НИКОЛАЙ КОЛЯДА. УКОЛ КРАСОТЫ. МАРИЯ, парикмахерша – 25 лет. КСЕНИЯ, парикмахерша – 25 лет. ЛЕОНИД, парикмахер – 25 лет. АНТОН, парикмахер – 25 лет. СОЛДАТ. ПАРЕНЬ

Стр 1 из 3Следующая ⇒

НИКОЛАЙ КОЛЯДА

УКОЛ КРАСОТЫ

Комедия в одном действии из цикла «Кренделя».

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

МАРИЯ, парикмахерша – 25 лет

КСЕНИЯ, парикмахерша – 25 лет

ЛЕОНИД, парикмахер – 25 лет

АНТОН, парикмахер – 25 лет

СОЛДАТ

ПАРЕНЬ

Парикмахерская на четыре места на первом этаже «хрущёвки».

Парикмахерская на первом этаже пятиэтажной хрущёвки.

Здесь всё, как и положено для парикмахерской: четыре кресла, зеркала, сушилки для волос, стол с кассовым аппаратом. На окнах шторы синенькие, на подоконниках кактусы в горшках.

Дверь в подсобку есть. В подсобке швабры, стол с кружками и кофейная машина.

Время – девять утра.

Клиентов нет.

Только парикмахерши Ксения и Мария отношения выясняют.

МАРИЯ. Бардак какой. Некому подмести. Никто не ухаживает за домом. Никто за собой не уберёт. Навалено cо вчерашнего волос и хоть бы что, ходят по волосам по чужим ногами и даже не подумают: а может подмести надо бы? Стыдоба.

Мария взяла щётку, принялась пол подметать.

КСЕНИЯ. Овца шерсть растит не для себя.

МАРИЯ. Что?

КСЕНИЯ. Ничего. Найми уборщицу, Машенька. Всё жадничаешь. Вот пусть она тебе и убирает. А ты всё трясёшься от скупости. И что? Твои сотрудники, стилисты высшей квалификации, должны пол мыть? Волосы чужие подметать? Я – не буду. Хватит, наподметалась, теперь не буду, надоело.

Молчание.

Мария подметает пол.

Ксения сидит в кресле у зеркала, причёску себе делает.

МАРИЯ. Им ничего не надо. Они тут только зарплату получают. А больше им не надо. Ясно. Мне одной надо. Я тебе волосы последние вырву.

КСЕНИЯ. А у тебя и так выпадут. Сожгла уже совсем пергидролью. Всё седину себе закрашивает. Будто никто не знает.

МАРИЯ. Тебе бы мои муки, Ксюшенька, мои заботы, мои ночные думы, ты бы не то что поседела – полысела бы.

КСЕНИЯ. Ой, ладно.

МАРИЯ. Да, я в 25 – поседела. И что, у кого-то претензии? Вам-то что всем? Седина, как бронза – ее следует заслужить, как говорил поэт.

КСЕНИЯ. Памятник ты наш бронзовый. Памятник разгильдяйству и лени, зависти и злости.

МАРИЯ. Никто электричество не выключит. Если не прослежу – так и горит до утра. Всем наплевать. А ведь я плачу вам. И какую хорошую зарплату я вам плачу. Где бы вы с вашим образованием – семь классов и коридор! – где бы вы все такую зарплату получали бы, а? Нигде.

КСЕНИЯ. Да, да, нигде, нигде, отстань.

МАРИЯ. А ещё я, я плачу, плачу за это помещение арендную плату, ещё плачу за свет, за воду, за отопление...

КСЕНИЯ. За газ, за воздух.

МАРИЯ. Помолчи! Ты кто такая? «Прими, подай, пошёл вон! ». А им – только зарплату ихнюю дай. Стилисты высшей квалификации! Стилистка нашлась! Ей 25, а она уже сто раз уколы красоты себе делала!

КСЕНИЯ. А ты что, свечку держала? Откуда ты знаешь?

