешь в зените славы.

– Ага, – ошарашенно пробормотал Кен.

Сюзанна сильнее сжала его руку.

– Нет, просто передать не могу, как я горжусь тобой. Мне безумно хочется хорошенько обсудить все новости, но, увы, я очень спешу. – Она заглянула в глаза юноше. – Лучше тебя нет никого на свете, Кен Мэтьюз, – прошептала она. – Ты самый‑ самый лучший. – Она повернулась и побежала по коридору.

Внезапно Кену стало ясно, что он увяз куда глубже, чем предполагал. Сюзанна убеждена – он, автор этого рассказа. Она ужаснется, узнав истину. Он упустил возможность открыться ей. От этой мысли Кен совсем расстроился. Он рисковал, еще когда ставил свое имя на титульном листе рассказа Элизабет, и отдавал себе в этом отчет. Но он представить себе не мог, какие последствия повлечет его поступок. Дружба с Элизабет под угрозой, и на отношениях с Сюзанной наверняка отразится эта история. Из команды его погонят точно, а может, и из школы. Кен понимал, что должен как‑ то искупить свою вину. Но как? Сказать мистеру Коллинзу правду уже недостаточно. Он должен объясниться. Может, тогда ему полегчает.

Кен думал об этом не переставая всю дорогу из школы. Доехав до дома, он выскочил из машины и, перепрыгивая через две ступеньки, помчался по лестнице наверх.

В спальне Кена было тихо. Он сел за стол, достал из ящика лист бумаги, вставил в машинку. Полчаса Кен лихорадочно размышлял. Потом зазвонил телефон. Кен снял трубку:

– Алло.

– Привет, Кен. – Звонила Сюзанна. В голосе ее слышалось радостное возбуждение. – Мы с друзьями идем на открытие выставки, посвященной столетию города. Это в библиотеке. Я подумала, ты тоже захочешь пойти.

– Извини, Сюзанна, – ответил Кен, – но у меня много дел.

– О, Кен, – упавшим сразу голосом упрашивала Сюзанна, – ведь сегодня открытие. Будет, наверное, настоящий праздник.

Но Кен понимал, что не может встретиться с Сюзанной сегодня вечером. Ему не под силу будет притворяться веселым и довольным. И – главное! – нет времени. «Оракул» уйдет в типографию уже в понедельник утром.

– Извини, – повторил он. – Не могу.

– Неужели нельзя отложить дела? – Голос Сюзанны зазвучал почти резко. – Я уже всем сказала, что ты придешь, и потом, Кен, ведь это не простое мероприятие.

– Мне очень жаль, Сюзанна. Позвоню завтра. Ладно?

– Пока, – холодно уронила Сюзанна и бросила трубку.

Кен покачал головой и вернулся к машинке.

«Теперь будет злиться», – подумал он.

Но почему‑ то нисколько не огорчился. Он посмотрел на чистый лист бумаги – и внезапно в голове возникла идея. Отрывочные мысли стали складываться в единое целое. Кен начал печатать. Печатал он одним пальцем, но первый лист заполнился мгновенно. Кен все стучал по клавишам. Второй лист, третий… И вскоре Кен сидел за столом и перечитывал рассказ. В нем говорилось как раз то, что он хотел сказать. Рассказ занял около пяти страничек и пестрел опечатками и орфографическими ошибками. Но зато это был его рассказ, он сам сочинил его.

Элизабет собрала бумаги и уложила их в рюкзак. Доставлять отпечатанные на машинке листы очередного номера «Оракула» наборщику обычно входило в обязанности Пенни Айалы, но у нее сломалась машина, и Элизабет вызвалась по дороге домой заехать в типографию. Страницы были сложены в том порядке, в котором они будут напечатаны в номере, но все же превратить их в готовый выпуск «Оракула» – дело полиграфистов. Элизабет всегда с волнением наблюдала за этим волшебным превращением, но сегодня, она знала, все будет по‑ другому. Ведь ее рассказ – с именем Кена на титульном листе – лежал поверх стопки страниц. У Элизабет не было выбора, ей пришлось допустить печатание рассказа в газете, хотя это наверняка зачеркнет их с Кеном дружеские отношения.

После их разговора в пятницу Элизабет не сомневалась, что Кен пойдет к мистеру Коллинзу и во всем признается. Она специально долго сидела в редакции и ждала, когда куратор газеты зайдет в кабинет и велит исключить рассказ из номера. Но мистер Коллинз ничего не сказал, и рассказ по‑ прежнему намеревались включить в посвященный столетию города выпуск «Оракула».

