Благодарности 2 страница

– Не сомневаюсь.

– Вы долго отсутствовали. Жаль, что возвращаться приходится вот так.

– Ничего страшного.

Они пролетели сквозь район, отведенный под склад контейнеров. Несколько сотен их висело на стенах каньона. Сверху и снизу сновали флаеры с пассажирами. Без сетевого оверлея машины были похожими как две капли воды и одинаково потрепанными. Истертые балки рамы из карбонового волокна просвечивали сквозь обшивку, будто выцветшие кости сквозь кожу.

– Вы находитесь под покровительством Зари? – нарушил молчание Джек.

– Да, благодаря посредничеству моего отца.

«Эй, хозяин, ты видишь того, кто не подвел добрых родителей! » – хихикнул Фист.

Джек невольно поморщился.

– Что, наручники жмут? – Лейтенант заметила его гримасу.

– Нет, все нормально. – Джек поерзал на сиденье. – Необычно видеть приверженцев Зари во Внубе.

– Заря призвала меня. Я повиновалась.

– А кем вы намеревались стать?

– Журналистом.

Джек не стал нарушать воцарившуюся тишину.

– Работать на Внуб оказалось приятнее, чем я ожидала, – спустя некоторое время отозвалась наконец лейтенант.

– Не сомневаюсь, – кивнул Форстер. – Я знавал Лестак несколько лет тому. Вы так молоды – и уже работаете с таким асом.

– Академию я закончила второй в своем выпуске.

– Значит, Заря выбрала для вас правильный путь.

– Как и Сумрак для вас.

Джек хмыкнул.

– Когда-то он был хорошим покровителем, – сухо заметила Корасон. – И он, несомненно, возвысил вас. Вы сделали карьеру так же быстро, как и я.

– А потом он изгнал меня и пал сам. Лейтенант, наш Пантеон отнюдь не всеблагой. Если понадобится, боги сотрут вас в порошок.

Лицо Корасон окаменело.

– Сумрак наказан. Для остальных богов главное – люди, – выговорила она холодно и после секундной заминки добавила: – В данный момент я нахожусь при исполнении. Прошу обращаться ко мне по званию.

– Когда-то мне тоже довелось служить во Внубе. Лейтенант Корасон, быть может, и вам следует обращаться ко мне по званию?

– Как пожелаете, условно освобожденный Форстер.

«Джек, туше! – хихикнул Фист. – Нет, она мне положительно нравится! »

Столь глубокое почтение Корасон к богам, скорее всего, коренилось в чувстве благодарности. Джек вспомнил свое отношение к Сумраку. Бог буквально проталкивал его наверх, был учителем и другом, помогал разобраться в рабочих вопросах и справиться с проблемами стремительно развивающейся карьеры. А Джек не понимал, что пристальное и очень личное внимание Сумрака было исключительной привилегией, а не правом, пока ссылка на Войну программ не показала, как стремительно и бесповоротно боги теряют интерес к своим творениям.

Внезапно стало темно. Флаер влетел в пещеру Бородавки.

– Так боги еще не благословили это место лампами? – осведомился Форстер.

– Королевство посчитал, что освещение здесь нерентабельно, – сухо и равнодушно ответила Корасон. – Реакторам свет не требуется. Никто и никогда не посещает руины. А индустриальные зоны имеют свое локальное освещение.

Когда глаза Джека привыкли к темноте, он убедился, что лейтенант права. Нижний уровень Бородавки испещряли неяркие огни – множество их плыло в пространстве вокруг флаера. Выхлопы моторов светились огненно-оранжевым либо снежно-белым, уличные фонари вырезали из темноты равноудаленные друг от друга треугольники света, то тянущиеся цепочкой, то собирающиеся в сгустки. В сумраке виднелись контуры кварталов, прочерченные тонким пунктиром светящихся окон. Сощурившись, Джек представил, что может различить за окнами человеческие силуэты. Он вздохнул. Если бы Фист был свободен, то смог бы войти в сеть каждого дома, забраться в любую комнату и выведать все о ее обитателях. Тогда поиск Андреа стал бы намного проще.

