Наследник 7 страница

Белый камень в Бенале был излюбленным строительным материалом. Серранцы, сложившие из него стены, отполировали плиты до блеска. По обеим сторонам ворот поднимались высокие колонны с каннелюрами. Глаз невольно искал на верхних площадках очертания статуй, но вершины их были пусты – часовые предусмотрительно слетели вниз, в укрытие. За воротами, над десятком черепичных крыш, возвышались не достроенные еще крепостные стены.

– Теперь это наша земля, – твердо сказала Лианьи. Сейчас она говорила от имени своего народа. – Но в Девасе рады торговцам. Вы можете разбить лагерь по соседству.

Караванщик позволил себе чуть сдвинуть брови.

– Капасхен или Ортови? – Он недоуменно развел руками. – Вы обосновались как раз между их наследственными владениями, но ваши дома выстроены на новый лад.

Лианьи надеялась избежать вопросов о том, откуда и как явились новые поселенцы, однако совсем без объяснений обойтись, разумеется, не удастся.

– Мы беженцы. – Пока она говорила чистую правду. – И не заключали вассального договора ни с одним из бенальских кланов. – Ее лицо омрачилось: – Они ведь не станут возражать, если на их землях появятся новые жители?

– Которые окружают свой поселок крепкими стенами и держат стражу на манер вождей клана? – Торговец запустил пальцы в курчавую черную бороду. – Не знаю, не знаю. – Он обвел взглядом лучников, снова оглядел доспехи Лианьи. – И откуда вы, беженцы?

– Из земель, посвященных Серре, – произнесла Лианьи, тщательно отмеривая долю правды в своих словах. Торговец, как видно, побывал во многих странах и наверняка слышал о доминарианских сектах, почитающих Серру как богиню. – Захватчики осквернили нашу страну, и нам пришлось бежать… – Конечно, всей правды она открывать и не думала. Рассказывать, как фирексийцы обнаружили их мир и погубили его… Рассказывать, что обитатели Царства Серры рассеялись по мирам, скрываясь… нет! – Это было войско темного безымянного владыки.

Руссо натянуто улыбнулся.

– А, снова «повелитель пустых земель», – протянул он с наигранной печалью, пытаясь свести разговор к шутке. Лианьи не пришла ему на помощь, и он продолжал уже серьезней: – Я слышал немало легенд. В том числе и эту: о темном безымянном владыке и его черном воинстве, которое когда-нибудь сметет все живое с лица Доминарии. Кажется, ему приписывают все несчастья, от ледяного века до мелких стычек между племенами Эфуан Пинкара – Он рассмеялся собственным словам: – Понятно, никто этому не верит.

Лианьи не поддержала его веселья.

– Разумеется никто, – просто проговорила она. И в ее голосе зазвучали боль потери и злость на саму себя за то, что она не сумела сдержать горя.

Караванщик уловил настроение собеседницы и принялся неловко извиняться за неудачную шутку.

– Не будем об этом, – прервала она его. – Чуть позже мы свяжемся со старейшинами местных кланов и уведомим их о своем присутствии. А также о том, что предпочитаем уединение.

– Правильно, – согласился Руссо. – Только подумайте хорошенько, к кому обращаться. В Бенале от правильного выбора зависит все.

Она не поняла его и не постыдилась бы в этом признаться. Стыдно не невежество, а нежелание учиться. Руссо мог бы что-нибудь предложить, но ведь он не представляет себе истинного положения серранских беженцев. Выбор остается за ней.

– Куда ты теперь направляешься? – спросила она.

– Я только что побывал у Ортови и теперь еду в замок Капасхенов. Навещу и принадлежащие им деревушки. Но дело не в этом. Вам нужен клан Байлок. Именно он занимается международной политикой. До следующей Луны, конечно.

– До следующей Луны? – удивилась Лианьи.

