Большой Водитель 7 страница

— О боже, — сказала Тесс, и ветер, унес ее слова вдаль. — Боже мой, что я наделала?

— Ты убила меня, Тесс, — сказал мужчина на земле… и это безусловно, имело смысл, учитывая отверстие в его голове и в горле. — Ты поехала и убила Большого Водителя, точно как и планировала.

Силы покинули ее мышцы. Она опустилась на колени возле него. Над головой сквозь затянутое облаками небо светила луна.

— Кольцо, — прошептала она. — Кепка. Грузовик.

— Он надевает кольцо и кепку, когда отправляется на охоту, — сказал Большой Водитель. — И он ездит на пикапе. Когда он отправляется на охоту, я езжу на грузовике «Красный Ястреб» и если кто-нибудь видит его — особенно, если он сидит за рулем — они думают, что видят меня.

— Зачем он делает это? — спросила Тесс мертвеца. — Ты же его брат.

— Потому что он сумасшедший, — сказал терпеливо Большой Водитель.

— И потому что это срабатывало прежде, — сказала Дорин Маркиз. — Когда они были моложе и у Лестера были неприятности с полицией. Вопрос заключается в том, совершил ли Роскоу Штрелке самоубийство из-за той первой неприятности, или потому что Рамона заставила старшего брата Эла взять вину на себя. Или возможно Роскоу собирался рассказать, и Рамона убила его. Сделав это похожим на самоубийство. Как все было, Эл?

Но на этот вопрос Эл не ответил. Ведь, мертвецы молчат.

— Я скажу тебе, как все было, на мой взгляд, — сказала Дорин в лунном свете. — Я думаю, что Рамона знала, что, если твой маленький брат окажется в комнате для допросов даже с полоумным полицейским, он мог признаться в чем-то намного худшем, чем в прикасании к девочке в школьном автобусе или подглядывание в машины, в местном переулке для влюбленных, или любом мелком преступлении, в котором его обвиняли. Я думаю, что она уговорила тебя взять вину, и уговорила своего мужа помалкивать. Или запугала его, что больше походит на правду. И либо потому что полиция никогда не просила, чтобы девочка сделала опознание, либо потому что она не выдвинула обвинения, им все сошло с рук.

Эл ничего не сказал.

Тесс задумалась, я стою здесь на коленях, разговаривая воображаемыми голосами. Я сошла с ума.

Все же часть ее знала, что она пыталась собраться с мыслями. Единственный способ сделать это состоял в том, чтобы разобраться, и она считала что история, которую она рассказала голосом Дорин, была или верна или близка к истине. Она была основана на догадках и дедукции, но она имела смысл. Это вписывается в то, что Рамона сказала в свои последние минуты.

Ты тупая сука, ты не знаешь, о чем говоришь.

И: Ты не понимаешь. Это ошибка.

Это была ошибка. Отлично. Все, что она сделала сегодня вечером, было ошибкой.

Нет, не все. Она была уверена в этом. Она знала.

— Ты знал? — спросила Тесс мужчину, которого убила. Она потянулась, чтобы схватить руку Штрелке, затем отдернулась. Он был все еще теплым под своим рукавом. Возможно, он все еще жив. — Знал?

Он не отвечал.

— Позволь мне попробовать, — сказала Дорин. И своим самым доброжелательным «ты можешь мне все рассказать» голосом пожилой дамы, тем, который всегда работал в книгах, она спросила:

— Как много вы знаете, мистер Водитель?

— Порой я подозревал, — сказал он. — Обычно я не думал об этом. У меня был бизнес, чтобы отвлечься.

— Ты когда-нибудь спрашивал свою мать?

— У меня была возможность, — сказал он, и Тесс подумала, что его странно изогнутый к верху правый глаз уклонился. Но в этом диком лунном свете, кто мог говорить о подобных вещах? Кто мог сказать наверняка?

— Когда исчезли девушки? Тогда ты спросил?

