Глава первая 4 страница

Мне стало не по себе. И в отделе кадров, и у Сухонина, и сам П. Кузнецов говорили мне, и это особо подчеркивалось, что в органах госбезопасности вообще, а на агентурно-оперативной работе в особенности, категорически запрещено говорить о действующих делах — разработках, все эти дела известны только руководству и тем оперработникам, которые ведут эти разработки, не говоря уже о святая святых — агентуре, чьи данные вообще за семью печатями. «Провоцирует, что ли», — подумалось мне.

Нет, Женя Курицын, симпатичнейший человек, конечно же, не провоцировал. Это у него — все прояснилось какое-то время спустя — такая была манера разговаривать с младшими товарищами. Спустя полчаса, мы оживленно разговаривали, все больше проникаясь симпатиями друг к другу. Конечно же, Женька Курицын любил похвастаться и своим уже довольно солидным, а главное, боевым прошлым, и достаточно весомыми успехами в настоящем. Он был тогда молод, горяч и не так рассудителен, как много позже полковник Евгений Семенович Курицын, закончивший свою карьеру помощником легендарного контрразведчика, знатока человеческих душ, знаменитого и широко известного в творческой среде советской интеллигенции Филиппа Денисовича Бобкова...

Спустя пару лет Женя Курицын уехал в Москву, где окончил «вышку»¹, работал в «Пятой управе»², в том числе церковном отделе.

## 1 Высшая школа КГБ СССР имени Ф. Э. Дзержинского, ныне Академия ФСБ.

## 2 Так сотрудники между собой называли Пятое управление КГБ СССР, занимавшееся защитой и обеспечением государственной безопасности советской идеологии.

Евгений Семенович Курицын, которого нет уже в живых, остался в памяти веселым, смелым, имеющим всегда свои суждения, упорным в достижении цели, опытным оперативным работником да и просто хорошим человеком...

Несколько часов проговорили мы тогда с Женей Курицыным. Он посвятил меня, пока теоретически, в святая святых — работу с агентурой. Об агентуре говорил уважительно, как о близких себе людях. Я все больше убеждался в высоком профессионализме этого человека, разговаривавшего тогда со мной с напускной небрежностью и некоторой снисходительностью.

— Как ты понял, — говорил Курицын, — я занимаюсь разработкой православной церкви и действующей нелегально от нее истинно-Православной церкви, или, как мы говорим в обиходе, — ИПЦ. Дурман религиозный в любом его проявлении нашему советскому народу не нужен. Такие подпольные церковные формирования, как ИПЦ, призывающие к свержению власти антихриста, то есть нашей с тобой власти, опасны. А раз они призывают народ к свержению советской власти, — значит это уже контрреволюция. Я правильно говорю? — спрашивал Евгений Семенович и получал в ответ мое горячо убедительное согласие. Я готов был тут же идти громить нелегальные центры, арестовывать этих людей, выступающих против моей родной советской власти.

— Помнишь, — продолжал Курицын, — как в 1948 году во Львове был убит Гавриил Костельник?

Гавриил Костельник был одним из руководителей православной церкви в Украине, который еще до смерти митрополита Андрея Шептицкого, главы униатской церкви, уговаривал его ликвидировать Брестскую унию¹, воссоединиться с православной церковью, восстановив таким образом, полностью православную церковь на Украине. Он был убит на ступенях собора Святого Юра, в прошлом резиденции митрополита Шептицкого, по заданию подполья ОУН одним из его боевиков, переодетым в нищего и слепого богомольца. Восемь пуль было выпущено в живот Костельнику. Оуновское подполье полагало, что Костельник, ратуя за ликвидацию униатской церкви, является ставленником Москвы и, разумеется, агентом госбезопасности. Отсюда и решение — ликвидировать его.

## 1 Брестская уния 1596 года являла собой экспансию католицизма на Восток, в соответствие с которой возникла так называемая греко-католическая (униатская) церковь, то есть соединение римско-католической церкви с православной церковью. Униатская церковь сохранила традиционные православные литургии и обряды, язык же был местный, в данном случае украинский. Священники-униаты имеют право на брак. Верховное руководство в вопросах веры и догм осуществляется Ватиканом, перед которым отчитывается униатская церковь.