– Вы словно с неба свалились, – заметил купец, торопясь вернуться к прежней, легкомысленной манере. – Как вам удалось забраться так далеко в глубь Бенала и не услышать о круговращении кланов? – Лианьи молча передернула плечами. – В конце лунного года, то есть через два месяца, правящие кланы передадут друг другу сферы влияния. В будущем году за дипломатию будет отвечать Капасхен, а Байлок станет правящим кланом. – Торговец задумался. – Вообще-то можно выждать два месяца. Тогда вы будете иметь дело с ближайшими соседями. Байлок, несомненно, постарается подчинить вас кастовой системе. Капасхены более терпимы к чужеземным обычаям. – Караванщик снова покосился на отряд лучников. – Самым больным вопросом, естественно, окажется ваше воинство. Может, для начала вам лучше принять местные правила?

– Этого не будет, – возразила Лианьи.

У нее уже кружилась голова от обилия новых сведений.

Она командовала воинами, потому что так решила Серра. Другие стали стражниками, лучниками, потому что были созданы для этого ремесла. С какой стати кто-то другой станет определять их место в жизни? И все же купец помог больше, чем она смела надеяться.

– Спасибо за совет, торговец Руссо.

Он пожал плечами, старательно показывая, что все это не его дело.

– За совет денег не беру. Надеюсь, все у вас наладится. А пока не захочешь ли ты и твои люди посмотреть мой товар?

Лианьи кивнула и повернулась к стенам поселка, чтобы вызвать управляющих. Им лучше знать, в чем нуждается Девас и какую цену можно предложить за товар. Ее дело сопровождать правителей, а потом, пожалуй, пригласить Руссо в селение. От него можно многое узнать о местных обычаях. Теперь эта земля станет их домом, и, чтобы выжить, они должны знать о ней как можно больше.

Официальный прием состоялся в бальной зале замка Капасхенов. Стены сияли золотыми блестками, рассыпанными по штукатурке. Сквозь витражи высоких окон открывался вид на земли клана. Своды зала венчал прозрачный купол, окаймленный золотом. Лившаяся с хор музыка звучала приглушенно, позволяя и повеселиться, и поговорить о деле.

Карн вошел в зал, сопровождаемый Натаном Капасхеном, старейшиной своего клана, представители которого с отточенным гостеприимством принимали членов клана Ортови. Карн заметил, что и хозяева, и гости, беседовавшие между собой с изысканной любезностью, тщательно избегают малейших намеков на истинную цель встречи. По обычаю деловые разговоры начинались не ранее второго дня визита. Но, разумеется, все уже прекрасно знали, о чем пойдет речь, и теперь просто дожидались, пока незаинтересованная третья сторона внесет очередное предложение, которое, конечно же, снова будет отвергнуто.

– Неужели этот народ ящериц, эти Виашино, в самом деле живут на действующем вулкане? Поразительно, Карн. – Натан Капасхен искоса взглянул на серебряного гостя. – Почти невероятно!

Он покачал головой, как видно, в глубине души радуясь, что его народу достались спокойные равнины Бенала. Натан всегда с жадностью внимал рассказам об остальном мире.

Теперь настал черед Карна задать вопросы о жизни этой маленькой страны. Он живо интересовался местными обычаями, поскольку его дневники до последних тридцати лет были заполнены в основном описаниями событий на Толарии. Всего тридцать лет, как он стал постоянным спутником Урзы, странствующего по землям Доминарии. Новизна впечатлений немного заглушала тоску по людям, которых ему так редко приходилось теперь видеть: по Баррину, Рейни, Тимейну. Но он не успел задать вопрос, прерванный взрывом возбужденных голосов. Гости повторяли одно-единственное имя: Малзра. Потом воцарилась тишина.

Решительным шагом Урза пересек зал, направляясь прямо к Карну и старейшине Натану. Вдруг Мироходец остановился, словно только сейчас заметил общее молчание, и одарил собравшихся широкой улыбкой. Гул голосов возобновился, став лишь более приглушенным, а кое-кто постарался пробраться поближе к Карну и вождю Капасхена Трое откровенно оставили своих собеседников и подошли, изображая официальную свиту: один к Натану, двое к Урзе.