На это Большой Водитель не ответил, возможно, потому что Дорин начала походить на Фрица. И конечно на Тома.

— Но ни разу не было никаких доказательств, верно? — На этот раз это была сама Тесс. Она не была уверена, что он ответит на ее голос, но он ответил.

— Нет. Никаких доказательств.

— И ты не хотел доказательств, так ведь?

Ответа не последовало, поэтому, Тесс встала и, пошатываясь, пошла к забрызганной отбеливателем коричневой кепке, которую ветром отнесло через дорогу на лужайку. Когда она подняла ее, свет прожектора вновь погас. Внутри, собака прекратила лаять. Это заставило ее подумать о Шерлоке Холмсе, и стоя там в ветреном лунном свете, Тесс услышала как издает самое печальное хихиканье, когда-либо доносившееся из человеческого горла. Она сняла свою кепку, засунула в карман куртки, и нацепила его на ее место. Она была слишком велика для нее, поэтому, она сняла ее, только для того, чтобы отрегулировать ремешок сзади. Она вернулась к мужчине, которого убила, тому, которого она судила, возможно, не совсем причастный… но достаточно, чтобы заслужить наказание, которое отмерила Отважная Женщина.

Она постучала по козырьку коричневой кепки и спросила:

— Разве это та, которую ты носишь, когда отправляешься в дорогу? — Зная, что это не она.

Штрелке не ответил, но Дорин Маркиз, глава Общества Вязания, ответила.

— Конечно, нет. Когда ты ездишь для «Красного Ястреба», ты носишь фирменную кепку, не так ли, дорогуша?

— Да, — сказал Штрелке.

— И ты также не носишь свое кольцо, верно?

— Нет. Слишком безвкусное для клиентов. Не деловое. И что, если кто-то на одной из этих отвратительных стоянок для грузовиков — кто-то слишком пьяный или обдолбаный — увидит его и решит, что оно настоящее? Никто не рискнет нападать на меня, я слишком большой и сильный для этого — по крайне мере был, до сегодняшнего вечера — но кто-нибудь мог выстрелить в меня. И я не заслуживаю быть застреленным. Не из-за фальшивого кольца, и не за ужасные вещи которые мой брат мог совершить.

— И вы с братом никогда не ездите для компании в одно и то же время, верно, дорогуша?

— Нет. Когда он в дороге, я присматриваю за офисом. Когда я в дороге, он… что ж. Полагаю, ты знаешь, что он делает, когда я в дороге.

— Ты должен был рассказать! — закричала на него Тесс. — Даже если ты только подозревал, ты должен был рассказать!

— Он боялся, — сказала Дорин своим доброжелательным голосом. — Разве не так, дорогуша?

— Да, — сказал Эл. — Я боялся.

— Своего брата? — спросила Тесс, то ли не веря, то ли не желая верить. — Испугался своего младшего брата?

— Не его, — сказал Эл Штрелке. — Ее.

Когда Тесс вернулась в свою машину и завела двигатель, Том сказал:

— Ты не могла об этом знать, Тесс. И все произошло так быстро.

Это правда, но игнорировало главный вырисовывающийся факт: следуя за своим насильником как линчеватель в кино, она отправила себя в ад.

Она подняла пистолет к своему виску, затем опустила. Она не могла, не теперь. У нее все еще было обязательство перед женщинами в трубе, и любыми другими женщинами, которые могут присоединиться к ним, если Лестер Штрелке сбежит. И после того, что она только что сделала, было важнее, чем когда-либо, чтобы он не сбежал.

Она должна сделать еще одну остановку. Но не на своем «Экспедишн».

Дорога на Тауншип-Роуд 101 не была длинной, и она не была покрыта асфальтом. Это была просто пара колей с кустарниками, растущих достаточно близко, чтобы царапать бока синего пикапа, пока она ехала на нем к небольшому дому. В нем не было ничего опрятного; это был невзрачный старый особняк, тот, что мог оказаться прямиком из «Техасской резни бензопилой». Как же жизнь порой подражала искусству. И чем примитивней искусство, тем ближе имитация.