— Если бы Степан Бандера знал, — воскликнул Евгений Семенович, — как они нам помогли. Если бы оуновцы знали, какую помощь они оказали Москве! Дело в том, что именно он, Гавриил Костельник был ярым противником Москвы, Московского церковного руководства, вел неустанную работу по отрыву православной церкви в Украине от подчинения Московскому экзархату. Все его усилия и действия были направлены на полный отход от Москвы и создание Украинской автокефальной православной церкви, которая была бы полностью независима от Москвы, с центром в Киеве. Это был глубоко законспирированный украинский националист, ведший тонкую и опасную игру как с Москвой, так и с униатской церковью. Он сознательно уходил от контактов с оуновским руководством, чтобы, зная силу и возможности госбезопасности, не скомпрометировать себя, не открыть ненавистным врагам-москалям свою истинную политику. Как же помогли нам эти оуновцы! — и Курицын, встав из-за стола, подошел к громадному старинной работы сейфу, достал пухлый том и протянул мне со словами. — Вот посмотри.

В деле на первой странице находилась вырезка из «Правды». На меня глянуло бородатое лицо Костельника в черной траурной рамке, под фотографией соболезнование от имени партии и правительства в связи с утратой истинного патриота.

— Я не понимаю, — сказал я, — кому же надо верить: «Правде», МГБ или бандеровцам?

— Какой ты непонятливый, — сразу посерьезнев, продолжал Курицын. — Мы несколько лет разрабатывали Костельника как антисоветчика и глубоко законспирированного врага нашего строя. Ты представляешь, что такое Украинская автокефальная церковь?

Я отрицательно покачал головой.

— После воссоединения западных областей Украины с Советской Украиной в 1939 году нами была практически ликвидирована униатская церковь, добили мы ее уже после войны. Вон в том сейфе, — и Женя ткнул пальцем в другой сейф, — лежат сорок томов агентурно-наблюдательного дела «Ходячие», по нему начиная с 1939 года и сразу же после освобождения западных областей от немцев было арестовано и сослано в Сибирь более тысячи униатских священников во главе с Иосифом Слипым. Слыхал о таком?

Я снова отрицательно покачал головой.

— Ничего, все постепенно узнаешь, все постигнешь, все тебе станет понятно, все в твоей головке встанет на свои места. Ну, а что касается Костельника, то мы и не ожидали такого нужного для нас результата — ликвидация нашего врага руками врагов. Все шесть томов его разработки с удовольствием сдали в архив.

«Как же так, — думал я, глядя на Курицына и одновременно слушая его, — «Правда», центральный орган нашей партии, соболезнование партии и правительства, фотография антисоветчика и врага Москвы Гавриила Костельника, а это все, оказывается, ложь. Может быть, я чего-то не понимаю? Но ведь именно партия учит говорить только правду. Или это делается во имя более высоких целей, в конечном итоге во имя исполнения наших коммунистических идеалов, во имя интересов народа?.. »

Спустя несколько лет, будучи слушателем разведшколы в Москве, на лекции о работе журналистов я услышал слова заместителя начальника советской разведки генерал-лейтенанта Ивана Анисимовича Фадейкина:

— Вы все, разумеется, ежедневно читаете Правду, а большинство и другие крупные газеты, такие, как «Известия». Так вот «Правда», если это нам нужно, пишет иногда и НЕПРАВДУ. Я подчеркиваю, если это вызывается необходимостью, прежде всего государственной необходимостью, — именно начал с этой фразы свою лекцию генерал...

Спустя пять лет работы в системе, я не только с пониманием отнесся к сказанному авторитетным генералом И. А. Фадейкиным, но воспринимал это как должное и необходимое для проведения острых дезинформирующих или иных, нужных власти и государству мероприятий...

— Начальник твоего отделения, — продолжал Курицын, — вместе с группой сотрудников отдела сейчас в командировке. Они во Львове. Там сейчас много наших ребят из всех подразделений министерства. Сидят в Тернополе, Ровно, Дрогобыче, в общем во всех восьми западных областях Украины. Мы проводим по всей Западной Украине крупную акцию по ликвидации выявленных нелегальных униатских церквей и монастырей. К сожалению, эта сволочь еще жива и действует. Именно униаты — самая сильная база оуновцев. Есть решение партии и правительства полностью разгромить эту церковь.