На приборной доске флаера замигала лампа, в такт ей запищал зуммер.

– Черт, опаздываем, – пробормотала Корасон, прибавляя скорость.

Флаер рванул вперед, Джека вдавило в кресло. Впереди показался вход в Дом – крошечный белый кружок. Он стремительно расширялся, белизна хлынула сквозь стекло, лейтенант заложила крутой вираж – и вдруг флаер оказался снаружи, под бескрайними небесами Дома.

Впереди тонкий серебряный стержень Хребта тянулся к Солнечной стене – огромным матовым линзам, натянутым на край Дома, будто кожа на барабан. Оттуда лился мягкий золотистый свет. Его теплое сияние пронизывало воздух и делало каждый день Дома таким идеальным. Благословенный Солнцем мир разделяли надвое изгибы медленно катящей свои воды реки Меше. К ее берегам лепились жилые и деловые кварталы, магазины, парки развлечений и научные центры. Из центра Дома тянулись ввысь, к Хребту, башни-спицы. Они пронзали оболочку Дома, выходя в космос. Их внешние уровни сливались с башнями, поддерживающими зелено-золотое кольцо Небес. Для каждого бога – своя башня, где располагались штаб-квартиры контролируемых им компаний и самых важных их филиалов. Днем башни полны напряженно работающими людьми, старающимися претворить в жизнь постоянно поступающие сверху указания. Все выбиваются из сил как минимум шесть дней в неделю, восемь часов в день. А многие – и дольше. Боги многого требовали от непосредственных подчиненных – но и вознаграждали соответственно.

– Черт возьми, пропустили нашу посадочную площадку! – выпалила в сердцах Корасон, от расстройства позабыв об официальном тоне.

Она заложила левый вираж, открыв им великолепный вид на когда-то отлично знакомый Джеку квартал. Внизу сиял огня ми торговый центр «Чуйгушоу». А сбоку то появлялся, то исчезал из поля зрения квартал Вайэлин-Гарденс. Его красные кирпичные стены были данью стилю, который на Земле был в моде три века назад.

«Ничего особенного, этакий захолустный пригород в космосе, – съязвил Фист. – Стероидные залы на Титане и то получше смотрятся».

– Джек, как оно – видеть любимые места? – осведомилась Корасон.

Форстера удивило внезапное дружелюбие в ее голосе. Но в конце концов, умение прощать всегда было важным для Зари и ее приверженцев. А иначе как выносили бы свою скандальную причудливую жизнь знаменитости? Бывшие неделю назад изгоями вдруг становятся кумирами. Привычка знаменитого певца отравлять жизнь партнеру забывается после нового хита. Погрязший в наркотическом тумане актер вдруг играет звездную роль – и в одночасье становится образцовым супругом и родителем. Конечно, у таких разительных перемен была и оборотная сторона. Заря почти сразу же сокрушала своих героев. Непостоянство было единственным постоянным в ней.

Джек смог разглядеть внизу улицы Чуйгушоу-Вэйл. Они выглядели словно огромные листья на просвет: каждая черта – выстроившиеся в ряд дома, между ними – элитные магазины и центры развлечений. Но и там видны были следы войны. Среди мерцающего гламура темнели шрамы пепелищ.

– Память войны? – предположил Джек.

– О да, Дом не избежал атаки террористов.

Джек ощутил странное облегчение от того, что в ее голос вернулась прежняя холодность: она казалась гораздо честнее внезапного дружелюбия.

– А как эти руины выглядят в сети? – спросил он.

– Мы видим лица мертвых детей.

Флаер миновал скопление небольших офисных зданий. Свет Солнечной стены золотил их гладкие отражающие фасады, превратив квартал в лабиринт усаженных драгоценностями пальцев. За ним простирался пейзаж богатого пригорода: деловые кварталы, где располагались начинающие фирмы, небольшие торговые центры, особняки богачей. На мгновение воспоминания о прошлой жизни захлестнули душу. Все вернулось с такой яркостью и силой, какие недоступны для сети.

