О чем болит душа. Мои надежды

Эти заключительные строки книги пишу поздно вечером. Только что закончилась главная программа новостей советского телевидения — «Время». Был в ней и сюжет, имеющий прямое отношение к нашей последней встрече с Р. М. Горбачевой. Дело в том, что, показывая мне на кипы приветственных адресов и телеграмм в связи с шестидесятилетием мужа, она сказала в тот день;

— А один человек, пенсионер, пчеловод с Украины, прислал, кажется, тонну меда — в подарок Михаилу Сергеевичу.

Почему «кажется»?

— Да вот уведомление — мол, надо получить тонну меда. А я думаю: ошиблись, наверное. Вместо килограмма написали «тонна».

— Давайте расскажем об этом меде в книжке — интересно.

— Вряд ли стоит, — засомневалась она. — Все-таки надо узнать поточнее: вдруг и впрямь описка или еще какая ошибка.

Судя по репортажу, промелькнувшему в программе «Время», — не ошибка. Раиса Горбачева привезла мед в дом престарелых. Сидит в их кругу, беседует, отвечает на вопросы и за компанию пьет с ними чай с тем самым, передаренным ею по поручению мужа, переадресованным сюда медом. В этом же московском доме престарелых, я знаю, «осел» еще один президентский подарок: роскошный телевизор, который Ли Пэн подарил в Пекине МТорбаневу, а МТорбачев велел передать сюда, старикам и старушкам.

Впрочем, то, что с медом никакой ошибки-описки не вышло, я понял еще днем, когда совершенно случайно встретился и разговорился на работе с человеком, которому Президент, оказывается, поручил передать часть меда детскому дому, где находятся дети с церебральными заболеваниями. Дети, от которых при рождении отказались их родители...

«Президентский мед», к слову сказать, поделили на три части: детскому дому, дому престарелых и Московской детской республиканской больнице, над которой, как уже упоминалось в книге, шефствует Р. Горбачева...

Вообще-то заключение книги, послесловие к ней, конечно же, должно по праву принадлежать самой рассказчице — Р. М. Горбачевой. Но вот пишу эти строки — особенно после того как увидел на экране сосредоточенное, собранное лицо своей недавней собеседницы, услышал столь необычные в ее устах, да и в устах советского телевидения тоже, слова поздравления старичкам и старушкам с Пасхой — и думаю.

Трудные, даже горькие времена у Президента — украинский пасечник, может быть, дальний потомок того самого Рудого Панъка, от чьего имени написаны незабвенные «Вечера на хуторе близ Диканъки», в простоте душевной и сам не подозревает, сколь знаменателен его чистосердечный подарок...

Моя собеседница уже объяснила, почему решилась на создание книги. Эта книга — объяснение самой себя. Объясняя саму себя, обращаясь к американскому читателю, Раиса Горбачева краешком глаза, конечно же, видит читателя нашенского, российского — кто знает, может, это вообще проба пера перед книгой, обращенной исключительно внутрь? Она хочет быть понятой дома. Я видел, как, решаясь на эту книгу, собеседница моя переступала через самое себя, через характер, природную замкнутость. Через традицию, в конце концов: еще ни одна «первая дама» Советов, за исключением Надежды Крупской, если мне память не изменяет, ничего подобного не предпринимала. Через традицию, хотя именно за пересту-пание неких патриархальных отечественных традиций ее и критикуют чаще всего. Быть же понятым уже в известной мере означает быть поддержанным.

Мне по-человечески импонирует душевный порыв, которым движима Р. Горбачева, — я уже не говорю, что участие в такой книге само по себе — редкая репортерская удача. К тому же я глубоко убежден, что при всей своей исключительности М. С. Горбачев — не случайная, а вполне закономерная, необходимая фигура в нашей новейшей истории. А исключительность его, может быть, в том, что, необычайно остро уловив общее направление движения — от раскола мира, разлома, чреватого фатальностью самоуничтожения, к его целостности — и подспудную готовность общества к такому движению, он придал ему исключительные темпы — со всеми вытекающими отсюда последствиями. Придал еще и потому, что понимал: времени у него — в обрез.

