Глава пятая 6 страница

Я приводил Куку цифры и факты успехов украинского сельского хозяйства, но это не оказывало на него никакого воздействия. Кук каждый раз выдвигал свои контраргументы и обязательно связывал крестьянский вопрос с национальным, решение национальных проблем с крестьянской проблемой. Он обычно заканчивал подобные споры такими словами:

— Большевики обидели и российское, и особенно украинское крестьянство. Вам никогда не разрешить национальную проблему без права крестьян свободно владеть своей землей. Украине не нужны колхозы. Испокон веков Украина, особенно Западная, имела хуторское хозяйство. Вы его разрушили.

К общему и взаимопонимаемому знаменателю ни я, ни Кук никогда не приходили. Единственно, в чем обе стороны находили некоторое понимание друг друга, так это в историческом прошлом России и Украины. Вот это я и пытался использовать в работе с Куком. Мы незаметно переходили к истории и увлеченно углублялись в далекое прошлое.

— Конечно, — обычно рассуждал Кук, — и Иван Грозный был из Рюриковичей, как и наш Ярослав Мудрый. Дрались великие князья Рюриковичи между собой сильно. Не поссорься Андрей Боголюбский князь суздальский со своими братьями в Киеве и не уйди на Север, в Суздаль, все могло бы пойти по другому пути. Хитрый и коварный был Андрей Боголюбский. Использовал вражду киевских князей друг с другом и захватил Киев, разграбил город, подчинил себе «мать городов русских». Он вообще был сторонником византийской монархии, добивался абсолютизма и хотел подчинить себе все русские земли. Он даже перенес свою столицу из Суздаля во Владимир, чтобы избавиться от мешавшего ему суздальского вече. Народное правление ему мешало. Подчинил он себе и Новгород. Но покорить всю Русь ему не удалось. Черниговское княжество, Волынь и Галич остались независимыми. А это уже нынешняя Украина.

— И все же в те времена, когда была общая для всех Киевская Русь, не было еще национальных различий и тем более вражды, — говорил я.

— Не скажите, — хитро улыбаясь, возражал Кук. — Шел период зарождения украинской и белорусской наций. Действительно, пока еще не было особых языковых различий. Особо следует выделить известное событие, когда князь московский Юрий Долгорукий привез править в Киев суздальских бояр. Киевское население резко выступило против этих уже тогда для них чужеземцев. Это было, пожалуй, одним из первых проявлений русско-украинского соперничества. Потом в Киеве стали ухудшаться торговые отношения с Византией, которая направила свои торговые усилия на Венецию через ее фактории на Черном море. Постепенно затухала торговля с Германией и Богемией. Эти европейские регионы повернули свой торговый поток на Север через Балтику. Здесь главенствовали Смоленск и Новгород. Рязань и Суздаль торговали с восточными странами через волжских булгар и половцев. Киев оставался в стороне. Он все больше слабел. С Запада Киевскую Русь в те времена атаковали венгры, поляки, литовцы. Киев окончательно захирел с нашествием татаро-монголов, которые захватили и разрушили город в 1240 году.

— Вот видите, как получается. Оставалась бы Киевская Русь единым государством, не ссорились бы князья, не объявились степные кочевники, глядишь, до сей поры у нас был бы единый язык и государство Русское единое. Вон куда дошли монголы — до самой Колымыи¹, до Закарпатья. Кстати, вы знаете, почему Коломыя такое название имеет?

Кук смеется:

## 1 Коло — круг, колесо (укр. ).

— Конечно, знаю. Там на речке татарское войско обычно осенью останавливалось, потому что глина налипала на колеса их повозок, так что дальше двигаться было невозможно. Там на речке они колеса мыли — вот и назвали город Колымыя.

