![]()
|
|||||||
А я люблю женатого 3 страница– Не надо! Я сама! – на ходу выкрикнула Таня, выбежала из консультации и скомандовала верному Толе: – В офис, срочно, стрелой! – Не вопрос, Татьяна Борисовна, – отрапортовал бойкий парень.
Директриса вертела в руках бумажку. Это было письмо. Не просто письмо – жалоба. Напротив нее сидела Лариса, готовая выслушать очередную директорскую белиберду (обе женщины не скрывали антипатии друг к другу). Пауза затянулась. – Так зачем вы меня звали? – первой не выдержала Лариса. – Очень уважаю ваш дар, Лариса… Дмитриевна, но вынуждена сказать: дети жалуются. Кроме Кругловой вы никого не замечаете. Это странно. Вы посвящаете ей все время на уроках, не говоря уже о занятиях у вас дома во внеурочное время. – Простите, но последнее – мое личное дело! А то, что я много занимаюсь с Никой – это нормально. Вы видели ее работы? Она растет на глазах! А мне призналась, что только-только начала рисовать. Я ей нужна, я это чувствую! – А все остальные дети для вас просто серая масса? – хитро улыбнулась директриса. – Я этого не говорила! Есть еще способные ребята в этой группе – Битюгов, Анохина… Директриса перебила ее: – Однако родители этих способных тоже жалуются. Об этом они пишут в своем письме, на которое мы обязаны отреагировать! Это, между прочим, не последние люди! Лариса ухмыльнулась, мол, уважаете жалобщиков, ну-ну. Однако спорить не стала, считая это ниже собственного достоинства. – Хорошо, я учту! Я могу идти? – И она быстро выбежала из кабинета.
Чувство в очередной раз победило здравый смысл: Татьяна снова пошла к колдунье Тамаре, потому что ни чтение специальной литературы, ни консультация психолога-маньяка не дали ей ничего. А Тамара все-таки оказалась права и относительно пристрастия мужа к алкоголю, и насчет казенного дома. Таня шла одна, без Нины. И пешком, чтобы никто не догадался, куда и зачем она направляется. Нашла и двор, и дом, и квартиру. И позвонила в тот же звонок. Только дверь открыла совсем другая женщина – шатенка с жидкими волосенками, в простом ситцевом халате, и вся зареванная-зареванная. – Простите, я, кажется, ошиблась! – отпрянула Таня, но женщина остановила ее. – Да нет, милая, ты не ошиблась! Я это, я, только без парика и прикида. Ну я, Тамарка, чё, не узнаешь? – Н-нет! – Вот, смотри! Колдунья сняла с вешалки уже знакомую мантию, показала Тане. – А там, на кастрюле, парик надет. Да я это, я! Да проходи ты, ноги вытирать не надо. Я это, рожа только вот опухла. Плачу третий день. – Неприятности в вашем бизнесе? Тамара зарыдала: – Если бы в бизнесе! Муж ушел! – От вас? – обалдела Таня. – А что ты удивляешься! Даже от принцессы Дианы муж ушел, даже от Николь Кидман этот Крузик несчастный и то удрал, а я чем лучше? – К кому ушел? – без стеснения спросила Таня. Тамара зарыдала громче: – Какая разница – к кому. Главное, что от меня. Тридцать семь лет вместе. Внуку пятый год – и на тебе. Я вообще выходной взяла, мысли надо в кучу собрать – как жить дальше. Просто тебя жалко, вот и открыла… – Неужели вы сами себе не можете помочь? Ну охмурить его по новой. Как это у вас? … Приворожить! Тамара печально покачала головой. – Не-а. Не получается. Думаешь, я не пробовала? Поговорка такая есть, знаешь, сапожник без сапог. Сижу и плачу, как крокодилища старая. – А я у психолога была, – вдруг призналась Таня. – Такой дурак. К тому же мне показалось, что он ну… не совсем уравновешен. – Приставал, что ли? – спокойно спросила Тамара. – Практически да! Проделывал какие-то пассы над моей головой и все пытался схватить за шею! – Главное скажи – сколько содрал денег? – поинтересовалась колдунья. – Столько же, сколько и вы, – смущенно улыбнулась Таня. – Жадюга, – обозлилась Тамара. – Все его премудрости вон, в Интернете. Открой да читай. А хочешь, я тебе бесплатно на разлучницу порчу наведу, а? Ну вот так, из женской солидарности, в подарок. – Нет, порчу не надо, – твердо сказала Таня, – точно, не надо порчу! И проклятий тоже. Мне бы другое! Вот если бы… Наколдуйте ей кавалера нового. Чтоб от Олега отцепилась. Пусть он будет покрасивее Нечаева. Ну там побогаче, помоложе… – Можно! – пожала плечами госпожа Тамара. – Добрая ты! Хотя, если трезво рассудить, это лучший выход из ситуации. И ты чиста как агнец. И ей приятно. В дерьме только твой муж. Но он мужик, переживет! Ну чего, пробуем? – Пробуем! – махнула рукой Таня.