Тесс не пыталась прятаться — зачем выключать фары, когда Лестер Штрелке знает звук грузовика своего брата почти так же хорошо, как звук его голоса?

На ней все еще была забрызганная отбеливателем коричневая кепка, которую носил Большой Водитель, когда он был не в дороге, счастливая кепка, которая, принесла неудачу в конце. Кольцо с фальшивым рубином было слишком велико для любого из ее пальцев, поэтому, она положила его в левый передний карман своих штанов. Маленький Водитель одевался и ездил как свой старший брат, когда отправлялся на охоту, и хотя у него не будет достаточно времени (или достаточно мозгов), чтобы оценить иронию своей последней жертвы, подъезжающей к нему с теми же аксессуарами, Тесс оценила.

Она припарковалась у черного хода, выключила двигатель, и вышла. В руке она сжимала пистолет. Дверь была не заперта. Она зашла в сарай, который вонял пивом и испорченной едой. Единственная лампочка на шестьдесят ватт свисала с потолка на длинном грязном шнуре. Впереди было четыре переполненных пластиковых мусорных бака, на тридцать два галлона, которые продаются в «Волмарт». За ними у стенки сарая было что-то похожее на каталоги объявлений «Дяди Генри». Слева, в одном шагу, была другая дверь. Она вела на кухню. На ней был старомодный замок, а не ручка. Дверь заскрипела на несмазанных петлях, когда она сняла замок и толкнула ее. Час назад, такой скрип заставил бы замереть ее от ужаса. Теперь он совсем не беспокоил ее. У нее была работа. Все к этому сводилось, и это было облегчение быть свободной от всего этого эмоционального багажа. Она шагнула в запах какого-то сального мяса, которое Маленький Водитель жарил себе на ужин. Она слышала телевизионный закадровый смех. Какое-то комедийное шоу. «Сайнфелд», подумала она.

— Какого черта ты здесь делаешь? — крикнул Лестер Штрелке поблизости от закадрового смеха. — У меня осталась только банка пива, если ты за ним пришел. Я собираюсь допить и ложиться спать. — Она последовала за звуком его голоса. — Если бы ты позвонил, я мог бы выручить тебя…

Она вошла в комнату. Он увидел ее. Тесс не задумывалась о том, какая у него будет реакция на появление его последней жертвы, держащей пистолет и одетой в ту самую кепку, которую носил Лестер когда его призвание охватывало его. Даже если бы задумалась, она никогда, не предсказала бы отчаяние, которое увидела. Его рот отвис, а затем все его лицо замерло. Банка пива выпала из его руки и упала ему на колени, распыляя пену на единственный предмет его одежды, пожелтевшие короткие трусы.

Он видит призрак, подумала она, пока подходила к нему, поднимая пистолет. Отлично.

Было время увидеть, что хотя гостиная была в холостяцком беспорядке и не было никаких снежных шаров или милых статуэток, обстановка перед телевизором была такой же как в доме его матери на Лейсмейкер Лейн: кресло «La-Z-Воу», телевизионный поднос (здесь на нем стояла последняя закрытая банка пива и пачка чипсов вместо диетической кока-колы и кукурузных палочек), та же самая программа телепередач, с Саймоном Ковеллом на обложке.

— Ты мертва, — прошептал он.

— Нет, — ответила Тесс. Она приставила ствол Лимонной Выжималки к его голове. Он предпринял одно слабое усилие, чтобы схватить ее запястье, но этого было недостаточно и слишком поздно. — Это ты.

Она спустила курок. Кровь хлынула из его уха, а его голова резко дернулась в сторону. Он был похож на мужчину, пытающегося освободиться от петли на шее. По телевизору Джордж Костанца сказал, «Я был в бассейне, я был в бассейне». Аудитория смеялась.