Перечитывал В. О. Ключевского и обратил внимание на такие даты, мимо которых глаз проскальзывал налегке: Петр Первый, решительнейший и драматичнейший реформатор России, правил страной 36 (! ) лет. Царем был уже с 1682 года, а правил с 1689 по 1725-й. Столько лет, оказывается, необходимо России для успеха кардинальных реформ! Горбачев понимал, что у него тридцати шести лет правления не будет — уже хотя бы потому, что не для этого же сам он ставил окончательную точку в сталинщине.

Все мы в стране ждем от него результатов — «здесь и немедленно». Как отец четверых детей, я, несмотря на общее и вполне естественное нетерпение, согласен: пусть они, результаты, достанутся им — только бы были. Будем считать это простительным отступлением репортера в несвойственном ему жанре политического обобщения.

А теперь предоставляю микрофон моей собеседнице. Говорит Раиса Горбачева:

— Итак, Георгий Владимирович, сегодня шестая наша встреча и последняя — как мы с Вами и договаривались. Встречи-беседы, встречи-интервью, встречи-воспоминания — как точно их назвать? Не знаю. Вы помните, что я не сразу решилась на них. Почему? Я об этом говорила в начале книги, с этого мы начинали.

Мы с Михаилом Сергеевичем очень любим романсы. Может быть, это характерно для нашего поколения — не знаю. Так вот, в числе романсов, наиболее любимых нами, романс, запись которого довольно часто звучит у нас в доме, — старинный русский романс А. Абазы на слова И. С. Тургенева. Едва ли не единственный романс Тургенева. В исполнении Николая Гедды — «Утро туманное, утро седое, нивы печальные, снегом покрытые... » Прекрасный романс! Голос Гедды — я даже не знаю, какой эпитет подобрать: прекрасный, чарующий, волшебный, изумительный голос. Романс настраивает на воспоминания. Его герой сам вспоминает. Но, Георгий Владимирович, наша жизнь с ее повседневными делами, проблемами, заботами, до отказа забитая часами, днями и годами не до воспоминаний...

Сколько раз я слышала от Михаила Сергеевича— «Всегда хотел и хочу писать. И никогда для этого не было и нет времени». А я — меня мучали сомнения: должна ли я давать интервью, рассказывать о себе — зачем? Рассказывать о Михаиле Сергеевиче? Но больше него, глубже и правдивее его самого никто не расскажет — что он пережил и переживает. Что и как делал и почему. Хотя в жизни сплошь и рядом «разделение труда»: одни делают, другие об этом пишут и оценивают. У каждого — своя судьба. Но это — попутно.

А вот сейчас, Георгий Владимирович, я не жалею о наших состоявшихся беседах. Не жалею. Хотя эти четыре месяца — насколько я помню, первая наша встреча была где-то в конце декабря прошлого года — оказались для меня физически, интеллектуально и эмоционально нелегкими. И потому, что совпали с тяжелым, может быть, даже самым тяжелым периодом жизни страны, работы Михаила Сергеевича. И потому, что я впервые в своей жизни как бы остановилась и прошла вновь собственный жизненный ггуть. Попыталась вспомнить факты и события пережитого. И неожиданно для меня из какой-то совершенно немыслимой глубины моей памяти они — эти эпизоды, случаи, факты пережитого — стали выкатываться, как бусинки, и цепляться друг за друга, нанизываться и превратились в длиннющую, бесконечную нить воспоминаний. Такое, наверное, бывает однажды в жизни каждого человека.

Я обнаружила, что еще многое хочется рассказать: о семье, о людях, с которыми свела судьба, об увиденном. О письмах, что пишут мне люди. Раньше я об этом, о том, чтобы рассказать, как-то не думала.

И еще. Оказалось эмоционально не так-то просто совладать с этой лавиной воспоминаний. Я в самом деле как бы все заново пережила. Я Вам говорила, что я плакала, вспоминая то или другое. Что у меня болело сердце. Все заново пережила — за эти четыре месяца.