Мы часто возвращались к обсуждению работы Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства», к работам Маркса и Ленина по крестьянскому и национальному вопросам. И снова спорили о языке, составляющем основу нации, как средстве общения между людьми. Мы соглашались с тем, что язык Киевской Руси являлся достаточно зрелым. Язык того времени подвергся влиянию церковнославянского языка после прихода христианства. Это был еще общий язык Киевской Руси. Как латинский язык формировал французский, а тот в свою очередь английский, так и церковнославянский сыграл свою роль в становлении русского литературного языка. Мы соглашались с мнением ученых, что разделение на три языка — результат длительного исторического процесса, где основную роль играли экономические, политические и культурные различия, возникшие с приходом татар. До этого на Руси говорили только на двух диалектах: южнорусском и северорусском. Внутри первого развились украинский и белорусский и южное великорусское наречие, внутри второго — северное великорусское наречие. Южное и северное великорусские наречия соединились и образовали основу русского языка.

На этом, пожалуй, и заканчивались политические согласия двух идеологических противников. Все мои попытки убедить Кука в правильности нашей политической линии по национальному вопросу, в правильности социалистического строительства на селе наталкивались на полное отрицание. Он частично признавал определенные успехи советской власти в здравоохранении, в образовании, особенно дошкольном, но тут же доказывал стремление КПСС русифицировать национальные окраины, особенно Украину, обвинял Советский Союз в продолжении имперской политики царской России.

Политические диспуты велись с Куком почти ежедневно. Спорили горячо, с обеих сторон убежденно. Ссылались на факты.

— Да, — говорил Кук, — я убежденный украинский националист, и горжусь этим. Я предан своей нации и я всего себя до конца отдал борьбе за свой украинский народ. Все свои личные интересы я подчинил интересам народа. Мы, украинцы, не ставили себя выше других наций, в том числе и русской. Но вы, русские, угнетали нас не одно столетие и продолжаете угнетать сегодня.

В этой части бесед я всегда прерывал Кука и доказывал ему обратное, приводил многочисленные примеры равноправия многочисленных национальностей, населяющих Советский Союз.

— Украина, как и Белоруссия, имеет свое представительство в ООН, активно функционируют украинские театры, украинские школы.

— Это формальные представительства, — возражал Кук, — а что касается украинских школ, их число с каждым годом уменьшается.

— Но это, к сожалению, естественно, — возмущался я. — Российская Федерация в несколько раз превосходит Украину и по территории, и по населению, и по промышленности, да и по сельскому хозяйству, хотя Украина всегда была и остается житницей страны. А кто развивал промышленность на Украине? Кто осваивал Донбасс, Криворожье? Кто строил Днепрогэс? — И сам себе отвечал: — Весь Союз вместе с Украиной.

В конце таких бесед Кук обычно замыкался, уходил в себя, замолкал, показывая всем своим видом, что разговаривать дальше не желает. Какое-то время мы молчали. Потом я исподволь заводил разговор на любимую тему Кука — история Украины, ее национальных героев, украинская литература и вновь возвращался к украинскому языку. Об этом можно было говорить безгранично.

Часто говорили о церкви. О проникновении в Центральную и Восточную Европу католицизма, что, по мнению Кука, означало победу латинского языка над славянским. Латынь в средние века стала официальным языком церковной службы, государственной документации, школьного образования. Позже этот язык обязательно учили в украинских бурсах.

В беседах с Куком я находил многочисленные точки соприкосновения, но мне так и не удалось развить их в стройную систему идеологического воздействия на него.

Частые встречи с Куком на протяжении длительного времени выработали у нас обоих несколько странное, как тогда мне казалось, чувство своеобразного уважения друг к другу. В чисто человеческом плане, разумеется. Я старался быть искренним с Куком. Частое общение людей всегда вызывает определенную взаимную откровенность, со временем исчезает отчуждение, возможная между людьми неприязнь, настороженность.

Я достаточно много, однако в рамках существующей конспирации и правил работы с подобными людьми, — как их тогда называли, «объектами», — рассказывал о себе, своем прошлом. Конечно, стараясь быть искренним и откровенным, я все-таки несколько лукавил. Мне своей искренностью хотелось вызвать на откровенный контакт и Кука. Тот был более сдержан в своих эмоциях. И не потому, что был намного старше меня, а потому, что был безусловно более мудрым, опытным конспиратором, обладал громадным жизненным опытом, приобретенным им в тяжелых условиях подполья, где даже малейшая ошибка означала смерть...

Москва неожиданно и как всегда срочно потребовала доставить дело Кука. Речь шла о предстоящем этапировании Кука и Уляны в Москву, где с ними планировался ряд встреч с высшим руководством КГБ и возможная беседа с кем-то из руководства ЦК КПСС.