— Но по делу «Ходячие» ведь уже и так арестовано больше тысячи священников и другого церковного актива униатов. Неужели их так много? — спросил я.

— Мало арестовали, надо было больше, не церемониться с ними, подумаешь, нет доказательств — доказательств сколько хочешь можно найти. Посещение запрещенной властью церкви или монастыря — вот тебе и доказательства, а задокументировать их — раз плюнуть, было бы желание и указание начальников. Ты знаешь, что такое «задокументировать»?

— Догадываюсь, наверное, подобрать и зафиксировать уличающий материал?

— Да, это так, но я тебе сейчас более подробно объясню. «Задокументировать» полученные агентурно-оперативным путем интересующие нашу службу данные — значит, провести на базе имеющихся материалов запланированные следственные действия: определить круг свидетелей, может быть, «подработать» их нашей агентурой, допросить как положено и в соответствии с нормами УПК, то есть, грубо говоря, на основании существующего законодательства подготовить материалы для передачи в прокуратуру или в суд. В общем, муторное это дело — документация агентурно-оперативных данных, но вещь юридически обязательная. Ведь не будешь предъявлять в суде материалы литерной техники Сергея или Татьяны, или предъявлять секретно сделанные фотографии литера «О».

Я впервые услыхал слово «Визир» — специальное техническое устройство, приспособленное для наблюдения, а в случае необходимости и для производства секретного фотографирования, или киносъемки, в том числе и в инфракрасных лучах. Позже я впервые сам наблюдал за объектами, удивляясь поистине беспредельной фантазии человеческой мысли. Я познакомился и с просветленным зеркалом, через которое ты видишь все, а тебя не видят и не слышат. Такие зеркала, как правило применялись для наблюдения в гостиницах, или в специально для этого оборудованных квартирах...

Эти мероприятия мне вспоминались по-разному: иногда с улыбкой, иногда было неприятно воспроизводить в памяти картинки и образы чужой жизни. Человек, будучи по природе своей в общем-то не только общественным животным, но в принципе существом глубоко одиноким и доверяющим только себе, становился объектом внимания чужих людей, которые пусть и незримо, но вторгались в его жизнь. Один из опытных и старых оперработников любил повторять: «Ты, Георгий, не смущайся. Эти действия нам родные партия и правительство разрешили во имя интересов большинства, чтобы этому большинству жилось спокойнее. Конечно, грязное это дело — в чужом белье ковыряться, в чужую душу влезать. Разве приятно читать чужие письма? А ведь мы читаем их, а некоторые читают их систематически и много. Если ты будешь каждый раз при работе с «Визиром», или читая сводки «Сергея» и «Татьяны», не говоря уже о «ПК»¹, морализировать на эту тему, то никогда не станешь настоящим чекистом. Кому-то надо ковыряться в чужом дерьме. Грязно и неблагородно».

## 1 ПК — перлюстрация корреспонденции. Для работы с письмами - вскрытию конвертов и возвращения им первоначального вида — существовало специальное подразделение, так называемый 6-й отдел, изымавший корреспонденцию и обрабатывавший затем письма по заданию оперативных подразделений.

Этот уже пожилой интеллигентный человек учил меня работе с «ПК», показывал, как надо извлекать вложение из конверта, подстелив под конверт и работающие с конвертом руки большой белый лист бумаги, чтобы из конверта не могло выпасть и потеряться, упасть со стола какое-либо имевшееся в конверте, кроме самого письма, другое вложение, может быть, и специально для контроля заложенное отправителем по договоренности с адресатом. Он же рассказал имевшую хождение в оперативных подразделениях, связанных с ПК, вечную чекистскую байку о такой проделке-комбинации отправителя-женщины, которая в письме к адресату указала на специально сделанное ею вложение — волосок с интимного места, отсутствие которого свидетельствовало бы о существующем контроле над их перепиской. Представляешь состояние оперработника! Он, конечно, доложил о случившемся начальству, все лихорадочно искали этот интимный волосок, конечно же, ничего не нашли, долго обсуждали вопрос, в том числе и с медиками, отличается ли этот женский волосок от мужского. Вот такая, брат, была потеха. Пришлось работнику вкладывать свой волосок. Как выяснилось потом, никакого волоска вообще не было. Просто эти двое провели за нос всю нашу систему», — сказал старший товарищ.