Была почти полночь, и ветер дул сильнее, чем когда-либо. Когда он задувал, весь дом Лестера Штрелке сотрясался, и каждый раз Тесс, думала о маленьком поросенке, который построил свой дом из веток.

Маленький поросенок, который жил в нем, больше не должен волноваться о том, что его дерьмовый домик сдует, поскольку он был мертв в своем «La-Z-Воу». И в любом случае он не был маленьким поросенком, подумала Тесс. Он был страшным серым волком.

Она сидела на кухне, сочиняя на страницах грязного блокнота, который она нашла в спальне Штрелке наверху. На втором этаже было четыре комнаты, но спальня единственная не была заполненная всяким барахлом, от железного остова кровати до мотора лодки «Эвинруд», который выглядел так, словно его уронили с крыши пятиэтажного здания. Поскольку потребовались бы недели или месяцы, чтобы обыскать эти тайники бесполезного, ничего не стоящего, и бессмысленного хлама, Тесс сосредоточила все свое внимание на спальне Штрелке и тщательно обыскала ее. Блокнот был бонусом. Она нашла то, что она искала в старой сумке для путешествий, задвинутой в самую глубину полки шкафа, где она была скрыта — не очень успешно — за старыми номерами «Нэшнл Джиографик». В ней был клубок женского нижнего белья. Ее собственные трусики были на вершине. Тесс засунула их в свой карман и подобно мелкому воришке, заменила их катушкой желтой веревки от лодки. Никто не удивится, обнаружив веревку в чемодане с трофеями женского белья насильника- убийцы. Кроме того, она больше не нуждалась в ней.

— Тонто, — сказал Одинокий Рейнджер, — наша работа здесь сделана.

То, что она писала, пока «Сайнфелд» сменился «Фрейзер» а тот сменился местными новостям (один житель Чикопи выиграл в лотерею, а другой сломал спину после падения с лесов, так что баланс сохранен), было признанием в форме письма. Когда она достигла пятой страницы, телевизионные новости сменились на, по-видимому, бесконечную рекламу Всемогущего Целителя. Дэнни Вьерра говорил, «Некоторые американцы испражняются только раз за два или три дня, и поскольку это продолжалось в течение многих лет, они полагают, что это нормально! Любой нормальный доктор скажет вам, что это не так! »

Письмо было озаглавлено «НАДЛЕЖАЩИМ ВЛАСТЯМ», и первые четыре страницы состояли из единственного параграфа. В ее голове это звучало как крик. Ее рука устала, и шариковая ручка, которую она нашла в кухонном ящике («Автоперевозки Красный Ястреб», напечатанные на поблекнувшей позолоте корпуса), почти не писала, но она, слава богу, практически закончила. Пока Маленький Водитель продолжал не смотреть телевизор с того места, где он сидел в своем «La-Z-Воу», она наконец начала новый параграф наверху пятой страницы.

Я не буду оправдываться за то, что я сделала. Также я не могу сказать, что сделала это в состоянии помешательства. Я была в ярости, и допустила ошибку. Это очень просто. При других обстоятельствах — менее ужасных, я имею в виду — я, могла бы сказать, «Это была естественная ошибка, эти двое настолько похожи, словно близнецы». Но это не другие обстоятельства. Я думала об искуплении, сидя здесь, сочиняя эти страницы и слушая телевизор и ветер — не от того что я надеюсь на прощение, а потому что кажется неправильным допускать ошибки, и по крайней мере, не попытаться сбалансировать их чем-то правильным. (Тут Тесс подумала, о победителе лотереи и мужчине сломавшим спину, но эту концепцию будет сложно выразить, когда она так устала, и в любом случае, она не была уверена, что это было уместно. ) Я думала о поездке в Африку и работе с жертвами СПИДа. Я думала о поездке в Новый Орлеан и работе волонтером в приюте для бездомных или благотворительном продовольственном фонде. Я думала о поездке в Персидский Залив, для очистки птиц от нефти. Я думала о пожертвовании миллиона долларов или сколько я там получу в качестве пенсионного пособия, какой-нибудь организации, которая работает, чтобы положить конец насилию против женщин. Такое общество должно быть в Коннектикуте, возможно даже несколько. Но потом я подумала о Дорин Маркиз из Общества Вязания, и о том, что она говорит в каждой книге…

Дорин говорила, как минимум раз, в каждой книге, что убийцы всегда упускают очевидное. Можешь рассчитывать на это, дорогуша. И как только Тесс написала об искуплении, она поняла, что это будет невозможно. Поскольку Дорин была абсолютно права.