Лариса стояла у холста, когда раздался стук в дверь. Радостная, она бросила кисть и побежала открывать. Олег! Улыбка сбежала с ее лица. Нет, это был не Олег. Это был щегольского вида высокий красивый брюнет в черном бархатном костюме и в шляпе. – Боже, ты меня не вспомнила, Ларочка? В ту же секунду Лариса повисла на шее у незнакомца: – Данька! Родной! Это ты! – Значит, его зовут Олег? А меня Даник. – Господи, Даник. Мы не виделись двенадцать лет, с самого выпускного в училище. Где ты, что ты? Проходи! Даник принялся разглядывать ее работы. – Хорошо, отлично. Растешь! А я вот галерейщик. Десять лет в Германии живу. Женат на большой толстой бюргерше, наследнице еще большего состояния. Не думай, я ей не изменяю, она славная. И потом, в жизни много других радостей. Езжу по миру, скупаю симпатичные работы – вот у тебя уже кое-что присмотрел! Знакомлюсь с симпатичными мне людьми и часто провожу жизнь в прелестной праздности. О, какая вещица! Даник увидел старый патефон, поставил пластинку. С шипучей пластинки полились звуки танго. Даник схватил Ларису и повел в танце. Она двигалась легко, прекрасно. – Я совсем не рисую. Но люблю танцевать, – говорил он. – Ты также прелестна, как двенадцать лет назад. И, говорят, одна. – Пусть говорят, – отшутилась Лариса. – Приезжай к нам. Выйдешь замуж за богача, получишь собственную галерею. Я серьезно! Лариса высвободилась из его рук. – Я рожать к вам приеду! В Германии ведь хорошие врачи? – О как! – растерялся Даник. – Вот это номер! Приезжаешь повидать красивую женщину, а она, оказывается, в разгаре беременности! Лариса сурово посмотрела на однокурсника. Он поспешно поцеловал ей руку: – Прости, я сказал пошлость! Прости, милая!
Подойдя к дому Ларисы, Ника услышала за окном мастерской музыку, смех. Приподнявшись на цыпочки, заглянула и увидела… Стоит посреди мастерской Лариса, а ее обнимает за плечи красавец. – Ну и тихоня, – разозлилась Ника. – Значит, папа у нее не единственный! Она прильнула к стеклу, пытаясь расслышать, о чем говорят Лариса и ее гость.