МАРИЯ. А то я не вижу, как тебя раздуло, как тебе рот перекособенило!

КСЕНИЯ. Если я сто раз себе делала уколы красоты, то ты – тысячу. Это тебя перекосебенило! Посмотри на себя в зеркало. Тебе тоже 25, а у тебя не лицо, а фрикаделька!

МАРИЯ. Мужчины любят пухленьких!

КСЕНИЯ. Но не тут, Машечка, не тут! Не на лице они припухлость любят, понимаешь? А у тебя такой поддув, что это уже только на большого любителя!

МАРИЯ. И волосы она перекрасила, и морду она поддула, а ведь это вредно, кожа растягивается. Потом повиснет, будешь старухой в сорок лет!

КСЕНИЯ. А ты уже старуха, на себя в зеркало посмотри. У тебя у самой от этих ботоксных уколов на лице живого места нет! Отстань! Ну, не трогай меня, я же сказала тысячу раз - у нас теперь с тобой отношения только рабочие! Отстань!

Мария подметает пол.

МАРИЯ. Я знаю, почему ты стала парикмахершей.

КСЕНИЯ. Я не парикмахерша, я – стилист.

МАРИЯ. Ой, простите – стилист! Да, я знаю. Тебе одно на уме: мужика найти. А я добрая. Я твои желания понимаю. Вот потому-то я напротив казармы и нашла помещение для парикмахерской. Чтобы ты генеральшей стала. Только ты ведь трудиться не хочешь. Тебе ведь всё готовенькое надо. А ведь, дорогая Ксения Львовна, как в том фильме говорится: «Чтобы стать генеральшей, надо выйти замуж за лейтенанта».

КСЕНИЯ. Отстань, сказала!

МАРИЯ. Ну вот тебе – сержанты, ефрейторы, лейтенанты. Выбирай. Ну, что ж ты морду свою поддутую от них воротишь, что ж ты каждый раз после них освежителем комнату брызгаешь? Портянки не нравятся?

КСЕНИЯ. Ты у нас – сильно перетрудилась. Боже, если бы ты слышала, как Лёня жаловался мне на тебя, мне даже стыдно повторять его слова! Неужели это правда?

МАРИЯ. А что он мог такое сказать? Кто его сделал, этого Лёню? Я его слепила из того, что было!

КСЕНИЯ. Да ты его захомутала ещё в школе! Женила на себе только потому, что его папа – академик! Тебе захотелось пробраться в эту семью! И пробралась! Думала, он будет тоже физик-ядерщик, а он – что? А ничего! Он не поступил в институт на бюджет, из-за тебя, между прочим! А только на платное смог!

МАРИЯ. Здрасьте! А я тут при чём?

КСЕНИЯ. До свидания! Да при том! Лёня мне сказал! Папа не дал денег на обучение, и к тебе прилетела птица обломинго! И ты его заставила работать вот тут! Мол, на ноги встанем, денег заработаем и поступишь учиться! И втянула его в это болото напротив казармы!

Молчание.

Мария перестала пол мести.

МАРИЯ. У меня ощущение, что это ты про себя разговор ведёшь. Ведь это ты, ты, ты не поступила в институт и пошла в парикмахерши! А я его взяла, знаешь, каким прыщавым, с грязными волосами, в очках? Он был ботаник ботаником! Знаешь? И что? Прыщи вывела, постригла, волосы вымыла, линзы в глаза вставила, в тряпки в красивые одела, человеком сделала!

КСЕНИЯ. Боже, Боже! Ты о нём, как о какой-то кукле говоришь! Тебе не стыдно?

МАРИЯ. Вы, блин, стилисты высшей квалификации?! Какие вы стилисты?! Курсы парикмахеров закончила, а уже туда же, стилисткой стала! Серёжа Зверев, часть вторая! Ксюша, юбочка из плюша! Пол подметай!

КСЕНИЯ. Сама подметай, Маша-растеряша.

МАРИЯ. Меня зовут Мария Сергеевна, тысячу раз говорила!