Тесс носила кепку так, чтобы не оставить волосы, которые могли быть проанализированы для ДНК. Она носила перчатки, которые никогда не снимала, даже когда вела пикап Элвина Штрелке. Еще не слишком поздно сжечь это признание в печи на кухне Лестера, поехать в значительно более хороший дом брата Элвина (дом из камней, а не из веток), сесть в свой «Экспедишн», и вернуться в Коннектикут. Она могла вернуться домой, где ждал Фриц. На первый взгляд она выглядела вне подозрения, и полиции потребуется несколько дней, чтобы добраться до нее, но они все равно сделают это. Поскольку, пока она сосредоточилась на мухах, она не замечала слона, точно также как убийцы в книгах про Общество Вязания.

У слона было имя: Бетси Нил. Симпатичная женщина с овальным лицом, разными глазами Пикассо, и облаком темных волос. Она узнала Тесс, даже получила ее автограф, но это не было решающим доводом. Решающим доводом были ушибы на ее лице (надеюсь, это не здесь произошло, сказала Нил), и факт того, что Тесс спросила об Элвине Штрелке, описывая его грузовик и опознав кольцо, когда Нил упомянула его. Как рубин, признала Тесс.

Нил посмотрит репортаж по телевизору или прочтет об этом в газете — с тремя покойниками из одной семьи, как она могла избежать этого? — и пойдет в полицию. Полиция придет к Тесс. Они конечно же проверят записи по регистрации оружия Коннектикута, и обнаружат, что Тесс принадлежал револьвер «Смит энд Вессон» 38 калибра, известный как Лимонная Выжималка. Они попросят, чтобы она предъявила его, чтобы они могли сделать пробные выстрелы из него и сравнить с пулями, найденными в этих трех жертвах. И что она скажет? Она посмотрит на них своими подбитыми глазами и скажет (голосом, все еще хриплым от удушения Лестера Штрелке), что она потеряла его? Она продолжит придерживаться этой версии даже после того, как мертвых женщин найдут в водопропускной трубе?

Тесс подняла свою заимствованную ручку и снова начала писать.

…что она говорит в каждой книге: убийцы всегда упускают очевидное. Дорин также однажды взяла лист из книги Дороти Сэйерс и оставила убийцу с заряженным оружием, сказав ему выбрать достойный выход. У меня есть оружие. Мой брат Майк — мой единственный живой близкий родственник. Он живет в Таосе, Нью-Мексико. Я полагаю, что он может унаследовать мое состояние. Это зависит от юридических последствий моих преступлений. Если он получит наследство, я надеюсь власти, которые найдут это письмо, покажут его ему, и передадут мое пожелание о том, чтобы он пожертвовал большую часть какой-нибудь благотворительной организации, которая работает с женщинами подвергнутыми сексуальному насилию. Я сожалею о Большом Водителе — Элвине Штрелке. Он не тот, кто изнасиловал меня, и Дорин уверена, что он также не насиловал и не убивал тех других женщин.

Дорин? Нет, она. Дорин не была реальной. Но Тесс слишком устала, чтобы вернуться и изменить это. И какого черта, в любом случае она почти закончила.

За Рамону и этот куска дерьма в другой комнате, я не извиняюсь. Им лучше быть мертвыми. Как впрочем, и мне.

Она сделала паузу, чтобы пролистнуть страницы и посмотреть, ничего ли она не забыла. Оказалось ничего, поэтому, она поставила свою подпись — свой заключительный автограф. Ручка высохла на последней букве, и она отложила ее в сторону.