…– Ну ты что? Мы же просто старые друзья. У тебя кто-то есть? – Да. И я его очень люблю, – твердо сказала Лариса. Даник занервничал, стал ходить по мастерской широкими шагами. – Господи, как я переживал, когда ты вышла замуж за этого… – он посмотрел на портрет мужчины, – …за этого Сергея Васильевича. Старый, прости, козел и лучшая девчонка курса… Я просто взбесился. – Не смей так! – остановила она. – Я сначала думал, что это брак по расчету. Это утешало. Он все-таки был тогда знаменитостью. А когда понял, что брак-то по любви, по любви взаимной, так вообще чуть не удавился. – Не надо об этом, Даня. – Еще раз прости! Господи, я совсем забыл! Даня кинулся к подаркам, которых он принес в изобилии. Извлек бутылку дорогого вина и прелестную винтажную шляпку. – Ну-ка, примерь! Тебе всегда нравились такие штучки. Лариса надела шляпку. Это была абсолютно ее вещь. Эдакое ретро, с бисером, перышками и вуалеткой. – Носи на здоровье и дай мне штопор! Нам надо выпить вина! – скомандовал Даник. Лариса кинулась за штопором, а Ника поудобнее устроилась на выступе окошка, чтобы подглядывать дальше. Ей непременно надо знать, что это за герой-любовник! Она увидела, как они чокаются. Как пьют вино. – А кто он, тот, кого ты любишь? – спросил гость. – Он Олег. И он один-единственный за все эти годы, – улыбнулась Лариса. – Сильно! Ну давай за него. Ну и за мою женушку Гретхен. Она славная, она тебе понравится. Сейчас здесь, в Москве, бегает по музеям. Как нибудь приведу ее к тебе. Нет, правда, приезжай к нам! С визой помогу в два счета. Я не рисую давно, но ты знаешь, у меня все везде схвачено. Давай, Ларисочка, выпьем… не за Олега и не за Гретхен. За тебя! Он выпил до дна. Лариса задумчиво вертела бокал в руке. – Все могло быть по-другому у нас с тобой, – вдруг тихо сказал Даник. – Ты никогда об этом не думала? Я ведь любил тебя все эти годы. И помнил… Все могло быть по-другому! – Да, но тогда бы ты не жил в Германии, не имел возможности путешествовать и пользоваться состоянием своей жены… – также тихо проговорила Лариса. – Знаешь, мне однажды подарили фразу “Все будет так, как надо, даже если будет иначе”. И я ею дорожу. Даник повторил: – “Все будет так, как надо, даже если будет иначе”. Как печально. И как правильно! Он снова поцеловал руку Ларисы.
И тут Ника не выдержала, вбежала в подъезд и забарабанила в дверь маленькими крепкими кулачками. Даник и Лариса вздрогнули. – Ой, это Олег, – обрадовалась Лариса, – я вас познакомлю! Она распахнула дверь. На пороге стояла Ника. Лариса улыбнулась ей: – Проходи! – Здрасьте, я заниматься приехала, вы обещали! – сказала девочка. – Да! Конечно! – и обернулась к гостю: – Рекомендую тебе мою самую талантливую ученицу, Даниил. Зовут ее Вероника. Сейчас принесу ее работы! – И ушла в глубь мастерской. Девочка и Даник остались одни. – Вы не здешний? – спросила Ника. – Здешний. Просто живу за границей, – приветливо ответил Красавец. – Вы Ларису заберете с собой? – обрадовалась девочка. – Боюсь, она не захочет. А вот кое-какие работы ее заберу. И твои тоже, если мне понравятся.
– К ней вчера хахаль приехал из Германии. Ничего чувачок. Смазливый и не бедный, – рассказывала Ника Славке. – Ну? – Отказала. – Ника удовлетворенно кивнула. – Нет, тоже понятно – отец мой повиднее будет. Дураковатый этот Даник. Он ей не пара. – Да ты на нее посмотри хорошенько, кто она такая? Одета как чучело гороховое. – Неправда! – закричала Ника. – Никакое она не чучело! Это стиль! Как ты не понимаешь, Лариса очень стильная. – Это что же, ты ее защищаешь? – Нет, но даже у врага можно научиться чему-то хорошему. – Да, например носить длинные юбки. Офигеть! – ехидно улыбнулся Слава, поглядев на новую юбку Ники, сшитую на манер Ларисиных любимых – длинных, почти до полу. – Юбка – это очень женственно! Я никогда в жизни еще не носила юбок, – вступилась Ника за свой новый наряд, а заодно как бы и за Ларису. – Ой, мне смешно! – захихикал Слава. – Она теперь ее защищает! Держите меня сто человек! – Раз тебе смешно – можешь убираться! – рассердилась девочка. – Понял? – Да и не больно ты нужна! Не подойду к тебе сто лет! – Ну и не подходи! Лихо! Никогда они так не ссорились. Никогда! С самого первого класса!