Элизабет вздохнула, надела рюкзак, попрощалась с сидевшим за столом Джоном Пфайфером и покинула редакцию.

– Лиз!

Услышав свое имя, она обернулась. Кен Мэтьюз шел к ней через холл. Элизабет заметила листы бумаги у него в руке.

– Привет, – холодно поздоровалась Элизабет.

Кен осторожно огляделся вокруг.

– Подожди секунду, – мне нужно с тобой поговорить.

Элизабет запротестовала: она была уверена, что Кен опять станет извиняться. Но в эту минуту она не была расположена слушать его.

– Нет, погоди, – настаивал Кен. – У тебя есть экземпляр «Оракула», который пойдет в типографию?

– Да, – ответила Элизабет. – Он у меня с собой.

Кен прикусил губу и перевел дух.

– Лиз, а можешь ты вынуть из него свой рассказ?

«Так вот что он придумал, – сказала себе Элизабет. – Он просто хочет вынуть рассказ, хочет увильнуть: он боится осложнений».

– Нет, – отрезала она. – Для этого нужно собрание редколлегии, и ты понимаешь, что там будет?

– Понимаю, – вздохнул Кен, – но не могли бы мы все‑ таки убрать его и…

Элизабет прервала Кена:

– Это не дело. Нам нечем его заменить. Кроме того, возникнет слишком много вопросов.

Кен протянул ей листы бумаги, которые до сих пор крепко сжимал в руках.

– У меня есть чем заменить твой рассказ. Это снимет все вопросы.

Элизабет посмотрела на отпечатанные на машинке странички:

– Что это?

Кен улыбнулся:

– Все жаждут прочесть рассказ Кена Мэтьюза. Они его и получат. – Он постучал пальцем по первой странице, которая гласила: ««Вне игры». Рассказ Кена Мэтьюза», и добавил: – Я работал над ним все выходные.

Элизабет печально посмотрела на него:

– Не пройдет, Кен. Меня спросят, почему я заменила рассказ.

– Ничего не спросят. Прочти, ладно? – Кен опустился на скамейку.

– Кен, – протестовала Элизабет, усаживаясь рядом с ним. – Я не представляю…

– Прочти.

Элизабет вздохнула и начала читать. Она переворачивала страницу за страницей – и постепенно гнев и печаль исчезали. Она чувствовала себя по‑ прежнему скверно, но теперь она жалела не себя, она тревожилась за Кена. Рассказ очень хорош, но содержание его произведет впечатление разорвавшейся бомбы.

Дочитав, она взглянула на Кена. Он смотрел на нее и ждал.

– Ты уверен, что хочешь напечатать это в газете?

– Да, – решительно ответил Кен. Элизабет взяла Кена за руку и заглянула ему в глаза.

– А ты подумал, какой шум поднимется? Все узнают и…

– Понимаю, – спокойно сказал Кен. – Я обо всем подумал, Лиз, хорошо подумал. Но мне мало признаться во всем мистеру Коллинзу; я должен как‑ то искупить это. Я должен, Лиз.

– Ты не должен делать это ради меня, – искренно сказала Элизабет.

– Не ради тебя, Лиз, – улыбнулся Кен. – Ради себя самого.

И снова Элизабет внимательно взглянула на него, чтобы убедиться, правду ли он говорит. А потом поднялась и положила бумаги Кена в рюкзак.

– Кен, – сказала она, – хочу, чтобы ты знал: я никогда не была свидетелем более смелого поступка.

Кен улыбнулся своей мальчишеской улыбкой:

– Ну, может, очень смелого, а может, очень глупого. Ты лучше иди, пока я не решил, что все‑ таки это глупость.

Элизабет посмотрела на часы. Если она не поторопится, то опоздает передать «Оракул» мистеру Фалбрайту. Она быстро попрощалась с Кеном и заспешила к выходу.

По дороге к машине она наткнулась на Джессику. Сестра ее сидела на ступеньке лестницы перед входом в школу, поглощенная беседой с Уинстоном Эгбертом, школьным шутом. Обычно Уинстон вообще не существовал для Джессики. Но сейчас она была вся внимание. Элизабет сообразила, что сестре, вероятно, что‑ то нужно от парня. В таких случаях Джессика становилась слаще меда.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 Следующая ⇒