Рональд Лэйнг 1 страница

Рональд Лэйнг

ПОЛИТИКА ПЕРЕЖИВАНИЯ

I. ЛИЧНОСТИ И ПЕРЕЖИВАНИЕ... что великие и подлинные амфибии, по природе своей, живут подобно существам не только иных стихий, но и других, далеких миров. СЭР ТОМАС БРАУН. " Religio Medici: " 1. Переживание как свидетельство Даже факты становятся выдумкой без соответствующих способов видения" фактов". Нам нужны не теории, а переживание, которое есть источник теории. Мы не удовлетворены верой в смысле иррационально поддерживаемойнеправдоподобной гипотезы -нам требуется пережить " свидетельство". Мы можем видеть поведение других людей, но не их переживание. Этозаставляет некоторых людей утверждать, что психология не имеет ничего общегос переживанием другой личности, а занимается лишь ее поведением. Поведение другой личности -мое переживание. Мое поведение -переживаниедругого. Задача социальной феноменологии - связать мое переживание поведениядругого с переживанием другим моего поведения. Ее предмет - связь междупереживанием и переживанием, ее истинное поле деятельности -взаимноепереживание. Я вижу вас, а вы видите меня. Я переживаю вас. а вы переживаете меня. Явижу ваше поведение. Вы видите мое поведение. Но я не вижу, никогда не видели никогда не увижу вашего переживания меня. Точно так же, как вы не можете" видеть" моего переживания вас. Мое переживание вас не находится " внутри" меня. Это просто вы, какими я вас переживаю. И я не переживаю васнаходящимися внутри меня. Сходным образом я понимаю, что вы не переживаетеменя находящимся внутри вас. " Мое переживание вас" - лишь иная форма выражения. " вы-такой-каким-я-вас-переживаю", а " ваше переживание меня" равно" мне-такому-каким-вы-меня-переживаете". Ваше переживание меня находится невнутри вас, и мое переживание вас - не внутри меня, но ваше переживание меняневидимо мне, а мое переживание вас невидимо вам. Я не могу переживать ваше переживание. Вы не можете переживать моепереживание. Мы с вами - люди-невидимки. Все люди -невидимы друг для друга. Переживание обычно называют Душой. Переживание как невидимость человекачеловеком в то же самое время свидетельствует больше, чем что-либо иное. Свидетельствует единственно переживание. Переживание - единственноесвидетельство. Психология есть логос переживания. Психология - структурасвидетельства, и, следовательно, психология - наука всех наук. Если же, однако, переживание есть свидетельство, как можно изучатьпереживание другого? Ведь переживание другого для меня не очевидно, поскольку оно не является и никогда не сможет являться моим переживанием. Я не могу избежать попыток понять ваше переживание, потому что, хотя яи не переживаю ваше переживание, которое мне невидимо (и не-осязаемо, не-обоняемо, неслышимо), однако я переживаю вас в качестве переживающего. Я не переживаю ваше переживание. Но я переживаю вас как переживающего. Я переживаю самого себя как переживаемого вами. И я переживаю вас какпереживающего самого себя как переживаемого мной. И так далее. Изучение переживания других основывается на заключениях, которые яделаю - исходя из моего переживания вас, переживающего меня, - о том, как выпереживаете меня, переживающего вас, переживающего меня... Социальная феноменология -наука о моем собственном переживании ипереживании других. Она занимается связью между моим переживанием вас ивашим переживанием меня. То есть взаимным переживанием. Она занимается вашимповедением и моим поведением, какими я их переживаю, и нашим с вамиповедением, каким вы его переживаете. Поскольку ваше и их переживание мне невидимо, как и мое -вам и им, ястараюсь сделать очевидным для других, посредством их переживания моегоповедения, то, что я заключаю о вашем переживании, посредством моегопереживания вашего поведения. Именно здесь кроется основное затруднение социальной феноменологии. Естественные науки занимаются лишь переживанием вещей наблюдателем, ане тем, как вещи переживают нас. Нельзя говорить, что вещи не реагируют нанас и друг на друга. Естественным наукам ничего не известно о связи междуповедением и переживанием. Природа подобной связи таинственна -вмарселевском смысле слова. Она, так сказать, не является объективнойпроблемой. Для ее выражения непригодна традиционная логика. Нет иразработанной методики понимания ее природы. Но эта связь есть связка нашейнауки-если наука означает форму знания, соответствующую своему предмету. Связь между переживанием и поведением -камень, который отвергнут строителина свой собственный риск. Без него все здание нашей теории и практики должнорухнуть. Переживание невидимо другому. Но переживание - скорее не " субъективно", а " объективно", скорее не " внутренне", а " внешне", скорее не процесс, апрактика, скорее не " вход", а " выход", скорее не психическое, асоматическое, скорее не какие-то сомнительные данные, выуженные изинтроспекции, а из экстроспекпии. Менее всего переживание является" внутрипсихическим процессом". Подобные взаимоотношения, объективныеотношения, межличностные отношения, перенос, контрперенос -поскольку мыдолжны жить среди людей -представляют собой не просто взаимодействие двухобъектов в пространстве, каждый из которых обладает внутрипсихическимипроцессами" Такое различие между внешним и внутренним обычно относят к различиюмежду поведением и переживанием; но порой оно относится к некоему переживанию, которое должно быть" внутренним" в противоположность другим, которые являются " внешними". Болееточно это различие между разными видами переживания, а именно восприятием(как внешним) в противоположность воображению и т. п. (как внутренним). Новосприятие, воображение, фантазии, грезы, сновидения, воспоминания -лишьразные модальности переживания, они не более " внутренние" или " внешние", чемлюбые другие. Однако подобный способ рассуждений отражает раскол в нашем переживании. По-видимому, мы живем в двух мирах и большинству людей известен только" внешний". Пока мы помним, что " внутренний" мир -не какое-то пространство" внутри" тела или мозга, такой способ рассуждений может служить нашей цели. (Он вполне подходил Вильяму Блейку. ) Значит, " внутреннее" - это наше личноесредство переживания нашего тела, других людей, одушевленного инеодушевленного мира: воображение, сновидения, фантазии и все остальноевплоть до самых дальних границ переживания. Бертран Рассел как-то заметил, что звезды находятся в мозгу. Звезды, какими я их воспринимаю, не в большей и не в меньшей степени уменя в мозгу, чем звезды, какими я их воображаю. Я не воображаю, что они уменя в голове, а тем более, что я вижу их у себя в голове. Связь переживания с поведением не является связью внутреннего свнешним. Мое переживание не находится внутри моей головы. Мое переживаниеэтой комнаты - вовне, в этой комнате. Сказать, что мое переживание внутрипсихично, - значит предположить, чтоесть душа, внутри которой находится мое переживание. Моя душа есть моепереживание, мое переживание -моя душа. Раньше многие люди верили, что звездами движут ангелы. Сегодняоказалось, что это не так. Вследствие такого и сходных откровений сегоднямногие люди не верят в ангелов. Раньше многие люди верили, что " местонахождение" души расположеногде-то в мозгу. С тех пор, как мозг начали довольно-таки часто вскрывать, никто еще не увидел " душу". Вследствие такого и сходных откровений сегоднямногие люди не верят в душу. Кто мог предполагать, что ангелы движут звездами, или быть настолькосуеверным, чтобы предположить, что, поскольку нельзя увидеть душу подмикроскопом, она не существует? 2. Межличностные переживание и поведение Наша задача -и переживать, и постигать конкретное, так сказать, реальность во всей ее полноте и целостности. Но сделать это непосредственным образом совершенно невозможно. Припереживании и постижении мы обладаем лишь частностями. Мы можем начать с понятия одной личности, со связей между двумя и болееличностями, с групп или с общества в целом; или с материального мира исчитать индивидуумов вторичными. Мы можем вывести детерминанты нашегоиндивидуального и социального поведения из внешних необходимостей. Приподобном мировоззрении мы имеем частные взгляды и частные понятия. Теоретически же нужна спираль расширяющихся и сжимающихся систем, котораясделает нас способными двигаться Свободно и непрерывно от различных степенейабстракции к большим или меньшим степеням конкретности. Теория естьчленораздельное видение переживания. Данная книга начинается и кончаетсяличностью. Могут ли человеческие существа сегодня быть личностями? Может ли бытьчеловек рядом с другим человеком своим настоящим " я"? Прежде чем мы сможемзадать оптимистический вопрос: " Что такое взаимодействие личностей? " - мыдолжны спросить: возможны ли личностные взаимоотношения, или возможны лиличности в настоящее время? Нас интересуют возможности человека. Данныйвопрос можно задавать только благодаря многогранности этих возможностей. Возможна ли любовь? Возможна ли свобода? Неважно, являются или не являются все человеческие существа личностями(или ими являются только некоторые), я хочу определить личность двумяспособами: с точки зрения переживания -как центр ориентации объективнойВселенной -и с точки зрения поведения -как источник действий. Личностноепереживание преобразует данное поле в поле намерений и действий: толькочерез действие может быть преобразовано наше переживание. Есть искушениерассматривать " личности" лишь как отдельные объекты в пространстве, которыеможно изучать как любые другие природные объекты. Но, как Киркегор заметил, что сознание не найдешь, разглядывая под микроскопом клетки головного мозгаили что-нибудь еще, так же не найти и личности, изучая личности, словно онилишь объекты. Личность -это я или вы, он или она: то, посредством чегопереживается объект. Неужели эти центры переживания или источники действияживут в совершенно несвязанных мирах собственного производства? Каждыйдолжен обратиться здесь к своему собственному переживанию. Мое собственноепереживание как центр переживания и источник действий говорит мне, что этоне так. Мое переживание и мои действия осуществляются в социальном полевзаимных влияний и взаимодействий. Я переживаю самого себя, опознаваемогокак Рональда Лэнга самим собой и другими, как переживаемого другими инаходящегося под воздействием других, которые относятся к той личности, которую я называю " мной", как к " тебе" или к " нему", или группируют вместекак " одного из нас", или " одного из них", или " одного из вас". Такая черта личностных отношений не проявляется в связи с поведениембезличностных объектов. Многие социологи борются со своим смятением, отрицаясаму ее возможность. Тем не менее естественно-научный мир запутанприсутствием определенных