Мне поручили доставить дело Кука в Москву, где я должен был передать его уже находившимся там Николаю Ивановичу и заместителю начальника управления Василию Ивановичу для доклада руководству.

Короткие сборы, и я в новой офицерской шинели, с пистолетом на портупее и темно-желтым пухлым портфелем в руках прибываю самолетом в московский аэропорт Внуково. В сопровождении встретившего меня незнакомого московского оперработника я доставляю дело на Лубянку, прохожу вместе с москвичом в громадный дом КГБ СССР и передаю портфель Николаю Ивановичу.

В Киев я вернулся через два дня, в канун Нового года. Прибывший вслед за мной из Москвы Николай Иванович объявил, что моя работа с Куком закончена. Кука вместе с Уляной днями этапируют в Москву. На мой вопросительный взгляд Николай Иванович пояснил:

— Прощаться с ним тебе не следует. Так лучше. С ним продолжат работу москвичи. Может быть, у них это получится. Мы сделали все от нас зависящее. — Он помолчал, потом улыбнулся мне. — Спасибо тебе. Ты тоже сделал все возможное. Москвичи получили полный материал твоих бесед с Куком. В принципе они довольны. У них четкая картина политического лица Кука...

Больше я не встречался с Куком вплоть до 1998 года, но каждый раз бывая в своем родном Киеве, спрашивал о Куке, интересовался его судьбой...

Я уважал этого человека, своего противника, за его идеологическую стойкость, за непокорность судьбе, за бесстрашие и мужество.

* * *

В июле 1956 года приехавший в Киев сотрудник отдела кадров ПГУ КГБ СССР предложил мне учебу в разведшколе в Москве. Я был в командировке в Ровно, и звонок из отдела кадров Киева застал меня в кабинете начальника УКГБ Ровенской области П. Е. Арнаутенко, которого я по праву называю своим крестным отцом по работе в разведке. Я колебался с ответом, и Петр Егорович уговорил меня дать положительный ответ. Я все же перезвонил Николаю Ивановичу Зубатенко, который, как оказалось, и рекомендовал меня на эту учебу и новую для меня работу.

Из моих друзей-сотрудников того времени мне особенно дороги Николай Семенович Радул, Игорь Юрьевич Куприенко, Александр Леонтьевич Агеев. Они давно ушли из жизни, оставив о себе легендарную память.

Коля Радул в 19 лет десантировался в сентябре 1944 года в Словакию, где командовал партизанской бригадой. Его и сегодня помнят как советского офицера Радова участники Словацкого восстания. Игорь Куприенко ушел добровольцем на фронт в 17 лет, герой Великой Отечественной. Валя Агеев — доброволец 1944 года в 16 лет. Фронтовой разведчик, чудом оставшийся жить. В одном из ночных поисков получил смертельное ранение — пуля пробила сердечную сумку. И все же выжил и продолжал много лет оставаться в боевом строю.

Не могу не сказать теплые слова благодарности моему доброму товарищу и в те годы начальнику, ныне полковнику в отставке Василию Ивановичу Педченко. В конце 1943 года курсант эвакуированной из Харькова спецшколы ВВС Василий Педченко, приписав себе для верности год, ушел добровольцем в артиллерийское училище. Воевал. Был тяжело ранен. Вернулся с фронта с тремя орденами. Мужественный, смелый, принципиальный человек.

Живет в Киеве полковник в отставке Николай Антонович Анненко. В мое время он работал в аналитическом подразделении КГБ Украины. Ближе я познакомился с ним на беговой дорожке стадиона «Динамо». Я увидел на его теле несколько синеватых и розоватых пульсирующих пятен. Это следы пулевых и осколочных ранений. Фронтовой разведчик Коля Анненко форсировал Вислу и Одер. С фронта пришел с тремя орденами. Участник Парада Победы в Москве. Он не любил рассказывать о войне — она досталась ему тяжело. Мы работали в разных подразделениях, но дружили и часто общались. Я многому научился у этого человека, всего-то на пару лет старше меня, но хорошо и сполна хлебнувшего в жизни. Еще бы, то, что пришлось пережить ему, не уместилось бы и в несколько жизней другого человека. Он часто говорил мне, что самое главное в нашей работе — оставаться человеком, и прежде чем ты решишь что-то сделать или сказать, прикинь еще разок, стоит ли это делать. В общем, мне было у кого учиться и с кого брать пример. Я благодарен им всем, и живым, и тем, кого уже нет, кто был со мной рядом, помогал мне словом, советом и делом.