– Освободилось посадочное место, – сообщила лейтенант.

Флаер нырнул, дернулся и понесся к внушительной башне у самого входа в Бородавку. Чтобы узнать здания, Джеку не потребовалась сеть.

Внуб.

Флаер несся к срединным посадочным площадкам на тридцать третьем этаже.

– Через несколько минут вы встретитесь с комиссаром Лестак, – буркнула Корасон. – Попробуйте и ее убедить в том, что все боги – негодяи, а Пантеон следует ненавидеть.

Глава 5

– Целых семь лет, – покачала головой комиссар Лестак. – И пять из них вы были трусом.

– Не надо читать мне мораль. Скажите, что вам нужно от меня, и отпустите. Мне еще надо кое-кого повидать.

– Отпустить? Да уж, придется. Ваши остервеневшие от злобы друзья выбора нам не оставили – амнистия для всех военных преступников.

– Я не преступник. А Тотальность – не остервенелая и не злая. Совсем.

Лестак вздохнула и отвернулась.

В отличие от Корасон комиссар сохранила волосы. Она стригла их коротко и просто – как и семь лет назад. Только тогда в них не было седины. На сережках Лестак висели сетевые символы. Она сняла очки, осторожно помассировала лоб. А Джек внезапно будто перенесся в прошлое. Точно в таком же настроении она была, то же самое делала, когда выпытывала у Гарри с Джеком, почему так медленно продвигается расследование убийства Пендервилля. Сейчас комиссар, как и тогда, положит на стол очки и кинется в атаку.

Он не ошибся.

– Джек, конечно же, вы знаете Тотальность лучше, чем мы. Вы ведь столько времени прожили с ними. То, что вы сделали, – постыдно. Бежать с поля боя после смерти стольких детей на Луне, после нападения террористов и бомбовых атак! Понятно, что вы были недовольны решением Сумрака. Но я никогда не считала вас трусом!

Джека захлестнула злость. И подавить ее удалось не сразу. А пока он боролся с ней, комиссар склонила голову, словно прислушиваясь к чему-то, доступному лишь ей. Он посмотрел на Корасон. Та уставилась в точку чуть левее Лестак. На лице лейтенанта было написано крайнее изумление, сменившееся жалостью. Усилием воли Корасон подавила эмоции, изобразив положенное по службе равнодушие. Правда, губы – стиснутые, бескровные – выдавали происходящее в ее душе.

«Говорят с фетчем, – сообщил Фист. – Вот только не пойму, чего так нервничают».

«Если фетч не дома, вместо его лица сеть показывает череп», – пояснил Джек.

«Ну, тогда понятно, отчего Корасон так распереживалась», – хмыкнул паяц.

«А ты можешь видеть? »

«Нет. Мне разрешения не дали».

«Тебе повезло».

«Да пошли вы с вашими человеческими приколами! » – надулся паяц.

Лестак протянула руки, охватив ласковым жестом пустоту. Форстер не сразу понял, что комиссар обнимает кого-то, видимого только ей.

– Ну, Исси, не нужно так переживать! С мамочкой все в порядке. – Голос комиссара был полон отчаянной, безнадежной любви. – Но нам просто не нужна пока твоя помощь. Ты можешь просто побыть с нами, поиграть.

В комнате снова воцарилось молчание. Корасон и Лестак напряженно уставились в пустоту. Лейтенант по-прежнему делала равнодушный вид.

«Меня сканируют, – скривился Фист. – И мощно. Вот же пронырливая мелочь! »

– Нет, Исси, тебе нельзя забрать клоуна с собой, – мягко сказала Лестак и добавила: – Нет, он совсем не как ты!