Не прошло и дня… Ника сидела за столом и рисовала. Теперь в любую свободную минуту она непроизвольно бралась за карандаш или кисточку. И начинала творить! Это происходило как-то волшебно, само собой. И ей нравилось нарисованное. Сейчас она рисовала. Женское лицо. Большие глаза. Печальные. Кудри над бровями. Кто это? Ника удивилась, обнаружив, что портрет ужасно похож… на Ларису! В этот момент в дверь комнаты просочился Слава. – Ну и что? Сто лет прошло? – спросила Ника, перевернув рисунок. – Девяносто девять. У тебя пропусков по математике до фига. Классная накатала письмо твоей маме. На, я его выкрал. Вот! – Слава протянул ей листок бумаги, исписанный злыми каракулями их классной руководительницы. Ника разорвала послание на тысячу мелких кусочков. – Думаешь, это решение вопроса? – усмехнулся Слава. – Ты весь месяц пропадаешь в этой художественной школе, как будто тебе и впрямь надо научиться рисовать! Я не понял, ты проникла туда зачем? – Я не буду отвечать на твои вопросы! – Ника отвернулась. Но потом, вспомнив, что Славка, рискуя собственной шкурой, принес ей выкраденное письмо, пожалела его. – Ты друг! Прости, что я ору! Ладно, Слав? – Да это у тебя от Татьяны Борисовны. Наследственное, – вздохнул мальчик. – А чего ты рисовала? – он кивнул на перевернутый рисунок. – Потом! Потом покажу, – Ника улыбнулась как можно более приветливо. – Пошли лучше гулять, а? Они помирились.
Взъерошенный Олег ходил по мастерской. – Почему я никогда ничего не слышал про этого Даника и про Германию! – Разве это так важно? Я с тобой про другое хотела поговорить, Олег! – Лариса печально посмотрела на возлюбленного. Шло время, а она все никак не могла признаться, что ждет ребенка. Сказать необходимо! Но как?! Олег не переставал возмущаться визитом Даника. Лариса сама честно рассказала – приходил однокурсник, который был в нее когда-то влюблен. Попросил картины для выставки в его галерее… Олег нервничал. Он вспомнил, что видел фотографии Даника. Приятель Ларисы был слишком хорош собой, чтобы не вызвать ревности. И Олег откровенно ревновал. Ходил по мастерской Ларисы как медведь в клетке. Говорить с ним сейчас было бы делом трудным. А тут еще он заметил шляпку с вуалью – подарок Даника. – Это что за безвкусная вещица? Он подарил? – спросил Олег, брезгливо взяв двумя пальцами несчастную шляпку. – Да, он. Не хочешь, я не стану ее носить. Олег, послушай, мне надо с тобой поговорить… – Мне тоже! Как ты к нему относишься, к этому Данику? Ты до сих пор… – он потряс шляпкой у лица Ларисы. – Да нет, брось о нем думать! Мне надо поговорить о другом! – просила Лариса, но любимый не слышал ее. – Ну и вкус у твоего приятеля! Швырнув шляпку, Олег сел на диван и погрузился в мрачное молчание. – А как же я? Как? Как? – наконец спросил он. – Почему ты не подумала, что мне это неприятно и больно! Лариса хотела возразить, что ей тоже неприятно и больно от того, что она не жена, а любовница. Что каждый день в двадцать ноль-ноль он покидает ее, уходит к себе домой. Но она промолчала. Обняла несчастного Олега, запутавшегося, слабого, но такого родного. – Ты ведь останешься у меня сегодня? – Не могу, она меня живьем сожрет, – чуть не заплакал Олег. – Потерпи, пожалуйста. Очень прошу! “Потерпи…” Она привыкла терпеть. И в этот вечер так ничего и не рассказала Олегу…