* * *

Майские праздники 2000 года мы с женой провели во Львове, куда нас пригласили в гости старые друзья. Я не был здесь несколько десятилетий. Город стал еще краше. Львов относится к городам-жемчужинам мира, поэтому и взят под охрану ЮНЕСКО. И все же что-то новое появилось в облике города. Это памятники жертвам ГУЛАГа, новые и необычные названия некоторых улиц: Степана Бандеры, Евгена Коновальца, Тараса Чупринки. В глаза бросаются памятные доски на местах гибели от чекистских пуль известных руководителей ОУН, и… пустое пятно от разобранного и вывезенного на Урал памятника легендарному советскому разведчику и партизану Н. И. Кузнецову.

Что это? Сквозь свежую светлую краску на остатке стены старой синагоги «Золотая роза» проступают свастика и звезда Давида, выведенные охальной рукой местного хулигана…

На Лычаковском кладбище осквернен ударами молотка или, может быть, топора могильный памятник писателю-коммунисту Ярославу Галану, зарубленному в 1950 году топором по указанию руководителей оуновского подполья… Львов — столица Западной Украины, здесь был центр ОУН. Здесь все еще хорошо помнят и зверства немецких оккупантов, и жестокие ответные меры советского правительства на любые проявления украинского национализма. Людей можно понять. И все же это вызывает неприятное чувство. Чувство обиды и оскорбления.

Сегодня во Львове по определенным дням в центре города перед оперным театром на Академической собираются бывшие бойцы УПА и громко распевают свои партизанские песни, прославляющие соборную и незалежную Украину, боевой дух УПА. Это в основном пожилые люди, наверное, кто-то из них в прошлом сам воевал в УПА, был в ОУН, сидел в советских лагерях. Это не страшит, пусть поют, это уже история. Страшит новое поколение, те, кто составляют ряды УНА УНСО¹. Это в основном молодежь. И вот это опасно…

## 1 УНА УНСО — радикальная организация — Украинская национальная ассамблея — Украинская народная самооборона. (Примеч. авт. )

Я долго стою молча перед собором святого Юра. На память приходят события более полувековой давности. Тот же город, те же люди, тот же воздух…

Для многих сотрудников госбезопасности, особенно для тех, кто работал по церковной линии, фигура бывшего блестящего офицера-кавалериста, графа Романа Шептицкого, посвятившего себя с молодых лет служению Богу и к тридцати шести годам ставшего митрополитом, главой греко-католической церкви в Западной Украине, известного в своей среде Киром Андреем, защитником слабых и убогих, оставалась загадкой.

Я не помню ни одной служебной справки, ни одного документа за время работы в церковном отделе КГБ Украины, где бы бывший граф не поминался иначе, как фашист в рясе, немецкий пособник, гитлеровский холуй, агент гестапо, сифилитик и т. д., который дважды выезжал в нацистскую Германию, где добивался аудиенции у фюрера.

Только спустя много лет я узнал то, что тщательно скрывалось и чего не мог знать в те далекие годы даже сотрудник секретно-политического подразделения советской государственной безопасности. Так, я узнал, что Андрей Шептицкий спас сотни людей от смерти в период немецкой оккупации Западной Украины. Он действительно выезжал в Германию, где встречался с высшими чинами рейха и просил… отменить приказы о физическом уничтожении евреев, особенно интеллигенции. Что он всего себя отдавал служению Богу и людям, утверждая, что всех нас объединяют 10 заповедей Моисея. Что именно он, митрополит Шептицкий, выступал против тех конфессий, которые утверждали, что «только мы молимся правильно, только наша вера истинная, мое — значит лучшее, только моя религия настоящая, только мой пастырь праведный, и язык наш лучше, и до Бога мы ближе…»

Душная и темная июльская ночь 1941 года. Пустынный Львов. Уже введенный оккупантами комендантский час сделал город мертвым. Лишь изредка мелькнет случайный и одинокий прохожий, крадущийся вдоль стен затаившихся, как и люди, домов. Цепенящая тишина, прерываемая металлическим грохотом по городской брусчатке кованых солдатских сапог немецких военных патрулей. Звук подковок уверенно и нагло далеко разносится в ночной тишине: «Прячься все живое, иначе смерть. Здесь новые хозяева. Немцы».