Натан дружелюбно поклонился:

– Мастер Малзра, твой визит большая честь для нас. Не ошибусь ли я, предположив, что ты готов сделать предложение?

– Я готов, – отозвался Урза. Его голубые глаза коротко блеснули из-под длинных ресниц, и Карн проследил за взглядом Мироходца, направленным через плечо Натана на его молодого родича, Джаффри.

Юноша заметно смутился. Впрочем, он тут же переключил все свое внимание на девушку, следовавшую за старейшиной Триваром Ортови.

Урза кивком подозвал к себе молодую даму.

– Я имею честь просить сегодня старейшин обоих кланов обдумать предложение: принять Мирр Ортови как жену Джаффри Капасхена.

По законам Бенала для заключения брачного союза между кланами требовалось публичное согласие обоих предводителей. Мирр, даже став женой Джаффри и проведя жизнь среди Капасхенов, навсегда осталась бы Ортови. Принадлежность клану определялась рождением, и ничем иным. И верность ее в первую очередь принадлежала бы клану Ортови. Поэтому в те годы, когда Капасхены в правительстве Бенала стояли выше Ортови, она могла бы воспользоваться своим влиянием в пользу родичей.

Натан Капасхен даже не оглянулся на юношу. Чувства молодой тары были не так уж важны.

– Это предложение уже было отвергнуто в прошлом году, почтенный Малзра. Что заставит меня изменить свое решение? Не считая, разумеется, твоего драгоценного мнения.

– Старейшина Тревор предлагает в приданое земли до реки Ларус с обеими стоящими на них деревнями. А также на этот год, когда он распоряжается налогами, снижение налога до одной десятой всего урожая.

Мирр кивнула, признавая, что она охотно участвует в сделке, и протянула руку Урзе. Натан огорченно покачал головой:

– Я не могу дать согласия. – В толпе гостей послышались недоверчивые восклицания. – Через два месяца управление внешней политикой перейдет к Капасхену, а Ортови будут распоряжаться налогами. После этого Капасхены будут править Бе-налом, а Ортови заниматься дипломатией. Я был бы глупцом, если бы не видел, какую выгоду получит клан Ортови, поселив Мирр в нашем замке. – Помолчав, он добавил: – Однако через год я могу изменить свое мнение об этом браке.

Разумеется, когда Капасхены снова окажутся в подчиненном положении, а власть перейдет к Ортови! Карн, как и другие гости, смотрел на Урзу, ожидая, что он подкрепит свое предложение новыми доводами. Мироходец не разочаровал их.

Не выпуская руки Мирр, он мягко подтолкнул ее вперед.

– Мне грустно видеть, как двое любящих сердец не могут соединиться из-за такой мелочи, как приданое. Уверен, если бы не забота о собственном клане, Тревор охотно предложил бы больше, чтобы обеспечить счастье девушки. Поэтому я сделаю это за него.

Такой обычай существовал, хотя Карн сомневался, сумеет ли кто-нибудь из гостей припомнить случай, когда нейтральная, третья, сторона вмешивалась в переговоры.

Урза кивнул серебряному человеку:

– Я предлагаю в приданое Мирр Карна. Он будет служить новой семье и всему клану не менее пятидесяти лет.

Все взгляды устремились на серебряного гиганта. Его голова его возвышалась над толпой, но сейчас, под этими пронзительными взглядами, он чувствовал себя очень маленьким. Пятьдесят лет! В два с половиной раза больше, чем срок его памяти. Забудутся и Толария, и старые друзья! Карна поразило, с какой легкостью Урза принял такое решение, даже не предупредив его, но потом что-то в глубине его существа подсказало: такое случается не в первый раз.

Урза действовал верно. Старейшина Капасхена, чуть оправившись от первого удивления, не смог сдержать радостной улыбки. Однако он тут же овладел собой и пристально взглянул на своего друга:

– Карн, ты тоже этого хочешь?