КСЕНИЯ. А меня, раз так – Ксения Львовна, тоже тысячу раз говорила!

Молчание.

Сидят обе в креслах, смотрят на себя в зеркала.

Сколько я тебя просила отпустить меня в Москву на переквалификацию, на стажировку, и что? Тебе надо только, чтоб я брила лбы с утра до ночи всем и чтоб тебе деньги в карман, и всё! Тебя судьбы человеческие не трогают, не интересуют! Тебе не интересен профессиональный, карьерный рост твоих сотрудников! Директор парикмахерской! Только деньги твои, только твои доходы тебе интересны, больше ничего! Куда ты складываешь эти деньги? На уколы красоты тратишь, конечно. А то, что перед тобой живые люди – тебе не интересно, нет! Живёхонькие!

МАРИЯ. Вы не люди. И не стилисты. Вы – барахло.

КСЕНИЯ. Раз ты такой специалист, раз ты такая хозяйка, почему не сделала парикмахерскую в центре города, чтоб к нам приличные клиенты приходили? Нашла здесь, в спальном районе помещение. Вот и идут сюда только солдаты, больше никого нет!

Дверь открылась, звякнул колокольчик, что на двери висит, вошёл солдат и спросил:

СОЛДАТ. Здрасьте.

МАРИЯ. Здрасьте, здрасьте, нет советской власти.

СОЛДАТ. Вы работаете?

МАРИЯ (кричит). Нет! Закрыто! Не видите, уборка?! Закрыто! Санитарный час, рыбный день! Закрыто!

Солдат перепугано и быстро выскочил за двери.

Мария и Ксения ходят по комнате. Ксения закурила.

МАРИЯ. Не кури тут! Это что такое?

КСЕНИЯ. Отвали. Я последний день, всё, увольняюсь.

МАРИЯ. Да я слышу это второй год! Куда ты уволишься?

КСЕНИЯ. Загрызла уже. Сил нет.

Молчание.

Никогда не поверю, что у Лени были прыщи и грязные волосы.

МАРИЯ. А ты поверишь, что я ему тоже ставила уколы красоты, чтобы привести его в порядок?

КСЕНИЯ. Тоже?

МАРИЯ. Ну, как и ты себе.

КСЕНИЯ. То есть, как и ты себе? Господи, неужели он согласился? Зачем ты изуродовала человека?

МАРИЯ. Он теперь – красавец, каких свет не видел. Это я сделала. Он идёт по улице и машины останавливаются – такой он красавец.

КСЕНИЯ. Наверняка, под гипнозом сделала ему это. Или напоила. Никогда бы никакой мужик не пошёл на такое.

МАРИЯ. Да, он красавец. Стал. Это моя работа. Я сделала это.

КСЕНИЯ. Какой ужас. Мужику ставить уколы красоты! Ты просто чудовище! Нет, это точно – он для тебя не человек, он для тебя – кукла. Тебе не интересна его внутренняя красота!

МАРИЯ. Знаешь, как говорят паталогоанатомы – внутренняя красота человека сильно преувеличена.

КСЕНИЯ. Господи, а я ведь в чём-то сомневалась, когда он мне про жизнь с тобой мучительную рассказывал! А теперь - верю. А не верила ведь, когда он мне всё рассказывал о совместной жизни с тобой, такие ужасы рассказывал! Господи, как он мне жаловался на тебя, когда мы с ним у меня дома лежали на моем диване, как хотелось его прижать и приголубить...

МАРИЯ. На твоём диване места уже живого нет! Уже все пружины в нём полопались! Кого только не переводила к себе на свой диван! Всю казарму вон!

КСЕНИЯ. Давай, скреби на свою голову. Ты получишь от меня, я сказала. Я тебе сказала, что он будет мой?

МАРИЯ. Тебе не стыдно? Мы с ним уже запланировали ребенка!

КСЕНИЯ. Да что ты? Запланировали?

МАРИЯ. Да, в этом году!