Иногда где-то звучат выстрелы. Это означает, что немецкий патруль задержал очередную жертву. Утром дворники подберут и увезут в безымянную могилу застреленного на улице немцами человека. Это еврей. Их, еще живых, много, очень много в этом городе. Такова история и традиция Львова. Здесь всегда жило много евреев. Задержанных ночью неевреев немцы сразу не убивают. Их передают в комендатуру, откуда, как правило, одна дорога — в концлагерь.

В эту ночь никто не заметил перебегавшую от брамы¹ к браме щуплую фигурку мальчика в ермолке² и в большом не по росту, явно с чужого плеча, черном мужском пиджаке. При звуке приближающегося патруля фигурка замирает, сжавшись в клубочек в углу брамы, как кучка неубранного мусора.

## 1 Брама — ворота (укр. ).

## 2 Ермолка — шапочка набожного еврея.

Мальчик упорно движется к центру города по Лычаковской. Он прошел несколько километров. Свой путь он держит из еврейского гетто, что создали немцы за Лычаковским кладбищем. Он долго лежал у колючей проволоки, выжидая подходящий момент. Больше всего сейчас он боялся светлых пятен от электрических фонарей, окружавших гетто. Немцы не соблюдали светомаскировки. Советские самолеты не появлялись над городом. Воспользовавшись отсутствием часового, он приподнял колючую проволоку, перебежал освещенную часть территории и растворился в темноте.

Он шел к собору Святого Юра. Несколько дней назад умиравший раввин подозвал его к себе и сказал: «Тебя убьют здесь, в гетто. Если сможешь, беги. Постарайся попасть в собор Святого Юра».

Мальчику очень хотелось жить. Он не мог объяснить себе, как не мог и понять значение слов умиравшего раввина, почему он должен был просить помощи у людей другой веры, но все его существо стремилось как можно скорее достичь именно того места, на которое указывал раввин. Кончалась казавшаяся ему бесконечной Лычаковская улица. Погруженный в темноту город не пугал мальчугана, напротив, ночь была ему помощницей и надеждой.

Вот и Рыночная площадь. Здесь, совсем рядом, здание старинной львовской синагоги. Сюда его по субботам водили родители и он, совсем маленький, боялся огромного, как гора, раввина с черной бородой, длинными пейсами, на голове которого смешно прилепилась кипа¹. Ему очень нравилось название этого святого для всех львовских евреев храма — «Золотая роза»². Мальчику будет потом очень больно узнать, что этот храм уничтожили немцы, и он будет молча плакать, глотая слезы в тиши церковной библиотеки, где его укрывали добрые люди чужой веры…

## 1 Кипа — маленькая шапочка, типа тюбетейки, черного или белого цвета, обязательно надеваемая верующими евреями.

## 2 «Золотая роза» — одна из стариннейших в Европе синагог. Построена в XVI веке, разрушена и сожжена немцами.

Мальчик пересек примыкающий к собору Святого Юра парк. Вокруг было тихо и спокойно. Приблизился к металлическому забору и по железным переплетам перебрался через него. Перед ним высилась громада собора. Он поднялся по крутым каменным ступеням к двери и постучал. Он стучал так много раз. Ему казалось, что звуки разносятся далеко вокруг — так тихо было здесь. Сердце его замирало от страха быть услышанным посторонними за оградой собора. Вспыхнул свет в одном из окон примыкающего к собору двухэтажного строения. Мальчик сполз по ступеням и подошел к двери этого дома. На его осторожный стук за дверью сразу же раздался голос, спросивший по-польски «Кто там? ». Мальчик знал не только свой родной идиш и иврит, но так же хорошо и польский, и украинский: «Это я, Давид из гетто». Дверь сразу же открылась, и чьи-то большие ласковые и сильные руки подхватили мальчика и ввели в просторную прихожую, освещенную слабым светом горевшей свечи.