Что значило желание или нежелание машины? Если верить Урзе, ничто не имело значения перед угрозой вторжения Фирексии. Карн уже наблюдал одну схватку мироходца с чистильщиками. Фирексийские убийцы застали их врасплох за осмотром фильтрующей ману установки, доверенной народу Виашино. Прототип с ужасом представил себе целое войско подобных чудовищ. Если Урза уверен, что служба Карна Капасхену поможет предотвратить вторжение, возможно ли отказаться?

– Я останусь у вас, – медленно подбирая слова, словно пробуя их на вкус, проговорил серебряный человек.

Натан коротко кивнул и тут же повернулся к Урзе и Тревору.

– Это удачная пара, – сказал он, выдвигая вперед Джаффри.

Урза соединил руки молодых, и глава клана громко провозгласил: – Мы приветствуем Мирр Ортови в наших владениях.

Это был знак остальным – гостям и хозяевам – подойти с поздравлениями и добрыми пожеланиями.

Урза быстро отыскал в толкотне Карна.

– Я ухожу. В следующий раз посмотрю, что тебе удалось сделать. – Оценивающий взгляд синих глаз скользнул по серебряному лицу. – Я рассчитывал, что странствия по Доминарии заставят тебя ощутить привязанность к ее народам и землям. Рад видеть, что я не ошибся.

Карн услышал в его словах неохотное признание того, что и в глазах Урзы он все же обладает собственной волей. Правда, по большому счету это обстоятельство ничего не меняло. Однако Прототип окончательно убедился в том, что принял верное решение. Пока Урза считает, что от него хоть в малой мере зависит успех борьбы, Карн чувствовал себя обязанным отказаться от собственных желаний. Разве есть смысл в жизни смертной или бессмертной, живой или механической, если она никому не приносит пользы?

Глава 12

Гатха велел выстроить для своих Колосов особо крепкие загоны. Вдоль стены торчали загнутые внутрь и книзу копья. Они должны были отгонять слишком разбушевавшихся животных. Но сейчас один из Колосов боднул задранной кверху головой гребень и снес солидный кусок стены. Скотина быстро научилась пользоваться защитным панцирем. С наблюдательной площадки Гатха любовался результатом последних экспериментов. Животное, ростом превосходившее своих собратьев по меньшей мере на пять ладоней, яростно рыло землю острыми раздвоенными копытами. Вырывавшееся из широкой груди дыхание застывало в воздухе клубами пара. Ни одного отклонения от нормы, кроме предусмотренных программой: таких, как разросшиеся пластины рогового вещества, покрывавшие теперь не только рога, но и половину туловища. Правда, роговые пластины пока лежат неопрятными заплатами, зато нет ни одного признака вырождения. Замысел создать идеальное боевое животное близок к осуществлению. Еще три попытки, и можно встраивать ген ороговевшей шкуры в матрицу и испытывать на каком-нибудь келдоне, искалеченном прежними опытами. Ну, может, четыре попытки.

Занятый наблюдениями, ученый все же не забывал присматривать за группой людей, которых заботливо провожали к его лабораториям. В Келдоне не стоило и на минуту терять бдительности. Разумеется, эти люди не были потомками давно скончавшегося Трога. Все воины, происходившие из рода Короля-колдуна, имели право посещать его, когда вздумается. И сейчас двое правнуков Трога (в шестом поколении) стояли на страже у дверей лабораторного здания, сжимая в руках зловеще изогнутые алебарды. Двенадцатилетние подростки уже набрали больше шести футов роста, и в будущем году их ожидало испытание вождей. Гатха считал их не слишком удачными образцами.