Опять тишина. Затем комиссар поцеловала пустоту и произнесла: «Прощай! »

Корасон чуть расслабилась, поерзала в кресле. Джек ожидал, пока Лестак придет в себя и заговорит. И приготовился к новым обвинениям. В плену у Тотальности он не мог спокойно думать о друзьях и коллегах. Не мог не представлять такие вот разговоры с каждым, неизбежные раньше или позже.

В рассудок вплыл спокойный лукавый голос: «Джек, со мной тебе все-таки было лучше».

Лестак мгновенно заметила внезапную отстраненность Форстера.

– Роза-богиня, да вы что, разговариваете с ним, как с человеком?! – изумилась комиссар. – Ну, со штукой внутри вас?

– Мы все говорим с мертвыми, – пожал плечами Джек. – Это не хуже и не лучше моих бесед с паяцем.

Теперь настала ее очередь запнуться, обуздывая гнев.

– Да как вы смеете сравнивать?! Исси была живой! Она – личность. А ваш шут – ничто! – Комиссар сдерживалась из последних сил. – Исси всегда любила меня. А ваша тварь несет лишь смерть. Паяц – кусок Тотальности внутри вас. Неудивительно, что вы с такой легкостью переметнулись к ним. Слава богам за то, что они уничтожили всех остальных!

«Сука! – прорычал Фист. – Это я кусок Тотальности?! Знала бы она, скольких из них я разметелил в пух и прах! »

– Я здесь не по своей воле, комиссар Лестак, – напомнил Джек. – Вы что-то собирались спросить? Или меня привезли только затем, чтобы вы наорали на меня?

«На нас! – прошипел Фист. – Не только на тебя».

– Хорошо, давайте покончим с этим, – вздохнула Лестак и устало взмахнула тонкой, бледной рукой.

Джек представил, как перед комиссаром всплывают виртуальные документы.

– Корасон, посмотрите-ка. – Комиссар замерла, сосредоточившись. – Хочу знать ваше мнение.

Потом начался допрос. Лестак атаковала Джека с пугающей, едва сдерживаемой яростью. Она мимоходом коснулась его жизни на Станции – лишь подтвердила его причастность к расследованию дела Пендервилля и уточнила, сколько времени осталось до перехода тела под власть паяца. Покончив с малоинтересным, Лестак взялась за участие Джека в Войне программ. И пока она вытягивала из него ответы, его память захлестнуло прошлое, которое он отчаянно хотел оставить позади.

На окраинах системы Солнце было всего лишь одной из множества холодных далеких звезд. Упакованные в холодный металл майнд-истребителя, Джек с Фистом дрейфовали к спутникам, астероидам, газовым облакам и кометам в поисках беглых искусственных разумов, ускользнувших из-под контроля Пантеона, но еще не прибившихся к Тотальности. Некоторые из них хотели спрятаться и размножиться. Другие – лишь провести спокойно остаток дней. Беглецов считали легкой добычей и потому за ними обычно отправляли Джека с Фистом. Требовались недели, чтобы выследить каждого, потом дни – чтобы приблизиться, глуша одну за другой системы оповещения об угрозе. А когда охотники приближались на достаточное расстояние, Фист ловил сигналы с антенн маленького корабля, взламывал защиту жертвы и нащупывал уязвимые места в их глубинном строении. Паяц иногда часами анализировал одну строчку чужого кода.

Джек привык воспринимать эту работу как своего рода военный аудит. Паяц казался ему чем-то вроде продвинутой версии тех бухгалтерских программ, какие предоставлял в пользование аудиторам Сумрак. Джек вгрызался в программы и базы компаний, анализировал тайные финансовые потоки и раскрывал истину, а Фист так же определял структуру разума по скрытым, переменчивым потокам данных. В обоих случаях дознание было медленной, тщательной, трудоемкой работой.