— Есть, что добавить, Лестер? — Спросила она.

Только ветер ответил, настолько сильным порывом, что заставил небольшой дом заскрипеть на стыках и впустить потоки холодного воздуха.

Она вернулась в гостиную. Нацепила кепку ему на голову и кольцо на палец. Таким она хотела, чтобы они нашли его. На телевизоре стояла фотография в рамке. На ней Лестер и его мать стояли обнявшись. Они улыбались. Просто мальчик и его мама. Она посмотрела на нее некоторое время, затем ушла.

Она чувствовала, что должна вернуться к заброшенному магазину, где все это произошло и закончить свои дела там. Она могла посидеть какое-то время на заросшей травой стоянке, послушать ветер, раскачивающий старую вывеску (ТЕБЕ НРАВИТСЯ ОН, ЕМУ НРАВИШСЯ ТЫ), размышляя обо всем том, что люди думают в последние минуты жизни. В ее случае, вероятно, это будет Фриц. Она полагала, что Пэтси возьмет его, и это будет прекрасно. Коты были живучими. Они не очень заботились о том, кто кормил их, пока миска была полна.

В этот час добраться до магазина не займет много времени, но он все еще казался слишком далеким. Она слишком устала. Она решила, что сядет в старый грузовик Эла Штрелке и сделает это там. Но она не хотела забрызгивать свое мучительно написанное признание кровью, это казалось очень неправильным с учетом всего описанного в нем кровопролития, и поэтому…

Она взяла страницы из блокнота в гостиную, где работал телевизор (молодой человек, похожий на преступника, сейчас продавал робот-пылесос), и бросила их на колени Штрелке.

— Подержи их за меня, Лес, — сказала она.

— Без проблем, — ответил он. Она отметила, что часть его больных мозгов теперь сохла на его костистом голом плече. Ничего страшного.

Тесс вышла в ветреную темноту и медленно забралась за руль пикапа. Скрип петель, когда дверь захлопнулась, был странно знаком. Но нет, не так уж и странно; разве она не слышала его в магазине? Да. Она постарается сделать ему одолжение, поскольку он сделал ей одно — он заменил ей шину, поэтому, она могла поехать домой и накормить своего кота.

— Надеюсь его аккумулятор не сдохнет, — сказала она, и засмеялась.

Она приставила короткий ствол 38 калибра к своему виску, затем передумала. Выстрел вроде этого не всегда эффективен. Она хотела, чтобы ее деньги помогли женщинам, которым причинили боль, а не платить за заботу о себе, пока она будет лежать без сознания год за годом в каком-нибудь доме для людей овощей.

Рот, подойдет лучше. Надежнее.

Ствол скользнул по ее языку, и она почувствовала, как маленькая мушка вонзилась в ее нёбо.

У меня была хорошая жизнь — по крайней мере, неплохая — и хотя я совершила ужасную ошибку в конце, возможно, она не будет приводиться против меня, если будет что- то после этого.

Эх, но ночной ветер был очень мил. Такие нежные ароматы проникали через полуоткрытое боковое окно. Стыдно было так уходить, но каков выбор? Настало время уйти.

Тесс закрыла глаза, сжала палец на курке, и именно в этот момент заговорил Том. Было странно, что он мог сделать это, ибо Том был в ее машине, а та была у дома другого брата, почти в миле отсюда. Кроме того, голос, который она услышала, был совсем не тот, который она обычно использовала для Тома. И при этом он не походил на ее собственный. Это был холодный голос. И у нее… у нее было оружие во рту. Она вообще не могла говорить.

— Она никогда не была очень хорошим детективом, верно?

Она вынула ствол.

— Кто? Дорин?

Несмотря ни на что, она была потрясена.

— Кто же еще, Тесса Джин? И с чего ей быть хорошим? Она исходила от старой тебя. Не так ли?

Тесс допускала, что так.