Он стоял перед высоким седым стариком в сутане и с крестом на груди, с большой окладистой бородой. Глаза старика светились добром и состраданием. Старик спросил его, на этот раз по-украински, кто он и как попал сюда, в собор Святого Юра, и мальчик ответил, что он бежал из еврейского гетто, что имя его Давид Кахане¹, и что прийти сюда ему велел умерший в гетто раввин, и что идти ему больше некуда, и что он очень хочет жить.

## 1 Давид Кахане — реально существующий человек, бежавший из Львовского гетто и спасенный Шептицким. В настоящее время живет в Израиле. Бывший раввин ВВС израильской армии.

Они говорили на равных — превратившийся в старичка еврейский мальчуган и приютивший его старик. У них были одни слова, один язык, одна интонация. Их мучили одни мысли. Они понимали друг друга. Старик велел снять грязную оборванную одежду и помыться. Покормил его и уложил спать в большой комнате, заставленной книжными шкафами. Это была библиотека в резиденции главы греко-католической церкви.

Кахане спросил старика: «За что все муки народу моему? » Старик ответил словами Евангелия: «И кровь его будет на детях наших», — и он заплакал и сказал: «Я всего лишь грешный человек».

Вскоре Кахане узнал, что старик — сам митрополит Кир Андрей Шептицкий. Через несколько дней Шептицкий тайно переправил мальчика в один из униатских монастырей, где он встретил свое освобождение Красной Армией.

Спустя много лет Давид Кахане узнал, что не только он один был спасен митрополитом Шептицким. По его указанию в монастырях греко-католической церкви было укрыто 140 еврейских детей. Специальным посланием он обратился к униатским монастырям оказывать помощь евреям, преследуемым немцами, прятать еврейских детей, и если немцы найдут в монастыре еврейского ребенка, то пусть кто-то один из монахов полностью возьмет вину на себя, чтобы отвести смерть от других монахов. Все до единого монахи сказали Шептицкому, что каждый из них готов на это…

В Иерусалиме есть мемориал погибшим в страшную войну с немецким мракобесием. В этом мемориале значатся и те, кто спасал евреев во время войны, те, кто, рискуя собой, укрывал несчастных, истребляемых нацистами. Звание спасителя евреев во время войны считается в Израиле наивысшим. В числе спасителей первым значится датский король и члены его семьи. Датчане — самая почитаемая нация в Израиле. Когда немцы стали преследовать датских евреев, вся страна во главе с королем Дании и членами его семьи вышла на улицы со звездой Давида на одежде. Это был подвиг народа, немцы уже оккупировали Данию.

В аллее Праведников-Героев израильского народа немало украинских имен.

Даже сегодня далеко не все понимают смысл и значение слов на могиле в Иерусалиме основателя сионизма Жаботинского: «Здесь лежит человек, который хотел иметь дело с Симоном Петлюрой. »

Вся еврейская диаспора ненавидела покойного за его связь с Петлюрой. А между тем эти два человека были единодушны во многих политических вопросах. Оба они жили на Украине, оба горячо любили и Украину, и свой народ, и оба мечтали о свободе и независимости своих народов.

Современники утверждают, что Симон Петлюра не был организатором еврейских погромов на Украине. Напротив, он издавал приказы, запрещающие и осуждающие эти акции со стороны военнослужащих Украинской Армии. Но разве не отличались такой же жестокостью как петлюровцы, проводившие еврейские погромы те же революционные и лихие бойцы-кавалеристы Котовского, в дивизии которого было много махновцев..?

* * *

В своем государственном развитии Украина прошла длинный и тернистый путь. Никто из сегодняшних историков не станет отрицать, что Украина сохранила свою государственность с помощью могучего соседа — России. Прав был Богдан Хмельницкий, заключив военно-политический союз с Москвой. Украина в этом союзе окрепла экономически, перестала быть зависимой от своих постоянно выступавших против нее чужеверных агрессоров — Польши, Австрии, Венгрии, Турции, Румынии.