Но когда скрупулезный процесс определения структуры жертвы заканчивался успешно, Фист действовал молниеносно. Его сосредоточенная свирепость восхищала и завораживала Джека. Их разум сливался, тек, пульсируя, по системам истребителя, мчался в пустоту – и выжигал сокровенную сердцевину жертвы. Фист бесновался, завывая от дикого разрушительного восторга. А когда побоище забирало жизнь, паяц заходился в неистовом экстазе – и затаскивал в него душу Джека. В ней будто рассыпалось в куски что-то соблазнительно хрупкое, податливое, вожделенное. Очередной искусственный разум рассыпался прахом, разъятый, очередное «я» навсегда замолкало в холодной тьме космоса.

Поначалу Джек искренне ликовал, уничтожая каждого беглеца. Он считал, что все они такие же, как преступник, направивший астероид в Луну. Но у каждой радости есть оборотная сторона. В погоне за беглецами, следуя за Фистом от одной жертвы к другой, Джек научился прислушиваться к мыслям обреченных на смерть. С раннего детства он знал, что каждый член Пантеона был, в сущности, разумной корпорацией. Понимая это, легко представить самую малую корпоративную структуру подобием от дельного живого существа. Раньше Джек использовал свою логику и знания, чтобы пестовать эти существа. И со временем он понял, что убивает их собратьев в открытом космосе. А еще он с ужасом осознал, что истребляемым разумам едва ли хватило бы вычислительной мощности на проводку астероида с другого края Солнечной системы. И уж тем более они не смогли бы взломать системы безопасности Пантеона и сделать огромный камень невидимым для них. Настоящего преступника никто не пытался искать и привлекать к ответу.

Обычно после убийства Джек приходил в себя мучительно тяжело. Корчась от боли, он забивался в полузабытьи в угол кокпита, весь покрытый рвотой, а иногда и содержимым собственных кишок. Фист паясничал в воздухе перед хозяином, безумно хихикая, дергая его и мучая в тщетных попытках разбудить. Добившись наконец своего, он скакал по всему кораблю, иногда выскакивал через иллюминаторы, скребся в них снаружи – фосфоресцирующий призрак в межзвездной тьме, сияющий свирепым, глумливым, самодовольным весельем. Но хуже всего было, когда он подражал предсмертным стонам умирающих разумов.

Джек подползал к своей койке и спал как убитый сутками напролет, просыпаясь лишь затем, чтобы проблеваться или разрыдаться. Ему снился долгожданный мир, то, как извлекают Фиста, как наконец наступает вожделенное одиночество. Джек проклинал Сандала за то, что тот позволил астероиду пройти защиту, Сумрака – за отправку на войну, Королевство – за согласие сделать Джека кукловодом. В конце концов он заставлял себя подняться, брел в душ и трясся под обжигающими струями, собирая волю в кулак. Появлялся присмиревший Фист и тихо укладывался в его мыслях. Маленький истребитель возвращался домой, готовый поддаться лунной гравитации либо пришвартоваться к наружным причалам космостанции. Очередного беглеца вычеркивали из списка. Другие паяцы презирали Фиста, насмехаясь над его дотошностью и медлительностью. Фист посылал коллег подальше.

Краткое ожидание – и новая охота.

– Именно это вы и хотели услышать? – осведомился Джек. – Такого отчета желал ваш босс?

Он только что закончил подробное описание агонии юпитерианского разума. Автоматический комплекс горной разведки и добычи покинул Каллисто, чтобы дожить и домечтать несколько оставшихся недель, пока не истекут лицензии его программ, пока не заглохнут питающие его термоядерные реакторы. Комплекс работал без остановки восемьдесят семь лет.

Корасон давно уже перестала записывать и просто глядела на Джека, широко раскрыв глаза.

– Вы хотели услышать, как мы разорвали его в клочья, чтобы защитить вас от его желания умереть свободным? Лестак, вы в самом деле хотите это знать?

– Джек, мне нужно напоминать вам о тысячах погибших? О глыбе, которую ваши электронные друзья швырнули в Луну? Вы хотите услышать о погибших детях моих – нет, наших – товарищей? Хотите узнать, сколько классов осталось пустыми, потому что заполнить их некем? Давайте я расскажу вам об этом, вместо того чтобы выслушивать ваши россказни! Мне противно слышать, как вы рассказываете про свои потрясающие ощущения при ловле фальшивых гребаных программ, сдвинувшихся от неисправности и превратившихся в машины уничтожения!