На другой вечер Лариса ждала его, но вместо возлюбленного явилась Ника. Не гнать же ее! Усадила девочку пить чай. Горела свеча в витом подсвечнике. Ника распаковывала принесенные пирожные, а Лариса безмолвно и неподвижно сидела за столом. – Шла мимо. Дай, думаю, зайду. Как чувствовала, что вы тут одна кукуете. А почему бы вам не поехать с Даниилом? Он такой красивый. И, видимо, успешный. Вы его давно знаете? – Учились вместе. В дверь постучали. Лариса вздрогнула. – Это Олег! Он все-таки пришел! Я сейчас тебя с ним непременно познакомлю. Птичкой она полетела к двери. Но Веронику не радовала перспектива встречи с отцом – она нырнула под стол. К счастью, это был не Олег, а дворник. – Лариса Дмитриева, – галантно сказал он, – вы, голубушка, свою стремянку оставили во дворе. Я ее нашел и принес. – Спасибо! Большое спасибо, – скрыв разочарование, приветливо проговорила Лариса. Увидав дворника, Ника радостно вылезла из под стола. – Мне, конечно, неловко, – продолжал дворник, – но не могли бы одолжить мне эту стремянку, на пару дней? – Да, конечно, берите-берите. – И где же ваш Олег? – с иронией спросила Ника, выбравшись из-под стола. – Не придет, видно, сегодня. Знаете, мне кажется, он какой-то несерьезный. То доканывает вас звонками, а то пропадает. Тут дело не чисто! Лариса укоризненно посмотрела на Нику, но промолчала. – Ладно, давайте я пока картины упакую, которые Даник отобрал для выставки, – “подлизалась” к ней Вероника. – Он сказал, что придет за ними в понедельник. Давайте, давайте, а то вы сами не управитесь. – Спасибо! – улыбнулась Лариса, – ты меня балуешь!
На другой день Ника со Славкой отправились в любимое кафе. Ели мороженое, слушали музыку и продолжали обсуждать свои проблемы. – Короче, эти картины можно смело полить кислотой. Она разъест их насмерть, и никакой выставки в Берлине. Кислота есть у нас в гараже, – радостно сообщил Славка. – Нет. Там и мои работы тоже, – сказала Ника. – Ну ты даешь! Ты же хотела быть экономистом! – Мама так хотела. Не я. – Поедешь в субботу на рыбалку? Говорят, будет тепло! А? – Не могу. Я с Ларисой на дачу еду. – Ника отвернулась к окну. – У нее домик есть, она там давно не была. Надо его проведать перед зимой. – О! Не хочешь картины портить, можно ей дачу подпалить! – обрадовался Славик. – Жаль, конечно, что ты на рыбалку не поедешь, но мать твою спасти важнее! Давай дуй на эту дачу и там… Ника удивленно посмотрела на Славика: – Да не буду я устраивать никакого пожара! Мы природу писать будем! Там места красивые! – Блин, я не понимаю! Ты же сама предлагала устроить Ларисе райскую жизнь в кавычках. Пожар на даче – это круто. А ты про какие-то пейзажи! – Я подумаю над твоим предложением! – сказала Ника, чтобы он отстал. – Чего тут думать? Дело делать надо! – не унимался друг. – Я подумаю! – пообещала Вероника и вдруг поняла – ей просто хочется поехать с Ларисой на дачу. Не из-за отца. Не из-за того, чтобы выручить маму. А просто потому, что с Ларисой хорошо. Она умница. С ней легко и комфортно. И еще – она талантлива. Ее картины, наполненные солнцем, согревают душу.