И, наконец, я пыталась понять, осмыслить произошедшее и происходящее. Для меня это тоже важно. Эти четыре месяца вместили в себя столько чрезвычайных событий, столько важнейших решений! Столько изменений произошло в стране, в нас самих. Воистину переломное, воистину судьбоносное время.

Перестройка — не бесплодная смоковница, плоды у нее есть. Но есть и беды, обнаженные ею, «срезонированные» или, может быть, даже невольно вызванные. Я мечтаю о том времени, когда их не станет. И перестройка начнет плодоносить осязаемыми, богатыми плодами, чтобы каждый конкретный человек почувствовал — для меня самое главное что на душе у него стало спокойнее, под ногами тверже, а на столе и в доме всего больше. Чтобы муж мой вместе со своими сторонниками, соратниками довел начатое до успешного завершения и сам увидел реальные плоды предпринятых им громадных преобразований.

Хочу особо сказать о его сподвижниках, о тех, кто с ним начинал и кто идет бок о бок теперь, вместе пробиваясь сквозь завалы, ошибки и предубеждения. Среди них есть люди, которых я хорошо знаю, есть те, кого знаю хуже, кто помоложе, кто встал на эту тернистую, но столь необходимую стране и обществу дорогу позже. Но я благодарна каждому из них за деятельную помощь моему мужу, за верность их общему делу. Я желаю им всем добра. Желаю им и семьям их не уставать. Не терять крепости духа — ее питает сама насущность дела, которому служат они.

Стабилизация потребительского рынка, денежной системы, земельная реформа, зачатки разгосударствления, предпринимательство понемногу набирают силу. Если им не помешают политические катаклизмы, мы вправе ждать перемен к лучшему. Поскорее бы!

17 марта 1991 года впервые в истории нашей страны прошел референдум. 80 процентов советских людей из числа внесенных в списки для голосования пришли на избирательные участки, чтобы ответить на вопрос: «Считаете ли Вы необходимым сохранение Союза Советских Социалистических Республик как обновленной федерации равноправных, суверенных республик, в которых будут в полной мере гарантироваться права и свободы человека любой национальности? » 76, 4 процента сказали: «Да, быть великому, обновленному, демократическому Советскому Союзу».

Я верю, надеюсь, что у советских людей достанет сил, выдержки, патриотизма и — я это считаю очень важным — здравого смысла, чтобы преодолеть все трудности и препятствия на пути к такой цели. Чтобы Советский Союз, пройдя горнило обновления, остался союзом — людей, республик, идеалов. Не может быть пущен по ветру бесценный, веками намывавшийся нравственный, социальный опыт существования, сотрудничества, взаимного притяжения и совместного проживания многих десятков народов! Мне кажется, этот опыт еще пригодится всем, всей цивилизации. И кто знает, может, как раз это вековое взаимное притяжение, взаимопроникновение и составляет то, что в старину называли «эманацией духа» — каждого из населяющих Союз народов, включая и русский народ?

Моя надежда — мир. Нет ничего более страшного и бесчеловечного, чем война. Горе войны, где, когда и на кого бы оно ни обрушилось, — трагедия человечества. Еще несколько лет назад практически на любой встрече Михаила Сергеевича с людьми звучал возглас: «Только бы не было войны! » А в 60-70-х годах даже у меня, еще совсем молодой женщины-социолога, ходившей с опросным листом от одного сельского двора к другому, люди, особенно женщины—матери, выпытывали тревожно: «А войны не будет? » Я их спрашиваю о зарплате, о работе, о детях, семье, об их нуждах, о том, как часто бывают они в кино, клубе, в гостях — в опросных листах были и такие вопросы, — а они в ответ: «Лишь бы не было войны! » Сейчас же ни подобных возгласов, ни таких извечных вопросов нет. Угроза мирового пожара, угроза уничтожения, десятилетиями остро ощущавшаяся каждым нашим домом, каждой семьей, по существу, развеяна. Для моей страны, испокон веков лежащей на стыке двух миров, это — сдвиг мироощущения, мировосприятия: от постоянной тревоги к обретению чувства надежности.