– Ни один из разумов, уничтоженных мною и Фистом, не был ответствен за трагедию на Луне. А скоро и я превращусь в военные потери. И даже не оставлю фетча после себя.

– Кому он нужен, ваш фетч? – осведомилась Лестак после секундной паузы.

За окном стемнело. Солнечная стена сделалась непрозрачной, потускнели огни Хребта. В Дом пришла ночь. Но ни Лестак, ни Корасон не шевельнули и пальцем, чтобы включить свет в комнате. И когда комиссар отвернулась, то показалось: она вжалась в темноту, растворилась во мраке.

Форстера осторожно тронули за плечо.

– Допрос окончен, – тихо сказала Корасон. – Я отвезу вас в Док.

Лестак не попрощалась с Джеком. И молчание ее казалось худшим упреком, чем любые слова.

«Ах, как здорово было услышать снова про наши подвиги! – прощебетал Фист. – Добрые старые деньки! Ты ведь жалеешь о них, уж я-то знаю».

Услышать такое от паяца было еще гаже, чем выдержать молчание Лестак.

Глава 6

По дороге к флаеру лейтенант обронила всего пару слов. Она заговорила снова, лишь когда машина вошла в темное нутро Бородавки. Лицо Корасон едва можно было различить в тусклом зелено-голубом свете приборной панели, голос звучал еле слышно. Маска журналистской бесстрастности слетела напрочь.

– Я и не представляла, насколько там тяжело… – Похоже, лейтенант захотела поговорить по-человечески.

Впереди показался контейнеровоз. Тихо зашипели компенсаторы ускорения, взвыл маломощный импульсный двигатель, и флаер изменил курс. Ремни безопасности натянулись чуть сильнее, будто напоминая о том, что Джек с Корасон летят в пустоте, ничем не поддерживаемые, кроме тяги крохотного мотора.

– Разрушать сознание. И видеть, как оно разрушает тебя. Да, нелегко, – отозвался Джек с деланым равнодушием.

– У нас были проблемы не легче, – невесело улыбнулась Корасон. – Террористы взрывают нас, Королевство убивает террористов. И так без остановки. А за Марсом, кажется, и не происходило ничего.

Замигал тревожно красный огонек. Она тронула переключатель, и огонек погас. Джек внезапно ощутил себя очень одиноким.

– Что случилось с Исси? – спросил он.

– Погибла на Луне. Она дочь Лестак.

Этого ответа он и ожидал. Наверняка после допроса Лестак успокаивается, вызвав фетч дочери.

– Жуткое было время, – сказал он не столько лейтенанту, сколько себе.

«Ну зачем ты так про наш „казус белли“! – укорил Фист. – Мы славно повеселились! »

Джек сосредоточился и создал в сознании барьер, отгораживающий паяца. Хватит с него уже этой синтетической злобы! Потом Форстер подумал об атаке на Луну и, как всегда, ощутил не ярость от гнусного поступка врага, а глубокую печаль. Политика заставляет людей холодно продумывать и совершать жуткие зверства. А потом нанесенные раны очень трудно залечить – если такое вообще возможно.

– Я по возрасту не попала туда, – сказала Корасон. – Но потеряла там друзей.

Кто-то изменил траекторию астероида и направил его на старую лунную шахту. Преступники сумели сделать небесную глыбу незаметной для локаторов Станции, и поэтому никто не сумел остановить астероид. Казалось, атака должна была послужить лишь демонстрацией силы и не причинить вреда. Но как раз в то время старая шахтерская база принимала ежегодный Лунный лагерь младших школ Дома. Три тысячи детей от четырех до четырнадцати лет умерли мгновенно. Пропуск астероида лежал на совести Сандала – и он потерял в статусе. Несколько ключевых подразделений службы безопасности перешли под управление Королевства. Пантеон отказался верить клятвам Тотальности, посчитав ее виновной. Вскоре началась Война программ.