Между тем пришельцы уже миновали арку, сложенную из грубо отесанных камней. Гатха узнал Вардена, не слишком влиятельного Короля-колдуна, последнее время старательно мутившего воду в совете. Сопровождал его не кто иной, как Крейг, еще один потомок Трога, причем самый удачный из них. Значит, дело требовало его присутствия, и Гатха повернулся к короткой деревянной лесенке, упиравшейся в промерзлую землю.

Сорвав с себя меховую шапочку и рукавицы, он засунул их за пластину нагрудника. Доспехи келдонов состояли из тонких кованых пластин, уложенных чешуей и окаймленных красной кожей и золотом. Свои Гатха получил в дар от двух доен Крейга. Маг пригладил рукой смазанные маслом волосы, открывая лоб татуировкой трех пиков. На тыльной стороне правой ладони виднелся личный знак Трога. Эта татуировка причисляла Гатху к роду Трога и награждала его соответствующими правами и привилегиями. Больше того, она защищала его лучше любого оружия: по традиции любая ссора с младшим членом рода разрешалась сильнейшими воинами. Трудами Гатхи в роду Трога это был и отныне всегда будет Крейг.

– Друг мой, – начал Крейг на Высоком келдоне, редко применявшемся среди горцев и никогда при обращении к чужеземцам. Гатха стойко вынес боль в плече, дружелюбно стиснутом келдоном. – Варден требует разговора с тобой, – продолжал он уже на Низком келдоне и бросил взгляд на Вардена, который поспешно отвел глаза перед сильнейшим. – Я взял его замок и даенну в залог его хорошего поведения.

Значит, Варден явился чего-то требовать и, возможно, бросить вызов. Пожалуй, Крейг слегка превысил свои права, как явно думал Варден. Ноздри его побелели от сдерживаемой ярости, он взялся решать то, что, как правило, решал только совет вождей. Однако Гатха мог поручиться, что мало кто осмелится оспаривать это право у его Короля-колдуна.

– Я выслушаю его.

Варден не стал тратить времени даром. Видимо, его не смущало даже присутствие Крейга.

– Ты. – Его мощный палец уткнулся прямо в грудь Гатхи, и любой воин-келдон принял бы это как вызов на бой. – Ты отказал мне в просьбе о Даре!

«Даром» келдоны называли процесс дородового воздействия, которое маг впервые испытал на Троге. Теперь он применял это средство с большим разбором, руководствуясь точным расчетом. Обычно результат не оправдывал затраченных усилий, если линия предшественников изначально не обладала выгодным набором генов.

– Мне нужен сын, который пройдет испытание вождей!

Первый сын Вардена был хромым от рождения, и, значит, среди келдонов его ждала судьба, не слишком отличающаяся от участи раба. Даже простым ремесленником мог стать только тот, кто получил увечье в бою.

Гатха знал об этом и ожидал подобную просьбу.

– Нет, – ответил он.

Кулаки Вардена сжались каменными глыбами, но вождь сдержал ярость.

– Нет? Что значит – нет? – выкрикнул он.

– Нет, – спокойно отвечал Гатха, за эти годы в совершенстве овладевший Низким келдонским, – значит, что я отказываю в твоей просьбе. Это было достаточно ясно из моего послания, но, если ты хочешь услышать тот же ответ прямо от меня, пусть будет так. – Он пожал плечами: – Нет.

– Червяк из низин! – завыл Варден, брызгая слюной. – Ты еще передумаешь! – это был скорее приказ, чем угроза.

Гатха боролся за свое нынешнее место среди горцев больше четырех десятилетий. Он еще не забыл те годы, когда ему приходилось взвешивать каждое слово и каждую минуту помнить о своем униженном положении. Все изменилось, когда Трог, сын которого прошел испытание вождей, назвал мага своим другом. С тех пор Гатха копил силу и власть. Он хорошо научился использовать их. Ярость Вардена ничуть не обеспокоила мага. Напротив, глядя на бушующего вождя, не умевшего сдержать свои чувства, Гатха только утвердился в первоначальном решении. Его вовсе не устраивал этот генетический набор признаков – и тело, и разум ущербны.