опознаваемых сущностей, четко переопознаваемыхчерез какое-то время, чье поведение есть либо проявление, либо сокрытиемировоззрения, равного по онтологическому статусу мировоззрению ученого. Можно наблюдать, как люди спят, едят, ходят, говорят и т. д. относительно предсказуемыми способами. Мы не должны удовлетворятьсянаблюдениями только такого рода. Наблюдение поведения должно быть расширеноза счет заключений, относящихся к переживанию. Лишь тогда, когда мы этосможем сделать, мы в самом деле сможем построить системуповедения-переживания, являющуюся человеческой особью. Вполне возможно изучать видимое, слышимое, обоняемое излучениечеловеческих тел, и многие исследования человеческого поведения проводятсяименно в таком ключе. Можно свалить в кучу большое количество единицповедения и рассматривать их как статистическое население, никоим образом неотличимое от множественности, определяющей систему нечеловеческих объектов. Но это не будет изучением личностей. В науке о личностях я приму в качествеаксиом, что поведение есть функция переживания и что переживание и поведениевсегда связаны с кем-то или чем-то ильм, нежели " я". Когда рассматриваются отношения двух (или более) личностей, поведениекаждой из них по отношению к другой опосредовано переживанием каждой из них, а переживание каждой из них опосредовано их поведением. Нет никакогосоприкосновения между поведением одной личности и поведением другой. Большуючасть человеческого поведения можно рассматривать в качестве одностороннихили двусторонних попыток устранить переживание. Личность может относиться кдругой личности так, как если бы она не была личностью, и она можетдействовать так, как если бы она не была личностью. Нет никакогосоприкосновения между переживаниями одной личности и переживаниями другой. Мое переживание всегда опосредовано вашим поведением. Поведение, являющеесяпрямым следствием столкновения, как в случае бильярдных шаров, илипереживание, непосредственно переданное переживанию, как в возможных случаяхсверхчувственного восприятия, не личностны. 3. Нормальное отчуждение от переживания Значимость Фрейда в наше время основана на его прозрении, и в 'оченьбольшой степени - его показе того, что рядовая личность -это высушенная, сморщенная частичка того, чем может быть личность. Будучи взрослыми, мы забываем большую часть нашего. детства -не толькоего содержание, но и его вкус; будучи 'людьми, живущими в этом мире, мы едвали знаем о существовании внутреннего мира - мы едва ли вспоминаем свои сны, а когда это делаем, их почти не осмысливаем; что же касается наших тел, то мы сохраняем лишь определенное количествоощущений для того, чтобы координировать свои движения и удовлетворятьминимальным требованиям биосоциального выживания - отмечать усталость исигналы тела на потребность в пище, сексе, необходимых выделениях и сне; кроме этого, очень мало или вообще ничего. Наша способность мыслить, исключая служение тому, в чем мы с опасностью для себя заблуждаемся, естьнаше своекорыстие, а при приспособлении к здравому смыслу она доприскорбного ограничена; даже наши способности видеть, слышать, осязать, обонять и ощущать вкус настолько скрыты саваном мистификации, что жесткийпорядок неузнавания необходим для любого, до тех пор пока он не сможетначать свежо переживать мир - с Невинностью, подлинностью и любовью. А непосредственное переживание (в противоположность вере в них - демонов, духов. Властей, Сил, Господств, Серафимов и Херувимов, Света) дажееще более удалено. В то время как области переживания становятся все болееотчужденными от нас, нам нужна все большая и большая духовная открытостьхотя бы для того, чтобы признать их существование. Многие из нас не знают или даже не верят, что каждую ночь мы входим втакие области реальности, в которых забываем нашу жизнь наяву точно так же, как забываем свои сны, пробуждаясь. Не все психологи считают фантазиюмодальностью переживания [27] и, так сказать, контрапунктическимпереплетением различных видов переживания. Многие, кому известны фантазии, считают, что фантазия находится за той границей, которую достигаетпереживание при " нормальных" обстоятельствах. Дальше расположены лишь" патологические" зоны галлюцинаций, фантасмагорических миражей и маний. Такое положение вещей показывает почти невероятное опустошение нашегопереживания. Тогда начинается пустопорожняя болтовня о зрелости, любви, радости и мире. Само по себе это является следствием отхода нашего переживания -того, что от него осталось, -от нашего поведения. То, что мы называем " нормальным", есть производное подавления, вытеснения, расщепления, проекции, интра-проекции и других формразрушительного воздействия на переживание. Оно коренным образом отчужденоот структуры бытия. Существуют формы отчуждения, которые относительно инородныстатистически " нормальным" формам отчуждения. " Нормально" отчужденнаяличность по причине того, что она действует более или менее как всеостальные, считается психически здоровой. Другие формы отчуждения, выбивающиеся из господствующего состояния отчуждения, клеймятся " нормальным" большинством как дурные или безумные. Состояние отчуждения, сон, бессознательное состояние, нахождение не всвоем уме -состояния нормального человека. Общество же высоко ценит своего нормального человека. Оно обучает детейпотере самих себя и превращению в нелепых, и таким образом нормальных людей. За последние пятьдесят лет нормальные люди убили, вероятно, стомиллионов своих нормальных собратьев. Наше поведение есть функция нашего переживания. Мы действуем согласнотому, как мы видим. Если наше переживание разрушено, наше поведение будет разрушительным. Если наше переживание разрушено, мы потеряли свои собственные " я". Насколько человеческое поведение, будь то взаимодействие междуличностями или группами, постигаемо с точки зрения человеческогопереживания? Либо наше взаимное поведение непостижимо, в случае чего мыпросто являемся пассивным орудием неких нечеловеческих процессов, целикоторых настолько же туманны, насколько они в настоящее время неуправляемы; либо наше собственное поведение по отношению друг к другу есть функциянашего собственного переживания и наших собственных намерений, хотя мы отних и отчуждены. В последнем случае мы должны нести окончательнуюответственность за то, что мы делаем из того, из чего мы сделаны. Мы не найдем в поведении ничего постижимого, если будем рассматриватьего как несущественную фазу в существенном нечеловеческом процессе. У насимеются исследования людей как животных, людей как машин, людей какбиохимических комплексов, но остаются огромные трудности при достижениичеловеческого понимания человека с человеческой точки зрения. Во все времена человек был подчинен - как он считал и переживал - силамзвезд, богов или силам, которые бушуют сейчас в самом обществе, являющемсятем, чем являлись когда-то звезды, определяющие судьбу человека. Впрочем, людей всегда отягощало не только ощущение подчиненности судьбеи случаю, предопределенным внешним необходимостям или случайностям, но иощущение, что их собственные мысли и чувства, в их наиболее личностныхпроявлениях, являются итогом и результатом процессов, которым ониподвергаются. Человек может отчуждаться от самого себя, мистифицируя себя и других. Он также может обкрадываться другими. Если мы лишены переживания, мы лишены своих поступков; а если нашипоступки, так сказать, взяты у нас из рук, как игрушки из рук ребенка, мылишаемся нашей человеческой природы. Нас нельзя обманывать. Люди могутразрушить и разрушают человеческую природу других людей, и условиемвозможности этого является то, что все мы взаимно зависимы. Мы не являемсясамодостаточными монадами, никоим образом не воздействующими друг на друга, разве что друг в друге отражаясь. Мы влияем на других людей и меняемся -кхудшему или к лучшему - под их влиянием. Каждый из нас есть другой длядругих. Совершенно определенно, что, если мы не сможем упорядочить нашеповедение более удовлетворительным образом, нежели в настоящее время, мыистребим сами себя. Но как мы переживаем мир, так мы и действуем, и этотзакон сохраняет силу даже тогда, когда действие скорее скрывает, чемраскрывает наше переживание. Мы даже не можем мыслить соответствующим образом о поведении, котороенаходится на грани уничтожения. Но то, что мы мыслим, меньше того, что мызнаем; то, что мы знаем, меньше того, что мы любим; то, что мы любим, намного меньше того, что есть. И именно в такой степени мы намного меньшетого, чем мы являемся. Однако, если нет ничего иного, каждый раз, когда рождается еще одинребенок, возникает возможность отсрочки. Каждый ребенок -это новое бытие, потенциальный пророк, новый духовный вождь, новая искра света, низвергнутаяво внешний мрак. Кто мы такие, чтобы решать, что все безнадежно? 4. Фантазия как вид переживания " Поверхностное" переживание себя и другого исходит из менеедифференцированной матрицы переживания. Онтогенетически самые ранние схемыпереживания недолговечны и давно преодолены; но никогда -до конца. В большейили меньшей степени первые способы, которыми осмысливается мир, продолжаютподпирать все наши последующие переживания и действия. Нашим первым способомпереживания мира в основном является то, что психоаналитики назвалифантазией. Эта модальность обладает своей собственной обоснованностью, своейсобственной рациональностью. Детская фантазия может стать анклавом, отделившимся неразвитым " бессознательным", но ей нужно быть чем-то иным. Этот случай - еще одна форма отчуждения. фантазия в таком виде, в каком онавстречается сегодня у многих людей, -это отщепление от того, что личностьсчитает своим зрелым, здоровым, рациональным, взрослым переживанием. Тогдамы не рассматриваем фантазию в ее подлинной функции, а переживаем ее простокак навязчивую, назойливую помеху, оставшуюся от детства. Большую часть нашей социальной жизни мы в основном замалчиваем этотподспудный уровень фантазии в наших взаимоотношениях. Фантазия -особый способ отношения к миру. Это часть - и поройсущественная часть - значения или смысла, имплицитного действию. Еслирассматривать ее в качестве взаимоотношения, мы можем быть от нее отделены; если в качестве значения, мы не можем ее ухватить; если в качествепереживания, она может различными путями ускользнуть от нашего внимания. Тоесть можно говорить о том, что фантазия является " бессознательной", еслидать этому основному утверждению дополнительные пояснения. Однако, хотя фантазия может быть бессознательной - то есть хотя мыможем не знать об этом виде переживания или отказываться допустить, что нашеповедение предполагает отношения переживаний или переживание отношений, придающих ему значение, часто очевидное