– Джек, я поверить не могу, что вы протестовали против от правки на войну с ними, – не унималась Корасон.

Чем дальше, тем настырнее она лезла в душу. Похоже, лейтенанта глубоко задел рассказ о войне.

– Я был бухгалтером, – сказал Джек. – Остальные кукловоды были солдатами Королевства. Профессионалами, работавшими с системами борьбы с искусственным интеллектом задолго до слияния с паяцами. А меня швырнули к ним без всякой тренировки. Без всякой разумной причины.

– Но ведь отправил вас Сумрак! Это была его воля. А боги видят гораздо дальше нас.

– Чушь!

– Джек, Пантеон знает, что лучше для нас. Боги защищают нас. И всегда хотят направить на путь истинный.

– Неужели? Посмотрите, куда Сумрак завел меня. И не только меня. Возьмите дело Пендервилля – все указывало на причастность Пантеона.

– Этого не может быть! – воскликнула Корасон, и в ее голосе послышался ужас.

– Если сами боги отвернутся от истины, я последую за ней, а не за богами.

– Не употребляйте клятву Внуба для оправдания своей… ереси!

– Я нашел свидетельства в финансовых документах «Царь-пантеры». Хорошо спрятанные – но вполне убедительные. Кто-то из Пантеона участвовал в доставке «пота» на Станцию.

– С какой стати богу заниматься таким? И тем более убивать ради сокрытия контрабанды?

– Я принес свои находки Гарри Девлину. Он поверил мне. Потом началась Война программ. Пантеон использовал ее, чтобы прикрыть расследование. Всем тамошним мерзавцам плевать на правосудие.

– Тише, Джек! Как можно говорить такое?!

– Почему нет? Это правда.

– Не может быть! К тому же это неуважение к богам!

– Корасон, времена изменились. Сандал подвел всех нас. Сумрак оказался слишком наивным. Королевство затеял и проиграл несправедливую войну. А Заря воспользовалась случаем, чтобы увеличить вчетверо число своих зрителей.

– К чему вы клоните? – спросила лейтенант.

– Пантеон жесток, эгоистичен и крайне могуществен. Опасное сочетание свойств.

– Джек, я не желаю это слушать.

– Боги лгут нам, используют нас, а потом выбрасывают. Уж я-то знаю. Я убивал для них. А вы ведь так и не стали журналистом. Готов спорить – это была ваша мечта с детства. И какой выбор оставила вам Заря, отправив на службу во Внуб? Вы и в самом деле ей поверили, когда она пообещала, что изберет вам лучшую судьбу?

– Я могла выбрать и другое.

– У меня была подруга. Певица. Замечательный голос. Она не захотела соглашаться с тем, что предлагала Заря. Богиня разрушила ее карьеру.

Флаер вырвался из туннеля Бородавки. Корасон снизила высоту и повела машину над самыми крышами Дока.

– Форстер, где вас высадить? – спросил она с внезапным равнодушием.

«Похоже, ты нашел ее любимый мозоль! » Фист наконец сумел пробиться через барьер.

– У станции «Канжи-сквер», – ответил Джек.

– Далековато от вашего отеля.

– Мне нужно кое-кого повидать.

Лейтенант посадила машину на улице. Джек открыл дверь. Снаружи шел предусмотренный расписанием дождь. Он стучал по стеклам, брызгал в лицо, студил кожу.

– Вам выдали кредитку Внуба на таможне?

– Да. От вас там был наблюдатель. Разве она не сообщила?

– От нас никого не было на вашем допросе в таможне.

– Как скажете.

Форстер выбрался наружу, встал у двери:

– Сумрак научил меня кое-чему полезному. Нельзя доверять богам и принимать их болтовню за чистую монету.

Студеный ветер выдувал последние остатки тепла из кабины.

– Корасон, вы ведь умная, – не сдавался Джек. – Вам стоило бы тоже усвоить этот урок.