– Я не передумаю. – Гатха сложил руки на груди. – Твой сын не способен принять дар. – Добавил он, стараясь уколоть побольнее. – Хотя я могу заняться им. Возможно, он понадобится для моих… – Пришлось использовать аргивское слово. – Экспериментов. Но я не стану использовать твою кровь. Думаю, твой ущербный род должен прерваться. – Гатха повернулся к Крейгу. – Разговор окончен, – сказал он.

Варден без труда понял намек. Его больше не замечали.

Вождь затрясся от гнева. Одна рука стиснула рукоять меча. Глаза в темных кольцах татуировки прожигали малорослого человечка насквозь.

– Ты это сделаешь! – завопил он. – Для меня! Много лет ты решал, кому возвышаться, а кому пасть, но теперь этому конец! Ты дашь клятву!

Горец бросился к выходу. Пожалуй, такое прощание произвело бы впечатление, если бы вождь сам не поставил себя в смешное положение, слишком поздно вспомнив, что без провожатого не сумеет пройти ловушки, преграждавшие подступы к лабораториям Гатхи. Маг решил было, что разъяренный великан попытается прорваться наудачу, но тот, остыв, все же задержался под аркой, исходя злобой и ожидая проводника.

– Ты нажил нам врага, – заметил Крейг, убедившись, что его не услышит Варден. – Он соберет свое войско. Теперь и другие вожди могут обратиться против меня. Я надеялся, что до будущего года этого не случится.

Скрытый смысл последних слов указывал, что Крейг предвидел – рано или поздно, это должно случиться. Маг порадовался за свое самое удачное детище. Несмотря на то что в последние годы Крейг принимал медленную воду, он все еще продолжал расти. Запас медленной воды, хранившейся в постоянном поле, обеспечил бы и вождю, и магу еще век жизни. А там, глядишь, войско Крейга может явиться на Толарию и потребовать пополнить запасы.

Гатха вовсе не желал губить свою работу из-за несчастной случайности.

– Назови имена тех, кто может выступить против нас. Я позабочусь, чтобы они держались подальше от Вардена, – заметил он.

Угроза отказать в магической помощи должна была заставить задуматься любого вождя. Крейг склонил голову набок, обдумывая предложение, потом удовлетворенно хмыкнул.

Гатха улыбнулся:

– А уж твоя забота – раздавить Вардена.

Дыхание замерзало в ледяном воздухе, но боевые кличи келдонов горячили кровь и разжигали ярость. Отдельные голоса, вызывавшие врага на поединок, сливались с громкими приказами командиров. Редкие пронзительные крики боли вырывались лишь у тех, чьи страшные раны заставляли забывать о воинской гордости. Воплей ужаса здесь не услышишь. Не те люди. Они изойдут кровью, вмерзнут в багровые лужи на прожженной морозом земле, но ни единым звуком не выдадут страха. Это не обычная стычка – битва титанов, готовых до последнего бойца остаться на этом промерзшем плато, если таков будет приказ. Густой туман скрывал раскинувшуюся внизу долину, словно сами боги желали вознести поле битвы над земной обителью простых смертных.

Скалистый гребень – результат недавнего землетрясения – рассекал плато на две неравные части. Битва бушевала по одну сторону острых зубцов – там, где было больше простора для тысячного войска. Немногих бойцов волны яростного сражения вынесли на утесы, и на оставшихся внизу сверху летели булыжники и брошенные сильной рукой боевые топоры. Сражавшиеся не замечали их – никакие препятствия не помешают келдону добраться до врага.

Одетые в кожаные доспехи пехотинцы размахивали кривыми мечами и страшными шипастыми палицами. Почти у всех в волосах дымились полоски, наструганные из рогов колоса. Их едкая гарь приводила келдонов в боевое безумие, а жителей равнин наполняла тревогой. Один на один бились только кровные враги. Большинство воинов врубались прямо в гущу схватки, словно смерчи из стали и натянутых жил. Любой противник давно был бы сметен этим свирепым напором, но здесь исход боя решался не силой ударов и не крепостью кожаных доспехов. Окончательная победа или поражение зависела от предводителей, Королей-колдунов.