Я не понимал необходимости (если это действительно не вызывалось оперативной необходимостью) секретного наблюдения в Визир поведения и интимной жизни крупных государственных, самого высшего ранга, деятелей. В Киеве в те годы в разное время находились с визитами разные «царствующие» особы. Конечно, наблюдение за ними доставляло прямо-таки удовольствие. Чего, например, стоила сценка, когда она — красавица с головы до ног, голая предлагает себя не менее красивому мужу — крупному лидеру, а тот ну каждый раз отказывается. Ребята похихикивали: «Нам бы ее, мы бы не отказались! »

Я не всегда внутренне был согласен с некоторыми положениями и знаменитой в те годы «Операции-100», в соответствии с которой разработка каждого мало-мальски подозрительного иностранца проводилась по всему маршруту его следования по территории Советского Союза. Местные органы госбезопасности в комплексе мероприятий активно использовали женскую агентуру, в том числе и проституток, поставляя этих девиц иностранцам, проинструктировав их соответствующим образом для выполнения нашего задания. Ну что и как могла сделать такая девица, даже если она была бы очень опытным нашим агентом? Да абсолютно ничего. Я всегда был уверен, что женская агентура в нужных случаях более результативна, чем мужская, но не в «Операции-100» — разово, накоротке. В силе и необходимости именно женской агентуры я в будущем убеждался не раз...

В отдел возвращались из командировок сотрудники. Приехал, и меня тут же познакомили с ним, начальник отделения Михаил Яковлевич Купцов, крупный породистый мужчина с лицом и манерами барина — такой большой и величавый, в модных туфлях, хорошо сидевшем на нем бостоновом темно-синем костюме, сшитом у лучших киевских мастеров — а они, особенно евреи-портные из Варшавы, попавшие в Киев после 1939 года, ох и хорошо же умели шить.

От своих новых товарищей я узнал, что несколько месяцев назад на месте Купцова работал Семен Яковлевич Брик, который за год до ухода на пенсию узнал, что его дальние родственники проживают в Америке, ведут переписку с родственниками в Киеве и в письмах спрашивали о нем. Семен Яковлевич доложил об этом в кадры и сам подал рапорт об уходе на пенсию, написав в рапорте, что не имеет права, как коммунист и чекист, продолжать работу в системе госбезопасности. Он был, разумеется, уволен, этот уважаемый человек и Почетный сотрудник госбезопасности. Семен Яковлевич был легендарной личностью. В органы он пришел по партийному набору в середине 30-х годов от станка, образование — ФЗУ, годичная школа НКВД и сразу после окончания школы — церковный отдел. Он считался во всей системе Министерства госбезопасности СССР одним из лучших специалистов по этой линии работы, знал все церковные направления, или как сказали бы сегодня, конфессии. В 38-м он был арестован по доносу. Содержался несколько месяцев во внутренней тюрьме здесь же. Его пытали. Но он не сделал никаких признаний и был освобожден. Ему предложили продолжить работу в Наркомате внутренних дел, и он согласился. Долгие годы этот человек был для меня эталоном коммуниста и чекиста...

Вначале я стал заниматься разработкой еврейских клерикалов. Правда, это было не самое основное направление в отделении. Главным был контроль за деятельностью сектантских формирований, таких нелегально действующих, как «пятидесятники», или, как их тогда называли, «трясуны», «Свидетели Иеговы» — иеговисты, «скопцы» и т. д. и т. п., всего наименований сект разного толка и ориентаций было до трехсот. Большая часть их давно была выявлена и разгромлена. В подавляющем большинстве руководили ими пройдохи и мошенники, в основном уже давно арестованные и отбывающие наказание в далеких сибирских и северных лагерях. Через существовавшие в те времена во всех лагерях оперативно-чекистские пункты за ними велось наблюдение с помощью лагерной агентуры. Вся их переписка стояла на ПК.