Олег и Лариса в мастерской. Все было привычно. Она рисовала. Он перебирал струны на гитаре. Пел в полголоса. Потом отложил гитару: – Слушай, а давай в воскресенье махнем на природу. Я в Интернете прогноз смотрел. Тепло! Последние теплые денечки, дальше морозы! И главное, – он улыбнулся от счастья, – у Тани в воскресенье на весь день совещание – очень удобный день. – Нет, не могу, прости. Мне бы за дачей приглядеть, – тихо сказала Лариса. – Хорошо! Поехали на твою дачу. Далеко, правда, но ничего. – Со мной едет один человек… – робко начала Лариса. – Так-так, это кто же у нас такой прыткий? А? Я ревную! Твой немецкий дружок? – О, этого на природу калачом не выманишь! – засмеялась Лариса. – Нет. Не он, успокойся. Я говорила тебе про девочку. Моя ученица, очень талантливая. Она много мне рассказывает про свою счастливую семью, а у самой глаза грустные. У меня нет своих детей, Олег, вот я и… очень привязалась к ней. Олег подошел, обнял Ларису за плечи. – А я вот к тебе привязался. Насмерть привязался. Ты что-то хотела сказать все эти дни. Что-то очень важное, а? Он начал целовать Ларису в шею. Потом притянул ее к себе… Она выронила из рук кусок угля, которым рисовала свою картину. – Вот вернемся с дачи, тогда расскажу непременно… – пообещала Лариса. – Да, – тихо прошептал Олег, целуя ее в газа, в шею, в губы. Он не видел картины, которую нарисовала Лариса за те полчаса, что он бренчал на гитаре. А нарисовала она на бумаге углем одинокую девушку, что сидит в постели у открытого окна. И ждет, ждет, ждет кого-то или чего-то. И это вечное грустное ожидание утомило ее, вымотало. И иссушило. Ждать и надеяться – два самых трудных занятия в жизни…
Из электрички повалили дачники. Среди них Лариса и Ника, груженные этюдниками, провизией. Ника солгала, что отпросилась у родителей на два дня, а Лариса поверила, потому как сама врать не научилась. Ей было не по себе сегодня. Ника это заметила – Лариса бледна, идет медленно. “Переживает, наверное” – подумала Ника. И сказала: – Давайте я понесу ваш этюдник и сумку, а рюкзачок лучше наденьте на спину, так ведь удобнее. Господи, вы прямо как ребенок! Как бы вы без меня сюда доехали, не знаю. Нагруженная добром девочка зашагала по проселочной дороге к деревеньке, Лариса еле поспевала за ней. – А вот и мой домик! – показала она. Из-за забора старой деревянной дачи доносилась громкая музыка. – Что это? Почему у вас играет музыка? – насторожилась Ника. – Не знаю, – пожала плечами Лариса. – А это точно ваш домик, вы не ошиблись? Лариса покачала головой. Ника открыла калитку, сбросив у забора тяжелую ношу. Во дворе с комфортом расположился молодняк – три парня и две девицы. Жарили шашлыки, пили пиво. Самый старший из них качался безмятежно в кресле-качалке на веранде. Орал магнитофон. Лариса замерла от неожиданности, а Ника смело шагнула вперед. Первое, что она сделала – нажала клавишу магнитофона. Музыка умолкла. – Здравствуйте, господа! – храбро сказала девочка. – У вас есть пять минут, чтобы покинуть чужую территорию. Лариса схватила ее за плечо: – Не надо, ради Бога, пойдем обратно. Ты же видишь, сколько их! Это хулиганы какие-то! – Я вижу, что хулиганы. Тем хуже для них! Вероника не собиралась отступать. Парень в кресле-качалке усмехнулся: – Это кто к нам в гости приехал? – Законные владельцы замка! Принцесса и ее фрейлина, – показала Ника на себя и Ларису. – А вы, я вижу, замочек в калиточке выломали, в дом проникли незаконно. Плохо, мальчики! Уголовщиной пахнет. – Это что за сопля? – поинтересовался другой парень. – Соплю зовут Ника Круглова. Советую свернуть манатки и убраться за пять