Исчезло глобальное противостояние в мире. Мир для России, для Союза, для всех людей Земли стал прочнее. Я горжусь: ведь это — во многом благодаря политической и государственной деятельности моего мужа. Горжусь его Нобелевской премией мира. Конечно, меня тревожит, очень тревожит, чтобы не возникло, не пришло сегодня противостояние внутри страны. Губительное и бессмысленное, оно может стать трагедией не только нашего народа, но и трагедией общечеловеческой. В мирном будущем — счастье и благополучие людей Земли, счастье страны, наших детей и внуков, семьи Президента тоже.

Только что завершился март. Этот месяц особый в жизни Михаила Сергеевича. В марте 1985 года его избрали Генеральным секретарем Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза. В марте 1990 года он стал первым Президентом страны. 2 марта исполнилось 60 лет со дня его рождения. Несколько тысяч теплых, дорогих для нас поздравлений и добрых пожеланий получили мы от самых разных людей, из самых разных регионов, мест, точек страны.

«Дорогой Михаил Сергеевич! Поздравляем Вас с днем рождения. От всей души желаем Вам всего самого доброго, здоровья и счастья, стойкости. Ведь так безумно трудно быть Президентом нашей несчастной страны! Мы бесконечно благодарны Вам за то невероятное, что Вы сделали, — избавили нас от страха, дали надежду и свободу. Мы выросли при Брежневе и ко всем, кто стоял у власти, относились с отвращением и ненавистью. Но Вам мы верим. И когда будут всенародные выборы Президента, будем голосовать за Вас. С глубочайшим уважением Сигал Лев Исакович, Морозова Марина Валентиновна, Москва».

«Добрый день, Михаил Сергеевич! 60-летием не расстраивайтесь. Это — немного. Каждый прожитый Вами день сравним с годами. Добрые семена, посеянные Вашим сердцем и умом на нашей грешной земле, обязательно дадут урожай радости. Куда можно прислать Вам белые сушеные грибы? Семья Чакушкиных, Чебоксары».

«Дорогой Михаил Сергеевич! Сердечно поздравляем Вас с Вашим юбилеем. Мужества Вам, дорогой человек, в борьбе за правду и счастье людей. Коммунисты, комсомольцы, пионеры, учителя, весь коллектив школы № 64 из Ставрополя».

«Уважаемый Михаил Сергеевич! Искренне, от всей души поздравляю Вас с 60-летним юбилеем. Прежде всего желаю Вам здоровья и силы духа. Не сдавайтесь и не сдавайте своих позиций. Вижу, что Вам трудно. Ваши политические, да и не только политические оппоненты, прикрываясь демократической фразеологией, ведут с Вами, Вашей командой непримиримую борьбу. И не только политическими методами. К сожалению, им удалось одурачить, именно одурачить часть граждан нашей страны, используя в своих корыстных целях экономические трудности и межнациональные конфликты, которые, уверен, и возникли по вине этих «демократов»... Еще раз здоровья Вам, успехов и счастья в личной жизни. Ваш твердый сторонник А. Козлов, Смоленск».

«Дорогой Михаил Сергеевич! От всей души поздравляем Вас с юбилеем. Желаем Вам крепкого здоровья, успехов в Ваших многотрудных делах по обновлению нашей Родины. Истинные труженики целиком на Вашей стороне. Поддерживаем и верим Вам. Знайте: Вы — наша надежда. Целуем Вас крепко-крепко. Да поможет Вам Бог! Телеграфисты Главпочтамта Алла Карабанова и Нина Назарова, Москва».

«Дорогой, глубокоуважаемый Михаил Сергеевич! Сердечно поздравляем с юбилеем. Доброго-предоброго, крепчайшего Вам здоровья. Держитесь, пожалуйста, наперекор лжи и экстремизму. Нижайший Вам поклон за долготерпение и мужество. Помните, Ваше благородство — наша человеческая надежда. Поддерживаем всей душой. М. Шаск. Ленинград».