В поле оперативного внимания была и официально разрешенная деятельность ВСЕХБ — Всесоюзного союза евангельских христиан баптистов, основатель которого небезызвестный Проханов в начале 20-х годов встречался с В. И. Лениным и тогда же получил от него согласие на службу баптистов в Красной Армии исключительно в нестроевых частях, типа строительных и санитарных, короче, именно в тех, где военнослужащий имел законодательно утвержденное право не брать в руки оружие, исполняя, таким образом, самую основную шестую заповедь — «Не убий». Если верить тогда еще сохранившимся в отделе документам, Проханов понравился В. И. Ленину, который разрешил ему как председателю ВСЕХБ после окончания социалистического строительства в стране создать самостоятельное в системе РСФСР «Государство Солнца» по образцу «Города Солнца» Кампанеллы для верующих баптистов, разумеется, с подчинением советскому правительству и под его контролем.

В те времена верующих баптистов на Украине было более 90 тысяч. Все они были учтены, входили в общины, официально зарегистрированные в Советах по делам религиозных культов при правительстве и исполкомах. Общины имели свои легальные молельные дома и официально работающих в них проповедников. Появление в среде баптистов любого постороннего — верующего этой конфессии, но с некоторыми отклонениями от принятых и разрешенных обрядов, как правило, сразу же фиксировалось агентурой и становилось достоянием органов. Религиозная основа у сектантов одна, как и ритуальная часть, за небольшим, но определяющим исключением — проповедники «трясунов» своими проповедями доводят верующих до такого состояния, особенно молодежь и несовершеннолетних, что они входят в экстаз, начинают трястись, их как бы бьет какая-то лихорадка, они впадают в беспамятное состояние, начинают громко выкрикивать бессвязные слова, нести всякую непонятную для слуха тарабарщину. Такое состояние человека у истинно верующих «трясунов» считается нормальным, а бессвязные выкрики означают, что на него снизошел Святой Дух, он вступил с ним в контакт и заговорил на понятном только своим языке. По утверждению врачей, и это научно доказано, приведение в такое состояние нормального человека является крайне опасным для его психики, наносит непоправимый ущерб здоровью, что, естественно, представляет, как тогда всеми говорилось, опасность для нашего советского общества и социалистического государства. Конечно же, при этом проповедники трясунов, да и всех остальных запрещенных и нелегально действующих сект, призывали к неповиновению властям, не принимать участия в общественной жизни, не работать в государственных учреждениях, не посещать школы, не служить в армии, уклоняясь всеми способами от призыва, вплоть до прямого неповиновения и дезертирства. Такая же пропаганда проводилась и ИПЦ, где священники призывали к полному неповиновению власти дьявола и антихриста...

Я на всю жизнь запомнил, когда в офицерской форме вместе с товарищем по работе вошел в камеру арестованных членов ИПЦ, двух старух, сидевших на корточках по углам камеры, и как они, увидев нас в военной форме и фуражках с голубым верхом, запричитали, закрестились: «Сгинь, сгинь, власть антихриста, чур ее, чур! » И продолжали осенять себя крестным знамением и причитать, злобно глядя на вошедших: «Чур Антихристам, гореть вам в пещи огненной! » Я спросил тогда же у товарища: «Как же это получается? Мы — такая мощь, великая держава, и боимся немощных стариков, полубезумных и неграмотных! Что-то не то мы делаем, или я чего-то не понимаю». Засмеялся опытный чекист: «Может быть, ты и прав, Георгий. Только неграмотных у нас в стране и духовно убогих все еще очень много, да и к нашей власти не все относятся как надо. Вот такие старцы и сбивают людей с толку, особенно молодых. Помнишь, я тебе показывал материалы на Кодубенко? Ты читал ее показания. Она люто нас ненавидит, что и не скрывает. Партией прикрывалась, свое церковное происхождение скрывала, ну а что касается ее военной поры — так ведь вся страна воевала, немцы церковь, тем более нашу, православную, совсем не жаловали, сжигали, как и все остальное. Товарищ Сталин все это отлично понимал. За одни сутки собрал самолетами всех нужных экзархов* и воссоздал церковь в Советском Союзе. Тогда она особенно была нужна народу; вчера еще его, советского солдата, родители поклонялись ей, пока мы, большевики, ее не разогнали, а тут война. Мы смогли через церковь, влиять на сознание советского человека в нужном нам направлении. Воссозданная Сталиным православная церковь выполняла, да и сегодня выполняет особую роль генератора идей, ее можно сравнить в этом плане с райкомом партии. Мы, в частности наш отдел, формируем нужную нашему государству идеологическую направленность церкви. У нас достаточно агентуры, чтобы незамедлительно получить информацию об отклонениях в проповедях священников, об опасных высказываниях даже не перед прихожанами, а в своем кругу. Мы контролируем церковь снизу доверху. Все знаем. Конечно, мы не вторгаемся в личную жизнь церковной верхушки в высшей ее ступени. Экзарх¹ Украины Иоанн не знает, кто такой Сухонин, а именно он, Виктор Павлович, проводит с ним систематические встречи, прикрываясь якобы своей работой в Совете по делам православной церкви при Совете Министров Украины, где он выступает в роли заместителя председателя и значится там в официальных списках. И никакой тебе утечки. Раскопаем, и загремит болтун в лагеря. Виктор Павлович значится и в Совете по делам религиозных культов в такой же должности. А Кодубенко самая настоящая сволочь. Перед передачей материалов в прокуратуру для последующего направления в суд Генеральный прокурор Украины Р. И. Руденко попросил наше руководство привезти из тюрьмы к нему в кабинет Клавдию