минут. – Она любит давать советы, – насмешливо сказал парень друзьям. – А мы тебе советуем самой убираться отсюда подобру-поздорову! А то ведь не посмотрим на то, что ты еще сопля, девочка, и так отметелим! Вали отсюда и тетку свою забирай. Ника схватила головешку из горящего костра. – Считаю до трех! – Она смело пошла на “захватчиков”. – Лариса Дмитриевна, звоните пока в милицию. Парни такого натиска не ожидали, попятились, но один попытался кинуться к Нике, выбить из рук факелок. Она очень умело опрокинула его точным борцовским броском. – Э, ребята, пошли отсюда! Она ненормальная. Валим, говорю! – скомандовал главарь – тот, что качался в кресле на веранде. Компания быстро схватила свои пожитки, смылась мгновенно. Лариса не могла пошевелиться от растерянности. – Ты… Ты сошла с ума… – Нет! Я как раз совершенно вменяемая. Это у вас надо спросить, почему дом не охраняется? Вы даже собственницей по-человечески быть не можете. Они бы могли у вас запросто оттяпать хату, а вы б и молчали! – А это ты где освоила – бросок через бедро? – вдруг спросила Лариса почти восхищенно. – А! – просияла Ника. – Славка, мой друг, год назад борьбой занимался, обучил паре приемов. Ну чего, добро пожаловать в ваш замок, принцесса! … Войдя в дом, обе ахнули. Здесь все было перевернуто вверх дном. – Не парьтесь! Главное, что стены на месте! – весело сказала Ника. Она чувствовала, что Ларисе плохо, а потому взяла на себя всю черную, тяжкую работу, приговаривая: – Ничего, ничего! Мне полезно! Подмела пол. Вынесла чужие бутылки. Вытерла пыль со старой полурассохшейся мебели. Завела часы над камином. И даже дрова наколола, чтобы тот камин растопить.
Вечером они сидели у камина, было тепло и уютно, несмотря на то, что за окном завывал ветер. Лариса перемешивала тлеющие угли. – С тех пор как Сергей Васильевич умер, я приезжаю сюда редко, дом совсем рассохся. А так, бывало, здесь целое лето проводили. Места очень красивые. Лес, речка, – рассказывала Лариса. – Значит, вот откуда ваши пейзажи. – Ну да. Энергетика у дома была хорошая. Гостей всегда много… – А давно он умер? Ну, этот муж ваш? – Восемь лет назад. Знаешь, если любишь человека, он уходит только физически. Ты не можешь к нему прикоснуться, услышать его голос, но он все равно с тобой… – Так и у вас получилось? – Да, – вздохнула молодая женщина. – Я долго-долго была одна. Совсем одна. И не представляла никого рядом с собой. Дай Бог тебе, девочка, никогда не узнать, что такое одиночество. Ника села поближе: – А потом? Лариса долго молчала, глядя на разгорающийся огонь – девочка только что подбросила в камин несколько поленьев. – Скажите, я опять устраиваю допрос? – виновато спросила Ника. – Да нет… Потом я встретила его. Второго мужчину за всю мою жизнь… И поняла, что жизнь эта только начинается. И еще поняла, что мы такие одинаковые. Даже страшно. Я не успеваю подумать – а он уже мысль мою произносит. И стихи любит те же, что и я. Лариса вдруг как на исповеди стала рассказывать, как они с Олегом познакомились, как она пригласила его к себе в мастерскую, как он читал ей первый раз стихи и как совсем по-юношески смутился, когда она его первый раз сама поцеловала. Ника слушала, а потом вдруг спросила так зло, что Лариса растерялась, откуда ей взяться, такой злости у тринадцатилетней девочки? – Что же вы с ним не живете? Что же вы не выходите за него замуж, не варите ему кашу, не рожаете ему детей? Вы так дорожите своей свободой? – Я раньше дорожила. А теперь – нет, – честно ответила Лариса. – Я свободна. Он не свободен. Он женат. Давно женат. Она попыталась улыбнуться. “…Парней так много холостых, а я люблю