КСЕНИЯ. А в прошлом почему не родили?

МАРИЯ. Потому что надо встать на ноги!

КСЕНИЯ. Ты его задрала уже с этим вставанием на ноги! Он уже не то что на ногах, уже на голове стоит!

МАРИЯ. Ты посмотри, а?! Пришла на готовое и забирает, а?

КСЕНИЯ. Он мне сказал, что ты собираешься завести ребенка, но что он к этому ребёнку не будет иметь никакого отношения!

МАРИЯ. То есть, как это? Он от Духа Святого родится, что ли?

КСЕНИЯ. А кто тебя знает? Смотри, сколько тут мужиков. И ты каждому, каждому мужику, который приходит сюда, глазки строишь, по головке гладишь!

МАРИЯ. Дура, это наши клиенты, мы должны быть с ними обходительными!

КСЕНИЯ. А Николай Степанович? Он – что?

МАРИЯ. Николай Степанович – штрибан! Знаешь такое слово? Старенький, значит! Штрибанок! Он сюда приходит раз в неделю, три волосинки свои стричь, чтобы я его потрогала по голове, его никто не трогает! Он плакать начинает сразу, когда я его стричь начинаю! Его его старуха, которая померла год назад, никогда, поди, не гладила!

КСЕНИЯ. Ужас. Ты только вдумайся в то, что ты говоришь? Не парикмахерская, а салон интимных услуг! Она его трогает, капец! Никакой брезгливости!

МАРИЯ. Он платит по полной и еще даёт на чай!

КСЕНИЯ. И что?

МАРИЯ. А ничего. Он - клиент! Это ваша зарплата, бесстыжие!

КСЕНИЯ. Лёня сказал, что, если ты родишь, это будет не его ребенок, я ведь сказала тебе.

МАРИЯ. Нет, его будет, его!

КСЕНИЯ. Не его.

МАРИЯ. Тогда он – подлец. Просто подлец.

КСЕНИЯ. Нет, он изумительный. Просто изумительный. Нежный.

МАРИЯ. Два года она с ним в одной комнате работала и вдруг месяц назад она рассмотрела, что он – изумительный. Да ты просто решила разрушить мою семью. Ты просто иззавидовалась моему счастью. Уже не знаешь, что сделать. Уколы красоты не помогают, так ты к знахарке ходила, я знаю.

КСЕНИЯ. Можно подумать, я без знахарки ничего не могу с мужиками сделать, да?

МАРИЯ. Не можешь! Месяц назад я стирала его штаны и залезла в карман. И там был моток ниток! Это ты подложила!

КСЕНИЯ. Да больно надо, бредит!

МАРИЯ. Ты, ты! Я пошла на улицу, сожгла моток, закопала его, но, видно, сильные чары у этой бабки!

КСЕНИЯ. Бредит.

МАРИЯ. Какая же ты шалава.

КСЕНИЯ. Выбирай выражения.

МАРИЯ. Шалава!

КСЕНИЯ. Маша, всё, тихо! Мир, а? Ну что же ты так нервничаешь? Ну, что делать, раз между нами вспыхнуло? Отпусти его с миром!

МАРИЯ. Вспыхнуло? Я вам залью этот мировой пожар! Я – ваш работодатель, я директор парикмахерской, понятно тебе или нет?!

Дверь открылась, звякнул колокольчик, вошёл солдат, спросил:

СОЛДАТ. Вы работаете?

Мария и Ксения хором закричали.

МАРИЯ и КСЕНИЯ. Закрыто! Закрыто! Закрыто!

Солдат перепугано и быстро выскочил за двери.

Молчание.