Крейг сражался в самом центре строя. Он держался спиной к утесам, прорубаясь в самую гущу сечи. Стальные пластины надежно защищали его бедра, плечи и грудь. Над наплечниками поднимался ряд острых полых шипов. Сквозь них от скрытых между пластинами углей поднимались грозные султаны дыма. Кожаные сочленения доспехов топорщились жесткой шерстью Колосов, словно под сталью скрывался не человек, а косматое чудище.

Создание Гатхи, величайший из королей-колдунов, возносил над головой двуручный меч. Серебристый клинок потускнел от гари и алых потеков. Изливаясь из сотен солдат, жажда крови бурлила внутри, распирала сердце, билась в висках. Сила воинов переливалась в его мышцы, храбрость – в его бесстрашие. Уже восемь тел лежали у его ног, разрубленные от правого плеча до левого бедра. Клинок одного из противников вонзился в бедро Крейга. Тот просто выдернул его и отбросил прочь, как досадную помеху.

– Варден! – Крик призывал врага выйти вперед и сразиться с ним один на один.

Келдоны, теснившиеся вокруг своего вождя, хором повторяли его имя:

– Крейг! Крейг! Крейг!

Нетрудно было определить, где сражается Король-колдун. Редкие выкрики «Варден! » звучали скорее слабым эхом, чем ответом на вызов. Против этого Короля-колдуна не мог устоять никто. Во Доминарии не было ему равных.

Еще один воин бросился на Крейга, взмахнув алебардой. Легко развернувшись, вождь снес древко под самым клинком. Обратное движение с той же легкостью снесло с плеч голову нападавшего. Крейг подхватил ее и метнул в гущу людей Вардена, из последних сил пытавшихся удержаться на склоне. Тяжелый метательный топор вонзился в землю у ног вождя. Крейг поднял и его. Ответный бросок отыскал келдона, сражавшегося на большом валуне над обрывом. Оружие пробило и броню, и грудь под ней, выйдя из спины.

Куда бы ни ступал Крейг, везде удача была на его стороне. Его люди сражались и умирали, не желая отставать от вождя, и Король-колдун двигался все дальше вперед. Строй воинов за ним вытягивался наконечником стрелы, а позади оставалось поле, усеянное мертвыми и умирающими. Сторонники Вардена отделяли Крейга от врага – но недолго.

Его двуручный меч мелькал, как язык дракона. Крейг пробивался сквозь сплоченную кучку пехотинцев, вооруженных палицами. Два тяжелых стальных ежа ударили в него и застряли – в локте и под нижней кромкой нагрудника. Рука, сжимавшая первую палицу, упала на землю, отсеченная мгновенным взмахом меча. Второго насквозь пронзил острый наконечник. Палицы остались в его теле, но Крейг не чувствовал боли. Раны, смертельные для любого человека, даже не замедлили его шага. Сейчас он не был простым смертным. Силы сотен воинов соединились в нем. И он был Крейг. И в нем был весь Келд.

Король-колдун окинул взглядом поле, где сошлись два войска келдонов. Каждый из них сам по себе был превосходным бойцом. Вместе они составляли гордый и воинственный народ. Каждый воин, павший от руки брата, был потерей для народа. Для его народа!

Он перерубил древко боевого серпа, целившего ему в горло, но не нанес следующего удара, уносящего жизнь. Вместо этого он поймал рукой в латной перчатке длинные волосы противника и взглянул в его глаза.

– Келд! – прогремел новый боевой клич. Имя народа впервые заменило имя вождя.

Он выкрикнул это слово в лицо поверженному воину и, развернув его одним движением к прежним соратникам, ощутил, как бьется над полем верность этого человека, секунду назад разрывавшегося между двумя вождями. Крейг выхватил меч из руки своего павшего соратника и вложил его в руку противника.