Безусловно, могущественная держава царская Россия, стремясь расширить свои территории, проводила колониальную политику и в отношении Украины. Царское правительство насаждало русскую администрацию, русский язык. Вплоть до 1917 года насильственно ограничивало сферу действия украинского языка, закрывало украинские школы и гимназии, преследовало Просвиту, душило все проявления украинской культуры.

Несмотря на казалось бы общие корни происхождения, языковую близость, как и близость культур, нравов и обычаев, украинец отличается от русского несколько иным психологическим складом ума и характера. Может быть, в силу степного раздолья, более мягкого климата, плодородия земель и более, чем в России, голубого неба он, украинец, мягче по характеру, имеет большую тягу к лиричности, музыкальности, более эмоционален, стеснителен, обидчив и раним. Многие источники утверждают, и автор с ними согласен, что украинцы более усердны, чем русские, обладают выраженным стремлением к командным должностям. Менее ленивы, чем мы, русские, и более изворотливы в деловом мире. Не случайно большой процент как в армии, так и на флоте в России, а затем и в Красной и Советской Армии должностей младших командиров, старшин, сержантов, мичманов, боцманов, всякого рода каптенармусов и снабженцев по тылу принадлежал украинцам. Все они были отличными служаками и хорошо знали свое дело. Русские более равнодушны и терпеливы в сравнении с украинцами по отношению к своим покровителям, руководству, начальству и ко всему более сильному в настоящий момент. Русский религиозный философ и ученый П. А. Флоренский отмечал в русском человеке перевес начал этических и религиозных над общественными и правовыми, говорил, что созерцательность — национальная черта русского. В силу своего национального характера украинец склонен в большей степени, чем другие славянские нации к вольности, свободолюбию. Именно в украинских степях гулял с крестьянской вольницей неугомонный в своей анархии Батько Махно. Только ему позволительно было написать на всех своих пятистах пулеметных тачанках: «Х… (нец. ) догонишь». И долго не могли догнать его ни Буденный, ни Пархоменко.

Большую огневую мощь имел Батько, авторитетен был среди украинского крестьянства, потому и военный союз с ним дважды заключала Красная Армия. На приеме у Ленина был Батько, советская власть наградила его орденом Красного Знамени № 2.

Национальный эгоизм присущ каждой нации и это не порочит ее, а только способствует скорейшему историческому развитию. Но нельзя забывать, что нет ничего более живучего и легко воспламеняющегося, чем чувство национального достоинства. При этом особенно болезненно реагируют на это малые народы и народности, которые, и это подтверждает история, — не любят большие, более мощные народы.

Внимательно наблюдая за развитием постсоветской Украины, автор имеет смелость констатировать, что строительство и укрепление Украинской государственности не всегда опирается на демократические основы общества, состоящего не только из этнических украинцев, но большого числа русских и русскоговорящих и русско-мыслящих украинцев, и другого, не коренного, населения страны. Преимущественный приоритет, однако, отдается развитию чисто украинских национальных ценностей. Процветает культ украинского языка, что вызывает недовольство русскоговорящего населения. Все более усиливается процесс вытеснения русского языка.

Решить окончательно, до конца национальный вопрос, этнические проблемы, не смогли ни царский режим в России, ни «самая современная советская марксистско-ленинская идеология». Как в царской России, так и в Советском Союзе систематически вспыхивали национальные конфликты и сопротивление всему русскому, советскому.

Лидеры украинского националистического движения, исходя из опыта борьбы за независимое украинское государство, выбрали в начале 30-х годов уже существовавшую в ряде стран Европы, в частности в Германии и Италии, новую идеологию крайнего национализма, называвшуюся в те годы интегральным национализмом¹. Главным идеологом украинского интегрального национализма считается выходец из Восточной Украины Дмитрий Донцов, который полагал, что высшая цель нации — построение независимого государства. С целью популяризации своих взглядов интегральные националисты провозглашали культ борьбы, самопожертвования, национального героизма. Цель достигается любыми путями, средствами. Народ должен действовать как единое целое, независимо от партийности, классовой или религиозной принадлежности. Отсюда проистекает понятие Соборности, то есть национального единства.

⇐ Предыдущая 31 32 33 34 35 36 373839 40 Следующая ⇒