— Дорин верит, что Большой Водитель не насиловал и не убивал тех других женщин. Разве ты не это написала?

— Это, — сказала Тесс. — Я уверена. Просто устала, вот и все. И потрясена, я полагаю.

— А также испытываешь вину.

— Да. Также испытываю вину.

— Ты считаешь, что виноватые люди принимают правильные решения?

Нет. Скорей всего нет.

— Что ты пытаешься мне сказать?

— То, что ты распутала только часть тайны. Прежде, чем ты сможешь распутать ее целиком — ты, а не некое клише находящееся во власти старых дам детективов — произойдет нечто заведомо неудачное.

— Неудачное? Это так, ты это называешь? — Издалека Тесс услышала свой собственный смех. Где-то ветер заставлял болтающийся желоб стучать по парапету. Это звучало как вывеска в заброшенном магазине.

— Прежде, чем застрелишься, — сказал новый, странный Том (он все время звучал скорее как женщина), — почему бы тебе не обдумать все? Но не здесь.

— Где же, тогда?

Том не ответил на этот вопрос, и не собирался. То, что он сказал, было:

— И возьми это гребаное признание с собой.

Тесс вышла из грузовика и вернулась в дом Лестера Штрелке. Она стояла на кухне мертвеца, размышляя. Она делала это громко, голосом Тома (который звучал скорее как ее собственный). Дорин, казалось, решила прогуляться.

— Ключ от дома Эла будет на кольце с ключом зажигания, — сказал Том, — но там есть собака. Ты же не хочешь забыть о собаке.

Нет, это было бы ошибкой. Тесс пошла к холодильнику Лестера. Немного покопавшись, она нашла упаковку гамбургеров в глубине нижней полки. Она использовала номер каталога «Дяди Генри» чтобы дважды обернуть их, затем вернулась в гостиную. Она схватила признание с колен Штрелке, делая это осторожно, хорошо понимая, что часть его, которая причинила ей боль, — часть из-за которой три человека были убиты сегодня вечером — находится прямо под страницами.

— Я взяла твои гамбургеры, но не для себя. Я делаю тебе одолжение. Они воняют так, что все равно протухнут.

— Воровка, а также убийца, — сказал Маленький Водитель своим протяжным мертвым голосом. — Как мило.

— Заткнись, Лес, — сказала она, и ушла.

Прежде, чем застрелишься, почему бы тебе не обдумать все?

Пока она ехала на старом пикапе по ветреной дороге обратно к дому Элвина Штрелке, она попыталась сделать это. Она начинала думать что Том, даже когда он не был с ней в машине, был лучшим детективом, чем Дорин Маркиз в свой лучший день.

— Буду краток, — сказал Том. — Если ты не думаешь, что Эл Штрелке был частью этого — и я подразумеваю большую часть — ты сумасшедшая.

— Конечно, я сумасшедшая, — ответила она. — Иначе зачем я пытаюсь убедить себя, что не ошиблась застрелив не того человека, когда я знаю что это так.

— Это говорит твоя вина, а не логика, — ответил Том. Он казался невыносимо самодовольным. — Он не был невинным ягненком, даже не паршивой овцой. Очнись, Тесса Джин. Они были не только братьями, они были партнерами.

— Деловыми партнерами.

— Братья никогда не бывают просто деловыми партнерами. Все всегда сложнее. Особенно, когда у тебя такая мать как Рамона.

Тесс свернула на гладко проложенную дорогу Эла Штрелке. Она допускала, что Том мог быть прав насчет этого. Она знала одно: Дорин и ее подруги по Обществу Вязания никогда не встречали такую женщину как Рамона Норвилл.

Свет прожектора включился. Собака начала лаять. Тесс ждала, когда свет отключится, и собака успокоится.

— Все равно я не могу знать наверняка, Том.

— Ты не можешь быть уверенной в этом, пока не посмотришь.

— Даже если он знал, он не был тем, кто изнасиловал меня.