женатого”. Как в песне поется, так и у меня в жизни. – И у него есть дети? – вдруг подозрительно спросила Ника. – Да. Дочь. Кажется, твоих лет. – И он вам никогда-никогда про нее ничего не рассказывал? Лариса отрицательно покачала головой. – Нет! Да и какое это имеет значение. – Его Олег зовут? – с вызовом спросила Вероника. – Откуда ты знаешь? – Просто он тогда вам слишком настойчиво названивал. Обычные знакомые не бывают такими… настырными. – Да. Я люблю женатого. Его зовут Олег. И он ничего не изменит в своей жизни. И я это знаю. Но мне все равно так хорошо, что он есть. Ника встала и склонилась над Ларисой: – Но ведь вы – воровка! Лариса не поверила своим ушам. – Что? – То, что слышали! Вы воровка. Вы просто воруете чужое счастье. Свое не нажили, а вот так, как эти пацаны, заняли чужой домик, качаются в чужом кресле-качалке, шашлык в чужом дворе жарят. Так и вы поступаете! – Не надо, пожалуйста. В жизни все сложнее, чем ты думаешь, – попыталась возразить Лариса. Она не понимала, почему оправдывается перед этой девчонкой. Но Ника не сдавалась: – Сложно? Просто некоторые за этой сложностью прячут свои комплексы. Вы не умеете жить. Денег у вас не водится, хотя картины рисовать вы умеете здорово. Свободных мужиков вам поймать не удается, вот вы и шарите по чужим гнездам. И сами знаете, кто вы такая, раз строите свое счастье на чужом горе и чужих слезах… Накричавшись, Ника обернулась и увидела, что Лариса плачет. – Плачьте, плачьте, правда – она глаза колет! – За что ты меня ненавидишь? – всхлипнула Лариса. Ника внимательно посмотрела на нее – неужели и теперь не догадается? – Если бы ненавидела, ничего этого не сказала. Ну вот, съездили на дачу… Отдохнули… Она встала, натянула пальто, взяла рюкзачок: – Я поеду. Есть еще ночная электричка. Лариса преградила ей путь: – Нет, я не разрешаю тебе! Никуда ты не уедешь! Потому… потому что ты права, во всем права. И я прощаю тебе твою дерзость. И то, что ты лезешь в мою жизнь, тоже прощаю. В конце концов, я сама пустила тебя… Ника перебила ее: – Это не ты пустила меня. Это я захотела прийти. Чтобы узнать тебя поближе. И знаешь, зачем? – Зачем? – еле слышно спросила Лариса. – Потому что Олег – это мой папа! – тихо, но очень внятно проговорила девочка. – Как? Ты же Круглова, а он – Нечаев. Ничего не понимаю! Зачем ты мне лжешь? Зачем ты это придумала, Ника? – Лариса хваталась как утопающий за соломинку. Ну, конечно же, она это придумала! Это просто злой розыгрыш! – Нет. Я ничего не придумала. Я не лгу! Я ношу мамину фамилию. Она так захотела. Я и рисовать научилась, чтоб поближе узнать тебя. И в художественную школу пришла за этим. И все это время ходила к тебе только для того, чтобы узнать поподробнее всю твою жизнь! Теперь все понятно? У Ларисы подкосились ноги. – Да, – сказала она помолчав, – теперь мне все ясно. Ты уедешь утром. Одна. В девять ноль-ноль электричка. Вот тебе деньги на билет… – Спасибо, у меня есть. И мне от вас ничего не надо! – Я… пойду к себе! Лариса едва держалась на ногах и оттого, что плохо себя чувствовала, и от пережитого только что ужаса, и оттого, что теперь было совсем уж непонятно, как жить дальше. И надо ли? – Меня не буди, хочу выспаться. И не ходи в мою комнату. Я лягу на втором этаже. А ты спи тут. Вот плед. Она ушла. Ника видела, что Лариса еле-еле поднялась по лестнице. “Что же я наделала! ” – с ужасом подумала Ника. Ей и самой теперь было страшно…
Таня пила валокордин и орала на мужа: – Ты понимаешь, какой ты ей пример подаешь, если она с тринадцати лет шляется? А? Это все ты! Ты! Насмотрелась на папашу и туда же! Яблоко от яблони…
|
|||||||
|