Васильевну. Я был при этом. Стояла молча эта симпатичная тетка с горящими от ненависти за стеклами очков глазами. Ну истинный борец за дело Христово! На все вопросы Руденко отвечала презрительным молчанием. Она ростом высокая, Руденко ниже ее, стоит перед ней, орет, весь красный от натуги: «Как ты, фронтовичка, коммунист, могла связаться с этими подонками? Образумься, проси прощения у партии. Пиши обращение на мое имя, срок меньше дадим». А Кодубенко молчит, смотрит свысока, а на морде сплошное презрение ко всем нам присутствующим. Руденко повернулся к нам, мы стояли втроем чуть в стороне, и говорит: «Уведите от меня эту сволочь, пусть сдохнет в лагерях, туда ей и дорога». Конечно, жалко ее было, все-таки женщина еще молодая, на фронте была, ордена честно заработала. На суде она тоже молчала, только и отвечала «да», «нет», от защиты отказалась. Ни на следствии, ни в суде показаний на других участников этой антисоветской группы не дала, хотя и была полностью изобличена показаниями свидетелей и других арестованных по этому же делу. Поработаешь пару лет, Георгий, и поймешь, какую опасность для нашего государства таит в себе незаконная деятельность церкви, ее отдельных представителей. Они нас за людей не считают, мы для них власть дьявола, антихриста».

## 1 Экзарх — глава в православных церквах, церковных округах, иногда объединяющий несколько епархий, пользующийся определенной самостоятельностью. Современная русская Православная церковь имеет Э. в Западной, Центральной Европе, Центральной и Южной Америке, на Украине.

Спустя какое-то время мы с Виктором Павловичем вечером были у экзарха православной церкви на Украине, его Преосвященства Иоанна. О встрече Сухонин договаривался сам. В кабинете у Виктора Павловича стояло два разных телефона: один — от Совета по делам православной церкви, второй — от Совета по делам религиозных культов.

Встреча была короткой, но интересной. Пили чай с медом и черными монастырскими сухариками. Цель визита — подписать экзарха на облигации Государственного займа, что и было Сухониным успешно сделано. Сумма была приличная, даже по тем временам — двадцать пять тысяч.

Потом была еще одна примечательная встреча вместе с Сухониным, но уже в Одессе, у епископа Одесского, Ростовского и Донецкого Тихона. Отец Тихон, высокого роста, крепкого сложения красавец 50 лет, с гривой пышных вьющихся от природы каштановых волос, с веселыми чуть навыкате карими глазами, с ярко-красными, как будто накрашенными помадой губами принял нас в просторной прихожей большого дома, собственности епархии. Крупной пухлой и холеной рукой крепко пожал руки обоим и вопросительно, но без смущения уставился на меня.

— Вы не беспокойтесь, — и Сухонин назвал Тихона его светским именем, — это мой помощник и ученик, он работает вместе со мной в совете, куда был направлен после окончания университета, юрист по образованию.

Отец Тихон понимающе и лукаво рассмеялся:

— Редко посещаете нас в Одессе, Виктор Павлович, а новостей у вас в Киеве, наверное, много, поговорить хочется, да вот опять не один.