– Келд! – снова выкрикнул он, и его новый солдат подхватил этот клич.

Крейг шагнул вперед – непобедимый в своей мощи. Любой, кто отваживался встать лицом к лицу с Королем-колдуном, подпадал под власть боевого клича родины и становился на его сторону. Все больше людей обращались к Крейгу – по одному, потом по двое, по трое. С каждым обращенным таяла сила Вардена. Наконец остатки вражеского войска отступили, сбиваясь в немногочисленный отряд. Варден встал во главе, сжимая в одной руке широкий короткий меч, а в другой – личный штандарт. Крейг тоже перехватил знамя у своего знаменосца.

– Варден! – Маленький отряд собирал силы для последней, яростной атаки.

– Келд! – мощным ревом отозвалось войско Крейга.

Вслед за своим могучим вождем армия двинулась на кучку непокорных. Предводители наконец сошлись лицом к лицу. Огромный меч Крейга рассек ногу Вардена выше колена. В тот же миг широкий меч Вардена вонзился в бок противника. Каждая рана могла оказаться смертельной, и на миг оба вождя замерли, пораженные болью. Крейг опомнился раньше. Его меч снова взметнулся вверх, а Варден едва поднимал свой в слабой попытке отбить удар. Широкий клинок разлетелся под могучим ударом, и меч Крейга развалил надвое голову врага, затем чуть развернулся, пересекая позвоночник и, наконец, растратив силу удара, замер в левом бедре.

Крейг стоял над павшим Королем-колдуном. Бой кончился. Он выдернул и поднял свой клинок, осыпая соратников кровавыми брызгами. Никто больше не бросал ему вызов. Вокруг победно шумели воины. Келд теперь принадлежал ему. Он поведет в бой великие армии, он будет править своим народом в родных горах. Он уже видел трон на высоком постаменте, украшенный телами павших врагов. Он взглянул в глаза своему народу, бросая ему вызов, и народ, покорившись, отвел взгляд.

Гатха помнил, как первый раз стоял перед советом, готовясь обратиться к собравшимся, и раздумывал, не занять ли место на вершине пирамиды, чтобы все могли видеть его. Тогда он не решился на это, опасаясь нарушить какой-нибудь обычай. Сейчас, стоя рядом с Крейгом, предъявившим права на пустовавшую доселе вершину, он думал, как повезло ему тогда. За одну только мысль, догадайся о ней вожди, его убили бы на месте.

Крейг принес с собой залитый кровью штандарт Вардена. Войска павшего короля более не существовало, все выжившие присягнули на верность победителю. Крейг явился в совет как величайший воин, величайший из королей-колдунов. В простом кожаном одеянии, открывавшем руки и грудь холодному ветру, он прошел к стене, выхватил из-за пояса дротик и приколол захваченное в бою знамя. Никогда еще на этой стене, среди знамен народов, побежденных келдонами, не видели цветов вождя горцев. Старинный знак победы нес в себе угрозу тем, кто осмелился бы восстать против Крейга. Король-колдун кивнул Гатхе, и оба поднялись на нижнюю ступень постамента. Крейг ступил на нее первым, смерил взглядом сидевших здесь младших вождей и отвернулся, протягивая руку магу.

Хотя Гатха давно уже вошел в силу – недаром шесть месяцев назад он смело смотрел в глаза разъяренному Вардену, – но от роли, назначенной ему сегодня Крейгом, каждый нерв в нем звенел струной. Король-колдун решил позаботиться о Гатхе в память обещания, данного некогда Трогом. Отвергнув предложенную помощь, маг вскочил на помост и уставился прямо на сидевшего перед ним вождя. Келдон поднялся с места. Он возвышался над тщедушным магом, как крепостная башня над ветхой хижиной, однако, покосившись на стоящего рядом Крейга, отвел взгляд и шагнул вниз, уступая Гатхе свое место.

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