для других, если не для самихсебя, -фантазии не нужно быть вот так отщепленной от нас, будь то с точкизрения ее содержания или модальности. Короче, фантазия в том смысле, в каком я употребляю этот термин, всегданаходится в переживании и всегда значима; и, если личность не отделена отнее, относительно обоснована. Разговаривают, сидя в креслах, два человека. Один (Петр) что-тодоказывает другому (Павлу). Он объясняет Павлу свою точку зрения различнымиспособами в течение некоторого времени, но Павел не понимает. Давайте вообразим, что происходит в смысле того, что я называютфантазией. Петр пытается достучаться до Павла. Он чувствует, что Павелизлишне закрыт для него. Для Петра становится все более важным ослабить его сопротивление, прорваться к Павлу. Но Павел кажется твердым, непроницаемым и холодным. Петрчувствует, что стучится головой о кирпичную стену. Он чувствует себяуставшим, потерявшим всякую надежду, все более опустошаемым по мереосознания своего провала. В конце концов он сдается. Павел же, с другой стороны, чувствует, что Петр давит чересчур сильно. Он чувствует, что должен отбить его нападение. Он не понимает, что говоритПетр, но чувствует, что должен защищаться. Отделение каждого от его фантазии, а фантазии -от другого означаетнедостаток взаимоотношения каждого с самим собой и каждого с другим. " Вфантазии" они оба связаны друг с другом более или менее, чем каждыйпритворяется себе и другому. Здесь две дополняющие друг друга фантазии противоречат спокойнойманере, в которой разговаривают два человека, удобно расположившись вкреслах. Ошибочно рассматривать приведенное выше описание как чистометафорическое. 5. Отрицание переживания По-видимому, ничто, кроме другой личности, так действенно не оживляет для человека мир - взглядом, жестом, замечанием, - что устраняет реальность, в которой он пребывал. ЭРВИНГ ГОФФМАН. " Встречи: два исследования по психологии взаимодействия" Физическое окружение беспрестанно предлагает нам возможностипереживания или лишает их. Фундаментальное значение для человека архитектурыпроистекает именно отсюда. Слава Афин, столь ярко утвержденная Периклом, иужас многих черт современных мегаполисов состоят в том, что первыерасширили, а вторые сузили человеческое сознание. Здесь, однако, я сосредоточусь на том, что мы делаем самим себе и другдля друга. Давайте возьмем простейшую межличностную схему. Рассмотрим отношенияДжека и Джил. Поведение Джека по отношению к Джил переживается Джилопределенным образом. То, как она переживает его, значительно влияет на то, как она ведет себя по отношению к нему. То, как она ведет себя по отношениюк нему, влияет на то, как он переживает ее. А его переживание еескладывается с его образом поведения по отношению к ней, который, в своюочередь... и т. д. Каждая личность может принять два, отличающихся в своей основе образадействия в этой межличностной системе. Каждый может действовать на основесвоего собственного переживания или под влиянием переживания другойличности, и не существует никакого иного образа личностного действия внутриэтой системы. Пока мы рассматриваем личностное воздействие " я" на " я" или" я" на другого, единственным образом, которым можно действовать, являетсядействие на основе либо собственного переживания, либо переживания другого. Личностное действие может либо раскрыть возможности обогащенногопереживания, либо скрыть эти возможности. Личностное действие является либов основном усиливающим, утверждающим, ускоряющим, поддерживающим ирасширяющим, либо ослабляющим, низвергающим, замедляющим, подрывающим исуживающим. Оно может быть созидающим и разрушающим. В мире, где нормальным условием является отчуждение, большая частьличностных действий должна быть разрушающей -на основе как собственногопереживания, так и переживания другого. Я покажу здесь несколько способовтого, как это происходит. Я оставлю читателю рассмотреть с точки зрения егоопыта, насколько распространены подобные действия. Под заголовком " механизмы защиты" психоанализ описывает множествоспособов, при которых личность становится отчужденной от самой себя. Этимеханизмы часто описываются с точки зрения психоанализа как сами по себе" бессознательные", то есть личности, по-видимому, неизвестно, что она делаетс собой. Даже когда у личности наблюдается достаточная проницательность, чтобы увидеть, что происходит, к примеру, " расщепление", она обычнопереживает это как действительно механизм, так сказать, безличностныйпроцесс, который она может наблюдать, но не может ни контролировать, ниостановить. Таким образом, есть некоторая феноменологическая обоснованность вобозначении подобных " защит" термином " механизм". Но мы должны пойти дальше. Они имеют такой механический характер, потому что личность, как онапереживает самое себя, отделена от них. Ей и другим кажется, что она от нихстрадает. Они кажутся процессами, воздействующими на нее, и в таком виде онапереживает себя в качестве пациента с какой-то психопатологией. Но так обстоит дело лишь с точки зрения ее собственного отчужденногопереживания. Когда же она становится неотчужденной, она в первую очередьузнает о них, если она этого уже не сделала, а во-вторых, что более важно, делает шаг к постепенному осознанию того, что она делает или делала это себесамой. В конечном итоге можно обрести ушедшую из-под ног почву. Подобныезащитные механизмы суть действия, предпринимаемые личностью на основе своегособственного переживания. В результате всего этого она отделила себя отсвоего собственного действия. Окончательный продукт такого двойного насилия-личность, которая переживает себя скорее не как полную личность, но какчасть личности, подверженную вторжению разрушительных психопатологических" механизмов", перед лицом которых она -относительно беспомощная жертва. Такие " защиты" это воздействие на себя самого. Но " защиты" не тольковнутриличностны, они и межличностны. Я воздействую не только на самого себя, я воздействую и на вас. И вы воздействуете не только на самих себя, вывоздействуете и на меня. В любом случае - на переживание. Если Джек преуспевает в забвении чего-то, то нет проку от того, чтоДжил продолжает напоминать ему об этом. Он должен принудить ее не делатьэтого. Самый безопасный способ - не просто заставить ее об этом молчать, нопринудить ее так же это забыть. Джек может воздействовать на Джил различными способами. Он можетзаставить ее чувствовать себя виновной в постоянном " возвращении к этому". Он может свести на нет ее переживание. Это может быть сделано более илименее полностью. Он может показать, что это просто неважно илинезначительно, в то время как для нее это важно и значительно. Идя дальше, он может сменить модальность ее переживания с воспоминания на воображение: " Это все твое воображение". Более того, он может свести на нет содержание: " Этого никогда не было". В конце концов, он может свести на нет не толькозначение, модальность и содержание, но и саму ее способность. помнить изаставить ее чувствовать себя виноватой в том, что она это делает. Подобное далеко не необычно. Люди проделывают друг с другом такие вещивсе время. Однако для того чтобы такое межличностное сведение на нетработало, полезно покрыть его толстым слоем мистификации [30]. Например, путем отрицания того, что делается именно это, а затем сведения на нет любоймысли, что это делалось, заявлениями вроде подобных: " Как ты могла такоеподумать? " или " У тебя, наверно, паранойя" и т. д. 6. Переживание отрицания Существует множество разновидностей переживания недостатка илиотсутствия и множество тонких различий между переживанием отрицания иотрицанием переживания. Любое переживание как активно, так и пассивно- единство данного иистолкованного. И построение, помещаемое на то, что дано, может бытьположительным и отрицательным: это то, что человек хочет, или чего боится, или готовится принять, или не принять. Элемент отрицания присутствует в любом взаимоотношении и в любом переживаниивзаимоотношения. Разница между отсутствием взаимоотношений и переживаниемкаждого взаимоотношения как отсугствия -это различие между одиночеством ипостоянной уединенностью, между временной надеждой или безнадежностью инескончаемым отчаянием. Роль, которую, но своим ощущениям, я играю всоздании такого положения вещей, определяет то, что, по моим ощущениям, ямогу или должен сделать в отношении этого. Первым намеком на небытие, возможно, была грудь или мать в качествеотсутствующих. Кажется, это было предположение Фрейда. Уинникотт пишет о" дыре", сотворении ничто посредством поглощения груди. Бион относитпроисхождение мышления к переживанию не-груди. По выражению Сартра, человеческое существо не создает бытие, но скорее вводит небытие в мир, висходную полноту бытия. Ничто, как переживание, возникает как отсутствие кого-то или чего-то. Нет друзей, нет взаимоотношений, нет радости, нет смысла в жизни, нет идей, нет счастья, нет денег. Применительно к частям тела -нет груди, нет пениса, нет ни здоровых, ни больных внутренностей - пустота. Перечень в принципебесконечен. Возьмите что угодно и вообразите отсутствие этого. Бытие и небытие - центральная тема любой философии и на Востоке, и наЗападе. Такие выражение -не безвредные и невинные словесные украшения, развечто в профессиональном философствовании декаданса. Мы боимся достичь бездонной и безграничной беспочвенности всего сущего. " Бояться нечего". Высшее успокоение и высший ужас. Мы переживаем объекты нашего переживания как находящиеся там, вовнешнем мире. Источник нашего переживания, видимо, находится вне нас самих. При творческом переживании мы переживаем источник сотворенных образов, форм, звуков находящимся внугри нас, но по-прежнему за нашими пределами. Цветаисходят из источника до-света, самого по себе не зажженного, звуки - изтишины, образы - из бесформенного. Такой дообразный до-свет, такой до-звук, такая до-форма есть ничто, но, однако, это источник всего сотворенного. Мы отделены друг от друга и связаны друг с другом физически. Личностикак воплощенные бытия связаны друг с другом посредством пространства. И мыотделены и соединены нашими точками зрения, образованием, прошлым, организациями, группами, членством, идеологиями, социально-экономическимиинтересами класса, темпераментами. Эти социальные " вещи", объединяющие нас, являются в то же время. в е щ а м и, множеством социальных вымыслов, чтовстают между нами. А если бы мы смогли отбросить все эти необходимости ислучайности и открыть друг другу свое обнаженное присутствие? Если вывыкинете все - любые одеяния, маски, костыли, грим, а также общественныепроекты, игры, дающие нам повод нарядить их в маскарадные костюмы собраний изаседаний, - если бы мы