Поняв и оценив шутку, Сухонин ответил:

— Да вы не стесняйтесь, говорите и спрашивайте, пусть молодежь учится у нас, стариков.

Резко повернувшись и указав рукой, куда следует идти, Тихон пропустил впереди себя Сухонина и, еще раз резко сдвинувшись в сторону, чтобы дать дорогу мне, слишком широко шагнул, отчего накидка на его плечах взметнулась вверх и упала мне под ноги. Запутавшись в ней, я едва не упал. Все рассмеялись. В большой столовой, куда мы прошли, стояла пожилая женщина, вся в черном. Я знал от Сухонина — родная сестра Тихона, монашка, она же экономка в доме. Тихон относился к черному монашеству, не имел права жениться, иметь семью, чем обеспечивал себе иерархическое продвижение в церкви до самых высших ее постов. Виктор Павлович рассказывал мне о любовных похождениях Тихона. У этого красавца была куча любовниц, и не только из числа прихожанок, посещали его и светские дамы, мужья которых в Одессе были в некоторых случаях достаточно известны. Любил женщин Тихон, и они платили ему взаимностью...

Сестра Тихона молча поклонилась гостям и сразу же тихо и незаметно растворилась, исчезла в одной из дверей. Тихон снял с уже сервированного и подготовленного к ужину стола большой кусок марли и, явно рассчитывая на эффект, посмотрел на гостей. Эффект удался.

— Как всегда на столе все то, чего не достанешь даже в Одессе, — сказал Сухонин, на лице которого, пожалуй, больше для того, чтобы сделать приятное хозяину, выразилось и легкое удивление, и удовлетворение хорошим приемом.

— Виктор Павлович, в Одессе все можно достать, даже при нашем скромном образе жизни. У нас на Привозе¹ не только самые дефицитные продукты, а все что угодно купить можно, были бы деньги и желание. Все, что вы видите на столе, — пища наша церковная, простая и здоровая, недаром меня зовут в народе «шахтерским епископом». К слову сказать, я ни разу не пропустил положенные мне службы в Донецке. Люблю этот край шахтерский, народ рабочий люблю, — и хозяин движением руки пригласил гостей к столу.

## 1 Привоз — район в Одессе, где находится большой городской рынок.

Казалось, ничего необычного не было на столе, но в те годы и в первой половине мая свежие огурцы и помидоры, рыбное и икряное разносолье было действительно удивительным. Кроме нескольких сортов известной белой и красной рыбы, одной селедки было шесть видов. Копченый, вяленый рыбец и еще какие-то диковинные рыбины в запеченном, отварном, соленом выражении, конечно же целиковый осетр с хреном и т. д. и т. п., всего и перечислить невозможно. Даже стоявшая на столе в больших трех плошках черная зернистая, паюсная и красная икра с воткнутыми в нее деревянными ложками не производила такого впечатления, как эти красиво расположенные и торчавшие в разные стороны на столе хвосты и головы с воткнутыми в них пучками зелени.

— Чувствуется, любят вас прихожане, — с юмором произнес Сухонин, — всем обеспечивают. Картошечка отварная, конечно же, привозная, а такие фаршированные помидоры могут быть в это время только из Болгарии. С таможней, небось, хорошие отношения имеете, — продолжал шутить Сухонин.

— Побойтесь бога, Виктор Павлович, все это делает, добывает и готовит сестра, а уж как ей это удается — ее секреты. Ну да я рад, что доставляю вам какое-то маленькое удовольствие, хоть чем-то сделать приятное, вы же знаете, как я к вам отношусь. У вас высокий пост в совете в Киеве, вас уважает Владыка, и вы у меня в гостях. Принимать вас у себя в доме — великая честь.

Общие разговоры — все ли хорошо в отношениях с комиссией по делам православной церкви при Одесском исполкоме, нет ли неприятностей с властями и т. д. и т. п. — шли довольно долго. Выпито было несколько рюмок водки, на столе нарушился порядок снеди, которая успела поубавиться. Наконец Сухонин произнес:

— Жаль, редко встречаемся, надо бы чаще. Но приехали-то мы к вам в Одессу не только в плановом порядке для составления отчета нашему правительству о работе православной церкви вашей епархии. У нас к вам просьба.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