– У вас осталось мало времени, – ответила она. – Сходите к своему отцу, посетите фетч матери. По крайней мере, помиритесь с ними. И не учините ничего… такого. Честно говоря, не хотелось бы встретиться с вами опять.

«Эх, сперва тебя бортанула Андреа, теперь Корасон. Красавчик, что-то у тебя не слишком хорошо складывается с женщинами! »

Дверь флаера закрылась, слившись с черной боковой поверхностью. Рядом с Джеком осталась лишь безликая машина. Пронзи тельно взвыв, флаер взмыл в круглое, огороженное со всех сторон небо.

Глава 7

На Канжи-сквер был час пик. Люди проталкивались в пабы, выбирались из них, толпились в очередях у ночных клубов, просто шатались по Ти-Бон-Анж-стрит. Они болтали и смеялись. Некоторые танцевали, дергались в такт слышимому только им ритму.

«Формальности исполнены, пора искать Андреа», – заключил Джек.

«Хочешь сказать, выслеживать ее? Но как, скажи на милость? Мы не знаем, где она живет и куда ходит».

«Как? Старым добрым способом: мы навестим все места, где она выступала. Будем ходить и высматривать, пока не отыщем».

Джек стоял посреди ярко освещенного, суматошно суетливого увеселительного квартала. Сверкали огни ночных клубов, грохотала музыка, сновали помешанные на моде подростки. Тут правили Заря и Близнецы и, рассыпая горстями свое благоволение, повергали поклонников в экстаз. Но Джек, не подключенный к сети, видел лишь уныло одинаковые строения, освещенные уныло одинаковыми фонарями, полные уныло одинаковых людей. Возможно, разные сетевые символы и отличали одно от другого, но Форстер не умел с машинной дотошностью разглядывать каждого и анализировать мелкие детали.

Выделялись тут лишь потогоны. Пока у них хватало ума не принимать «пот» на публике, их свободу не ограничивали. Вокруг немало их брело, спотыкаясь, сквозь толпу. Сеть не позволяла нормальным людям видеть потогонов. И немудрено: наркотик, словно кислота, разъел их лица, лишив носов и продырявив щеки. Тела были изуродованы не меньше, но лохмотья скрывали язвы. Немногие еще сохраняли координацию движений. Большинство пошатывалось, тряслось, едва стоя на ногах. Время от времени потогоны хватали людей за рукава, тянули за руки, тихим голосом прося денег. Сеть не могла замаскировать прикосновения либо шепота на ухо. Почти все нормальные люди замирали, будто парализованные. Затем отталкивали просящего, рискуя из-за касания окончательно разрушить оверлей. Но кто-нибудь – очень редко – все-таки бросал гроши на счет несчастного наркомана.

Над головой потускнели лампы Хребта, возвещая приход ночи. Джек понял, что без сети он не сможет отличить ночные клубы от баров и театров, не говоря уже о том, чтобы найти оповещающие о концертах Андреа афиши. Но Андреа всегда была демонстративно старомодной. Потому Джек брел куда глаза глядят, надеясь отыскать что-нибудь доступное для чтения без сети: объявление на стене, листовку в руках кого-нибудь из очереди. Возможно, теперь Андреа ограничивается лишь такой рекламой – и потому Чарльз не смог ничего обнаружить. А может, повезет узнать кого-нибудь из друзей Андреа либо попросту наткнуться на нее саму?

Но никаких ее следов он так и не нашел.

«Зря теряем время, – проворчал Фист. – Почему бы просто не поспрашивать у народа? »

«Вне сети бывают только преступники. Ты же видел, что случилось в кафе прошлым вечером».

Но, поискав напрасно еще немного и вконец отчаявшись, Джек решил расспросить людей. Большинство игнорировали его, считая новым, обманчиво здоровым видом потогона. Трое все же остановились выслушать. Но, сообразив, чего хочет странный незнакомец, первый из троицы велел Джеку проваливать, второй убежал, а третий пригрозил сдать его Внубу.

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