смогли встретиться, если бы был такой случай, счастливое совпадение человеческих существ, что бы нас сейчас разделяло? Двое людей, между которыми и в начале и в конце ничего нет. Между наминичто. Ничто. То, что в действительности " между", нельзя назвать ни однойвещью, находящейся между. Между -это само ничто. Если я рисую что-то на листе бумага, то вот действие, которое япредпринимаю на основе своего переживания своего положения. Что я сампереживаю в качестве действия и какое у меня намерение? Пытаюсь ли япередать кому-то нечто (сообщение)? Перестраиваю ли я части какой-товнутренней головоломки (намерение)? Пытаюсь ли я раскрыть свойства этоговновь появляющегося гештальта (открытие)? Удивлен ли я, что появляетсянечто, чего раньше не существовало? Что эти строки не существовали на этойстранице до того, как я их написал? Здесь мы подходим к переживанию творенияи ничто. То, что мы называем стихом, составлено из сообщения, намерения, оплодотворения, открытия, производства и сотворения. В борьбе намерений ипобуждений произошло чудо. Под солнцем есть нечто новое: бытие возникло изнебытия, из камня забил ключ. Без чуда ничего не происходит. Машины уже стали общаться друг с другомуспешнее, чем человек с человеком. Ситуация -иронична. Все больше и большеинтереса к сообщению, все меньше и меньше интереса сообщить. Мы не так уж заняты переживаниями " заполнения пробелов" в теориипознания, заполнения дыры, занятия пустого пространства. Вопрос не вовставлении чего-то в нечто иное, но в сотворении чего-то из ничего. Exnihilo. То ничто, из которого возникает творение, в чистом виде не пустоепространство и не пустой промежуток времени. В вопросе небытия мы находимся на внешних границах того, чтоустановлено языком, но мы можем показать языком, почему язык не можетсказать того, чего он не может сказать. Я не могу сказать того, что не можетбыть сказано, но звуки могут заставить нас слушать тишину. В рамках языкавозможно показать, когда должно начаться многоточие... Но, используя слово, букву, звук, ОМ, нельзя сложить звук с беззвучностью, имя с неименуемым. Тишину до-сотворения, выраженную в языке и посредством языка, нельзявыразить языком. Но язык можно использовать для того, чтобы описать то, чтоон не может сказать, -пробелами, пустотами и описками, решеткой слов, синтаксиса, звучания и значения. Модуляции высоты и громкости точноизображают форму, не заполняя пространства между строк. Но грубая ошибка -принимать строки за модель или модель за то, что она моделирует. Наиболее основополагающе человек не вовлечен ни в открытиесуществующего, ни в сообщение, ни в намерение. Он делает бытие способнымвозникнуть из небытия. Переживание бытия действительного посредника непрерывного процессатворения проводит мимо любого подавления, или гонения, или суетной славы, даже мимо беспорядка и пустоты, и вводит в само чудо того непрерывногополета небытия в бытие. Оно может стать возможностью того великогоосвобождения, когда осуществляется переход бытия, боящегося ничто, косознанию того, что нечего бояться. Тем не менее очень легко сбиться с путина любой стадии. Здесь может ждать огромная радость, но также легко быть искалеченнымэтим процессом или слиться с ним. Он будет требовать акта воображения оттех, кто не знает из своего собственного опыта, что за ад эта пограничнаяполоса между бытием и небытием. Но воображение для этого и существует. Положение, или позиция, человека по отношению к этому акту, илипроцессу, может стать решающим с точки зрения безумия или душевногоздоровья. Есть люди, которые чувствуют, что призваны даже самих себя производитьиз ничто, поскольку подспудное чувство в них говорит, что они не былисотворены должным образом или были сотворены только для разрушения. Если нет ни смысла, ни ценностей, ни источника поддержки или помощи, точеловек как творец должен изобретать, призывать смыслы и ценности, поддержкуи помощь из ничто. Он -волшебник. Человек в самом деле может создать нечто новое - стих, картину, скульптуру, систему идей, размышлять о том, о чем никто никогда неразмышлял, видеть так, как никто никогда не видел. Небольшая выгодазаключается в том, что он, вероятно, происходит из своего собственноготворчества. Фантазия не видоизменена подобным " действием", даже самаявозвышенная. Судьба, ожидающая творца после того, как его не замечают, замалчивают, презирают, состоит в том, чтобы -к счастью или к несчастью, взависимости от точки зрения, - быть открытым чем-то нетворческим. Бывают неожиданные, даже необъяснимые самоубийства, которые должныпониматься как рассвет надежды, столь ужасный и мучительный, что онневыносим. При нашем " нормальном" отчуждении от бытия личность, обладающая опаснымзнанием о небытии того, что мы принимаем за бытие (псевдожелания, псевдоценности, псевдодействительность эндемических заблуждений о том, чтопринимается за жизнь, смерть и т. п. ), в современную эпоху являет мирутворческие акты, которые мы презираем и страстно желаем. Слова в стихе, звуки в движении, ритм в пространстве пытаются увестиобратно в личностное пространство и время личностное значение из звуков иформ обезличенного, обесчеловеченного мира. Они являются плацдармом на чужойтерритории. Они представляют собой мятеж. Их источник - Безмолвие всердцевине каждого из нас. Когда бы и где бы во внешнем мире ни появлялсяподобный вихрь оформленного звука и пространства, сила, что содержится внем, порождает новые силовые линии, чье воздействие ощущается на протяжениивеков. Творческое дыхание " исходит из области человека, в которую человек неможет спуститься, даже если б его вел Вергилий, ибо Вергилий туда бы непошел" (из " Дневников Жана Кокто" ). Эта область, область ничто, область безмолвия безмолвии - и естьисточник. Мы забываем, что все мы все время находимся там. Деятельность должна пониматься с точки зрения переживания, из которогоона возникает. Эти узоры, что таинственным образом воплощают математическиеистины, увиденные лишь немногими, - столь прекрасные, столь изящные, -неважно, что они суть бултыхания и трепыхания тонущего человека. Мы существуем здесь вне всяких вопросов, за исключением вопросов бытияи небытия, перевоплощения, рождения, жизни и смерти. Творение ex nihilo было объявлено невозможным даже для Бога. Но мызанимаемся чудесами. Нам нужно услышать музыку гитар Брака (Лорка). С точки зрения человека, отчужденного от своего истока, творениеисходит из отчаяния и кончается провалом. Но такой человек не прошел весьпуть до конца времени, до конца пространства, до конца тьмы и до концасвета. Он не знает, что там, где все кончается, все и начинается. II. ПСИХОТЕРАПЕВТИЧЕСКОЕ ПЕРЕЖИВАНИЕ[1] За последние двадцать лет психотерапия значительно усложнилась как втеории, так и на практике. Но, однако, из-за всей этой чрезвычайнойсложности, а порой и путаницы невозможно, как сказал Пастернак, " не впасть, как в ересь, в неслыханную простоту". В практике психотерапии само многообразие методов сделало болееочевидной необходимость такой простоты. Неизменными составляющими психотерапии являются психиатр, пациент, атакже постоянные и определенные время и место. Но даже при этом двум людямвстретиться не так легко. Мы все живем надеждой, что подлинная встреча междучеловеческими существами все еще может произойти. Психотерапия состоит ввыкидывании прочь всего того, что стоит между нами: бутафории, масок, ролей, лжи, защит, тревог, проекций и интроекций - короче, всех пережитковпропитого, которые мы используем по привычке и тайком, умышленно илинеумышленно, в качестве денежных знаков при взаимоотношениях. Именно этиденьги, эти самые средства воссоздают и усиливают условия отчуждения, чтопервоначально послужили им причиной. Психоанализ внес существенный вклад, пролив свет на такие пережитки ивынужденные повторения. Сейчас среди психоаналитиков и психиатров наметиласьтенденция сосредоточения не только на переносе, не только на том, чтопроизошло прежде, но и на том, чего прежде никогда не происходило, на новом. Таким образом, на практике использование толкований для раскрытия прошлогоили даже прошлого-в-настоящем может применяться лишь в качестве одной изтактик, а в теории предпринимаются попытки более глубокого понимания и нахождения терминологии для непереносных элементов в психиатрии. Психиатр может позволить себе действовать спонтанно и непредсказуемо. Он может активно раскрываться, чтобы разрушить старые модели переживания иповедения. Он может активно усиливать и укреплять новые модели. Теперь можноуслышать о психиатрах, приказывающих, смеющихся, орущих, плачущих, дажевстающих со своего священного стула. Все возрастающее влияние со своимакцентом на озарение, достигаемое посредством внезапного и неожиданного, оказывает дзэн. Конечно же, подобные методы в руках человека, неиспытывающего неослабное внимание и уважение к пациенту, могли бы оказатьсяпагубными. Хотя некоторые общие принципы этих усовершенствований можносформулировать, на практике они по-прежнему предназначены - а на самом делетак всегда и должно быть - для человека, который обладает как совершенноисключительной властью, так и способностью к импровизации. Я не стану перечислять все это многообразие практической психотерапии. Я лучше рассмотрю более подробно критическую функцию теории. Эти линии роста, что, похоже, распространяются эксцентрично во всехнаправлениях, увеличивают потребность в сильной, твердой исходной теории, которая сможет связать любую практику и теорию с основными предметами всехформ психотерапии. В предыдущей главе я набросал основополагающиетребования, предъявляемые к подобной теории, а именно: нам нужны понятия, показывающие как взаимодействие, так и взаимное переживание двух личностей ипомогающие нам понять связь между собственным переживанием личности и ееповедением в контексте взаимоотношений между ними. И мы должны, в своюочередь, стать способны постичь это взаимоотношение в контекстесоответствующих социальных систем. Более фундаментально критическая теориядолжна быть способна поместить все теории и практики в кругозор общеговидения онтологической структуры человека. Чем нам могут помочь господствующие теории психотерапии? Здесь было бызаблуждением чересчур четко отделять одну школу от другой. Внутри основногопотока ортодоксального психоанализа и даже между различными теориямиобъектных взаимоотношений в Великобритании (Фэрберн, Уинникотт, МеланьяКлейн, Бион) существуют различия лишь на уровне упора на что-то. Сходноеположение внутри экзистенциальной школы, или традиции, - Бинсвангер, Босс, Карузо, Франкль. Можно обнаружить, что каждая теоретическая идиома играетнекоторую роль в мышлении по крайней мере нескольких учеников любой школы. Вхудшем