МАРИЯ (ходит по парикмахерской, губы кусает). Я поняла, отчего люди умирают. Наступает какой-то такой момент, когда ты вдруг идёшь по улице, падает снег, деревья стоят в снегу, светит из-за туч солнце, ты идёшь, вдруг останавливаешься и, улыбаясь сама себе, глядя в грязный, запорошенный снегом асфальт, говоришь тихо: «Дак вот и всё? ». А потом долго думаешь и снова задаёшь вопрос: «А зачем оно всё было? ». И, когда ответа не получаешь, вдруг проносится вся жизнь перед глазами. Всё, что было неважно, оказывается так важно. Как у Чехова: «Моё детство, чистота моя, счастье просыпалось вместе со мною каждое утро... ». Правильно. Счастье только в детстве было. А теперь все условия этой игры понятны. Всё становится ясно. Не надо смотреть вперёд, а только - смотри назад, вспоминай, что было – всю эту чепуху, которая, странным образом, оказалась моей жизнью. И другой не будет. И вообще не будет ничего. И когда понимаешь это, начинаешь умирать.

КСЕНИЯ. Маша, ну хватит? Ну, что мы должны делать? Отпусти нас с миром, а?

МАРИЯ. Правильно. Я - директор парикмахерской. И я вас обоих увольняю. Как ты и просишь – отпускаю с миром. С миром. Но без выходного пособия, без зарплаты, без копейки денег. Идите на все четыре стороны. Вороньё! А я умру. И только попробуйте на похороны на мои явиться. Я вас с того света достану, придавлю. Я в завещании напишу: «Не пускать к моему гробу эту и этого! ». Поняла?

КСЕНИЯ. Хватит бредить!

МАРИЯ. Выгоню обоих! И посмотрю, кто вас примет, кому вы нужны будете, безрукие! Безглазые! Безногие! Вы вон солдатню под ноль – и то постричь толком не умеете, они сидят тут, визжат от боли, дёргаете им волосы!

КСЕНИЯ. Знаешь, что? Хватит. Не выступай. Парикмахерская была зарегистрирована на двоих. Он – соучредитель. Это всё такое же твоё, как и его. Никуда ты нас не уволишь. Это мы тебя уволим. Поняла?

МАРИЯ. Да что ты говоришь, золотая рыбка?! Вот как?! Я - по документам директор! И я вас уволю! Или, что ты думаешь, я позволю ему и тебе у меня тут перед глазами целыми днями болтаться? Нет. Этого не будет. Да я лучше бензином всё тут оболью и сожгу.

КСЕНИЯ. Ну, подожги. Будешь последняя дура.

МАРИЯ. Буду. И что?

Дверь открылась, звякнул колокольчик, вошёл солдат и спросил:

СОЛДАТ. Можно?

Мария и Ксения хором закричали.

МАРИЯ и КСЕНИЯ. Закрыто! Закрыто! Закрыто!

Солдат выскочил за двери.

КСЕНИЯ. Господи, ну где нормальные клиенты? Почему они к нам идут? Во всех фильмах показывают, как солдаты в казармах сами себя, сами друг друга стригут. Но, оказывается, они ходят в парикмахерские! Какого им чёрта надо? Я куплю им машинку для волос и им в казарму подарю, чтобы они сюда не ходили, как они мне осточертели!

МАРИЯ. Это клиенты. Это деньги.

КСЕНИЯ. Это не клиенты! Они ходят на баб смотреть!

МАРИЯ. На каких баб? На тебя? Хорошо о себе думаешь, кукла Барби. Это клиенты!

КСЕНИЯ. Если бы сюда бараны приходили и мы бы их стригли – это тоже считалось бы «клиенты»?

МАРИЯ. Бесстыжая. Русские солдаты, защитники Отечества для неё – бараны. Сейчас сяду за компьютер и напечатаю приказ об увольнении.

КСЕНИЯ. Да хоть десять приказов напечатай. Прям царь и Бог.

МАРИЯ. Где он?

КСЕНИЯ. Компьютер в подсобке стоит.

МАРИЯ. Я тебя не про компьютер спрашиваю. Где – он, Лёня?

КСЕНИЯ. Не знаю.

МАРИЯ. Как – не знаю? Время девять утра. Он должен быть на работе.

КСЕНИЯ. Говорю – не знаю. Он сегодня у меня не ночевал.