Том замолк на мгновение. Она подумала, что он сдался. Затем он сказал:

— Когда человек поступает плохо, а другой человек знает, но не останавливает его, они в равной степени виновны.

— В глазах закона?

— А также в моих глазах. Говоришь, что только Лестер выходил на охоту, насиловал, и убивал. Я так не считаю, но вот что скажу. Если старший брат знал и ничего не сказал, это делает его заслуживающим смерти. На самом деле, я сказал бы, что пули были слишком хороши для него. Накалывание на раскаленную кочергу было бы ближе к правосудию.

Тесс устало покачала головой и коснулась пистолета на сиденье. Осталась одна пуля. Если она использует ее на собаке (и действительно, что такого в еще одном убийстве посреди друзей), ей придется поискать другое оружие, если она не хотела попробовать повеситься, или еще что-нибудь. Но у парней вроде Штрелке обычно было огнестрельное оружие. Это было прекрасной частью, как сказала бы Рамона.

— Если он знал, да. Но, если этот здоровяк не заслуживал пули в голову. Мать, да — в этом отношении, сережки были тем доказательством, в котором я нуждалась. Но здесь нет никакого доказательства.

— Неужели? — Голос Тома был настолько тихим, что Тесс едва слышала его. — Сходи посмотри.

Собака не лаяла, когда она поднималась по ступенькам, но она могла вообразить ее стоящей прямо за дверью, опустив голову и обнажив зубы.

— Губер? — Какого черта, это было столь же хорошее имя для загородной собаки как любое другое. — Меня зовут Тесс. У меня есть гамбургер для тебя. А также у меня есть пистолет с одной пулей. Я собираюсь сейчас открыть дверь. На твоем месте, я выбрала бы мясо. Хорошо? Договорились?

По-прежнему никакого лая. Может это свет прожектора, остановил ее. Или сочная грабительница. Тесс попробовала один ключ, затем другой. Не подходят. Эти два были, вероятно, от офиса автоперевозок. Третий повернулся в замке, и она открыла дверь прежде, чем утратила свою храбрость. Она представляла себе бульдога или ротвейлера или питбуля с красными глазами и слюной из челюсти. То, что она увидела, было терьером Джек Рассел, который смотрел на нее с надеждой, и вилял своим хвостом.

Тесс положила пистолет в карман куртки и погладила голову собаки.

— Надо же, — сказала она. — А я думала, что испугаюсь тебя.

— Не стоило, — сказал Губер. — Скажи, где Эл?

— Не спрашивай, — сказала она. — Хочешь гамбургер? Предупреждаю, он возможно, испортился.

— Дай его мне, детка, — сказал Губер.

Тесс скормила ему кусок гамбургера, затем вошла, закрыла дверь, и включила свет. Почему нет? В конце концов, здесь были только она и Губер.

Элвин Штрелке содержал дом в большей чистоте, чем его младший брат. Пол и стены были чисты, не было никаких куч каталогов «Дяди Генри», и она даже видела несколько книг на полках. Было также несколько фигурок Гуммеля, и большая обрамленная фотография Мамзиллы на стене. Тесс нашла, это наводящим на размышление, но едва ли это было положительным доказательством. Ни о чем. Будь это фотография Ричарда Видмарка в его самой известной роли Томми Удо, было бы иначе.

— Чему ты улыбаешься? — спросил Губер. — Хочешь разделить трапезу?

— Вообще то, нет, — сказала Тесс. — Где же нам начать?

— Не знаю, — сказал Губер. — Я просто собака. Как насчет еще куска этой вкусной говядины?

Тесс дала ему еще немного мяса. Губер встал на задних ногах и дважды обернулся. Тесс задавалась вопросом, сходила ли она с ума.

— Том? Есть, что сказать?

— Ты нашла свои трусы в доме другого брата, верно?

— Да, и я взяла их. Они порваны… и я никогда не стала бы носить их снова, даже если бы они не были… но они мои.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 678 Следующая ⇒