случае существуют из ряда вон выходящие теоретические смеси из теорииобучения, этологии, теории систем, анализа общения, теории информации, анализа взаимодействия, межличностных взаимоотношений, объектных отношений, теории игр и т. п. Развитие Фрейдом метапсихологии изменило теоретический контекст, вкотором мы теперь работаем. Для сочувственного понимания положительнойценности мета-психологии нам придется рассмотреть интеллектуальный климат, вкотором она возникла. Многими авторами уже отмечалось, что онапозаимствовала свою движущую силу у попытки рассмотрения человека какобъекта естественно-научных исследований и, таким образом, добиласьпризнания психоанализом в качестве серьезной и достойной уважения затеи. Недумаю, что сейчас необходим подобный щит; да и прежде -тоже. А за то, чтомыслишь с метапсихологической точки зрения, платишь очень высокую цену. Метапсихология Фрейда, Федерна, Рапапорта, Гартмана и Криса не имеетпредставлений о какой бы то ни было социальной системе, порожденной болеечем одной личностью в данный момент. Внутри ее рамок нет понятия социальногопереживания коллектива, разделяемого или не разделяемого личностями. У такойтеории нет категории " ты", которая существует в трудах Фейербаха, Бубера иПарсонса. Нет способа выразить встречу " Я" с " другим" и влияние однойличности на другую. У нее нет понятия " меня", за исключениемобъективированного это. Это является одной из частей ментального аппарата. Внутренние объекты суть другие части этой системы. Еще одно эго есть частьнекоей отличающейся части этой системы или структуры. Как два ментальныхаппарата или психические структуры или системы, каждая с собственнойконстелляцией внутренних объектов, могут связываться друг с другом, оставаясь неисследованными? Внутри построений, предлагаемых теорией, такаявозможность кажется непостижимой. Проекция и интроекция сами по себе неперекроют пропасть между личностями. Сегодня лишь немногие понимают центральные вопросы сознания ибессознательного как они понимались ранним психоанализом - как двеовеществленные системы, каждая из которых отколота от цельной личности исоставлена из своего рода психического вещества; обе они исключительновнутри- личностны. В теории же и на практике центральным является отношение междуличностями. Личности связаны друг с другом посредством их переживания ипосредством их поведения. Теории можно рассматривать с точки зрения упора, который они делают на переживание или на поведение, и с точки зрения ихспособности вычленить взаимоотношение между переживанием и поведением. Различные школы психоанализа и глубинная психология по крайней мерепризнавали существенную значимость переживания каждого человека по отношениюк его поведению. но они оставили непроясненным вопрос, что есть переживание, и это, в частности, становится очевидно при рассмотрении " бессознательного". Некоторые теории занимаются скорее взаимодействием людей без ссылок напереживание деятелей. Точно так же как любая теория, сосредотачивающаяся напереживании и пренебрегающая поведением, может стать весьма ошибочной, так итеории, сосредотачивающиеся на поведении и пренебрегающие переживанием, становятся неуравновешенными. Согласно теории игр, " люди обладают набором игр, основанных наконкретных наборах известных взаимодействий. Другие могут играть в игры, которые достаточно запутанны, чтобы позволить разыгрывание более или менеестереотипных драм. У игр есть свои правила, своя публика и свои тайны. Некоторые люди играют, нарушая правила, по которым играют другие. Некоторыеиграют в необъявленные игры, делая ходы, которые может расценить какзадумчивые или откровенные лишь знаток подобных тайных и необычных игр. Подобным людям - предполагаемым невротикам или психотикам, -возможно, необходимо подвергнуться церемонии психиатрической консультации, приводящейк диагнозу, прогнозам и рецептам. Лечение будет состоять в указании им нато, что природа их игр весьма неудовлетворительна, и их, вероятно, обучатновым играм. Личность реагирует отчаянием скорее на потерю игры, нежели начисто " объективную потерю", то есть на потерю соучастника или соучастников вкачестве реальных личностей. Важно лишь продолжение игры, а не сохранениеличности играющих. Одним из преимуществ такого подхода является то, что он связывает людейвместе. Неумение увидеть поведение одной личности в связи с поведениемдругой привело к большой путанице. В последовательности взаимодействия междур и о (личностью и объектом): p1 -о1 -р2 - о2 - р3 -о3 и т. д., вклад р(p1, р2, р3) изъят из контекста и прямо связан как p1 -р2 -р3. Потом такаяискусственным образом полученная последовательность изучается в качествеизолированной сущности или процесса и могут быть предприняты попытки" объяснить" ее (найти " этиологию" ) с точки зрениягенетическо-конститупиональных факторов или внутрипсихической патологии. Теория объектных отношений, как заявил Гантрип, пытается достичьсинтеза между внутри- и межличностным. Понятия внутренних и внешних объектови закрытых и открытых систем имеют некоторый смысл. Однако по-прежнемурассматриваются объекты, а не личности. В переживании к объектам применимвопрос " что? ", а не " как? ". Сам мозг есть объект переживания. Нампо-прежнему необходима феноменология переживания, включая так называемоебессознательное переживание, -переживания, связанного с поведением личности, связанной с личностью, без расшеплений, отрицаний, деперсонализации иовеществлений - всех бесплодных попыток объяснить целое за счет части. Системы и игры могут иметь место, и в них можно играть в электронныхсистемах, или в них могут играть электронные системы. Что являетсяспецифически личностным или человеческим? В личностных взаимоотношенияхприсутствует не только взаимодействие, но взаимопереживание, и именно в этомсостоит их специфически человеческое свойство. Одному взаимодействию безпереживания недостает специфически личностного смысла. Взаимодействуютэндокринная и ретикулоэндотелиальная системы. Они не являются личностями. Большая опасность в осмыслении человека посредством аналогии заключается втом, что аналогия начинает выставляться в качестве гомологии. Почему почти все теории деперсонализации, овеществления, расщепления иотрицания стремятся показать симптомы, которые они пытаются описать? Мыоставлены с взаимодействием, но где же индивидуум? С индивидуумом, но где жедругой? С моделями поведения, но где же переживание? С информацией исообщением, но где же чувство и сострадание, страсть и сочувствие? Бихевиористская терапия представляет собой самый предельный примертакой шизоидной теории и практики - она предлагает думать и действоватьисключительно с точки зрения другого без ссылок на " я" психиатра илипациента, с точки зрения поведения без переживания, с точки зрения скорееобъектов, чем личностей. Поэтому она неизбежно становится методикойне-встречи, методикой манипулирования и контроля. Психотерапия должна оставаться постоянной попыткой двух людейвосстановить полноту человеческого бытия путем взаимоотношения между ними. Любая методика, занимающаяся другим без " я", поведением при исключениипереживания, взаимоотношениями при пренебрежении личностями в их связи, индивидуумами при исключении их взаимоотношения и более всегообъектом-который-нужно-изменить, а не личностью-которую-нужно-принять, просто увековечивает болезнь, которую она должна лечить. И любая теория, не основанная на природе человеческого бытия, есть ложьи предательство человека. Бесчеловечная теория неизбежно приведет кбесчеловечным результатам - если психиатр последователен. К счастью, многиепсихиатры обладают даром непоследовательности. Однако такую ситуацию нельзясчитать идеальной. Нас не интересует взаимодействие двух объектов или их действия вдиадной системе, нас не интересуют модели общения внутри системы, состоящейиз двух компыотеро-образных подсистем, принимающих и обрабатывающих вводимуюинформацию и выдающих сигналы. Нас интересуют два источника переживания в ихсвязи. Поведение может скрывать или раскрывать переживание. Я посвятил своюкнигу " Расколотое " я" " описанию некоторых вариантов расщепления междупереживанием и поведением. Но и переживание, и поведение сами по себерасчленены мириадом различных способов. Дело обстоит так даже тогда, когдапредприняты грандиозные усилия по наложению на трещины слоя логичности. Я полагаю, что причина такого замешательства кроется в смысле фразыХайдеггера: " Ужасное уже произошло". Психотерапевты -это специалисты по человеческим отношениям. Но ужасноеуже произошло. Оно произошло со всеми нами. Психиатры тоже находятся в мире, в котором внутреннее уже отколото от внешнего. Внешнее не становитсявнутренним, а внутреннее - внешним лишь посредством переоткрытия" внутреннего" мира. Это только начало. В качестве целого поколения людей мынастолько отчуждены от внутреннего мира, что существует убеждение, что егонет; а если он даже и есть, то он несущественен. Даже если он имеет какое-тозначение, он не является неопровержимым материалом для науки, а если так, давайте сделаем его неопровержимым. Давайте измерим и сосчитаем. Определимколичественно душевную боль и восторг в некоем мире, в котором, когдавнутрений мир будет впервые открыт, мы, вероятно, обнаружим себя брошеннымии покинутыми. Ибо без внутреннего внешнее теряет свой смысл, а без внешнеговнутреннее теряет свою сущность. Нам необходимо узнать об отношениях и общении. Но эти запутанные изапутывающие модели общения отражают беспорядок личностного мирапереживания, на подавлении, отрицании, расщеплении, интроекции, проекции ит. п. - на общем осквернении и опошлении которого основана наша цивилизация. Когда наши личностные миры переоткрыты и им позволено вновь утвердитьсамих себя, мы впервые обнаруживаем эту бойню. Тела полумертвы, гениталииотделены от сердца, сердце оторвано от головы, голова отделена от гениталий. Без внутреннего единства, а лишь с достаточным ощущением непрерывности, чтобы ухватить индивидуальность, - расхожее идолопоклонство. Разорванные-тело, разум и дух - внутренними противоречиями, разбросанные в разныхнаправлениях. Человек отрезан от своего собственного разума, а равнымобразом отрезан от своего собственного тела -полубезумное существо всумасшедшем мире. Когда Ужасное уже произошло, мы едва ли можем ожидать чего-либо иного, кроме того, что Нечто, как эхо, ответит внешним разрушением на разрушение, которое уже свершилось внутри. Мы все втянуты в это отчужденное положение вещей. Этот контекстявляется решающим для всей практики психотерапии. Поэтому психотерапевтические взаимоотношения есть изыскание. Поиск -постоянно подтверждаемый и обосновываемый заново - того, что мы всепотеряли, и некоторым