«Дорогой Михаил Сергеевич! Поздравляю Вас с днем рождения. Желаю Вам крепкого здоровья, успехов в Вашем тяжелом труде. Хочу, чтобы Вы всегда были Президентом и боролись за мир. Приезжайте к нам в гости в Петрозаводск, вместе сходим на рыбалку. Миша Торчик, 9 лет. Петрозаводск».

«Дорогой Михаил Сергеевич! Поздравляем с днем рождения. Желаем успехов в Вашей трудной работе. Студенты Львовского государственного университета».

Еще два письма, которые я хотела бы выделить особо.

«Дорогой Михаил Сергеевич! Горячо Вас поздравляю в день 60-летия Вашего. Под старость лет судьба дала мне возможность некоторого общения с Вами, человеком, находящимся в самом центре мировых со бытии. Это исключительно ценно для меня, я рассматриваю это как благо. Жизнь смешала теперь многое (но не все! ). Трудно укрыться от ее ветра. Мы все стоим на юру. Русский провинциал по рождению, я продолжаю верить в человека Земли, он ближе к небу, чем «человек воздуха». И тем — сильнее его. Шлю Вам сердечный привет, желаю здоровья, душевной крепости и долголетия для выполнения задачи, возложенной на Вас. С глубоким уважением Георгий Васильевич Свиридов».

«Президенту СССР Горбачеву М. С. Глубокоуважаемый и дорогой Михаил Сергеевич! Позвольте сердечно и от души поздравить Вас с исполнившимся 60-летием со дня Вашего рождения. Молюсь об укреплении Господом сил Ваших и о том, чтобы неизменно пребывала в Вашем сердце мудрость, исполненная мира и любви. Да будут благословенными деяния Ваши — Главы Великой Советской Державы, и да благоуспешно скрепляют ее единство во многообразии и взаимообогащении жизни наших народов. Верю, что с помощью Божией начатое Вами великое дело обновления нашей Родины на демократических, правовых и нравственных началах придет, несмотря на все трудности, к своему благодатному завершению. Заверяю Вас, что наши молитвы и наши усилия являются неотъемлемой частью этого великого исторического процесса. Прошу передать мои искренние поздравления спутнице жизни, Раисе Максимовне, и всем Вашим близким. С глубоким уважением Патриарх Московский и Всея Руси Алексий».

Получили мы в день рождения и много цветов. Роскошные розы, величавые орхидеи, посланцы сердца — гвоздики, степные тюльпаны. Синие-синие, как цвет надежды, ирисы. Пятна багрово-красных антуриумов, желто-лилово-сиренево-белая фрезия. По традиции, Георгий Владимирович, я дарю Михаилу Сергеевичу на день рождения фиалки. Хрупкий, изящный цветок с запахом воздуха и весны. Для нас фиалка — символ молодости, память первого года супружеской жизни, когда впервые после женитьбы мы с Михаилом Сергеевичем приехали в его родное село. Знаете ли Вы эту южную традицию — садик перед родительской хатой и запах растущей на грядках ночной фиалки? Вот с тех пор фиалка и стала моим неизменным подарком.

От матери его и моей, от наших детей, внуков, братьев и сестер и от себя, конечно, в этот день я сказала Михаилу Сергеевичу: «Спасибо за то, что ты есть, что ты такой, как есть, и что мы — рядом с тобой».

Надеюсь, что здоровье не покинет и не подведет мужа. Ведь ему исполнилось только 60. Надеюсь, что будут здоровы мои дети и внуки. Надеюсь, что и мне судьба даст силы как можно дольше быть с ними, рядом с мужем, помогая ему и разделяя каждый удар сердца.

В нашей жизни было все — радости и горести, огромный труд и колоссальное нервное напряжение, успехи и поражения, нужда, голод и материальное благополучие. Мы прошли с ним через все это, сохранив первозданную основу наших отношений и преданность нашим представлениям и идеалам. Я верю: крепость духа, мужество, твердость помогут мужу выдержать сегодня небывалые испытания тяжелейшего этапа нашей жизни.

Я — надеюсь.

декабрь 1990 — апрель 1991 г.

Москва

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 6 7 8 91011 Следующая ⇒