МАРИЯ. А где он ночевал?

КСЕНИЯ. Ну, я думала у тебя. Думала, пошёл вещи собирать и переедет. (Пауза). А что, его не было у тебя?

МАРИЯ. Ты в своём уме? Не было.

КСЕНИЯ. Здрасьте.

МАРИЯ. Забор покрасьте.

КСЕНИЯ. Телефон у него был выключен вчера и сегодня с утра. А где он?

МАРИЯ. Вот я у тебя и спрашиваю, шалава, где он?

КСЕНИЯ. Да я говорю тебе, старуха Изергиль, не было его у меня!

Молчание.

МАРИЯ. Боже, и она говорит, что она его любит! Ни капли, ни тени беспокойства, ни секунды замешательства, смущения, ни грамма волнения, тревоги, взволнованности! Ей по барабану! Где мужик – до лампочки ей! Что ты сидишь? Звони в морги, в больницы! Его машина сбила! Его хулиганы на перо поставили! Господи, а вдруг он от этих событий повесился? Или утопился? Или ещё чего хуже?

КСЕНИЯ. Не выдумывай. С чего вешаться-то? А что такого случилось? Нормальный ход поршня.

МАРИЯ. По-твоему – так? Звони!

КСЕНИЯ. Звони сама!

Обе испуганно достают телефоны, начинают быстро нажимать все кнопки.

МАРИЯ. Не доступен!

КСЕНИЯ. Занято!

МАРИЯ. Это потому что я ему звоню, дура! Господи, господи! Лёнечка, Лёнечка мой! Пусть он уходит к этой шалаве, только пусть он будет живой!

КСЕНИЯ. Господи, пусть он останется с этой старухой, только пусть будет живой! Не доступен!

Дверь в парикмахерскую открывается, на пороге появились Антон и Леонид.

Оба вызывающе одеты в какие-то яркие тряпки. Антон в зелёных штанах, а Леонид в красных. Антон в красной рубахе, а Леонид в зелёной.

Мария и Ксения кинулись к Леониду, а Антон прошёл к своему рабочему месту, бросил сумку на стол, сел в кресло, взял пилочку для ногтей, пилит ногти, раскачивается в кресле, себя в зеркало разглядывает.

АНТОН. Привет, биксы. Ждали? Как в вашей хайратне дела?

МАРИЯ. Лёнечка, что случилось? Ты жив?

КСЕНИЯ. Леонид, объяснись? Где ты был?

Молчание.

Леонид стоит у двери, чёрные очки не снимает, смотрит в пол.

МАРИЯ. Я тебя всю ночь искала! Звонила, звонила!

КСЕНИЯ. Я тебя всю ночь искала! Звонила, звонила!

МАРИЯ. О, о, о, Лёня!

КСЕНИЯ. О, о, о, Лёня!

Молчание.

АНТОН. Картина называется: «Фройкин и дети». Ужас. Ну что вы орёте? Что с ним будет? Вот он, живой, здоровый. Лёнь, ну, что молчишь? Скажи им правду про то, где ты был? Ну? (Смотрит в зеркало, расчесывает волосы, раскрыл рот, зубы свои в зеркало рассматривает, стучит по зубам ногтями). «Чижик-пыжик, где ты был? На Фонтанке водку пил». Ну? Лёня? Севильский цирюльник ты наш, ну?

МАРИЯ. Это что за разговорчики? Почему вы опоздали на работу, Антон Сергеевич?

АНТОН. Мария Сергеевна, простите. Больше не буду. В последний раз. (Смеётся). Ну, Лёнчик? Говори быстрей, не задерживай добрых и честных людей? Где ты был? (Поёт). «Фигаро тут, Фигаро там! Фигаро тут, Фигаро там! »

КСЕНИЯ. Шляется где-то, а мы тут пластайся. Антоша, знаешь, сколько народу с утра было? Лёня, что случилось, ты сам не свой, ну?

12 3 Следующая ⇒