это дается лучше других, вроде того, как некоторыелюди легче выносят недостаток кислорода, и это изыскание обоснованоразделенным с другими переживанием переживания, вновь обретенногопосредством терапевтического взаимоотношения здесь и сейчас. Верно, что в психиатрии существуют порядки, даже институционныеструктуры, охватывающие последовательность, ритм и темп терапевтическойситуации, рассматриваемой как процесс, и они могут и должны быть изучены снаучной объективностью. Но действительно решающие моменты в психиатрии, какзнает каждый пациент и врач, когда-либо их переживавший, непредсказуемы, уникальны, незабываемы, всегда неповторимы и зачастую неописуемы. Значит лиэто, что психотерапия должна стать псевдоэзотерическим культом? Нет. Мы должны продолжать борьбу с нашим смятением и настаивать на бытиичеловеком. Экзистенция есть пламя, постоянно плавящее и изменяющее наши теории. Экзистенциональное мышление не предлагает ни безопасности, ни дома длябездомных. Обращается оно только к вам и ко мне. Оно находит своеобоснование тогда, когда, несмотря на поток наших средств и стилей, нашихошибок, заблуждений и извращений, мы найдем в сообщении другого переживаниевзаимоотношения, которое установлено, потеряно, разрушено и вновь обретено. Мы надеемся разделить переживание взаимоотношения, но единственным честнымначалом - и даже концом - может стать взаимное переживание его отсутствия. III. МИСТИФИКАЦИЯ ПЕРЕЖИВАНИЯ Недостаточно разрушить свое переживание и переживание другого. Нужнопокрыть это опустошение ложным сознанием, служащим, по выражению Маркузе, своей собственной ложности. Эксплуатация не должна быть видна как таковая. Она должнарассматриваться как благотворительность. Преследование предпочтительно недолжно обосновываться как черта параноидального воображения, оно должнопереживаться как доброта. Маркс описал мистификацию и показал ее функции вего время. Время Оруэлла уже с нами. Колонисты не только мистифицируютместных жителей, им приходится мистифицировать и себя. Мы в Европе иСеверной Америке - колонисты. И для того чтобы поддержать наши восхитительныеобразы самих себя как Божьего дара подавляющему большинству умирающих отголода человеческих особей, нам приходится интериоризировать наше насилие всамих себя и в наших детей и применять для описания этого процессаморалистическую риторику. Для того чтобы рационально воспринимать военно-промышленный комплекс, нам приходится разрушать наши способности как ясного видения того, что переднами, так и представления о том, что позади. Задолго до возможного началатермоядерной войны нам пришлось опустошить нашу психику. Мы начинаем сдетей. Обязательно поймать их вовремя. Без весьма тщательного и быстрогопромывания мозгов их грязные головки могли бы разгадать наши грязные фокусы. Дети еще не дураки, но мы превратим их в слабоумных вроде нас с как можноболее высоким коэффициентом интеллекта. С мгновения рождения, когда ребенок каменного века сталкивается сматерью двадцатого века, он подвергается этому насилию, называемомулюбовью, - как до него подвергались его отец и мать, а до них их родители иродители их родителей. Это насилие в основном направлено на разрушение егопотенциальных возможностей. Это предприятие в целом успешно. Ко времени, когда новому человеческому существу исполняется пятнадцать лет, оно ужепохоже на нас. Полубезумное существо, более или менее приспособленное ксумасшедшему миру. В наш век это норма. Любовь и насилие, строго говоря, являются полярнымипротивоположностями. Любовь позволяет другому быть - с нежностью и заботой. Насилие пытается ограничить свободу другого, принудить его действовать так, как хотим мы, - с крайним недостатком заботы, с безразличием к судьбе другого. Мы действенно разрушаем самих себя насилием, скрывающимся под маскойлюбви. Я - специалист, да поможет мне Бог, по случаям во внутреннемпространстве и времени, по переживаниям, называемым мыслями, образами, грезами, воспоминаниями, снами, видениями, галлюцинациями, снамивоспоминаний, воспоминаниями снов, воспоминаниями видений, снамигаллюцинаций, преломлениями преломлений преломлений тех изначальных альфы иомеги переживания и действительности, той Реальности, на подавлении, отрицании, расщеплении, проекции, фальсификации, общем осквернении иопошлении которой основана наша цивилизация. Мы выжили в равной степени как из ума, так и из тела. Занимаясь внутренним миром, наблюдая изо дня в день его опустошение, яспрашиваю, почему это произошло. Одна сторона ответа, предложенная в главе I, заключается в том, что мыможем действовать на основе нашего переживания самих себя, других и мира также, как и предпринимать действия посредством поведения самого по себе. Такоеопустошение в основном представляет собой работу насилия, котороевоздействовало на каждого из нас, а посредством каждого из нас на нас самих. Обычно такое насилие известно под именем любви. Мы действуем на основе нашего переживания по повелению других, словномы учимся поведению в угоду им. Нас учат тому, что переживать и чего непереживать, так же как и тому, какие движения совершать, какие звукииспускать. Двухлетний ребенок уже способен на нравственные движения, нравственные беседы, нравственные переживания. Он уже " правильно" двигается, испускает " правильные" звуки и знает, что обязан чувствовать, а что необязан. Его движения стали стереометрическими типами, по которым специалистпо антропологии сможет определить его национальные и даже региональныечерты. Так же как он обучен лишь определенным движениям из целого наборавозможных движений, он обучен переживать лишь что-то из целого наборавозможных переживаний. Большая часть современных социальных наук углубляетэту мистификацию. Насилие нельзя рассматривать с позитивистской точкизрения. Женщина запихивает пищу в горло гусю с помощью воронки. Не образец лиэто жестокости по отношению к животному? Она же отвергает любую мотивациюжестокости. Если мы опишем эту сцену " объективно", мы просто лишим ее того, что " объективно" или, лучше сказать, онтологически представлено в этойситуации. Каждое описание предполагает наши онтологические предпосылки вотношении природы (бытия) человека, животных и взаимоотношений между ними. Если животное низведено до уровня фабричной продукции, своего родабиохимического комплекса - так что его плоть и органы являются простоматериалом, имеющим определенное качество (мягкий, нежный, грубый), вкус, вероятно, запах, -то описать животное позитивно с той точки зрения -значитнизвести себя, низводя его. Позитивное описание не " нейтрально" и не" объективно". В случае гуся-как-материала-для-паштета можно дать лишьнегативное описание, если описание должно поддерживаться обоснованнойонтологией. То есть описание движется в свете того, низведением чего, осквернением чего, доведением до звероподобного состояния чего этадеятельность является, а именно истинной природы человека и животного. Описание должно даваться в свете того факта, что человеческие существастали настолько озверевшими, опошленными, сведенными на нет, что они даже незнают о своем низведении. Это не должно накладывать на " нейтральное" описание определенных ценностных суждений, потерявших любые критерии" объективной" обоснованности, то есть обоснованности, которую каждыйчувствует необходимость принять всерьез. " Субъективно" все дозволено. Политические идеологии, с другой стороны, пестрят ценностными суждениями, непризнаваемыми в качестве таковых, не имеющими никакой онтологическойобоснованности. Педанты учат молодежь, что на такие вопросы о ценности нетответа, или их не проверить, или не верифицировать, или что это вообще невопросы, или что нам нужны метавопросы. Между тем Вьетнам продолжается. Под знаком отчуждения каждая отдельная сторона человеческой реальностиподвержена фальсификации, а позитивное описание может лишь увековечитьотчуждение, которое оно само не может описать, и преуспевает лишь вдальнейшем его углублении, потому что еще больше его скрывает и маскирует. Значит, мы должны отказаться от позитивизма, который достигает своей" достоверности" путем успешной маскировки того, что есть, и того, чего нет, упорядочения мира наблюдателя посредством превращения истинно данного вовзятое, принятое в качестве данных, обирания мира бытия и изгнания тенибытия в призрачную страну " субъективных" ценностей. Теоретические и описательные средства большинства исследований всоциальных науках приспосабливаются к состоянию явной " объективной" нейтральности. Но мы увидели, насколько это может быть обманчивым. Выборсинтаксиса и словаря -политические поступки, определяющие и ограничивающиеспособ, которым будут переживаться " факты". Действительно, в некоторомсмысле они идут дальше и даже создают изучаемые факты. В исследовании " данные" не столько даны, сколько взяты из постоянноускользающей матрицы событий. Количественно взаимозаменяемое зерно, сыплющееся в жернова исследований достоверности, есть выражение процесса, которым мы воздействуем " на" реальность, а не выражение процессов " в" реальности. Естественно-научные исследования ведутся над объектами, или вещами, илимоделями отношений между вещами, или над системами " событий". Личностиотличаются от вещей тем, что первые переживают мир, а последние лишь как-товедут себя в мире. Вещные события не переживаются. Личностные событияпереживаются. Сциентизм - это ошибка, заключающаяся в превращении личностейв вещи посредством процесса овеществления, не являющегося самим по себечастью истинного естественно-научного метода. Результаты, полученные такимобразом, должны быть переоценены и переконкретизированы прежде, чем онисмогут, быть вновь приняты в область человеческого размышления. Фундаментальная ошибка состоит в неумении осознать, что существуетонтологическая разрывность между бытием человека и бытием вещи. Человеческие существа связаны друг с другом не просто внешне, как двабильярдных шара, но отношениями двух миров переживания, которые вступают вовзаимодействие при встрече двух людей. Если человеческие существа изучаются не как человеческие существа, тоопять-таки имеет место насилие и мистификация. В большинстве современных трудов по вопросам индивидуума и семьисуществует предположение, что есть некое не-слишком-неудачное слияние, чтобыне сказать предустановленная гармония, природы и воспитания. Возможно, нужнанекоторая подгонка с обеих сторон, но все вместе работает на благо тем, комунужна лишь безопасность, уверенность и тождественность. Исчезло любое ощущение возможной трагедии, страсти. Исчез любой языкрадости, восторга, страсти, пола, насилия. Есть лишь язык канцелярии. Нетбольше " диких сцен", а есть лишь родительский союз; нет больше подавлениясексуальной привязанности к родителям, но ребенок " отменяет" свои Эдиповыжелания. Например: " Мать может должным образом вложить свои силы в воспитание ребенка вслучае, когда экономическая поддержка, положение и защита семьиобеспечиваются отцом. Она также может лучше ограничить свое обожание ребенкаматеринскими чувствами, когда ее женские потребности удовлетворяются мужем" [32]. Здесь нет грязного разговора о половых связях и " диких сценах". Удачноприменена экономическая метафора. Мать " вкладывает" в своего ребенка. Болееоткровенна функция мужа. Обеспечение экономической базы, положение и защита- именно в таком порядке. Часты ссылки на безопасность, на уважение других. Предполагается, чточеловек живет ради " получения удовольствия от уважения и любви других". Еслиже нет, то он - психопат. Такие утверждения в некотором смысле истинны. Они описывают напуганное, задерганное, жалкое существо, каким нам советуют быть, если мы собираемсябыть нормальными -предлагая друг другу взаимную защиту от нашегособственного насилия. Семья в качестве " защищающей мафии". За такой лексикой маячит ужас, находящийся за всем этим взаимным мытьемрук, этими даваниями и получениями уважения, положения, поддержки, защиты ибезопасности. Сквозь его изысканную вежливость по-прежнему проглядываюттрещины. В нашем мире мы - " жертвы, горящие у столба, кричащие сквозь пламя", нодля Лидза и прочих все проходит очень изысканно. " Современная жизнь требуетприспособляемости". Мы также требуем " использовать разум", и мы требуем" эмоционального равновесия, позволяющего личности быть податливой, приспособиться к другим без страха потери индивидуальности при переменах. Это требует основополагающего доверия по отношению к другим и веры вцелостность " я" " [32]. Порой проскакивают более честные высказывания, например: " Что касаетсяскорее общества, а не индивидуума, то каждое общество имеет насущный интересво внушении идей детям, которые образуют его новых членов". Возможно, то, что говорят эти авторы, написано с иронией, нодоказательств этому нет. Приспособление к чему? К обществу? К миру, сошедшему с ума? Функции Семьи -подавление Эроса: вызвать ложное сознание безопасности; отвергнуть смерть, избегнув жизни; отсечь трансцендентное; верить в Бога, но не переживать Пустоту; короче, творить одномерного человека; развить порядочность, единообразие, послушание; вывести детей из игры; навязать страх неудачи; развить уважениек труду; приучить к порядку " порядочности". Позвольте представить здесь два альтернативных взгляда на семью иприспособление человека. " Люди становятся не тем, чем они должны стать по своей природе, но тем, что из них делает общество... Благородные чувства... так сказать, сжаты, иссушены, насильственно искажены и удалены для того, чтобы их не было принашем общении с миром, - нечто, напоминающее то, как нищие калечат и увечатсвоих детей, чтобы сделать их подходящими для будущего положения в жизни" [II]. " Фактически мир по-прежнему кажется населенным первобытными людьми, достаточно глупыми, чтобы видеть перевоплощенных предков в своих только чтородившихся детях. Оружием и украшениями, принадлежащими мертвецу, размахивают перед носом у младенца; если он делает какое-то движение, раздается громкий крик - дедушка вернулся к жизни. Этот " старик" будеткормиться грудью, гадить на свою пеленку и носить имя предка; оставшиеся вживых из поколения его предков порадуются, видя своего товарища по битвам иохоте размахивающим своими крошечными ручками и ножками; как только онначнет говорить, они внушат ему воспоминания покойного. Суровое обучение" восстановит" его бывший характер, они напомнят ему, что " он" былбезжалостным, жестоким или великодушным, и он будет убежден в этом, несмотряна любые переживания противоположного. Какое варварство! Взять живогоребенка и зашить его в кожу мертвеца - он станет задыхаться в такомстарческом детстве без какого-либо иного занятия, кроме воспроизведенияжестов пращура, без какой-либо надежды, кроме надежды отравить будущиедетства после своей собственной смерти. Неудивительно, что после этого онговорит о себе с великими предосторожностями, вполголоса, часто в третьемлице: это жалкое существо хорошо знает, что он - это его собственныйдедушка. Таких отсталых аборигенов можно найти на островах Фиджи, на Таити, вНовой Гвинее, в Вене, в Париже, в Риме, в Нью-Йорке - повсюду, где естьлюди. Их называют родителями. Задолго до нашего рождения, даже до того, какмы зачаты, наши родители решили, кем мы будем" [38]. Иногда встречается точка зрения, что наука нейтральна и что все это- вопрос ценностных суждений. Лидз называет шизофрению неудачей при приспособлении человека. В такомслучае это тоже ценностное суждение. Или кто-нибудь скажет, что этообъективный факт? Очень хорошо, давайте называть шизофренией удачную попыткуне приспосабливаться к псевдосоциальной реальности. Является ли это такжеобъективным фактом? Шизофрения есть неудача в функционировании эго. Этонейтральное определение? Но что такое или кто такой это эго? Дня того чтобывернуться к тому, что есть эго, к тому, с чем наиболее связана реальность, мы должны его десегрегировать, де-деперсонализировать, деэкстраполиро-вать, деабстрагировать, деобъективироватъ, деконкретизиро-вать, и мы возвращаемсяк вам и ко мне, к нашим частным способам и стилям взаимоотношений друг сдругом в социальном контексте. Эго, по определению, есть орудиеприспособления, так что мы возвращаемся ко всем вопросам, которые явныйнейтрализм считает решенными. Шизофрения есть удачное избеганиеприспособления эго? Шизофрения -ярлык, наклеиваемый одними людьми на другихв ситуациях, где происходит межличностное разъединение определенного рода. Семья в первую очередь является обычным орудием того, что мы называемсоциализацией, то есть достижения того, что каждый новый член человеческогорода ведет себя и переживает, по существу, так же, как и те, кто ими ужеявляется. Все мы -падшие Сыны Пророчества, которые научились умирать в Духеи возрождаться во плоти. Это также известно как продажа первородства за миску похлебки. Вот несколько примеров из исследования американского профессораантропологии и социологии Жюля Генри американской школьной системы [22]: " Наблюдательница входит в пятый класс. Учительница говорит: " Кто из вежливых и воспитанных мальчиков хотел быпринять пальто (наблюдательницы) и повесить его на вешалку? " По поднятымрукам видно, что все хотели бы иметь такую честь. Учительница выбираетодного ребенка, который принимает пальто у наблюдательницы... Учительницаведет урок арифметики, в основном спрашивая: " Кто бы хотел дать ответследующей задачи? " За этим вопросом следует обычный лес рук при явномсоперничестве между учениками. Нас поражает здесь точность, с которой учительница была способнамобилизовать потенциальные возможности мальчиков для принятого в обществеповедения, и скорость, с которой они на это реагировали. Большое числоподнятых рук показывает, что большинство мальчиков уже стали вести себяабсурдно, но у них нет выбора. Предположите, что бы произошло, если б онисидели, замерев на месте? Опытный учитель создает множество ситуаций таким образом, чтонегативная позиция может рассматриваться только как измена. Функция вопросовнаподобие таких, как " Кто из вежливых и воспитанных мальчиков хотел быпринять пальто (наблюдательницы)? ", означает введение детей во мрак абсурда, вынуждение их признать, что абсурдность есть существование, признание, чтолучше существовать абсурдным, чем вообще не существовать. Читатель можетвидеть, что вопрос ставится не " У кого есть ответ на задачу? ", но " Кто хотелбы дать ответ? " То, что в нашей культуре в одно время выражается какпроверка арифметических способностей, становится приглашением к участию вгруппе. Суть в том, что нет ничего, что бы не было создано алхимией системы. В обществе, где соперничество за основные продукты культуры естьстержень любого действия, люди не могут быть научены любить друг друга. Таким образом, становится необходимым учить детей в школе тому, какненавидеть, не показывая, что это происходит, ибо наша культура не вынесетмысли, что дети должны ненавидеть друг друга. Как школа добивается подобнойдвойственности? " Вот еще один пример, приведенный Генри: " Борис не мог сократить дробь 12/16 и дошел лишь до 6/8. Учительницаспокойно спросила его, может ли он сократить ее еще. Она предложила ему" подумать". Весь класс прыгает и машет руками, неистово стремясь егопоправить. Борис совершенно несчастный, вероятно умственно парализованный. Учительница спокойно, терпеливо не обращает внимания на других исосредотачивается на Борисе. Через пару минут она поворачивается к классу иговорит: " Ну, кто может сказать Борису ответ? " Появляется лес рук, иучительница вызывает Пегги. Пегги говорит, что общий делитель - четыре". Генри комментирует: " Неудача Бориса дает возможность Пегги преуспеть; его беда - повод дляее радости. Это общепринятое положение в современных американских начальныхшколах. Для индейцев зуни, хопи или дакота выступление Пегги показалось быневероятно жестоким, ибо соперничество, достижение успеха благодаря чьей-тонеудаче есть форма пытки, чуждой этим культурам. Если рассмотреть это с точки зрения Бориса, кошмар у доски был, вероятно, уроком по самообладанию - не выбежать с криком из класса подужасным общественным давлением. Такие переживания вынуждают каждогочеловека, воспитанного в нашей культуре, снова и снова, из ночи в ночь, даже на вершине успеха, видеть сны не об успехе, а о неудаче. В школевнешний кошмар интернализирован. Борис научился не только арифметике -оннаучился необходимости кошмара. Чтобы преуспеть в нашей культуре, нужнонаучиться видеть сны о неудаче". Генри заявляет, что на практике образование всегда было орудием неосвобождения человеческого разума и духа, но их связывания. Мы думаем, чтонам нужны творческие дети, но что мы хотим, чтобы они творили? " Если бы в течение всех лет в школе детей вынуждали ставить под вопросдесять заповедей, святость религии откровения, основы патриотизма, мотиввыгоды, двухпартийную систему, законы о кровосмешении и тому подобное... " было бы такое творчество, что общество не знало бы, куда деваться. Дети не отказываются с легкостью от врожденного воображения, любопытства и мечтательности. Вам приходится их любить для того, чтобызаставить их это сделать. Любовь -путь через вседозволенность к дисциплине, а через дисциплину, слишком часто -к отказу от " я". Школа должна вызвать у детей желание думать так, как школа желает, чтобы они думали. " Мы видим, - говорит Генри об американских детских садах иначальных школах, - душераздирающую капитуляцию детей". В мире самое трудное - увидеть подобные вещи в своей собственнойкультуре. В одном классе в Лондоне девочки (средний возраст десять лет)участвовали в соревновании. Они должны были испечь пирожные, которыеоценивали мальчики. Победила одна девочка. Тогда ее " друг" раскрыл, что онакупила пирожное вместо того, чтобы испечь его самой. Она была опозоренаперед всем классом. Комментарии: 1) школа в данному случае принуждает детей играть связанные с сексомроли особого рода; 2) лично я нахожу постыдным, что девочек учат тому, что их положениезависит от вкусовых ощущений, которые они могут вызвать во рту мальчиков; 3) этические ценности приведены в действие в ситуации, которая в лучшемслучае является анекдотом. Если ребенок втянут взрослыми в такую игру, все, что он может сделать, это играть, стараясь не попадаться. Я восхищендевочкой, которая победила, и надеюсь, что она будет выбирать себе друзейболее тщательно. Двойное действие по разрушению самих себя, с одной стороны, и называниюэтого любовью, с другой, представляет собой ловкость рук, которой можноподивиться. Человеческие чувства, по-видимому, обладают почти безграничнойспособностью обманывать самих себя -и обманывать самих себя, принимаясобственную ложь за истину. Посредством такой мистификации мы достигаемприспособления и социализации. Потеряв в одно и то же время свои " я" идобившись иллюзии, что мы суть автономные эго, мы, видимо, уступаемпосредством внутреннего согласия внешнему принуждению почти до невероятнойстепени. Мы не живем в мире недвусмысленных тождеств и определений, потребностейи страхов, надежд и разочарований. Ужасные социальные реальности нашеговремени - это призраки, привидения убитых богов и нашей собственнойчеловеческой природы, возвратившиеся, чтобы преследовать и уничтожать нас. Негры, евреи, " красные". Они. Только вы и я одеты по-другому. Фактура тканитаких общественных галлюцинаций -это то, что мы называем реальностью, а нашеусловное безумие -то, что мы называем душевным здоровьем. Нельзя предполагать, что это безумие существует лишь где-то в ночномили дневном небе, где в стратосфере парят наши птицы смерти. Оно существуетв наши самые личные мгновения. Нас всех обработали на прокрустовом ложе. По крайней мере, некоторые изнас сумели возненавидеть то, что из нас сделали. Неизбежно мы видим другогокак отражение случая разделения нашего собственного " я". Другие помещены в наши сердца, и мы называем их самими собой. Каждыйчеловек, будучи самим собой по отношению или к себе, или к другому -так жекак и другой, - это не он сам по отношению к себе и к нам: будучи иным для иного, не узнает ни себя в другом, ни другого в себе. Следовательно, имеет место по крайней мере двойное отсутствие, одержимоепризраком собственного убитого " я". Неудивительно, что современный человекпривязан к другим личностям, и чем более привязан, тем менее удовлетворен, тем более одинок. Еще один виток спирали, еще один цикл в порочном круге, еще одинповорот турникета. Ибо сейчас любовь становится дополнительным отчуждением, дополнительным актом насилия. Моя нужда - это нужда быть нужным, моя тоска -тоска, чтобы по мне тосковали. Я действую сейчас для того, чтобы поместитьто, что я принимаю за самого себя, в то, что я принимаю за сердце другого. Марсель Пруст писал: " Откуда у нас смелость, желание жить, как мы можем совершить движение, спасающее нас от смерти в мире, где любовь побуждается ложью и заключаетсяединственно в необходимости утоления наших страданий тем, что заставило насстрадать? " Но нас никто не заставляет страдать. Насилие, которое. мы совершаем икоторому подверглись, обвинения, примирения, восторги и муки любви основанына социально обусловленной иллюзии, что две действительные личностинаходятся во взаимосвязи. При некоторых обстоятельствах это опасноесостояние галлюцинации и мании, мешанины фантазий, разбитых сердец, возмещения и возмездия. Однако при всем этом я не отбрасываю случаев, когда любящие могутоткрыть друг друга, мгновений, когда происходит признание, когда адпревращается в Рай и нисходит на землю, когда это безумное увлечениестановится радостью и праздником. И по крайней мере, оно заставляет Детей Леса быть добрее друг к другу, выказывать некоторое сочувствие и сострадание, если остались хотькакие-нибудь чувства и страсти. Но когда насилие маскируется под любовь, сразу же возникает расщеплениена " я" и это, внутренее и внешнее, хорошее и плохое; все остальное--адскийтанец ложных дуальностей. Всегда признавалось, что если вы расщепляете Бытиепосередине, если вы настаиваете на попытке ухватить это без того, если выпривязаны к хорошему без плохого, отрицая одно ради другого, случается так, что отдельный импульс зла, зла в двойном смысле слова, возвращается, чтобызавладеть добром и превратить его в самого себя. Когда потеряно великое Дао, произрастают доброжелательность иправедность. Когда появляются мудрость и прозорливость, существует великоелицемерие. Когда отношения в семье не находятся более в согласии, у нас преданныедети и нежные родители. Когда в народе - смятение и беспорядок, возникают патриоты. Мы должны быть очень осторожны с нашей избирательной слепотой. Немцыучили детей рассматривать ее как их долг уничтожать евреев, обожать своеговождя, убивать и умирать за Отечество. Большая часть моего собственногопоколения не рассматривало и не рассматривает как явное безумие чувство, чтолучше быть мертвым, чем " красным". Ни один из нас, признаю это, не потерялслишком много часов сна из-за угрозы мгновенного уничтожения человечества инашей ответственности за такое положение вещей. За последние пятьдесят лет мы - человеческие существа -убили своимисобственными руками примерно сто миллионов своих сородичей. Все мы живем подпостоянной угрозой своего полного уничтожения. Мы, по-видимому, ищем смертии разрушения так же сильно, как жизни и счастья. Мы принуждены убивать ибыть убитыми настолько же, насколько -жить и давать жизнь. Лишь ужасающимнасилием над самими собой достигли мы нашей способности жить, относительноприспособившись к цивилизации, явно стремящейся к собственному разрушению. Вероятно, в какой-то степени мы можем поправить то, что нам было сделано, ито, что мы сделали самим себе. Вероятно, мужчины и женщины рождаются, чтобылюбить друг друга просто и искренне, а не для этой пародии, которую мыназываем любовью. Если мы сможем приостановить разрушение самих себя, мысможем остановить разрушение других. Мы должны начать с признания и даже спринятия нашего насилия, а не со слепого разрушения им самих себя, и спомощью этого мы должны осознать, что так же глубоко боимся жить и любить, как и умирать. IV. МЫ И ОНИ Лишь тогда, когда что-то становится проблематичным, мы начинаемзадавать вопросы. Несходство во взглядах пробуждает нас и заставляет увидетьсобственную точку зрения по контрасту с другой личностью, которая ее неразделяет. Но мы сопротивляемся подобным конфронтациям. История всевозможныхересей дает больше свидетельств, чем склонность к разрыву общения (отказу отобщения) с теми, кто придерживается иных догм или мнений: она даетдоказательства нашей нетерпимости к иным фундаментальным структурампереживания. По-видимому, нам нужно разделять с другими общее значениечеловеческого существования, придавать вместе с другими общий смысл миру, устанавливать консенсус. По-видимому, как только определенные фундаментальные структурыпереживания начинают разделяться с другими, они переживаются в качествеобъективных сущностей. Затем такие овеществленные проекции нашей собственнойсвободы интроепируются. К тому времени, когда социологи начинают изучатьтакие проецированно-интроепированные овеществления, те уже принимают обличьевещей. Онтологически они не являются вещами. Но они становятся псевдовещами. Таким образом, Дюркгейм был совершенно прав, делая упор на том, чтоколлективные представления начинают переживаться как вещи, внешние поотношению к кому-либо. Они приобретают мощь и черты отдельных автономныхреальностей со своим собственным образом жизни. Социальная норма можетнакладывать на всех тягостные обязательства, хотя некоторые люди ощущают еекак свою собственную. В данный момент истории мы все пойманы адом маниакальной пассивности. Мы обнаруживаем себя напуганными истреблением, которое будет взаимным, которого никто не хочет, которого все боятся, но которое может произойти снами просто " потому, что" никто не знает, как его приостановить. Есть однавозможность делать это -нужно понять структуру такого отчуждения себя отнашего переживания, нашего переживания от наших деяний, а наших деяний отавторства человека. Все выполняют приказы. Откуда они исходят? Вечно изкакого-то другого места. Неужели уже невозможно вывести нашу судьбу из этойадской и бесчеловечной фатальности? Внутри этого наиболее порочного круга мы повинуемся им и защищаемсущности, которые существуют лишь постольку, поскольку мы продолжаемизобретать и увековечивать их. Каким онтологическим статусом обладают этигрупповые сущности? Место действия человека полно миражей, демонических псевдореальностей, поскольку все верят, что все остальные в них верят. Как нам найти путь обратно к самим себе? Давайте начнем с попыткиподумать об этом. Мы действуем на основе не только нашего собственного переживания, но итого, что, по нашему мнению, переживают они, и как, по нашему мнению, ониоценивают наше переживание, и так далее по логически головокружительнойспирали до бесконечности. [2] Наш язык лишь отчасти адекватно выражает такое положение дел. На уровне1 два человека или две группы могут сходиться во взглядах или не сходиться. Они, так сказать, смотрят одними глазами. Они разделяют общую точку зрения. Но на уровне 2 они могут считать, а могут и не считать, что они сходятся вовзглядах или не сходятся, и в обоих случаях они могут быть правы и не правы. В то время как уровень 1 относится к сходству или несходству, уровень 2относится к понимаю или непониманию. Уровень 3 относится к осознаваниютретьего уровня: что я думаю, вы думаете, я думаю? То есть с осознаваниемили неумением осознать понимание или непонимание второго уровня на основесходства или несходства первого уровня. Теоретически этим уровням нет конца. Для того чтобы более легко обращаться с этими запутанными ситуациями, можно использовать сокращения. Давайте обозначим сходство во взглядах С, анесходство НС. Давайте обозначим подимание П, а непонимание НП. Давайтеобозначим осознавание О, а неумение осознать НО. Тогда " О П С П О" можетозначать, применительно к мужу и жене, что муж осознает, что жена понимает, что они сходятся во взглядах, а она осознает, что он это понимает. Таким образом:

Муж	Жена		Муж	Жена
	П	С	П

12 3 4 5 6 Следующая ⇒